Живая вода или опыты по изгнанию бесов

Наш городской рынок замечателен в любое время года. Горы помидор и шеренги огурцов. Свежайшая зелень  и пучки молодого редиса. Желтые бруски сливочного масла и головки домашнего сыра.   А специи, аромат которых начинаешь чувствовать еще на автобусной остановке? А гвардейский строй молочниц, в белейших отутюженных халатах, чистоте которых позавидует сестра-хозяйка  даже в столичной клинике? А тучные мясные ряды?
Я люблю приезжать сюда утром, после  ночной смены, не столько купить, сколько просто походить, послушать, успокоить нервы. Иногда, услышанное забываешь сразу же, едва только  выйдешь за отмеченную черту, иногда помнишь с неделю, а иногда, услышанные в разное время и в разных местах разговоры,  неожиданно сплетаются и  соединяются так, что ты, вдруг видишь перед собой такое…
Разговор 1-ый, подслушанный где-то в середине торговых рядов, продающих китайско-турецкий ширпотреб:
-Я вот, бабоньки,  не знаю, что со своим делать. Пьет и пьет, паразит. Каждый день приходит такой, что аж пальцы врозь. И работу искать перестал. С утра уйдет, а там либо на руках принесут, либо сам приползет, но такой, что и двух слов связать не может. Я уж и по-хорошему, и по-плохому, а все без толку. До себя допускать перестала, детей от него, проклятого, берегу, но видно не судьба. Раньше, хоть участковые были, милиция, на лечение отправляли, а сегодня бьешься, бьешься как рыба об лед, и нет до тебя никому никакого дела. А какой мужик был! И деток от него не оттащить было. Едва с работы придет, только и слышишь: «Мы с папой, да мы с папой». Я уж не говорю, что и по дому всё делал…
Молодая, с остатками былой красоты  на лице и непременной шестимесячной «химкой» на голове женщина  отхлебнула  из  пластикового стаканчика чаю и смахнула слезинку с лица.
-В церковь  сходить что ли? Но я  и молиться-то  не умею. Не учили нас никогда этому, некому было.
-Молитве научиться не трудно. Лишь бы молитва от сердца шла, - поддержала разговор ее соседка, пожилая, степенного вида женщина:
-Ты сходи в церковь-то,  сходи! Помолись Богородице, поплачь, свечку поставь. Авось, не отринет Матерь Божия! Молитву-то Богородице знаешь?
-«Богородице, Дево, радуйся….». Знаю!
-Вот и  прочти её три раза перед образом,  попроси Заступницу нашу. Да всё ей и расскажи.
-У Господа для этих дел специальный святой имеется, - вступила в разговор третья, сухонькая, неопределенного возраста особа. – Мученик  Вонифатий, вот ему молиться и надобно. Записывай, ежели,  желаешь,.
Она покопалась в видавшем виды бумажнике,  достала аккуратно сложенный тетрадный лист,  и стала диктовать:
«О,  многострадальный  и всехвальный  мучиниче Вонифатие!  Ко твоему заступлению ныне прибегаем, молений нас, поющих тебе, не отвержи, но милостиво услыши нас….»
Молитва была длинной, но наша знакомая все записала и положила листок с молитвой в сумочку.
-А я, девушки, вот что скажу. И в Церковь сходить, и молиться, всё это правильно,-  вступила в разговор четвертая подруга, - Но есть средство и посильнее.
-Да, ну.  Не может быть! Рассказывай!
-Тут, рядом, за городом, деревенька одна есть, «Куделькино». Деревенька старинная, там издревле люди жили. А за деревней в землянке старец один жил, монах, то есть. Это при царе было, давно. И со всей округи приходили к нему люди, и молился он за всех, никому не отказывал. И многие, что больными приходили, от него на своих ногах уходили. И есть там за деревней, в овраге, ключик  и ручеек, что от ключика начинается. Вот там-то он и молился за людей, святой старец. И вода та от его молитв, будто бы силу какую-то приобрела. Как в сказке, помните, про живую  воду. Вот она-то и лечит, от всех недугов помогает. Я думаю тебе туда надобно, Ольга. Уж, как не знаю, но сделай так, чтобы один день твой мужик не пил и туда, в Куделькино, с ним и поезжай. Омоется он там, у ручейка, а ты молитвы все, что знаешь почитай, а потом, возьми три камешка из ручья, да со словами «Изыди, злой дух из моего мужа»  и брось их за ручеек.
