Ангел

Гости неспешно покидали дом, каждый прощался с хозяевами небольшим разговором полным шуток и пожеланий друг другу доброй ночи. Многие хлопали по плечу юношу, стоявшего рядом с хозяйкой дома. Тёплый вечер располагал к беседам на заднем дворе с кружкой чая, когда все фонари уже выключены и большая луна освещает всё окрест. Некоторые вечера просто не должны заканчиваться.

Гости уже разошлись, и дом опустел только на заднем дворе по-прежнему суетились дети. Племянница хозяйки дома, Дороти упорно не хотела идти спать и расставаться со своими подругами. Их звонкий смех заставил хозяйку улыбнуться, а выражение глаз, просящих дать им ещё пару минуточек  растопило её сердце. Шумная девичья компания не место для мальчишек, но Сорен просто не знал, куда себя деть и поэтому он сидел в отдалении словно бы забытый всеми, и всё же дружный смех подруг сестры заставлял его чувствовать себя униженным, и он краснел.

Эмма смотрела на всё это уже без тени улыбки. Словно что-то, давно забытое, напомнило ей о себе, и каждый раз, когда она смотрела на одинокую фигуру её племянника - её сердце разрывалось. Она не могла подойти к нему и успокоить его волнение, отвлечь от невероятно грустных мыслей, всё-таки она хорошо знала, что подросткам, тем более мальчикам, не хочется показывать свою слабость.

Странно, что в этом возрасте одиночество часто считается слабостью. Это было неправильно, что сестра смеётся над своим старшим, пусть и всего на год, братом который так и не смог оправиться после смерти родителей. Все твердили ему, что теперь он глава семьи, что он должен быть сильным только не объяснили, что это значит. Вот уже десять лет, как Эмма заботилась о них. Вот уже десять лет, как Сорен перестал улыбаться, падая в объятия одиночества. Единственный другом была, воспитавшая его, тётя. 

-Дороти, пора спать – Эмма сумела взять себя в руки, она говорила так, чтобы не выдать дрожь в голосе, когда она увидела выражение облегчения на лице её племянника.
 
-Ну тётя Эмма, ну пожалуйста – девочки накинулись на неё со всех сторон. Она не могла устоять.

-Хорошо – улыбка появилась на её лице против её воли, - Сорен, ты можешь помочь мне убрать со стола? – племянник спокойно направился в дом, чуть ускоряя шаг, когда он проходил мимо шумной компании. Он волновался, и это служило причиной оглушительного смеха, которым его проводили.

Эмма тяжело вздохнула, всё это было слишком тяжёлым грузом. Она могла смириться со всем, только не с племянником, который перестал улыбаться. Посмотрев, как Сорен хлопотал вокруг пустого стола, Эмма ужа собралась помочь ему, но тут она вслушалась в разговор её племянницы с подругами, он касался Сорена.

-А давай, подкинем ему жабу, когда он будет спать! – Лина, соседская дочка, которая всегда вызывала у Эммы восхищение своей вежливостью и обходительностью.

-Нет, может лучше закроем его в школьной кладовой? – Сорен боялся этого, Эмма хорошо помнила о подобном инциденте пару лет назад...

Предложения о том, как испортить жизнь этому мальчику посыпались со всех сторон, одно было унизительней другого. Эмма с ужасом представляла, что приходится испытывать её племяннику каждый день в школе. Хуже всего было то, что частью заговоров против её брата, по мере взросления становилась его сестра. Помощи ему ждать было не от кого.

Эмма зашла в дом, и дрожащими, от переполнявших её чувств, руками приготовила себе чай. Как разнилось то, что было со стороны, с тем, что было внутри. Из кухни, девочки за прозрачной дверью казались ангельскими созданиями, внутри же…Эмма посмотрела на Сорена, который методично складывал тарелки на кухне. Это успокоило хозяйку дома, и наконец, она смогла совладать с нахлынувшими на неё чувствами, едва не заплакав, просто посмотрев в грустные глаза племянника. Больше всего ей хотелось обнять его, сказать, что всё будет хорошо, но этого нельзя было делать, по крайней мере, при свидетелях.

Она посмотрела на свою племянницу, которая смеялась над очередным планом по унижению её брата, и вспомнила своё детство. Эмма вышла во двор, и прошла на то место где сидел Сорен, когда она его позвала. Тёмное небо над головой, загадочное и такое светлое, далёкие звёзды украшающие собой ночь, роящиеся вокруг луны завораживали. Её посетила мысль, что возможно Сорен разговаривает с родителями, глядя на звёзды.
 
