«И есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой».(с)
«Опасность? Да, она есть, но не забывайте, есть еще один важный момент: если бы каждый из нас представил себе, точнее прочувствовал, что произойдет, когда он врежется в дерево на скорости 250 километров в час, то никто никогда не сел бы в гоночный автомобиль, ни один из нас».(с)
Пожалуй, опрометчиво на скорости в 207 км/ч думать о том, что соперник пропустит тебя лишь из-за уважения к твоему героизму – ведь он сам уже мчится 213. Сукин сын, где он находит здесь эти 6 км/ч?! Я только успеваю подумать об этом, а уже через несколько мгновений вылетаю в повороте имени Вильнева. Было самонадеянно с моей стороны не снимать ногу с педали газа, азарт слишком захватил меня – непростительная ошибка для профессионала. Сильный боковой удар – ощущение, что мне отбило селезенку, и сломана пара ребер, черт, как же это неприятно! Меня по инерции тащит в гравий, где машина, наконец, благополучно замирает без движения.
Шипение в динамиках и взволнованный голос по радио:
- Мартин, ты в порядке?
Я сглатываю, звон в ушах прекращается. Двигаю пальцами рук – да, я их чувствую. Хорошо. Хрипло отвечаю:
- В порядке.
- Цел? Что случилось?
- Все ок. Я попробовал войти в поворот на большей скорости, думал, хватит прижимной силы. Не хватило.
- Хорошо, в боксах поговорим. Возвращайся.
Вокруг меня уже столпились итальяшки. Итальянские маршалы – самые эмоциональные в мире. Они машут руками, кричат и просят автограф – вы должны привыкнуть, что у всех, кто связан с Ferrari, в Италии просят автограф, по крайней мере, в дни проведения Гран При. Сейчас, конечно, они так отчаянно жестикулируют по другому поводу, но в остальное время – точно попросят где-нибудь расписаться.
Я отстегиваю защиту, отсоединяю руль, двумя руками хватаюсь за кромки кокпита и подтягиваю себя наверх. Внутри наших автомобилей очень узко, чудовищно жарко и отвратительно неудобно. Да, понимаю – в этом году по регламенту пришлось сократить массу болида, инженеры пытались отыграть друг у друга каждый квадратный сантиметр, но теперь пилотировать просто невозможно. Нужно родиться карликом или хотя бы быть 165 см роста, чтобы ощущать себя более или менее комфортно. Но даже в этом случае где-нибудь в тропической местности вы рискуете заработать обезвоживание организма, потому что температура внутри кокпита достигает иной раз 50 градусов по Цельсию. А система подачи воды любит отключаться в самый «подходящий» момент.
Вдоль трассы маршалы продолжают размахивать желтыми флагами, сигнализируя о моей аварии. Я пролезаю между стен из покрышек, меня держат под руки маршалы, но я даю понять, что это лишнее, сажусь на газон и жду гольф-кар. Скоро он подъезжает, мне машут руками и на ломаном английском призывают садиться. Я пролезаю на узкое прорезиненное сиденьице, и мы едем к пит-уоллу.
***
Пьер неодобрительно смотрит на меня.
Я равнодушно смотрю на него.
Он покашливает и недовольно покачивает головой.
Я пожимаю плечами.
Наконец, он расщедрился на вопрос:
- Ну и что теперь?
- А что теперь?
- Мы сможем восстановить машину только к завтрашней квалификации.
При этом он смотрит на меня так, будто я должен сейчас достать где-то супергаечный ключ и помочь механикам. Это слегка раздражает, и мне нет смысла скрывать свои эмоции. Титул от нас все равно уплывает.
- Ну и отлично. Наш максимум здесь – четвертое или пятое время. Машине не хватает прижимной силы, мы перепробовали уже все настройки. Я не могу проходить поворот на той же скорости, что и Фуркад – ты сам видел, чем сейчас все закончилось. Хорошо, что сегодня только пятница и сессия свободных заездов.
- Но ты его опережаешь в чемпионате на 5 очков!! Значит, у тебя есть потенциал победить здесь!
- Это вовсе не значит, что у меня лучшая машина! Он сходил три раза, да и двигатели Cosworth на их автомобилях не сказать, что песня. В остальном они потрудились лучше нас, это факт, поэтому придется трудно.
- Хочешь сказать, что у тебя плохая машина?
И Пьер прищуривается, испытующе глядя на меня. Он даже, кажется, ожидает небольшого скандала, но я поводов не даю.
- Нет, ты что, это же Ferrari. Я могу только сказать, что она не лучшая. По-моему, это максимум того, что я имею право говорить о своем автомобиле. Не «плохая», а «не лучшая». А вообще – он быстрее меня проходит повороты, а мощность двигателя здесь нам помогает только на первом секторе, но затем мы безнадежно проигрываем. В Имоле тяжело обгонять, а хороший круг здесь не вытащишь за счет мощного двигателя. Поэтому я могу сказать честно, на какой-то блестящий результат надеяться не приходится.
Пьер поднимает ладонь тыльной стороной и эмоционально восклицает:
- Это автодром имени Энцо и Дино Феррари, упокой их души. Ты должен постараться сделать все, что в твоих силах!
Я устало отмахиваюсь от него. Мне все надоело, я все равно могу взять титул лишь чудом. Фуркад должен был побеждать уже много раз, но его всегда подводил двигатель. За победу дают 10 очков, он сошел три, господи, три раза, т.е. потерял 30 виртуальных очков, а сейчас все равно отстает от меня лишь на пять. Бороться можно, но повлиять на него вряд ли выйдет. Единственная надежда на то, что Cosworth доживают свой век, но гений-британец из Lotus придумал такое шасси, что одолеть Фуркада будет, во всяком случае, непросто, хотя честнее – невозможно.
Пьер успокаивается и старается теперь взывать к моему разуму. Но, сколько бы он ни пытался пробудить во мне чувство ответственности, от этого наши машины не поедут быстрее. Я – не Волшебник.
- Мартин, послушай меня – осталось два этапа, этот и через неделю в Бразилии. Я понимаю, что у нас не лучший автомобиль, но здесь нам обязательно нужно побеждать, или хотя бы взойти на подиум. Италия и семья Феррари смотрит на нас.
- Пьер, ох, ну давай взглянем объективно на ситуацию. Lotus быстрее нас в этом сезоне – это неоспоримый факт. От McLaren мы не отстаем, но на этой трассе у них явное преимущество за счет чертового переднего антикрыла, поэтому здесь с ними вряд ли поборемся. Мы – лишь третья сила на данный момент. Даже подиум – это фантастика, а ты говоришь о победе…
- Значит, ты должен сделать невозможное. Нам нужен этот титул, мы не побеждали уже семь лет.
- Вы хотите, чтобы я выиграл титул на третьей машине чемпионата. Пьер, ты все еще ждешь Санта Клауса под рождественской елкой? КАК, НЕТ? Странно, а ведь с такими фантазиями ты должен и на день Святого Патрика ожидать пришествия извне. Посмотри правде в глаза – я попытался атаковать на максимуме, в двух поворотах мою заднюю ось шарахало из стороны в сторону, а затем я вылетел, в итоге до сих пор мой левый бок будто слегка смят…
Наконец-то нашелся повод уйти от этого ненужного разговора.
- Кстати да – мне нужно в медпункт, я думаю.
Пьер поджимает губы, но не возражает. Старый пройдоха знает, что я прав, и что лишь благодаря моему везению и усилиям мы все еще лидируем в чемпионате.
- Да, конечно. Сейчас тебя отведут. Но, Мартин…
- Я тоже хочу титул, Пьер. Я сделаю все возможное, но не ожидай чудес от меня.
Ухожу, оставляя старика в тяжелых раздумьях. Он так ждет титула для своей команды, по-моему, даже молится перед сном. По крайней мере, один раз под утро было слышно его бормотание. Мне же важно знать, что я делаю все возможное. Думаю, это так – в противном случае, меня давно не было бы в гонках.
***
Медицинское обследование ничего не показало. Вернее, что-то есть, кажется, пара ушибов, но для гонщика после аварии слово «ушиб» то же самое, что для обычного человека «почесался затылок». Конечно, если это кожный зуд, то сравнение не совсем уместное, но, в целом, пилот начинает волноваться только тогда, когда речь заходит о переломе – и то, не потому что боится боли, а потому что боится не сесть за руль в следующей гонке. Это означает потерю репутации, денег, и, главное, очков – для пилота каждый уикэнд в его карьере на весь золота, и не бывает двух одинаковых Гран При.
