Кассандра. Ч. 2. Главы 11-13

                11.

        Волны… волны…

        «Берег уж близок», - думала Кассандра. Последней болью сжалось сердце о родных и близких. В ночь перед взятием города возвестила она им своё последнее пророчество.

        В Трое торжествовали победу. Греческие корабли один за другим снимались с якорей и отплывали, как думали троянцы, к родным берегам, оставляя после себя мусор, грязные тряпки да кости от съеденных во время жертвоприношений животных. В долине Скамандра светило яркое солнце, и дети носились в тех местах, где еще совсем недавно располагались неприятельские палатки.
 
        Кассандра спустилась на равнину из своей башни после того, как услышала о найденном за холмом Ахиллеса огромном коне из дерева. Что-то недоброе почудилось тогда царевне, и она поспешила глянуть на подарок ахейцев, который Приам распорядился в знак победы водрузить на площади перед дворцом.

        Глазам её предстала ужасная картина.

        Жрец Трои Лаокоон с двумя сыновьями умолял веселящуюся толпу не трогать коня. Он заклинал сжечь его, разрубить на мелкие куски. Но, опьянённые долгожданным концом войны, мужчины смеялись над ним. И тогда Кассандре впервые подумалось, что боги, пославшие Илиону столь страшную кару, пожалуй, вправе были наказать их. И впервые не шевельнулось в ней привычное чувство любви к её народу, не за что было любить эти горделивые самодовольные лица.

        Только она так подумала, как прямо из моря выползли две огромные змеи. У всех на глазах медленно сковывали они Лаокоона и его сыновей тугими кольцами своих тел. Казалось, эти отвратительные чудовища хотели продлить муку жреца, он испустил дух последним. Так же медленно они пожрали все три трупа и вернулись в морскую пучину.

        Даже это не смутило троянцев. Достроив постромки, вкатили на их коня и водрузили в городе у храма Афины.

        Чем пробить их гордые души? Всю свою боль, всё своё отчаяние, всю скорбь вложила она в свой последний крик:

        - Это подвох! Не смейте! Не пускайте! Это козни ахейцев!

        Тщетно. Над ней лишь смеялись. Забыв об ужасной гибели своего жреца, ликуя от наслаждения победой, разбирали они кладку стен. Конь был огромный, протащить его сквозь ворота было невозможно.

        А солнце лилось на зелень равнины Скамандра, путаясь лучами в кронах кустарника, искрами рассыпаясь на каплях приморской гальки. И бегали троянские дети играя кирпичами, вынутыми из городской кладки.

        Безумным взглядом окинула Кассандра этот буйный водопад смеха и счастья и похолодела: на какой-то миг морда коня напомнила до боли знакомую маску.

        Бессильно упали руки. Она понуро побрела в свои покои, никем не замечаемая и не останавливаемая. Потом вспомнила, ведь сам Аполлон вместе с Посейдоном возводил городскую стену. Ведь любил же Аполлон когда-то Трою, и если теперь пустыми глазницами смотрит на её гибель, так значит есть в этом какой-то смысл.


                12.

        Тонким краешком показалась земля.
 
        На корабле засуетились. Только Агамемнон угрюмо и сосредоточенно смотрел на очертания родного берега. Радостное оживление его воинов напомнило Кассандре веселье троянцев при водворении в город деревянного коня. Круг замкнулся, и вспоминать больше было нечего.


                13.

        Их убили почти одновременно.

        Всего только мгновение жизнь трепетала в поверженных телах. В это самое мгновение протянул холодеющую руку к мечу Агамемнон, чтобы защитить Кассандру. А Кассандра в это мгновение попыталась придвинуться к Агамемнону, чтобы закрыть его собой от нового удара.

        Их кровь смешалась в одной дымящейся луже, которая приняла неподвижную форму маски с бездонными глазницами. Но, полные друг другом, они этого уже не увидели.


                ЭПИЛОГ:

        О, Кассандра!

        Я прожила твою жизнь вместе с тобой.

        Вместе с тобой я видела, как плясали алые отсветы факелов на бурой равнине Скамандра, как возвышалась во тьме гигантская груда камней, бывшая когда-то Троей. Я слышала, как глухо кричала сова и как вкрадчиво шелестел ветер в лесах Иды.

        Мне немыслимо более носить в себе испытанное потрясение.

        Ведь живет в легендах прекрасная девушка, чьи золотые косы сплетаются с зеленью лавра.

        Все считали её безумной, даже самые родные и самые близкие, а она яснее всех видела их настоящие и грядущие беды;

        Все считали её слабой, а она до конца жизни несла на себе груз не только собственного рока, но и рока своих соотечественников;

        Все считали её несчастной, а она была счастливее их неизмеримо, ибо осознала истину богов. Богов знали тогда многие – и Гелен, и Парис, и Аякс младший, а истину их смогла понять только она.

        Поняв разницу между правдой богов и правдой человека, без ропота испила отмеренную ей чашу горечи до дна и исчезла в глубине безымянного времени. И остались выстраданные ею истины в шелесте волн, в беспредельности неба, в мягкой ласке солнца.

                Кассандра, Приама дочь,
                Синеокая дева в пышных кудрях,
                В памяти смертных живёт…