Девочки не стеснялись доброй тёти, и продолжали обсуждать всё, что с ними происходило, включая унижения Сорена, свидетелями которых они были, или о которых только слышали. Эмма уже было собралась уйти, но тут вышел Сорен и в руках он сжимал сусального ангела, которого они потеряли в прошлом году на Рождество. Они тогда обыскали весь дом, но так и не нашли его, и рождественская ёлка в том году оказалась без традиционного ангела, впервые за десять лет.

-Тётя Эмма, я нашёл его – Сорен радостно поднял фигурку на вытянутой руке.

-Выкинь – посоветовала Дороти – зачем нам эти детские игрушки? – Сорен быстро убрал   фигурку и вернулся в дом.

-Это не просто игрушки Дороти. – печально произнесла Эмма, глядя на свою племянницу –  Много лет назад, когда я была в вашем возрасте, мы с подругами также весело проводили время, играли, шалили, влюблялись и смеялись. И только у одной из нас была фигурка ангела, которая была сделана специально для неё. Потом она стала моей. Но, думаю, вы уже взрослые для таких историй – Эмма улыбнулась, она всегда так делала, собиралась уходить, когда слушатели только-только заинтересовались.

-Тётя Эмма расскажи, пожалуйста – её обступили девочки и не давали ей уйти. Ну как можно устоять против этого? 

-Хорошо, - сдалась наконец хозяйка дома, - я расскажу вам историю, но только после этого сразу все идут спать. Договорились? – девочки согласно покивали и Эмма начала свой рассказ. - "Как я уже говорила, когда я была  в вашем возрасте, мы с подругами были неразлучны, как вы сейчас, и нам казалось, что наша дружба вечна. Мы были всегда вместе, вся округа знала, что если одна из нас в чём-то замешена, то и остальные тоже в этом участвуют. И мы часто придумывали розыгрыши, которые тогда нам казались безобидными. Постоянным объектом нашего остроумия был одним мальчик, назовём его Джеймс. Что только мы не придумывали, в какие только переделки он не попадал, зачастую при нашем участии: избиение мальчишками, кража портфеля, учебников и тетрадей, иногда его даже заплёвывали..."
   
-Как мы с Сореном – хохотнули между собой подруги.

"И всегда тон задавали ангелы" - продолжала Эмма.

-Ангелы?

-Да Стайни, ангелы. "Видите ли, Джеймс был очень одиноким, из-за наших розыгрышей он никогда не мог ни с кем сблизиться, трудно найти себе друзей, если ты посмешище всей округи. Изгой. Мы все вынесли ему приговор, не позволив защищаться. Всегда кто-то начинал издеваться над ним, и мы называли это быть его ангелом, опекать его своей «заботой». Как-то раз мы даже решили выбирать Джеймсу ангела заранее. Выбор пал на меня. Мы предвкушали веселье, только одна девочка, назовём её Эмили,  была против нашего замысла, как всегда. Но, как это часто бывало, она подчинилась желанию остальных.

Какой же он был наивный"  – Эмма вздохнула, переводя дыхание, в глазах своих слушательниц она читала неподдельный интерес, они даже дышать стали глубже, как во сне. Сорен смотрел на них из кухни, он притворялся, что читает газету, вот только  дальше первой страницы он так и не продвинулся, он слушал. Эмма невольно улыбнулась,  – "и в этот день, я подсунула ему в портфель жуков,  которых мы ловили несколько дней, часть из них умерли, а остальные довольно резво бегали…И вот на уроке, одна из моих подружек крикнула, что Джеймс украл её золотую ручку, учитель заставил Джеймса открыть портфель. Вы только представьте, что тут началось! Крик, смех, рассерженный учитель... Джеймса отвели к директору, потому что он сорвал урок, и среди его вещей действительно обнаружилась ручка Стефани, естественно, её подбросила я…

Следующим шагом был карнавал. Карнавалом мы называли день, когда по нашей вине, кто-то должен был вернуться домой и переодеться. Обычно это был Джеймс. Во время обеда в школьной столовой, которого тот никогда не пропускал, мы обкидывали его едой. Очень многие смеялись и даже принимали в этом участие. Мы все знали, что у него было мало одежды, и потому это казалось особенно смешным.