Журналисты всегда сразу начинают преследование, с самых первых дней уикэнда. Они будут сторожить тебя у входа в гостиницу, туалета, у боксов, и все их вопросы будут сводиться к трем вещам: чем ты доволен, чем недоволен и что думаешь о соперниках. Самые глупые вопросы – «Вы сможете опередить его? Вы довольны поведением своей машины? Вас устраивает / не устраивает не первый / первый результат?» Господи, до чего же они глупые, эти СМИ, и как раздражают своим назойливым вниманием.
Мы приезжаем и выступаем ради болельщиков, ради себя. Нам нравится гоняться, и мы выдаем всю нужную информацию людям, не равнодушным к автоспорту, хотя, разумеется, в первую очередь мы заняты выяснением отношений по поводу того, кто в этот раз вырвет победу. Было бы намного проще сотрудничать со СМИ до и после Гран При, потому что конкретно в дни уикэнда вы думаете больше о том, где взять 0,2 секунды на круге и как правильно отбалансировать машину, чем о том, довольны ли вы своим положением в чемпионате. Здесь довольно легко запомнить – если это первое место, то, конечно, довольны, а если не первое – разумеется, радоваться нечему. Не стоит строить иллюзий и думать, что пилоты средней группы и аутсайдеры не мечтают о подиуме и победах. Они мечтают даже больше признанных лидеров, которые все-таки слегка привыкают к успехам, просто когда нужная техника вне доступа, приходится уменьшать свои амбиции и претензии на участие в автогоночной истории.
«Баланс тормозов».
«Угол атаки переднего антикрыла».
Нравится, как большинство журналистов запоминает базовые понятия, или то, что видели в компьютерной игре, и сразу начинают пихать свои вопросы, требуя конкретизировать проблему. Конечно, бывает так, что есть один явный недочет, и при его исправлении все начинает работать нормально, но автогонки – это настолько непредсказуемый вид спорта, а тем более, если это формулы, что говорить о точном расчете как раз не приходится.
Вы можете доминировать весь уикэнд, затем на прогревочном круге перед гонкой не попасть в рабочий диапазон температур при прогреве шин, они останутся холодными, и вы первые круги будете управлять не машиной, а трактором. Пока шины заработают как надо, соперники вас оставят далеко позади – а еще к этому моменту, возможно, начнет барахлить электроника, и пара датчиков будет показывать неисправности в одной из систем – система охлаждения, проводка, может быть, проблема с приводом или тормозным диском. И все ваши старания, двухнедельный план на гонку, тренировка и приличная квалификация идут насмарку.
Но даже если вы не испытываете технических проблем – никогда нельзя пройти круг одинаково. Вам может казаться, что вы достигли своего предела, выжали максимум из автомобиля, но у каждого из нас, пилотов, после прохождения трассы всегда остается ощущение, что даже при идеальном раскладе пара тысячных или сотых все же ускользнули. И вот эта совокупность самых различных факторов умножается на техническое состояние машины, состояние инженеров и механиков.
Мы все люди. Сейчас уже не то время, когда ты жмешь на газ, вваливаешь машину в поворот, и если ты это делаешь сноровистее всех, то побеждаешь – конечно, нет. Сейчас гарантий нет ни у кого – в команде должен идеально работать каждый элемент, потому что плохо закрученное колесо перечеркивает работу пилота, инженера, управляющего – а в конечном итоге, и собственника команды, потому что в нашем спорте вертятся огромные деньги, а эти деньги – итог результата, показанного в гонке. Поэтому недосып даже самого мелкого винтика в этой огромной многоканальной системе может стоить тебе не только победы, но и чемпионского титула.
И после всего этого, журналисты все равно продолжают задавать вопросы наподобие «каковы ваши шансы на этой трассе». Конечно, я отвечаю «шансы неплохие, Ferrari никогда не сдавалась, мы одна семья и завтра сделаем все возможное для победы». Это часть контракта, мне некуда деваться.
Но Lotus намного быстрее нас. У них революционная система активной подвески, у них абсолютно монстроузное переднее антикрыло, говорят, в аэродинамической трубе инженеры сначала не поверили, увидев результаты диагностики – настолько хороши они были. В конечном итоге, Фуркад – не самый худший пилот, хотя спесь я бы ему сбил. Но по факту – у них отличная машина и хороший гонщик. А что есть у Ferrari, кроме эмблемы, миллионов сумасшедших поклонников и гордости за команду, как обязательного элемента общей атмосферы? Пожалуй, неплохой двигатель, очень средняя аэродинамика – и я, Мартин. Три года назад решил из чемпионского McLaren перейти сюда, в команду моей детской мечты – мне казалось, мы сможем свернуть горы и взойти на олимп, как самые великие чемпионы моего юношества.
Увы, реальность оказалась гораздо суровей. В команде климат, напоминающий Советский Союз. Все во имя Ferrari – но дисциплина отсутствует, а инженеры, по-моему, зря едят свой хлеб. Авторское шасси F 114 никуда не годится. Это везение и удача, что мы все еще претендуем на титул.
***
К вечеру пятницы я раздал все интервью, поулыбался на камеру в местном музее имени Энцо и Дино Феррари, а также провел пресс-конференцию, где заявил, что намерен продолжать выступать за Ferrari и в следующем году. Кто-то мог бы кинуть камень в меня – мол, недоволен командой, а идет наперекор своим принципам, но нужно в любой ситуации оставаться реалистом. В Lotus меня бы не взяли, а McLaren со следующего сезона сменит моториста, и я слышал, их новый движок – полное дерьмо. К тому же в Италии не скупятся на зарплаты пилотам, так что много я не потеряю. Даже если это путь в кризис спортивной карьеры, один чемпионский титул у меня все равно есть. А второй…посмотрим. Все равно их вряд ли будет больше двух.
Я закрыл двери гостиницы и облегченно вздохнул. Какое счастье побыть немного в одиночестве – это начинаешь ценить только тогда, когда живешь по-настоящему публичной жизнью. Я вызываю лифт, захожу, поправляю волосы, глядя в зеркало, нажимаю кнопку «4» – двери закрываются. Лифт поднимается на четвертый этаж за пару секунд, двери открываются, и на меня едва не вываливается Фуркад с какими-то девицами вдвое выше и красивее него самого. От француза несет сильным перегаром. Я, сморщившись, рукой пытаюсь хотя бы немного прогнать этот невыносимый запах. Фуркад улыбается при виде меня.
Гаденькая у него улыбочка. Скользкий тип, да и не самый талантливый. Два блеклых сезона в Tyrell, но его дядя – большой человек, медиамагнат. Протащил в Lotus, а там уже дело случая, что машина оказалась настолько хороша. Фуркад хлопнул по задницам двух девушек и попытался бравировать:
- Дамы, увидимся с вами после гонки! Мсье Фуркад обмоет с вами звание чемпиона, а вот этот неудачник, возможно, любезно согласится со мной сфотографироваться, чтобы пополнить мой фотоальбом поверженных соперников.
Я скрестил руки на груди, тоже улыбаясь. Наверное, эта улыбка могла бы выиграть конкурс самых натянутых в мире улыбок. Выйдя из лифта, мне пришлось слегка потеснить француза, и тот едва не упал. Видно, накачался он здорово, по самую горловину бензобака.
Девушки замерли в ожидании – а вдруг еще немного халявного шампанского или ночь с еще одним пилотом самой престижной гоночной серии. Но Фуркад жестом показал им уходить, и, чмокнув каждую в губы, помог им зайти в лифт – или просто попытался опереться на их руки, чтобы не упасть, не знаю. Двери закрылись, блондинка и брюнетка поехали вниз навстречу своему никчемному будущему, а этот мушкетер из прошлого повернулся ко мне.
- Ну что, Марти? Обсудили с Пьером тактический рисунок? Поменяли картографию двигателя? Ну, или чем вы обычно там занимаетесь.
- Да, знаешь, мы славно сегодня поработали. Думаю, завтра в квалификации я буду вторым – просто не хочу сразу тебя нокаутировать, ну и охота посмотреть на твою задницу перед тем, как буду раздирать ее в воскресной гонке.
Фуркад на миг застыл в недоумении, но затем в его хмельной разум дошло, что я шучу, и он снова пьяно разулыбался.
- Марти, да ладно тебе! Ты же знаешь, что я выиграю. Это неизбежно. Мы нашли проблему, мотор больше не подведет. Даже McLaren быстрее, а ты, что ты? Чемпион с четырехлетним сроком давности? Ха! Вот кто новый чемпион!
И Фуркад, прислонившись к стене, вскинул вверх руки, изображая победу. Это выглядело смешно, но на секунду мне показалось, будто я действительно увидел его на верхней ступеньке подиума.
