Бездна. Глава 9-10. Прыжок хищника

     Оленька бежала по тропинке, я едва поспевал за ней следом.

     Я совершенно ничего не понимал. Что произошло, как мы смогли вырваться из верного плена? Пусть плен нам не грозил, но я мог лишиться Оленьки навсегда! Одно лишь слово седого господина…

     И этот властный тон Бало-мото! ОН спас нас от вечной разлуки!

     Кустарники цеплялись за ноги, ветки дерев хлестали меня по лицу, но я ничего не замечал. Лишь снова и снова повторял: как мы смогли вырваться? Нас никто не держал, но могло произойти непоправимое! Бало-мото спас нас… Одним лишь словом! Но долго ли будет звучать его слово? Может, за нами уже отправили погоню?

     Мы добежали до дома. Бежать дальше! Куда? В старый город?

     Я сидел на веранде, а сам бежал… бежал… машинально ужинал, обнимал Светланку, которая…

     — … ужасно соскучилась, даже терпения никакого нет! Больше не отпущу тебя ни на шаг! — девочка держала маленькими ручками мою руку и всюду ходила за мною.

     Оленька, как полоумная, ходила из дома на улицу и с улицы в дом и всё порывалась выдать Белочке секрет, который сама же запретила мне раскрывать.


     Вечером нас пригласили на торжество в деревне. Не приказали, как обычно, а именно пригласили… Прибежал мальчишка, червяков сыночек, и сказал:

     — Вождь Бало-мото сказал: если вы пожелаете, то можете прийти на торжество в честь знатных гостей.

     Без приказного тона, который непременно передал-изобразил бы курьер.

     “Если пожелаете…”

     Я не желал. Очень не желал. Ещё раз встречаться с адмиралом-клоуном и его буйной командой… Попадаться на глаза властителям этого мира… Лишний раз светиться со своей красавицей-женой! И рисковать даже большим, чем жизнь!

     Я задумался на тем, что же я считаю большей ценностью, чем моя жизнь…

     — Мишка…

     Мишка в редкие минуты остаётся со мною наедине. Он почти всё время проводит с моей самой маленькой жёнушкой — Белочкой. Даже словом перекинуться с моим добрым другом некогда.

     Теперь же, ночью, когда все спали… Я вспоминал минувшие два часа…

     … В нашей любимой комнате Ольга вела себя, вроде бы, как обычно. Обнявшись, мы лежали на нашем ложе. Но я достаточно знал Оленькин характер, чтобы уловить перемены в её поведении. Ольга попросила:

     — Можно, несколько дней мы будем только целоваться? Нет, в наш грот мы завтра непременно пойдём… Но здесь…

     Я не мог отказать ей в просьбе, потому как она всегда удовлетворяла мои желания. Не хочет? Мало ли какие причины могут быть. Несколько дней ради неё я что угодно выдержу. Тем более, я сам мыслями был где-то там, в беседке на берегу, в деревне… Я спорил с червяком, бежал, сломя голову, от седого господина… Вот ещё весть о родителях… Да что родители? Реальная опасность в десяти минутах ходьбы, в деревне… Вдруг это последние дни нашей счастливой семейной жизни?!

     Но, когда мы начали целоваться, она сама с такой страстью завладела мною, что я с трудом сдерживался, чтобы не закричать.

     Потом мы лежали в нашей общей кровати. Бабочка и Светланка давно спали.

     После свидания в нашей любимой комнате я крепко держал в объятиях самую любимую жену. Моя родненькая Оленька больше всего сейчас нуждается в поддержке. После напряжения минувшего дня, когда она проявила немыслимые выдержку, сообразительность и решимость, ей необходим такой покров крепких объятий.

     Оленька больше часа не могла уснуть. Она признавалась в любви. За что-то благодарила меня. Она радовалась, что… — и слёзы счастья не давали ей договорить о великом известии. Иногда она в панике крепко-крепко прижималась к моей груди и беззвучно плакала, лишь изредка поскуливая.

     Потом она уснула. Я благоговейно оберегал её беспокойный сон. В моменты, когда она дрожала и, казалось, готова была навсегда убежать куда-то вдаль, я нежно прижимал девочку и целовал её милые глазки и волосы.


     Я ещё долго не мог уснуть. Все спали, лишь Мишка ворочался на подушке. Мишутка редко остаётся со мною наедине.

     — Мишка…

     Медведь подобрался ближе к моему уху и прижался, прикасаясь к щеке пуговкой-носиком и кожаным язычком.