Тогда мы не знали, какие трудности стояли перед его семьёй. Да нас это и не заботило. Мы знали только, что он нам не ровня. Всё в нём было не так: поношенная куртка и брюки, нелепый галстук, застиранная рубашка, разбитые ботинки и потрепанный портфель. Одним только своим видом он вызывал к нему дикую ненависть, отвращение. Своим показным спокойствием на наши оскорбления он только сильнее раздражал. И мы со странным чувством радости наблюдали, как он бредёт домой, зная, что этим же вечером увидим его вещи, которые будут сушиться недалеко от дома. Если ночью обкидать их грязью, то только через несколько дней он бы вернулся на занятия, всё в том же...

В тот же вечер, испортив его мокрые после стирки вещи мы наблюдали как его мама (а отца его никто никогда не видел), худая и бледная, торопливо шла в сторону школы для разговора с директором относительно воровства её сына. Сам же он безмолвно наблюдал за нами из окна. Несколько недель после этого Джеймс не появлялся в школе. Он сильно похудел и даже его осевшие, после стольких стирок, вещи свисали подобно лохмотьям.

Эмили перестала с нами дружить после всего этого. Моя сестра, больше не хотела со мной разговаривать! Она не могла находиться со мной в одной комнате, и вскоре большую часть своего времени она проводила на чердаке, куда мне не было доступа. В школе она всё так же сторонилась нас, предпочитая компанию мальчика в лохмотьях, единственной виной которого было тяжёлое положение его матери. 

Тогда я не понимала, что со мной происходило:  почему я так смеялась, когда другому было плохо, и то презрение,  что я чувствовала по отношению к другим, были ли это мои чувства? Поступок Эмили сильно повлиял на меня. Впервые в жизни я стала искать причины своей невероятной жестокости. Мне захотелось понять себя: действительно ли я «глупая фурия», как выражалась Эмили. Для этого мне нужно было поговорить с постоянным объектом наших нападок, который старательно избегал любого общества. Тогда мне впервые стало стыдно. Я начала вспоминать всё то, что с ним происходило, вспоминала себя, бешено радующуюся, смакующую недавнее зрелище в обсуждении со своими подругами, и его тёмные, блестящие, словно от слёз, глаза. Он не плакал, но его жалобный взгляд делал нас ещё злее. Ссутулившийся, словно каждую секунду ожидающий смертельного удара, он больше не поднимал глаз, только изредка окидывая нас своим взглядом, воспоминания о котором разрывают мне сердце до сих пор. Он был похож на преданную, старую собаку, которая понимала, что злой хозяин сейчас пристрелит её, но не понимала за что. Всё это промелькнуло в моей голове, и в тот момент, мне больше всего хотелось испариться, исчезнуть, умереть.
   
Я хотела поговорить с ним, но втайне. Удобный случай представился зимой. Как-то раз, я увидела Джеймса у входа в кинотеатр. Я подбежала к нему, стала объяснить ему что-то, извинялась… Он молчал, изумлённо глядя на меня своими тёмными глазами, но тут подошла Эмили и тогда он вытащил из-за пазухи сусального ангела, которого он, судя по всему, сделал для неё. Эмили с улыбкой приняла подарок.  Я опешила, я не могла понять, что происходит, точнее, не хотела признаваться себе.

-Ты уже была его ангелом, позволь теперь мне беречь его – произнесла Эмили, обняла его и вместе они ушли на свой фильм, а я так и стояла, глядя им вслед. Со временем фигурка перешла ко мне".

Эмма остановилась. Девочки потребовали продолжения, спрашивали, что же было дальше.

-А что было дальше, вы узнаете в другой раз. Теперь по домам.

Нехотя последние гости оставили дом. Дороти отправилась в свою комнату, Сорен заканчивал читать первый лист газеты.

-Сорен – начала было Эмма, но вдруг запнулась, голос подвёл её, слова никак не произносились…

-Я слышал вашу историю – грустные глаза, разрывали ей сердце, сдерживая слёзы, она выдавила из себя:

-Это твой отец, и мама.

-Я знаю – улыбнулся Сорен, - здесь под постаментом надпись: «Моему ангелу», мама всегда давала её мне, когда я не мог заснуть. - на секунду он замолчал, глядя на Эмму блестевшими глазами - Так папа называл маму.

Эмма хотела что-то сказать, едва сдерживая себя, она обняла главу семьи, которому никто не объяснил, что это значит, и изо всех сил старалась успокоиться.

-Тётя Эмма, - уже второй раз, он улыбнулся ей, замиравшей теперь от каждого слова – теперь, вы наш ангел.

Слёз уже было не сдержать. 

Конец