- Слушай, я не могу понять двух вещей. Первое – как можно быть таким пьяным. Второе – ты ведь женат, верно? Не смущает, что тебя где-то ждет твоя супруга, нянчась с маленьким ребенком, а тебе плевать на них?
Француз пожимает плечами. Затем он хмурит брови и начинает ныть:
- Я так далеко-о-о-о-о от нее, мне так одиноко. Мне нельзя терпеть, мне нужен допинг. Я люблю свое дело, люблю Жанну, но – она далеко, и я не вижу ее месяцами. Такой мужчина, как я, не может достаться только одной, Марти. Такой мужчина, как я, делится женщинами за право обладания подобным сокровищем.
- Ты даже пока не чемпион.
- Я выиграю чемпионат, Марти! С детства об этом мечтаю, и подростком мечтал. Мы на подъеме, и скажу по секрету, я знаю, где вы нам уступаете. Вряд ли за две гонки что-то изменится. Твое преимущество эфемерно, пять очков при десяти очках за победу – пфф, да я тебя в Бразилии уже разделаю под орех. Две победы равняются титулу, Марти, и, учитывая последние тенденции, что-то показывает, показывает, тьфу, подсказывает, что я прав…
Фуркад был пьян, у него ужасно заплетался язык, и я не все понимал из его английского вперемежку с французским. Честно говоря, я не был полиглотом – будучи саксонцем, даже итальянский не стал учить, хотя когда ты выступаешь в Ferrari, надо бы знать этот язык, или хотя бы базовые фразы.
- Все, что я могу сказать тебе – на этой машине любой идиот стал бы чемпионом. Нет-нет, это ты будешь непосвященным вталкивать, сколько усилий потратил на этот титул. Мы с тобой пилоты, Франсуа Фуркад – и мы знаем, что есть машины, на которых ты с банкой энергетического напитка пешком идешь к титулу, а есть машины, на которых ты горбатишься годами, пытаясь выбить результат, но ничего не выходит. Ваш аэродинамик сделал машину, на которой даже полный баран стал бы чемпионом. И если ты все еще не обеспечил себе титул, значит, не так уж ты и хорош.
Фуркад вдруг стал серьезным. Его лицо выглядело…обиженным. Мне могло показаться, но Франсуа едва не заплакал. Он вдруг подошел ко мне и крикнул:
- Я не баран, ясно?! Я – не баран!! Я…я…я с детства этого хотел! Я шел к этому! Ты просто завидуешь! Машина хороша, но я стану чемпионом! Это, это…это заслуженно, слышишь меня?! Ты, Мартин Вудман, слышишь меня?!! Я – ЧЕМПИОН, я – не баран!!..
Я покачал головой и пошел к себе в номер. Даже закрывая дверь, услышал едва слышный голос Фуркада из коридора – «не баран»…
Бедный мальчик. Такой молодой – а уже такой глупый. Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто станет чемпионом.
***
Утром небо заволокли тучи. Пошел мелкий дождь, но Пьер и наш метеоролог, Гудвин, заверили меня – во время квалификационного заезда будет сухо. Я сидел у себя в комнате и читал книгу, когда в дверь постучались.
- Войдите!
Между стеной и дверью просунулась седая кудрявая голова Пьера.
- Ты не спишь?
- Я только что закончил раздавать интервью, до заезда два с половиной часа. Конечно, я не сплю.
- Ну, хорошо. Я зайду, можно?
- Конечно. Для тебя все что угодно.
Я закрыл книгу, положил ее на стол и встал с кровати.
- Что-то случилось? Будешь чай, кофе?
Пьер мялся, собираясь что-то сказать, но все не решался. Я знал – когда у него такой вид, жди плохих новостей. Вместо ответа, он прошелся к столу и посмотрел на обложку книги.
- Что это?
Я подошел к окну, глядя на небо. Было очень облачно, местами по-прежнему виднелись тучи, и у меня возникли значительные сомнения в том, что сессия пройдет посуху. Хотя я мог и ошибаться, но все-таки больше верил своей интуиции, чем метеорологическим прогнозам.
- Это Джеймс Хедли Чейз. «Ева». Читал когда-нибудь?
Пьер повертел книгу в руках, положил обратно и покачал головой.
- Я больше читал книжки по квантовой механике. На эту ерунду у меня времени не было. Марти, может быть, хватит уже?
- Что хватит?
Я резко обернулся, глядя прямо ему в глаза. Агрессивно у меня это сделать не вышло – Пьер в своем красном комбинезоне выглядел, как старичок со старых улиц Лондона, невольно вызывая умиление. Он был таким милым и беззащитным – насколько может быть милым и беззащитным правая рука сына Энцо Феррари. Того тоже звали Пьер, и он души не чаял в главном руководителе команды. Просто смешно выглядящий старичок с многомиллионным состоянием, по мановению руки которого съедется вся итальянская мафия из самых укромных уголков страны.
Пьер еще немного покряхтел. Он все еще не решался что-то говорить – ни о том, зачем сюда пришел, ни о ней. Я решил помочь ему – подошел и положил руку на плечо.
- Слушай, мы уже столько лет работаем вместе, и ты меня знаешь намного дольше, чем я выступаю здесь. Что произошло, что ты хотел сказать?
- Я хотел сказать, что хватит думать о той девушке, Марти. Кора оказалась совсем другим человеком, выкинь ее из головы. В самом деле, ты же не будешь убиваться из-за одной проститутки, пока вокруг тебя таких же полным-полно? Хочешь, я сейчас спущусь и скажу, что Мартин Вудман живет в номере 402? Они ведь сразу сбегутся, эти полуголые итальянки, уж я-то знаю свой народ. За Ferrari они готовы тебе…
- Пьер, достаточно. Давай не будем о ней говорить, хорошо? Я не думаю о Коре, я думаю о том, чтобы не попасться в подобные сети еще раз. Просто учусь на своих ошибках, не более того.
- Ты – чемпион мира, и сейчас вновь борешься за звание чемпиона. Ты одержал уже столько побед – Марти, ты знаешь, что давно победил. Забудь ее и забудь навсегда. Ты мне не чужой человек, я говорю это серьезно, хотя ты и не итальянец, но когда разгорячишься, тебе позавидует любой испанец.
- Ты хотел сказать, итальянец позавидует?
- Нет, испанец. Был у нас один такой – неблагодарная свинья, ушел из команды, да еще грязью полил.
Я подумал о том, что у него были весьма веские основания для этого, но оставил мнение при себе.
- Хорошо, Пьер. Обещаю, о ней ты больше не услышишь.
- А ты был вчера на вечеринке? Там играл какой-то новомодный диджей, забыл его имя…
- Нет, не был. Я посмотрел фильм и лег спать.
- Ну вот, а говоришь, что не думаешь!! Иди и сними, тебе сейчас даст любая!
- ПЬЕР!!!
- Все-все, молчу. Извини. Это и вправду не мое дело.
Я глубоко вздохнул, стараясь привести мысли в порядок.
- Так зачем ты все-таки пришел?
Пьер очень грустно на меня посмотрел.
- Мы проверили твою машину. Короче говоря, Марти…нам придется заменить коробку передач. Там все полетело к чертям – кстати, поэтому ты вчера вылетел.
Еще этого не хватало. Замена коробки передач карается штрафом в пять позиций, а мы и так вряд ли продвинемся дальше четвертого места. Стартовать из конца первой десятки – блеск, ничего не скажешь.
- Понятно. Что ж, это, конечно, неприятно, но мы сегодня будем работать в прежнем режиме, и, если нам повезет, навяжем борьбу этому напыщенному французскому индюку. Правда, Пьер?
Я хлопнул старика по плечу и заставил себя улыбнуться. А тот аж старчески скрипнул от восторга и махнул кулаком:
- Надерем ему задницу его же Лотусом! Да!
И Пьер стал громко смеяться. Смеялся он до тех пор, пока не закашлялся, затем встал и спешно покинул мой номер, слегка хромая на левую ногу.
***
До конца квалификации девять минут. Я смотрю в свой монитор, прикрепленный на капот для снабжения информацией о состоянии трека и остальных пилотов.
Когда я думал, что мы поборемся за четвертую-пятую позицию, то, конечно, слегка преувеличил. Дела обстояли несколько иначе: мы были лишь седьмые, и это с учетом того, что мне сюда привезли новое антикрыло. Мой партнер по команде Макс и вовсе грустил на одиннадцатом месте на старой конфигурации машины. Как оказалось, Williams подходила трасса в Имоле, и пока оба пилота этой команды расположились впереди меня.