     — Мишутка, последние месяцы сделали меня другим человеком. Помнишь, там, на родине, я гордился своей обособленностью. Я противопоставлял себя преподавателям, однокурсникам, родителям, даже друзьям… Нет, сейчас я не меньше противостою этому миру. Но появилось нечто слишком важное… — я замолчал, обдумывая это “нечто”. — Важное настолько, что я ставлю его превыше всего земного. Это нечто — любовь!

     — Это — непременно любовь… Я считал, что это чувство мне знакомо лишь в абстракции. Но я радуюсь твоим победам, твоя любовь окрыляет даже меня. Значит, с моим тряпичным сердцем я тоже способен к любви! И уверен в твоей настоящей и высокой любви!

     — Да, Мишка, я люблю! Я могу сказать это с непреложной уверенностью. Сегодня произошло нечто, об этом я непременно расскажу тебе завтра, и это может лишить меня главного смысла жизни… Мишка, жаль, ты не видел того, что видели мы с Оленькой.

     — Я и так знаю.

     — Откуда?

     — Нет, просто предполагаю… Я видел, каким взъерошенным пришёл ты. А какая Оленька… Вся раскраснелась, красавица!

     — Мишка, всё намного страшнее, чем мы могли подумать.

     — Не преувеличиваешь?

     — Преувеличиваю? Может быть. Но…

     Я замолчал. В памяти всплывали, перебивая друг друга, все события и разговоры минувших дней… Тревоги, мысли о грядущем переселении, непрерывные объяснения с червяком. Упорное желание выяснить отношения с начальством… Непонятные разговоры в беседке на берегу залива… Появление настоящих хозяев острова!!! Пусть они не хозяева — просто богатые предприниматели, которые снабжают остров всем необходимым? Тогда к чему вождю и шаману перед ними раболепствовать? Н-да… снабжают надёжно, вовремя, недорого и в кредит… Можно и пораболепствовать…

     Но властный взгляд седого господина! Да он просто привык так смотреть на всё в этом мире? Или он задумал… Я попытался эту мысль отпихнуть, загнать поглубже под землю, сделать вид, что ничего такого не произошло, просто внимательный взгляд, как у… — я думал, у кого может быть такой взгляд… — как у хищника перед прыжком?

     Главное — родители девочек живы! Я, без сомненья, очччень рад… Да… появляется новая забота — может безвозвратно разрушиться моя семья! Какая мать потерпит, чтобы её милое чадо было в постели со взрослым мужиком? Какой отец не разобьёт мне морду за развращение малолетней дочери?

     Девочки, без сомнения, станут оправдывать меня… Что-де не я виноват! Это вождь! Обстоятельства неодолимой силы! Девочки станут защищать меня. Но они дети! “Вы совсем глупы, чтобы рассуждать о взрослых делах!” — заткнут родители рты девчонкам.

     Думаю непонятно о чём! Я могу в один час лишиться главного в жизни одним лишь движением указательного пальца седого господина задолго до появления родителей девочек!

     Уснул я далеко за полночь. Ночью проснулся и сразу: если бы седой господин хотел завладеть Оленькой, она бы уже сегодня ночью была в его постели. А я, связанный и перемолотый, валялся бы на голой земле, потому что на меня непременно набросились бы толпой все матросы. Всё ещё впереди? Тогда бежать в старый город? Сбежать с острова?

     Но мягкая постель, расслабленность в объятиях любимых девочек сделали своё дело. Волнение утихло, все опасности стали казаться надуманными. Я спокойно уснул с намерением уйти в старый город, но не завтра, а так, через недельку. Или даже…


     Утром я поднялся с трудом. Объяснение простое — недоспал.

     Первое, что я осознал: рядом никого не было! В голове помутилось. Я в полной обречённости выскочил на улицу и… от сердца отлегло, потому что мои милые втроём накрывали на стол.

     Они наперегонки подбежали ко мне, и я сгрёб их в крепкие объятья.

     Потом направился к бухте Радости — смыть в воде остатки наваждений. Первое, что я увидел, бросив на море взгляд…

     Я плясал от радости и в возбуждении хлопал ладонями по животу и груди, выбивая бешеный ритм.

     Корабль удалялся! Он был ещё близко, но!

     Никогда ещё я не заходил в воду с таким наслаждением. Никогда не казался океан столь ласковым.

     Хищник прыгнул. Но он прыгнул назад!