Отходная молитва

 
ОТХОДНАЯ   МОЛИТВА

                - Und  damit  Punctum.
                – И  на  том  точка.
                Немецкое  выражение.
       Было прохладно с первым инеем, хотя днём осень ещё заигрывала с солнцем, лишь мечтая о затяжных дождях.
       Сказывалась близость реки. Она на всякий случай уже укрывалась по вечерам густым туманом, а утренний ветерок сдувал его невесомое одеяло на кладбище рядом.
       Прогреваясь и поддаваясь завораживающему колдовству игры пламени, Лаврентий постоял над трудолюбивым костром, настойчиво пытавшимся одолеть ещё полные соков ветки. Побаливала нога, неудачно получившаяся ещё в утробе матери, и эта боль, опережая народные приметы, каждую осень превращала Лаврентия из пожизненной « совы » в сезонного « жаворонка ». Он не любил вставать рано: кто раньше встаёт, тому дольше работать, однако с ревматическим нытьём увечной ноги несколько месяцев в году не получалось не считаться.
       Костёр затрещал громче, с аппетитом уминая нарубленную свежую поросль, ежегодно пытавшуюся освоить заповедную территорию. Кладбище было большим, и у единственного его стареющего смотрителя с больной ногой летом и осенью с избытком хватало работы.
       Лаврентий, наконец, уговорил себя думать о деле, отвернулся от уютного костра, и сразу заметил постороннего.
       На кладбище своим может быть только мёртвый; каждый живой становится напоминанием о бренности земного бытия. Тот, кого Лаврентий увидел, стоял на молодом участке и деловито копал землю лопатой. Он был весьма сутул, угловат, и с резкими, дёргаными движениями вонзал лезвие своего инструмента в плотную, неосвоенную почву, не глядя, отбрасывая её потом себе за спину.  Была какая-то необъяснимая спешка в действиях этого странного землекопа. На кладбище, связанным с Вечным Покоем, она была совершенно неуместна.
       Лаврентий подошёл, но копавший даже не обернулся, хотя не мог не слышать, что к нему пришли. Судя по фигуре, росту и одежде, это был мужчина. Он уже успел по колени углубиться в яму, похожую на заготовку стандартной могилы.
       — Бог в помощь!.. — сказал Лаврентий без похвалы и участия в голосе. — Что садим? Озимую картошку?..
       Копавший точно ничего не слышал, и никого не хотел видеть. Лопата с хрустом уходила в землю и разгружалась на растущий холмик.
       — Ты, не то, погреб удумал рыть... — сказал Лаврентий пока добродушно. — На погосте...
       Видя, что на него по-прежнему не реагируют, он обошёл чужака, чтобы посмотреть, кто же это вытворяет такие безобразия на подотчётной ему территории церкви.
       Человек копнул и разогнулся…

       ...Ноги Лаврентия мгновенно обратились в камень. Он судорожно вдохнул в себя ледяной воздух, и уже не смог выдохнуть его, мгновенно примёрзшими к рёбрам лёгкими...
       …У человека не было лица, вместо него Лаврентий увидел жуткую гниющую маску... В пустых глазных впадинах копошились белые личинки, обрывки полуистлевшей плоти свисали клочьями, под ними проглядывала жёлтая кость черепа...
       И смрад...
       Каменные ноги Лаврентия внезапно подломились, он больно упал на спину, но у него нашлось ещё немножко сил приподнять гудящую голову и посмотреть.
       Копатель отбросил землю, нагнулся, вонзая острое лезвие лопаты на очередной штык, и с остатков его разложившегося и изъеденного лица в яму градом посыпались черви...
       Лаврентий мучительно застонал, как от боли, чудовищным усилием над собой перевернулся на живот, и пополз от этого кошмара, скуля, как побитая собака. Работающая лопата почему-то становилась всё слышнее, и эти звуки подгоняли, добавляя слабому телу сил. Опираясь на покосившийся крест,  Лаврентий всё-таки встал, чтобы пойти, потом побежал, впервые в жизни забыв о больной ноге.

       Он вбежал в церковь и упал на четвереньки, оставив за её папертью все силы.
       Отец Димитрий сортировал свечи для продажи.
       — Там... — захрипел Лаврентий, давясь собственным голосом. — Там нелюдь...  Нечисть... Вурдалак...
       Отец Димитрий нехотя обернулся к нему с уже заготовленной укоризной на лице.
       — Ты, никак, уже причастился, сын мой? В такую-то рань! Побойся Бога, в Храме несть числа работы!
       — Там... — хрипел Лаврентий, показывая трясущейся рукой на заднюю стену церкви. — Землю роет... На кладбище...
       Отец Димитрий подошёл и помог Лаврентию встать, готовя в уме текст будущей нотации.
       — Дивно... — сказал он, понюхав выходивший из смотрителя воздух. — Тверёзый, вроде, а несёшь околесицу.
       — Там упырь! — крикнул слегка отдышавшийся Лаврентий, уже злясь на непонятливость попа.
       — И за что только я тебя держу! — сказал отец Димитрий с наигранным раздражением. — За лень твою, да за редкую глупость. Божий человек, одним словом...
       Он ссыпал свечи в коробку.
       — Ну, пойдём, глянем, кто это тебя так напужал. А то ведь сёдня не отстанешь…
       — Только вы ступайте вперёд, батюшка, — предупредил запыхавшийся Лаврентий.— Вы его ещё не видели, вам интересно, а я уже до смерти на него насмотрелся...
       — Тёмный народ... — сказал отец Димитрий, направляясь к выходу. - В Бога надобно веровать более, чем в Дьявола, тогда Господь оградит тебя от всех невзгод. Я одолел немалую жизнь, но отродясь не видывал никакой чертовщины!
       Он задумчиво помолчал, уличив себя в некоторой явственной нелогичности.
        — Однако ж, чтобы узреть Создателя, требуемо особое зрение Души, а Сатана сам лезет к нам на глаза...
       Что-то опять явно не складывалось, и отец Димитрий на всякий случай замолчал.