Я помнил о штрафе в пять позиций, и это раздражало меня еще сильнее. Вот уже почти час, как пытаюсь улучшить результат, но мы застряли на седьмом месте, и что-то мне подсказывает – это наш максимум. Всю квалификацию моросил небольшой дождь, и сейчас мы стояли в боксах с грелками на шинах, молясь, чтобы он резко закончился. Тогда будет временное «окно», чтобы попробовать показать хороший результат до попыток соперников.
Седьмой результат – это тихий ужас. Это даже не борьба за чемпионство – так, добровольная сдача позиций, капитуляция. Я ничего не мог поделать – единственный плюс состоял в том, что конкретно сейчас меня захлестывал азарт борьбы, хотелось показать максимум своих возможностей – в таком состоянии порой можно прыгнуть выше головы. Когда ты не можешь легко показывать лучший результат, всегда просыпается жажда погони.
Хотя будем реалистами: я вижу 0,3 секунды до шестого места и прекрасно понимаю – даже это будет нелегко отыграть, не говоря уже о почти секунде до Фуркада…но все же. Всегда стоит пробовать избежать поражения – потому что никто не застрахован от ошибок, и будет здорово, если в тот момент, когда соперник ошибется, ты будешь где-то поблизости.
По радио раздается голос моего инженера, Джанлуиджи:
- Марти, ты готов? Дождь почти прекратился, сейчас мы выпустим тебя на попытку.
- Да, готов.
- Нужен один очень быстрый круг, если получится, сможешь квалифицироваться на пятой или даже четвертой позиции.
«ДАЖЕ». Черт, «ДАЖЕ»!!! А как насчет поул-позиции, нет, это в наши планы давно уже не входит?
- Понял тебя. Сделаю все возможное.
- Марти, нам нужен этот результат. Если мы победим, Пьеро обещал устроить фуршет прямо в Болоньи. Марти, там та-а-а-а-ак вкусно готовят…
- Я тебя понял, Жан. Повторяю: сделаю все возможное.
Где-то слышны звуки V12, вжжжжиу, вжжжжиу, голоса инженеров, звуки двигателей, приборов…я закрываю глаза и еще раз прокручиваю всю трассу в голове.
Тамбурелло – поворот, на мой взгляд, противный, так как после очень длинного скоростного участка заставляет крайне жестко тормозить. На первом круге, если ты стартовал из середины пелотона, есть большой риск получить мощный удар в зад, или, не рассчитав с торможением, въехать в кого-нибудь самому. Вместе с тем, именно здесь, так же как и в последнем повороте, есть наилучшие шансы для обгона на торможении.
Вильнев – слегка притормаживаю на входе в поворот и начинаю разгоняться еще до выхода из него. Минус – если очень переусердствовать с газом, то может закрутиться на поребрике на выезде. Нужно учесть вчерашний неудачный опыт.
Тоса. Хитрый поворот. Я предпочитаю проходить его по широкому радиусу, так как при этом, по субъективным ощущениям, теряю меньше времени на разгоне. Здесь очень большое значение имеет настройка коробки передач, так как и слишком короткая первая передача, и слишком растянутая могут серьезно осложнить жизнь.
Пирателла - ничего особенного, обычный ходовой поворот. Но если пройти его на полном газу, можно неплохо отыграться. Так и сделаем.
Аква Минерале. Самый коварный поворот – вот здесь можно запороть весь круг. Или наоборот – показать отличное время. Я часто ошибаюсь именно здесь, на торможении перед выходом из поворота, где нужно прилично тормозить. Точка торможения при этом должна быть рассчитана очень точно, иначе можно лететь и лететь, слыша шорох гравия. На выходе из поворота опять же важна настройка коробки передач, как и в Тосе – там подъем, и очень важна тяга. Мне сказали, что парни все исправили, КПП не подведет – остается надеяться, что так оно и есть.
Варианте Альта – коварная S-ка – очень часто возникает желание пройти ее быстрее, чем можно на самом деле. Правда, что является несомненным плюсом – мелкие ошибки в повороте она прощает. Если рискнуть, то можно провести обгон, заходя в поворот по внешнему радиусу и выходя уже впритирку к внутреннему бордюру. Это на будущее.
Ривацца - никаких проблем, поворот проходится отлично…если не пытаться въехать в него на шестой передаче. А я попробую это сделать. Хорошо, я не фантазер – но на пятой уж точно.
Варианте Басса и сразу Трагуардо – медленный и пакостный, самый последний поворот, хотя ошибиться там, в принципе, сложно. Нужно лишь вовремя оттормозиться.
Я слышу крики Джанлуиджи по радио и открываю глаза:
- Дождь закончился, можно выпускать на сликах!!! Давай, вперед!
И тут же голос Пьера в ушах:
- Удачи, Марти.
С колес снимают грелки, механики опускают машину с домкрата, и я выезжаю на прогревочный круг. Покидаю пит-лейн, начинаю разгон по прямой до затяжного входа в Тамбурелло, вот я уже в нем, пропускаю сзади Альфреда, который мчится, борясь за третью позицию с партнером Фуркада, Дином Ланкастером. Выкатываюсь на прямую к Вильневу, затем жестко оттормаживаюсь к Тосе, прохожу на первой-второй передаче, разгон до Пирателлы, все хорошо. Поворачиваю и разгоняюсь к Аква Минерале…
На торможении едва не сносит заднюю ось, и я в последний момент отлавливаю машину обратным движением руля. На трассе все еще скользко, здесь больше воды, чем мы думали. Я кричу Джанлуиджи по радио:
- Воды все еще много, я не уверен, что мы улучшимся!
В ответ мне прилетает глубокомысленное:
- Марти, нужно улучшиться!
Хрен с тобой, попробуем рискнуть. Доезжаю до Варианте Альта, все хорошо, Ривацца…пытаюсь сохранить скорость, но чувствую, что теряю автомобиль. В последний момент сохраняю его на треке и продолжаю гонку – но поворот я смог преодолеть лишь на четвертой передаче. Пройти на шестой и даже пятой его вряд ли удастся, пока все еще слишком мокро. Завершаю маневр в Трагуардо и выхожу на старт-финишную прямую, чтобы начать быстрый круг. Forza Ferrari.
***
Итак, я начинаю! Хороший разгон, я уверенно иду к Тамбурелло, вхожу в затяжной поворот, дуга – как по мне, выход из нее был идеальным, и вот я уже на пути к Вильневу! Памятуя о вчерашнем, ни рискую, но ногу с педали газа не снимаю – чувствую вибрации, однако все неплохо, это было быстро! Тоса, я беру широкий радиус и сразу же ухожу на внутреннюю траекторию – по ощущениям, вышло неплохо, хотя возможно здесь я потерял несколько тысячных. Дохожу почти до пятой передачи – Пирателла может сулить мне большие неприятности, я не снимаю ногу с педали газа, машина уже будто парит над трассой, я не снимаю ногу с педали газа, задняя ось становится неустойчивой, Я НЕ СНИМАЮ НОГУ С ПЕДАЛИ ГАЗА!..
ДА! У меня получилось!! Пирателла позади, и вот момент истины – Аква Минерале…ИДЕАЛЬНО!! Я ПОЙМАЛ ЭТОТ МОМЕНТ ТОРМОЖЕНИЯ, БЛЕСТЯЩЕ!!!
Варианте Альта – без проблем, и вот я приближаюсь к повороту Ривацца. Я напряжен, там было довольно мокро, пройти на полном газу будет неимоверно сложно – но я должен попробовать!! Я не снимаю педали газа и ввинчиваю машину в поворот…каким-то чудом мне удается остаться на траектории, но во время захода в поворот меня заметно снесло, здесь я потерял не менее одной сотой секунды – но мне нужно рисковать, по-другому нельзя! Я преодолеваю последний поворот, разгоняюсь и пересекаю финишную черту.
- Парни, что там? У меня получилось?!!
В ушах оглушительный крик:
- ДАААААА!!!!!!!!!!
- Я ПЕРВЫЙ?!!!!!
- ТЫ ПЯТЫЙ!!!!!
Я грязно выругался. В одну секунду восторг сменился разочарованием – я проехал почти идеальный круг, рискуя вылететь в каждом повороте, и это всего лишь плюс две позиции. Джанлуиджи:
- Марти, условия улучшаются! На этом круге постарайся сохранить резину, и на следующем езжай снова на боевой – у нас есть шансы зацепиться за тройку! Послушай, нам это очень нужно, ты понимаешь?
Меня уже захватил азарт, я кричу:
- Да! Будет сделано!
- Ок, будь быстр, но аккуратен!