-А, что! И попробую. Один день, думаю, я с ним справлюсь. А там видно будет.
Разговор 2-й, подслушанный примерно там же, но дней через пять.
Утро в торговых рядах начинается не с покупателей. Задолго до того, когда они, вступят на рыночную землю, начинается процесс приготовления к торжествам и встречам. Всевозможные товары укладываются, раскладываются и вывешиваются так, чтобы с ходу покорить сердца самых изысканных покупателей. И обязательно после всех этих приготовительных работ выпадает минутка, когда можно перевести дух, поболтать с товарками о наболевшем.
Так уж случилось, но примерно дней через пять я снова оказался на том же месте и примерно в тоже время. И услышал продолжение истории…
-Ну, что Ольга, Как твои дела? Как муж?  Ездили в Куделькино? Помогло? Ты не тяни. Не у одной тебя такое. Давай делись опытом. Слушай, а кто это помогал тебе сегодня  с товаром управиться? Не брат, часом. Эх, красавец, какой! Адресок не оставишь!
Вопросы к бедной женщине сыпались со всех сторон, успевай только поворачиваться.
-Тихо, девоньки, не кричите. Сейчас всё, по порядку  расскажу. Во-первых, сразу предупреждаю, кто к Славе моему приставать будет, той туго придется. Он это был сегодня, муж мой. С утра тебе, говорит, помогу товар развесить и на курсы машинистов-экскаваторщиков пойду. Я, говорит,  на тракторе-то умею, мне бы права только получить. А там или в Москву поеду, или на Севера завербуюсь, года три поработаю, и  Вас из этого всего  вытащу. И не пьет больше он, с того раза, ни капельки. А уж дома,  такой ласковый, такой…, - Она томно закрыла глаза и повела плечами.
Посуровели лица её подружек, вытянулись, словно на образах  старинных. Известно, как у нас на Руси чужому счастью радуются? Однако те, кто постарше пристыдили молодежь:
-Тихо, Вы, сороки. Давай, Ольга, не тяни, рассказывай.
-Слушайте же, подруги.
В первый день у меня ничего не вышло. Не углядела я, утек мой ненаглядный  из дому. Ну, а там - дело привычное: объявился лишь к вечеру и, как водится на бровях. Но во второй день я бдительность не теряла, и, едва услышала, как он собираться начал, стеной встала. Как хочешь, говорю, сама у порога лягу, детей рядом положу, но не выпущу. Смотрю, а него в глазах что-то осмысленное появилось. Видать, не совсем пропащий он, видать,  дошло как-то мое слово до него. Остался. Каких мне трудов стоило, не высказать, но целый день рука об руку с ним проходила, ни на минуту от себя не отпускала. А с него, бедного, не семь, сто семь потов сошло, а к утру, вообще, трясти начало. Терпи, говорю, немного осталось. Утром поедем с тобой в Куделькино. А сама не говорю зачем. Просто, поедем и всё, так надо, дескать. Дожили до утра. Я такси вызвала, сели, поехали.
Действительно, там и езды-то всего ничего было, но как только приехали и пришли к ключику, поняла вдруг, что  здесь всё  другое. А, может, наоборот, у нас  это другое, а там – всё правильное. Словно  бы в другой мир попала. Тишина такая… только птички поют и ручеек в овражке журчит. Одно слово – благодать божья. Я своему и говорю: «Раздевайся по пояс и иди к ручейку.  Ополоснись там, а потом приходи сюда и на колени становись, молиться будем». Он, бедный, притих как-то, но всё сделал, как сказала  и перечить мне не стал. Встали мы с ним лицом к солнышку -  я «Богородице, Дево, радуйся» читаю, а ему бумажку с молитвой святому мученику Вонифатию дала и приказала: «Читай, вслух. И чтобы с выражением было и без запинки».
-Ну, и как? Читал? –  прошептали почему-то её подруги.
-Читал. И я читала. А потом встала, подобрала в ручейке  три камешка и со словами: «Изыди злой дух из моего мужа», через ручеек в кусты и запулила.
Вот, тут-то и началось…
-Что началось? Не томи, рассказывай!
-А то и началось. Сатана-то или бес, не знаю уж кто, из него так и выскочил.
-Из кого?
-Да , из мужа моего.  Я, правда, не заметила, как он выбегал.  Глаза закрыты были. Но как только открыла,  смотрю и вижу: вот мой муж рядом со мной на коленях, а вот и он, нечистый… стоит  через ручей от меня… и страшный такой,  не приведи Господь!