       Они вышли из церкви, на паперти которой уже собирались ранние завсегдатаи.
       — В какой стороне-то? — спросил отец Димитрий, вальяжно оправляя рясу.
       — На новом месте, — сказал Лаврентий, пугливо втягивая голову в плечи. - Там, на самой опушке. — Он осторожно двинулся за попом, свято уверенный в том, что сутулая спина батюшки защитит его от всех козней Главы Преисподней.
       — Разборчивый, однако, — сказал на ходу отец Димитрий. — Копает землю, а не могилы. Что ему там надо, на пустыре-то?
       — А это вы у него выведывайте, батюшка. Я спрашивал, но он мне не ответил. Нечем ему отвечать...
       — Без языка он, что ли? — удивился отец Димитрий. — Совсем без оного? Так что же это тогда за Нечистый? Сила Дьявола всегда была в совратительных его речах!
       — У него там много чего не было... — сказал Лаврентий, в который раз осторожно выглядывая из-за бесстрашного батюшки. — Ни лица, ни глаз... И молчал он...
       — А чего ему тебе рассказывать? Ты на своём веку уже перепробовал все соблазны, тебя ничем не удивишь! И крал, и прелюбодействовал, и лжесвидетельствовал, и...
       — Вона! — прервал отца Димитрия Лаврентий, выглянувший из-за него в очередной раз.
       Поп повертел бородой.
       — Что-то я не усматриваю...
       — Да вон! —  повторил Лаврентий. — Яма вырытая, а рядом с ей - холмик! И лопата в нево воткнутая!
       — Ага! — поддакнул готовый к бою с Сатаной отец Димитрий. — Наблюдаю... А где же Сам?..
       — Да тута был! — Лаврентий оглядывал пустынное кладбище. — Ушёл, как видно...
       — Это уж - как водится... — насмешливо изрёк отец Димитрий. — Куда поп с крестом, оттуда - чёрт с хвостом.
       Лаврентий рискнул, наконец, опередить всесильного служителя Господа, подошёл к яме и, всхлипнув, отпрянул от неё, с трудом удержавшись на вновь ослабевших ногах.
       — Там... он... — с трудом выдавил из себя Лаврентий два застрявших в горле коротких слова, и упал перед попом на колени, как пред Чудотворной иконой. — Лежит...
       Отец Димитрий на всякий случай заученно осенил себя непобедимым Крестным Знамением, перекрестил для надёжности также воздух перед собой, и неуверенно шагнул к яме.

       ...В том, кто в ней лежал, уже очень давно не было ни крупинки живого. Если бы не дикое целинное место, отсутствие гроба и относительная чистота мертвеца, на котором не было земли, можно было бы смело предположить, что кто-то из дикой в своей бессмысленности шалости злодейски разрыл здесь старую могилу.
       Мертвец лежал, вытянувшись, и чинно сложив на груди руки, на пальцах которых почти не осталось плоти...
       Отец Димитрий коротко глянул на ручку лопаты, воткнутой в свежевырытую рядом с могилой землю, и его сразу затошнило. Отшатнувшись от могилы, он зажал пальцами нос.
       — Он там?.. — со страхом спросил Лаврентий, всё ещё стоявший на коленях.
       — Ты видел ЕГО? — гундосо ответил ему отец Димитрий вопросом на вопрос.
       — Без лица? — снова спросил Лаврентий, с ужасом глядя на лопату. — Тогда его... Кто это, батюшка?..
       Отец Димитрий отошёл от могилы на несколько шагов, и освободил от пальцев свой нос.
       — Убиенный, видно... — предположил он. — Загубили где душегубы и бросили в тайном месте... А он вот не стерпел там быть... Крест на груди, знать, крещёный...
       Лаврентий стал тихонько подниматься на ноги.
       — Сбегай к уряднику, обрисуй ему дело. Може, он и узнает, кто это из пропавших без вестей… — глухо попросил его отец Димитрий. - А на обратном пути из Храма, принеси паникадило.
       Он случайно посмотрел на грязный черенок торчащей из холмика лопаты, и его снова затошнило.
       — И ещё другую лопату... – добавил он. - Надо его будет отпеть и закопать... И крест на могиле поставить, чтобы всё было по-христиански... Он этого заслужил...

                Чтобы
                выйти  из  Тьмы,
                нужно  бояться  её
                больше,
                чем  Света...