Кого он хочет обмануть – вся Италия готова к тому, что я должен разбиться в лепешку, но вытащить первую квалификационную тройку для тиффози. Это даже не обсуждается, пусть этот результат может мне стоить жизни, Италия ждет от своего национального героя подвига – а любой человек в одежде с черным жеребцом автоматически становится национальным героем. Да и черт с ним – появился реальный шанс на хорошую позицию! И даже пусть завтра я получу штраф – дело уже не в результате, а в принципе.
Я стараюсь быстро, но аккуратно преодолевать повороты на этом круге, чтобы сохранить резину для следующей решающей попытки. Время квалификации практически истекло, я успею пойти ровно на один круг. Итак, я миную Тамбурелло, поворот Вильнева, Тоса, Пирателла…после Аква Минерале замечаю какое-то движение в зеркалах заднего вида. Сначала не придаю этому значения, но после Варианте Альта мне становится ясно, что это Фуркад, и он стремительно меня догоняет. Я не могу позволить ему обогнать себя, тогда у него будет преимущество на следующем круге. Джанлуиджи появляется в ушах:
- Марти, на тебя накатывает Франсуа!
- Я вижу! Он сейчас на боевом круге?
- Нет, и он шел не слишком быстро, собирался в боксы, но затем резко взвинтил темп – он хочет успеть поехать на еще один быстрый круг впереди тебя!
- Не выйдет! Я буду атаковать уже сейчас, хорошо?
- Да, понял тебя! Удачи!
Я взвинчиваю темп, но перед последним поворотом Фуркад уже вплотную приблизился ко мне – не буду отрицать, он ехал фантастически быстро, Имола со своими чередованиями скоростных и медленных поворотов идеально подходила Lotus. Выезжаю на старт-финишную прямую, и Фуркад уже вплотную позади в воздушном мешке – он резко заходит справа, и пытается поравняться со мной. Мы едем параллельно, и он почти обошел меня, но перед Тамбурелло вынужден сбросить скорость – я атакую в полную силу, мне необходим этот быстрый круг! В Тамбурелло во второй части на пути к Вильневу новая атака – и я жестко «перекрываю калитку» Фуркаду, тот едва не врезается в меня. Он жестикулирует, выражая свое недовольство, но я продолжаю свои атаки – и француз слегка ослабляет хватку, хотя ему до меня чуть менее 0,5 секунды.
В Тосе Франсуа приходится жестко оттормаживаться – он едва не ломает переднее антикрыло об меня, но успевает избежать столкновения. Мы вместе выходим в Пирателлу, там он не рискует пробовать обогнать, я поворачиваю руль налево и выхожу на прямую к Аква Минарале. Она почти прямая, лишь в одном месте есть небольшой изгиб, трасса будто уходит на запад…
После Пирателлы Фуркад исчезает из зеркала заднего вида, и я вижу периферическим зрением, что он едет слева, параллельно моей машине. Наши колеса находятся очень близко, но я понимаю, что он не сможет меня опередить, потому что в этот изгиб прямой заходить выгоднее по внешней траектории, и я сохраню скорость, чтобы к Аква Минерале быть внутри. Мы мчимся параллельно друг другу, скорость уже превысила 200 км/ч, когда на этом небольшом изгибе прямой Фуркад вдруг резко смещается в сторону моей машины, чтобы занять выгодную траекторию. Я не уступаю ему, потому что тоже нахожусь на этой траектории, к тому же впереди него – это МОЯ траектория в данный момент, не его. Правое колесо Франсуа касается левого понтона, и моя машина мгновенно теряет сцепление с асфальтом. Я не успеваю ничего понять, как уже вижу, что на полной скорости лечу по прямой в отбойники. Мое последнее движение – отчаянная попытка нажать на тормоз, а затем все обрывает сильнейший удар. Будто меня взяли в огромную руку, и кинули в стену с близкого расстояния, перед этим основательно размахнувшись. Машина замирает на месте. Через пару секунд ощущение чего-то тяжелого наполняет меня, глаза закатываются, и я отключаюсь…
***
Что-то на моем лице…ровные гудки…мне кажется, я слышу голоса, но это похоже на глубокий сон. Вдруг на меня накатывает резкий страх, открываю глаза и делаю глубокий вздох – меня вдруг охватывает паника, я сейчас умру, вот-вот, я ничем не могу пошевелить, нет-нет-нет!!..
…Рядом меня сразу кто-то успокаивает:
- Все хорошо, все хорошо…
…Я глубоко дышу, мне до сих пор страшно. Вижу, что напротив сидит Пьер. Тот понимает, что я очнулся, всплескивает руками и подбегает ко мне.
- Господи, Марти, как мы все испугались за тебя! Когда открыли визор шлема, ты был без сознания, мы уже начали бояться самого худшего.
Мне удается спросить заплетающимся голосом:
- Где я? Что со мной?
Очень хочется спать, я борюсь изо всех сил, чтобы не уснуть, но вряд ли мне удастся долго продержаться.
- Компьютерная томография показала, что у тебя сотрясение мозга и перелом ребра с правой стороны. Но ничего страшного, жить будешь, Марти. Я ведь верно все говорю?
Я смотрю направо. Большой мужчина в белом халате согласно кивает.
- А…почему…почему так плывет все?
- Мы тебя доставили под кислородной маской. Сейчас вкололи несколько препаратов, тебе нужно отдохнуть. Перед Бразилией нужно восстановиться, Марти – просто нужно и все. Знаю, будет непросто…
Я отмахиваюсь рукой – не слишком вежливая просьба замолчать – и, очень стараясь, произношу:
- Какой…какой Бразилией? Гонка…завтра гонка…
- Гонка?! Ты шутишь?!! Лобовой удар на скорости 210 км/ч, тебе повезло, что мы, наконец, стали использовать нашейники, иначе бы ты уже сейчас не разговаривал!!
Ко мне постепенно возвращается осознание происходящего. Я вспоминаю, что произошло.
Фуркад.
Он сделал это нарочно.
Из самых последних сил, стараясь не уснуть, спрашиваю:
- Его наказали?
- Кого? Фуркада? Нет.
- Как нет?
- Он выиграл поул. Марти, он…
Я уже ничего не слышу. Уже лежу на подушке, уже сомкнул глаза. Мне настолько плевать на все эти результаты и вообще все, что происходит вокруг, страх отпускает меня вместе с той гадостью, которой меня накачали, и я засыпаю глубоким сном.
***
Второе пробуждение проходит гораздо легче. Я просыпаюсь, моргаю, двигаю руками и ногами, чтобы убедиться – у меня все нормально с двигательным аппаратом. Потом растираю занемевшие места, нужно окончательно прийти в себя. Когда сон слегка сходит, и вроде уже получается ясно соображать, поворачиваюсь на бок и смотрю в окно.
Уже темно, скорее всего, сейчас около девяти или десяти вечера. Я минут пять смотрю на звезды, стараясь понять, чего хочу сейчас. Опять прокручиваю в голове столкновение с Фуркадом… и меня внезапно накрывает страшная ярость. Я, сжимая кулаки, смотрю направо – там висят мои вещи, майка и джинсы – видимо, их сюда принесли работники команды.
Встаю с кровати, вращаю шеей. Есть легкое головокружение, но, в целом, я уже вполне сносно себя ощущаю. Надеваю майку, застегиваю джинсы, и в больничных тапочках выхожу из палаты. Направо и налево освещенный коридор – я пытаюсь вспомнить, где здесь ординаторская, потом понимаю, что вообще ничего здесь не знаю. Но тут мне кричат, не дав спокойно подумать:
- Мартин Вудман, вы это куда собрались?!
Я оборачиваюсь – с противоположной стороны ко мне почти бежит медсестра. Она слегка полновата, и ее лицо раскраснелось от торопливого шага. Она подходит ко мне, и, тяжело дыша, требует:
- Вернитесь немедленно к себе в палату, вам нельзя вставать. Возможно, у вас…
- Мне нужно в гостиницу.
Она открывает рот, и тут же его закрывает, смотря на меня. Я ответил ей достаточно холодно и даже грубо, потому что понимаю – чтобы покинуть медицинскую базу, мне нужно показать, что со мной все в порядке. Когда вы чем-либо больны, и вам плохо, вы становитесь будто разжиженным, вам нужна чужая помощь. Когда вы холодны и строги, обычно, люди не воспринимают вас как больного.
Она уже не требует, но просит:
- Пожалуйста, вернитесь, я сегодня дежурная сестра, и мне велено вас лечить ночью, пока не вернется главный…
Я не обращаю никакого внимания на нее, достаю телефон и звоню. В трубке сонный голос Пьера:
- Алло, да? С Мартином все в порядке?
- Пьер, это я.
Слышу какой-то грохот на том конце. Надеюсь, он не с кровати упал, а просто шумно поднялся.
- Марти!! Тебе уже лучше?
