Атаманша Гл. 4

Гл.4


С первых дней приезда Машеньки и Петра Емельяновича на село, Андрей бесповоротно влюбился в жену атамана. Он думал, что это всё просто так, что ему всего лишь приятно созерцать девичью красоту, но дальше - больше.

Его уже не устраивали кратковременные случайные встречи с Машенькой, ему хотелось, чтобы она постоянно была рядом с ним.
Понимал, что втягивается в дурное и неблагодарное занятие, шуры-муры с замужней сулили мало чего хорошего, но поделать с собой ничего не мог.

К тому же, сердечные порывы должны оставаться в тайне, тут даже близкие приятели не одобрят. Сейчас, конечно, он мог довериться кому пожелает, тут он главный, но толку от того? Машеньке он не нужен, это было ясно, как день.

Андрей вздыхал и переворачивался с бока на бок. Разве можно её сравнить с той же местной Лизаветой, слывшей почти первой красоткой, с которой крутил любовь, почитай как год?

Хоть и сарафан новый Лизавета наденет, и волосы распустит, а всё не то. Сарафан тот обтягивает крупное тело девицы и сразу образуются складки с обеих сторон талии, превращая Лизку в обыкновенную рожавшую бабу. А статному голубоглазому Андрею такая не ровня.

Мечтать и надеяться не воспрещается, вот и он ждал своего часа. Казак представлял, что когда-нибудь к ним нагрянет опытный и достойный враг, в бою с которым погибнет Петро, ну, а Андрей, отличившийся доблестью и храбростью знатного рубаки и умом стратега, побьёт того ворога только так, и атаманша не устоит перед героем, кинется к нему на шею.

От таких мыслей сладко заныло в низу живота, только бы не сглазить задуманное.

"Кинется ли? А куда она денется? Ишь, какая! За простого смертного не пошла, а за дворянина, так сразу выскочила! Поэтому выбора у неё тут мало.
Вот только б не родила атаману. Андрей не испытывал желания воспитывать чужих детей. Но Марийка родила. В первый месяц лета она подарила мужу замечательного и здравого сыночка.

Роды проходили медленно и изнурительно, и это совсем ничего, по отношению к болящим схваткам. Уже и губы в кровь искусаны, и голоса нет кричать, а тут ещё эта жара... Ну всё разом навалилось на несчастную мученицу, а конца и края не видать и не слыхать.

Евсей Спиридонович успокаивал роженицу, говорил, что медленно матка открывается, а нянька обтирала разгорячённое её тело мокрыми полотенцами и смачивала лицо, а особенно потрескавшиеся губы.

Марийка, доведённая болью до отчаяния, каталась по полу, ходила на четвереньках, не взирая на предупреждения Калюжного, и когда вдруг стало вовсе невмоготу, она не успела даже на кровать залезть, родила на ковре, прямо в руки мамке и Евсею Спиридоновичу.

И едва взглянув на сына, молодая мать погрузилась в глубокий сон, не дав даже обмыть себя, восстанавливая силы после трёхсуточных мучений.

Петра Емельяновича тогда не было дома. Накануне прискакал гонец и сообщил, что две деревеньки, находящиеся в десяти верстах от их села, подверглись нападению алчных поляков. Последние сожгли дотла все избы, а жителей забрали в полон, прихватывая скот и остальное добро, что там имелось.

И Пётр Емельянович, с несколькими сотнями, поскакал их нагонять, поэтому о появлении сына узнал уже на обратном пути. Казаки принялись подкидывать атамана, лица засветились радостью и уже никого из них не омрачало, что назад их возвращается втрое меньше.

Казаки редко предаются слезливому настроению, всё принимают как должное и знают: завтра на месте убитых может оказаться каждый из них.
Погиб и есаул Семён Назаров, и уже был избран Демьян Криница. Но зато врага уничтожили, а пленных отпустили на свободу. В основном, это были женщины и дети, стариков ляхи умерщвляли сразу же, дабы не создавать себе обузы.

Вдоволь покидавшись батьку, подчинённые законно потребовали браги. Заслали за нею пару десятков воинов, а ещё через час началось повальное праздничное распитие, посвящённое рождению атаманского наследника. Младенец был не только обмыт, но и замыт, а по-другому казаки не умеют.

Вот тогда-то и приехал Емельян Андреевич. Марийка сквозь сон услышала его голос, раздававшийся из кабинета, где он что-то доказывал мамке. До девушки доносились отдельные фразы и смысла она пока не понимала, но когда прислушалась...

Свёкор настаивал забрать у неё ребёнка, чтобы его вскармливала другая женщина. Арина Аркадьевна что-то пыталась возразить, мол, при живой матери такое негоже, но Емельян Андреевич был непреклонен.

Ещё совсем слабая, в одной сорочке, Марийка, шатаясь, вошла в кабинет. Свёкор не ожидал подобного поворота событий. Убрав прилипшие ко лбу мокрые волосы, Марийка твёрдо произнесла:

-   Своего ребёнка я буду сама кормить.

Едва отошедшая после внезапности её появления, мамка, кинулась к ней:

-   Деточка, тебе ещё нельзя вставать. Идём, я помогу прилечь.

Но Марийка беззлобно оттолкнула мамку и не отрывая холодного взгляда от свёкра, повторила:

-   Сашеньку я сама выкормлю.

-   Ах, это Сашенька? Решила, что твой отец больше заслуживает, чтобы в его честь назвали внука?

-   На случай рождения мальчика, мы с мужем заранее придумали ему имя. Это Александр. В честь умершего Императора Александра 1.

-   Хорошо,  -  продолжил Емельян Андреевич,  -  пусть так, но дворянские жёны никогда не кормят своих детей, такую работу за них делают мамки. Это всего лишь крестьянская женщина и она живёт совсем рядом.

Марийка окинула его ненавистным взглядом и подытожила:

-   Только родители имеют право решать, как им поступить со своим ребёнком.  -  и обращаясь к мамке: 

-  Принесите мне моего сына.

В этот же день Емельян Андреевич уехал.