Реальное воплощение иллюзий - левон осипян

Книги все еще горят,
уподобляясь то распустившимся розам,
то разгневанным демонам.
Кавадзи Рюко

Жадность в воплощении творческих замыслов, поистине неиссякаемых и постоянно фонтанирующих, - смысл жизни писателя, издателя, главного редактора журналов «Меценат и мир», «Арагаст», фотохудожника Левона Осепяна. И вот перед нами три тоненькие сувенирные книжки, оформленные уникальными фотографиями и изданные Л.Осепяном. Книжки настолько красочны внешне, что привлекут внимание даже не самого заядлого книгочея, а это немалое достижение в наше время, далекое  от увлечения интеллектуальными занятиями. В чем же притягательность указанных изданий? Переводчик английской поэзии Я.М.Колкер представил нам свой вариант интерпретации стихотворения Эдгара По «Ворон», стараясь сохранить «портрет оригинала» в другой культуре. Поэтично переданы тоска лирического героя по призванной Богом Леноре, унылый декабрь, стынущий камин и зловещий мистический символ – Ворон со словами «Никогда, о горе, горе», отнимающий последнюю надежду. Однако эстетическая значимость стихотворения и соответственно перевода вселяют уверенность в том, что красота не может исчезнуть окончательно, как не может исчезнуть человек с мириадами своих чаяний и иллюзий. Л.Осепян своими художественными фотографиями передал этот далекий от повседневности параллельный мир, где реальные элементы бытия сопутствуют с иллюзорными, создавая гимн красоте человеческих переживаний.
 Казалось бы, совершенно из другой сферы рассказ В.Ханукаева «Зонт и дождик». В.Ханукаев не только писатель, но и президент народного фонда художницы Гаянэ Хачатрян, чьи работы он коллекционирует и даже выставляет, в частности в Венеции в 2009 и в Москве в 2012 годах. И так совпало, что у Л.Осепяна, члена Союза российских писателей и творческого союза профессиональных художников, был целый цикл фотографий «Из жизни зонтиков», который и украсил рассказ названного автора, посвященный его сыну Роману, чей образ ныне, к сожалению, покойная Г. Хачатурян воплотила в маленьком полотне «Актер, бабочка и шепот». Роман тоже безвременно ушел из жизни, и В.Ханукаев посещает дорогие его сердцу могилы – сына и великого мима Леонида Енгибарова. Роман называл зонтик всего лишь реквизитом, а Л.Енгибаров на Ваганьковском кладбище изображен скульптором в репризе с зонтиком, что мастерски передано на фотографии Л.Осепяна. И вот целая галерея зонтиков проходит перед нами – сфотографированных в цвете, свернутых, полураскрытых подобно раскрывшемуся цветку, символов, напоминающих также  великого Чаплина и превращающих предмет в образы - человека с его виртуозностью, времени, памяти.
Фактически для названного рассказа снято лишь надгробие Л.Енгибарова. Остальные же фотографии представляют собой самостоятельные циклы, о которых нельзя не упомянуть. Первая фотография символизирует начало роскошной жизни, интуитивное ожидание таковой в витрине лондонского магазина. Второй цикл снят с крыш домов различной высоты вокруг Гроба Господня в Старом городе Иерусалима. Это создает удивительный эффект неожиданности и в то же время неслучайности встреч в жизни. Третий – зонтик лондонский, уже надломленный жизнью. Так и человек может сдаться, не воплотив ничего из задуманного, отчаявшись остаться гордым избранником судьбы. Рядом валяется несколько окурков. Очень своеобразны композиция и ракурс изображения. Четвертый зонтик символизирует человека на обочине жизни, зонтик, что характерно,  похоже, ереванский. «Тронь ее – и тронешь человека» (Уолт Уитмен). Затем следуют «последние минуты» зонта в Старом городе Иерусалима. Он, этот зонт, сделал все, что мог, и отправляется раскрытым в небытие, в мусорный бак.  И, наконец, шестой – это зонтик в московском троллейбусе, который, сказочно возродившись, гордо летит в неизвестность, раскрывшись навстречу жизни, полной неисчерпаемых возможностей. 
 Не лишне добавить, что фотовыставки Л.Осепяна проходили в Москве, Ереване (последняя осенью 2012 года), Варшаве, Иерусалиме,  работы мастера находятся в частных коллекциях, печатаются в газетах и журналах и, разумеется, используются в оформлении книжных изданий.
Обратимся к третьей книжке – Джон Донн «Евангельские сонеты» в переводе Я.Колкера, который пишет: «Евангельские сонеты» - это своеобразные псалмы и новое единство хвалы и молитвы /…/ Из сонетов видно, как парадокс сознания и бытия, столь свойственный Эпохе Возрождения, разрешается в Слове». В фотографиях отражается и рассвет над землей, и туманная зыбкость человеческого существования с бликами и просветами во тьме, через тернии к свету, к окрашенной праведной кровью символической розе. Сознавая, что фотографии Л.Осепяна можно трактовать ввиду их многозначности по-разному, хочется тем не менее отметить те нюансы настроений, которыми так богата палитра, художническая мысль мастера. Все три книжки изданы в 2011 году, а две последние являются коллекционными. Будет ли продолжен этот уникальный симбиоз текста и авторски-вольно выбранных фотографий – покажет будущее.