- Да.
- Чудесно! Я навещу тебя завтра с утра, и мы…
- Мне нужен автомобиль, чтобы добраться до гостиницы.
Секундное молчание.
- ТЫ С УМА СОШЕЛ?!!!
Пьер кричит в трубку и вдруг замолкает. У меня даже возникает испуг, что его хватил инфаркт. Медсестра берет меня за руку.
- Мистер Вудман, пойдемте, вам точно сейчас лучше не…
Мы вдвоем слышим голос Пьера:
- Марти, где ты сейчас?
- Я вышел из палаты, сейчас улажу тут одно дельце и спущусь.
- Хорошо, я подъеду и заберу тебя.
- Договорились.
- Марти?
- Да?
- Ты уверен?..
Пьер не договаривает фразу, но я понимаю, что он хочет сказать или спросить. Мы давно с ним понимаем друг друга с полуслова – и ему не нужно объяснять, что заставило сегодня меня подняться с кровати и звонить ему.
- Уверен. Все, жду тебя.
Я отключаю звонок, поворачиваюсь к медсестре и строго говорю:
- Послушайте, я себя отлично чувствую. Если нужно подписать бумагу, согласно которой я сам беру ответственность за свои действия – дайте бумагу, можете позвонить главному врачу. Сейчас я спускаюсь и уезжаю отсюда, вы же не хотите, чтобы господин Феррари-младший узнал, что в этом медпункте хотели остановить гонщика его команды, который борется за титул?
Она меняется в лице, оно становится испуганным, и мне становится немного жаль, что приходится так грубить ей, но другого выхода нет. Она что-то лопочет о том, что «есть правила, что ей остается делать, но господину Феррари лучше не звонить, она лишь простая…»
Я киваю головой, разворачиваюсь и медленным шагом иду к выходу. Медленным – потому что в голове раздается странный гул, будто огромные валуны перекатывают с горки на горку. Конечно, я не здоров, совсем не здоров, но торчать здесь, пока этот засранец оформляет титул – ну уж нет, так легко он ему не достанется. Сукин сын, тварь – он нарочно это сделал. Он отправил меня в стену, он знал, что там нет места для нас обоих, и специально повернул руль в мою сторону. Я знаю это, и он тоже это знает.
Спускаюсь по лестнице, прохожу дежурный пункт – охранник порывается что-то сказать, но застывает на месте. Он будто не понимает – вроде бы это тот самый пилот, попавший в аварию, но команды «не выпускать» не было, и его рабочий механизм начинают нещадно барахлить. Снаружи меня ждет Пьер – не на Ferrari, а на скромном Фиате не первой молодости. Я быстро выхожу, слегка подняв руки, сажусь на переднее сиденье, и мы с ним едем в гостиницу.
Он ничего не говорит, только покашливает. Лишь когда я садился, спросил «ну как?» Я просто кивнул, он мне тоже кивнул в ответ, и мы тронулись.
Подъезжаем к гостинице. Пьер все еще молчит, я тоже не нарушаю тишину. Наконец, он не выдерживает:
- Ты серьезно хочешь участвовать завтра в гонке?! Ты больной?!! А если ты снова попадешь в аварию – у тебя же сотрясение! Как потом мы будем объяснять общественности, что ты сидишь и вместе с геранью растешь под солнцем, а на большее у тебя мозгов уже больше никогда не хватит? А?! Я тебя спрашиваю!
- Пьер, скажи мне, вы командой смотрели повтор моей аварии? Вы смотрели с камеры, закрепленной на машине Фуркада?
Он вздыхает.
- Ты так и не ответил на мой вопрос. Ладно. Да, смотрели, конечно. Много и много раз.
- Он сделал движение в мою сторону? Движение рулем было? Скажи, я хочу знать. Он сделал это специально?
Пьер дергает плечами. Он поджимает глаза и поднимает немного брови, пытаясь собраться с мыслями.
- Скажу так – сначала мы хотели подать на него жалобу. Но после просмотров с его и твоей камеры…понимаешь, он просто НЕ повернул руль в левую сторону, хотя очевидно, что там уже пора было поворачивать. А ты поворачиваешь немного руль влево, и хотя мы понимаем, что ты делаешь это, чтобы попасть на апекс, повторы не дают точной картины. По крайней мере, в Ассоциации все это назвали гоночным инцидентом.
- Я понял. Пьер, скажи одно, повтори: он не повернул там руль? Ты уверен?
- Абсолютно. Он держал руль прямо, до последнего момента.
- Хорошо, я понял тебя. Мне нужно в гостиницу.
- Марти, господи, скажи хотя бы, как ты себя ощущаешь, сильно мутит? Голова кружится?
Я смотрю вперед. Гул перекатывающихся камней стал чуть тише, я делаю пару глубоких вздохов. Меня слегка мутит, и очень сильно болит бок с правой стороны, но это вполне терпимо.
- Все нормально, Пьер. Я завтра выйду на старт. Пятая позиция – это нормально.
- Эм…Марти, у тебя еще штраф на коробку передач.
Я морщусь – совсем забыл об этом.
- Ну, хорошо. Десятая позиция – не так плохо.
- Двенадцатая.
- Что?
- Двенадцатая позиция, Марти.
Я не понимаю. Точно помню, что до аварии шел на пятом месте.
- Почему двенадцатая?
- Ты квалифицировался седьмым. После аварии на том же круге пилоты McLaren и Williams смогли улучшиться, условия позволяли. Поэтому ты был определен на седьмом месте, ну и плюс пять позиций. Слушай, Марти, мы уже нашли замену – Рудольф выступит, мы уже отправили официальную заявку. Еще можно отозвать, но нужно ли рисковать? Фуркад на поуле, его все равно не догнать, и…
- Пьер, ты сам веришь тому, что говоришь? Ты серьезно хочешь, чтобы я завтра не выходил на старт?
Старик неожиданно даже для меня улыбнулся. Он махнул рукой.
- Ладно, кого я хочу обмануть. Все ждут тебя на старте гонки. Но сейчас тебе нужно крепко поспать. Обещаю, если ты завтра проснешься, и все будет нормально, ты стартуешь – правда, лишь с двенадцатой позиции.
- Меня это устраивает.
- В таком случае спокойной ночи. Ты, конечно, поздняя пташка. Уже двенадцатый час, надеюсь, не усну за рулем...
Пьер зевает, затем машет головой и бьет себя ладонями по щекам. Я вылезаю из машины, прощаюсь с ним и иду к двери в гостиницу. Прохлада ночей ранней осени и никаких папарацци – все они дежурят у входа в больницу, благо мы с Пьером умудрились все провернуть через черный ход, к тому же его никогда и никто не видел на Фиате. Ну а я настолько сейчас похож на туриста, да еще в идиотских тапочках, что признать во мне гонщика, в темноте, если не приглядываться, очень сложно. Но сейчас меня интересуют совершенно другие вещи.
Я открываю дверь гостиницы, иду к лифту, вызываю его, вхожу, поднимаюсь на свой четвертый этаж, выхожу, иду в номер, открываю его ключом, который у меня в кармане джинсов – удивительно, что он не выпал, у меня всегда проблемы с ключами. Открываю дверь, иду к холодильнику, достаю бутылку минералки, выпиваю ее (сильно пересохло в горле), убираю, опять выхожу из номера, закрываю дверь и иду к лестнице. Спускаюсь на два этажа ниже и стучусь в комнату 216.
Сначала мне никто не отвечает, но затем я слышу какое-то шуршание. Хорошо, ты упорный малый – я стучу еще один раз. Голос:
- Кто там?
Я ничего не говорю и стучу еще два раза. Наконец, за дверью слышится какое-то движение. Затем снова тишина – мне остается лишь дожидаться. Я собираюсь стучать еще один раз, но тут дверь открывается.
Фуркад не успевает ничего сказать – я резко переступаю порог и толкаю его вглубь. Он довольно хилый, и отлетает чуть ли не в дальний конец комнаты. Я закрываю дверь номера, подхожу к нему, и, как только он встает, наношу удар с кулака в правую челюсть. Он ошарашено смотрит перед собой – и падает наземь. Я хватаю его за грудки, поднимаю и ставлю к стене.
- Говори, мразь, ты специально меня выбил с трассы, а?!! Я СПРАШИВАЮ, ТЫ СПЕЦИАЛЬНО ОТПРАВИЛ МЕНЯ В СТЕНУ!!
Не знаю, я задаю вопрос, или уже в утвердительной форме обвиняю его в этом. Франсуа в немой ярости смотрит на меня, но он ничего не может сделать со мной. Я бью его головой об стену и снова кричу:
- Еще раз: ты видел, что я первый захожу в поворот? Почему ты не сбросил газ?!!