Холодом повеяло от рассказа бедной женщины, да таким, что не мог он не отразиться  на лицах её товарок.  Все замерли.  И наступившей паузе позавидовал бы  сам Станиславский.
-А дальше? Дальше-то что было? - Послышался чуть хрипловатый от ужаса шепот.
-А дальше, я просто разозлилась, подняла еще один камень, поувесистей, да в Сатану и запулила. Прямо в лоб ему и попала. Он закричал не по- человечески, понятно же,  Сатана, а потом повернулся и побежал. Мы к тому времени, признаюсь честно, тоже бежали, только в другую сторону, противоположную. Наперегонки. В себя пришли лишь на дороге в Орешкино. Сели на травку передохнуть, мой-то и говорит мне: «Больше я в жизни ни капли не выпью. Это, подумать только, какой бес во мне сидел. А тебе, говорит, жена моя, по гроб жизни обязан буду и любить, говорит, тоже по гроб буду и детей воспитывать».
 При этих словах соседки  её снова как-то, не по-хорошему, зашевелились.
-Ладно, посмотрим ещё, как оно все будет. Не зарекалась бы.
-А так и будет. Я почему-то ему поверила, да и в себя, кстати, тоже, теперь, верю, в силы свои. Всё у нас будет хорошо!
Рассказ 3-й, подслушанный в молочных рядах через пять дней после второго.
 На этом можно было бы  поставить точку в нашем рассказе, но только вот ещё  дней через пять…
…Услышал  в молочных рядах  такое,  что  если бы я  был  журналистом, репортаж бы с места событий написал  такой:               
«Невероятное происшествие в Куделькино. Экзорсцизм: величайшая тайна 21-го века».  Читайте только в нашей газете.
О невероятном событии  рассказали Вашему корреспонденту жители и жительницы этого старинного русского села, что находится в окрестностях нашего замечательного города. Экзорсцизм, явление более известное у нас как изгнание бесов, вот с чем пришлось столкнуться жителю Куделькино, потомственному механизатору Федору Павловичу Кузькину. Впрочем, чтобы не быть голословным, послушайте, что рассказал Вашему корреспонденту сам Федор Павлович:
-Я, честно признаюсь, накануне был сильно выпивши. Соседу огород пахал, а после трудов  посидели немного. Супруга  же моя, Неонила Марковна, сильно не одобряет меня, когда я прихожу после работы выпивши, вот я  и пошел в овражек наш, в кустики, чтобы  прилечь, да  забрало меня, заснул. Просыпаюсь уже утром, так как  вижу, что солнышко уже высоко взошло, и вот слышу Её.
-Простите, Федор Павлович, кого  «Её»?
-Богородицу. И говорит она.  Со мной разговаривает. А я всё слышу, всё понимаю.
-И о чем она, позвольте, Вам рассказать  захотела?
-Да всё про жизнь мою непутевую, про пьянство наше треклятое, про беса, что сидит во мне. Встал я из кустов, чтобы посмотреть на Заступницу. Сияние вижу, голос  слышу…. Слов не хватает. А она и говорит вдруг, грозно так: «Бес треклятый, изыди из Федора Павловича! Дай ему новой светлой  жизни вкусить, порадоваться». Да, как в лоб меня ладошкой своей и  ударит. Бес-то из меня и  выскочил. А  увидел  я его, беса своего, и  ужаснулся. Страшный он такой, не приведи Господь. Теперь знаю,  на кого мужики запойные с похмелья походят. А тогда не утерпел, извините, испугался очень,  убежал.
Вот такую историю рассказал нам Федор Павлович. А за разъяснениями мы обратились к супруге нашего героя, Неониле  Марковне.
-Да, так всё и было. Не знаю как, но только с того дня не пьет он. Забор вот поправил, теперь крышу перекрывать собирается.
Что же, мы думаем, что в данной истории точка еще не поставлена. Мы ждем комментарий от Академии Наук. А пока, нашим  местным властям стоит задуматься о строительстве  гостиничного комплекса в окрестностях Орешкино и об автобусном сообщении с центром событий, и о многом другом. Потому что потянулись сюда, к святому источнику,  люди, одержимые этим пагубным пристрастием, в надежде на исцеление.
На этом я с вами прощаюсь. Ваш собственный корреспондент, такой-то.»
В такой вот узор  сложились истории, подслушанные мною на городском рынке. Где тут, правда, а где вымысел, не знаю. Да и знать не хочу.