Вдруг Фуркад шипит:
- Да, я все видел. Отпусти меня уже, или ты хочешь быть дисквалифицированным? Отпусти, говорю! Зачем ты пришел? Чтобы услышать, что я тебя специально выбил? Да, я все видел, да, я выбил тебя специально!
От такого ответа я теряюсь и сразу опускаю Фуркада на землю. В глубине души у меня теплилась надежда, что он будет оправдываться, рыдать, говорить, что он не хотел… Одновременно приходит чувство сожаления, что не взял с собой диктофон – сейчас можно было бы похоронить карьеру Франсуа навсегда.
Француз будто читает мои мысли:
- Ты взял с собой записывающее устройство? Взял, да? Нет? Ну, да и мне плевать, взял или нет. Если хочешь, выкладывай куда угодно.
Фуркад поправляет одежду и разворачивается ко мне, лицом к лицу, чтобы презрительно начать кидать в меня словами:
- Ты хочешь знать, почему я это сделал? Да потому что я терпеть тебя не могу, и потому что я готов сделать все, чтобы стать чемпионом. Марти, ты сейчас ведешь себя как обиженная девочка – потому что я тебя переиграл. Чего ты ожидал? Что я сброшу газ и позволю тебе пройти тот поворот? Чемпион может быть только один, и этот один – это я, Марти!! Запомни мои слова, Вудман, просто запомни…
Франсуа весь дрожит от какого-то неведомого мне негодования, он сильно возбужден, на виске вздулась жила, он эмоционально кричит мне в лицо:
- …Запомни: победа любой ценой! ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, МАРТИ. Вот мой девиз – если хочешь стать чемпионом, то ты не должен жалеть своих соперников! Те, кто позволяет себя выдавливать с трассы, те, кто пытается вести себя благородно – те демонстрируют свою слабость, свой страх, свою слабую волю. Я не дал бы в любом случае закончить тебе круг впереди меня, Марти – если ты хочешь меня победить, переиграть меня, тебе придется…хотя о чем я говорю!
Фуркад вдруг начинает посмеиваться. Он весь вспотел, я даже не понимаю, то ли ему страшно, то ли он пытается себя в чем-то убедить.
- Ты не победишь меня – потому что ты пропустишь соперника, лишь бы все было по правилам! Ты – не чемпион, Марти. У тебя один титул, и тот достался случайно, если бы тогда у Кевина не сгорел мотор, ничего не видать тебе. Думаешь, раз ты очнулся, встал с кровати и приехал сюда, я должен рыдать, ползать, вымаливать прощения, раскаиваться? Я не раскаиваюсь – я доволен собой, потому что чемпион не должен раскаиваться в своей силе. Ты понял меня?
Мне нечего ответить. Я подавляю желание взять голову Фуркада и бить ее о что-нибудь тяжелое, разворачиваюсь и выхожу из его номера. По дороге к лифту вижу какую-то полуголую девицу в белом топе, которая спускается сверху, пьяно улыбаясь. Они улыбается и мне, но я холодно смотрю на нее, она смущается и быстро идет по коридору. Я вижу, что девушка зашла в комнату к Фуркаду.
Лифт поднимает меня на четвертый этаж, я выхожу и с размаху бью по вазе, которая стоит рядом с окном. Ваза слетает и разбивается, а я спешу уйти к себе в номер. Внутри я начинаю бить по стене, затем кричу, и еще раз бью по столу. Меня переполняет ярость, гнев – мне просто отвесили пинок, эта тварь, французская падаль специально хотела отправить на тот свет, и теперь он уверен в своей победе. Нас разделяет одиннадцать мест и моя добропорядочность.
Я, наконец, немного успокаиваюсь, иду к холодильнику, достаю молоко, пью его, убираю обратно и смотрю в темноту за окном. Я уничтожу этого наглеца, размажу в гонке. Одиннадцать позиций – не проблема, завтра обещают дожди. Фуркад не доедет до финиша. Если он считает, что я не готов бороться на его условиях – то глубоко ошибается. Посмотрим, знает ли он лишь цену победе, или все-таки готов ее уплатить полностью.
***
На прогревочном круге мне показалось, что когда я проходил Тамбурелло, в правом колесе возникли сильные вибрации, но в конце круга вроде все было уже нормально. Я чувствовал себя сносно, но не сказать что идеально. У меня странно болели глаза, будто вверху белков, и на виски давила тяжесть, но я уже столько раз проделывал эти действия – какой-то головной болью меня не смутить.
5…
Впереди на десятой позиции пилот Красных Быков, Алекс. Его прохожу ходом прямо со старта, у него нет шансов. Он здесь лишь из-за моего штрафа.
4…
Слева партнер по команде, Макс. Молодой парень, дебютант, новичок. Хороший парень, дельный, но пока никак не приспособится к этим новым болидам. Мы с ним договорились утром, что он пропустит меня без борьбы – все равно потом станет лидером команды, а пока пусть набирается опыта.
3…
На девятой позиции впереди Макса – Альфред из McLaren. Он вчера не слишком удачно квалифицировался, и ему тоже заменили коробку передач – штраф пять позиций. С ним придется, конечно, тяжело, но он часто проваливает старты.
2…
На восьмой позиции выстреливший Tyrell, Джон Хоксвилл, в принципе, он не должен стать серьезной помехой.
1…
Сейчас загорится зеленый свет…
СТАРТ!!!
Я стартую идеально, без пробуксовки – сразу смещаюсь в центр, Макс остается позади, справа Алекс, он заблокировал колеса и теряет много позиций. Альфред прорвался дальше, а впереди прямо передо мной возникает Хоксвилл, я жду подходящего момента и ныряю на внешнюю траекторию! В начале Тамбурелло я уже выхожу лидером – девятая позиция, неплохо. Пытаюсь преследовать Альфреда, мы идем с ним примерно в одном темпе на старте, он кого-то догоняет – похоже, это его партнер, О’Коннелл!! Значит, Дин Ланкастер перемещается на второе место, и он будет прикрывать тылы Фуркада, плохо дело. Но сейчас не до этого – уже к концу первого круга я вплотную преследую Альфреда, между нами менее секунды, а О’Коннелл совсем недалеко – похоже, у McLaren нет темпа! Говорят, они сделали ставку на дождевые настройки, но прогноз их обманул – сегодня все утро светит яркое солнце, асфальт прогрелся уже до 26 градусов тепла, есть все шансы побороться с ними! Если получится обойти McLaren, то дальше между мной и Lotus останутся Williams, и еще пара сильно стартовавших парней, но их можно обогнать.
На старт-финишной прямой я активизирую открытие заднего антикрыла, прижимной силы становится меньше и машина резко ускоряется. У нас одна из самых эффективных систем в чемпионате, и Альфред просто остается позади меня!! Я не откладываю дело в долгий ящик, и в Тамбурелло уже атакую О’Коннелла!! Он жестко «закрывает калитку», и мы едва оба не вылетаем с трассы, к Вильневу я совершаю еще одну попытку, но он снова «кроется» – Стив очень жесткий пилот, и просто так меня не пропустит, это правда. Мы заходим в Тоса, минуем Пирателлу, Аква Минерале, между нами всего лишь пара десятых – и я рискую в Варианте Альте!!! Резко захожу на внешний радиус, почти равняюсь с ним, а затем выхожу лидером по внутренней траектории!!! ГОСПОДИ, ЭТО БЫЛО ТАК БЛИЗКО КО ВНУТРЕННЕМУ БОРДЮРУ!! Мне показалось, я даже слегка поцарапал переднее антикрыло, но это уже не принципиально, я еду на седьмой позиции. По радио спрашиваю Джанлуиджи:
- Дай мне пилотов впереди меня и отрывы, пилоты впереди и отрывы!
- Да, Марти, сейчас! Так, слушай…
Я внимательно слежу за McLaren в зеркала заднего вида, но они оба безнадежно отстают от меня, так что можно сосредоточиться на пилотаже. До ближайшего соперника 3,5 секунды, но я знаю, что у меня хороший темп, сегодня машина работает прекрасно.
Шипение динамика, и опять в эфире мой итальянский инженер. На ломаном английском он начинает перечислять:
- P1 Фуркад, P2 Ланкастер +3,5 сек, P3 Фил Ди +1,8 сек, P4 Гувер +0,7 сек, P5 Патрис +0,8 сек, P6 Микаэль Лундберг +2,4 сек, тебе до Лундберга около трех секунд.
Как я и думал, Фуркад отрывается, его партнер Ланкастер придерживает остальной пелотон.
- Жан, как так далеко прорвался Фил Ди? Его Brauberg не поднимался выше восьмой позиции в сезоне.
- Мы думаем, он залил очень мало топлива, скоро поедет на пит-стоп дозаправляться. Но сейчас он сдерживает пилотов Williams, Гувера и Патриса – они близко, но не могут к нему приблизиться.
- Я тебя понял. Что у нас по Лундбергу?
- Ты его догоняешь, у него какие-то проблемы с третьей передачей, думаю, через один-два круга ты уже будешь идти вплотную к нему.
- Ок, понял. Держи меня в курсе, если что-то изменится впереди.
- Понял. Кстати, это был отличный старт.
- Спасибо.
- Мы на плане A?
- Я думаю, на плане B.
- Все, понял.
Один из любимейших вопросов журналистов – о планах A, B и тогда далее по алфавиту. Конечно, перед гонкой мы составляем всевозможные тактические схемы, но, как правило, все сводится к нескольким простым показателям.
Если старт прошел удачно, и позиции не потеряны, или даже выиграны – это на 100% план A.
Если старт проигран, но потеряна одна-две позиции, и есть хороший темп, это тоже будет A.
А вот если все ужасно, гонка началась как полный кошмар и ты откатываешься или в конец пелотона, или у тебя проблемы с системами обеспечения работы автомобиля, то переходим на план B, и далее по ситуации. Но обычно все равно требуются корректировки по ходу заезда.
Мы с Джанлуиджи давно договорились – наш план A это план B, а план B – это план A. Обычно соперники не понимают, о чем мы с ним говорим, к тому же перед гонкой иногда изменяем наши обозначения. Конечно, в Сильверстоуне мы попали в довольно смешную ситуацию – ну как смешную, мы потеряли на этом деньги и получили огромные внутренние штрафы со стороны руководства – но со стороны это все равно выглядело забавно. Я забыл, что мы в этот раз решили не менять буквы местами, и когда Джанлуиджи сказал «план B», я сократил подачу топлива и перешел в экономный режим, а потом еще поехал на пит-стоп, когда этого не ждали, требуя жесткий комплект. В итоге тогда мы упустили победу, и после этого решили говорить обо всем конкретно перед гонкой.
Если разбирать ситуацию сейчас: Фуркада и Ланкастера уже не догнать. Это очевидно.
Фил Ди постепенно будет терять позиции, я уверен, что опережу его. Лундберг тоже не представляет проблем.
Остается думать о тактике Williams. Джанлуиджи был уверен, что они на полных баках, и с ними тягаться будет не легче, чем с McLaren – то есть очень и очень трудно. Но мне кажется, у них все равно меньше топлива, чем у меня, и я попробую их пересидеть. Если механики смогут быстро провести пит-стоп, мы можем выиграть хотя бы одну позицию. Нужно здесь занять третье или четвертое место, тогда мы с Фуркадом подойдем с разницей в одно очко к Бразилии в мою или его пользу, но это не слишком принципиальный момент.
Я строил планы, на автомате проходя повторяющиеся связки поворотов. В какой-то момент перед собой уже видел Лундберга – его желтый болид я нагнал перед Тоса. Мы вывернули в Пирателлу, и когда выходили из шиканы, я едва в него не врезался – он резко замедлился – но все-таки успел объехать. Из-под его задних колес полыхнуло пламя, я успел увидеть в зеркала заднего вида струйки дыма над трассой.
В радиоэфире возник Джанлуиджи:
- Марти, у Микаэля «закончился» двигатель! Пейс-кар на трассе!
Это был нам на руку, пейс-кар сократит разрывы. Я переспросил:
- Ты уверен?
- Да, он даже на обочину не съехал, стоит на траектории. Очень опасное место, Берндт на пейс-каре уже на трассе, собирает птенцов.
- Понял тебя. Держи меня в курсе.
- Будь уверен, Марти.
- У нас все нормально по топливу?
- Все неплохо, но если хочешь остаться дольше, старайся меньше расходовать. Еще у нас высвечивается ошибка…у тебя все в порядке с тормозами?
- Да, все хорошо. А что высвечивается?
- Что они сильно перегрелись, а правый тормозной диск неисправен, но ты уже тогда не смог бы вообще тормозить. Мы пока не понимаем, в чем дело, но будь осторожен.
- Хорошо, я тебя понял. Постараюсь действовать аккуратно…насколько это возможно.
***
Все, что происходило потом, я плохо помню.
Пейс-кар пять кругов вел нас вплотную за собой. Хотя я уже давно не видел машины Лундберга, маршалы все еще бегали из стороны в сторону, видимо, убирая мелкие обломки. В определенный момент Джанлуиджи сообщил, что машина безопасности «уходит на этом круге», и я совсем близко подъехал к Патрису, чтобы атаковать его на рестарте.
Зеленые флаги – я сразу ринулся в атаку, и успешно, а уже в Тамбурелло опередил и Гувера. И в тот самый момент, когда я волшебным образом прошел оба Williams, мне показалось, что в Аква Минерале мелькнуло заднее антикрыло Lotus. Я почему-то ничего не стал спрашивать у Джанлуиджи…
Сегодня утром моя вчерашняя злость выветрилась, и я настраивался лишь на гонку. Фуркад официально принес извинения мне и команде через пресс-атташе, сказав, что сожалеет об инциденте со мной, а в остальном вел себя точно так же – будто уже примеряет корону чемпиона. Но мне было плевать, я знал, что стартуя с двенадцатого места, нужно оставаться хладнокровным, и, главное – быть хорошо подкованным тактически. Но сейчас, когда я шел уже на четвертой позиции, снова появилось странное сладковатое желание напакостить, насолить этому выскочке. Я был уверен, что видел Lotus – вопрос в том, смог ли опередить Фил Ди Ланкастера, или…
В радиоэфире меня едва не оглушил Джанлуиджи, ответив разом на все вопросы:
- МАРТИ, ФУРКАДА ЗАНЕСЛО ЗА ПРЕДЕЛЫ ТРАССЫ НА РЕСТАРТЕ, ОН СЕЙЧАС ИДЕТ ТРЕТИЙ, ТЫ ПРЯМО ЗА НИМ!!!
Он больше ничего не сказал, но было очевидно – Жан просит меня атаковать, он как бы намекает, «ты за ним, парень, вот он – твой конкурент, ты можешь его опередить, давай, яйца в руки и достань ублюдка». Не знаю, у меня в голове всегда мелькали такие стереотипные фразы – но в этом мире сложно изобрести что-то новое, особенно когда дело касается мужского самолюбия.
Я переключил правый стикер вправо и вывел позиции на T4. Теперь несколько кругов можно не экономить топливо и атаковать во всю мощь. Я взвинчиваю темп и начинаю проходить повороты в квалификационном режиме. Через два круга я уже вижу перед собой не тень или ускользнувший за поворот закрылок – Фуркад полностью предстает передо мной. Возможно, у него барахлила машина после вылета, или что-то намудрил с настройками, но Жан кричал, что я сокращаю разрыв, и я все гнал и гнал вперед, уже перестав оттормаживаться в Тоса до предела…Я атаковал Варианте Альта, рискуя вылететь и уже плевал на безопасность в Тамбурелло и Вильневе…
На исходе четвертого круга преследования нас с Франсуа разделяло не более 0,5 секунды, и я попробовал атаковать его в Варианте Альта, как до этого О’Коннелла, но маневр предсказуемо не прошел, Фуркад просто не дал мне зайти на траекторию. Мы завершаем круг вровень, и направляемся к Тамбурелло. Первая дуга остается за ним, и тут я резко выскакиваю у него из-за спины. Затем время перестало делиться на секунды, оно начало тягуче растягивалось по микрочастицам. Будто не заканчивалось и не заканчивалось…
Когда мы поравнялись с Фуркадом в Тамбурелло, у меня было три варианта.
Первый – слегка сбросить газ и дать Франсуа войти в поворот, попробовав атаковать его потом, в Вильневе например.
Второй – зайти параллельно и надеяться, что он ошибется, потому что иначе я оказывался на не выгодном для себя внутреннем радиусе, и при разгоне все равно потерял бы скорость и время.
Голос извне:
- ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.
Громче:
- ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!
Еще громче:
- ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!!
Третий вариант…зачем я это делаю?
Я ставлю руль прямо, как Фуркад вчера, при этом совсем не сбавляю газ. Моя машина не соприкасается, а просто выносится с дуги вместе с болидом Франсуа. Меня несет на отбойник – удар, достаточно жесткий, но он приходится на угол где-то в 45 градусов, и это не слишком опасно. В какой-то момент после столкновения со стеной меня разворачивает лицом назад к трассе, и я вижу позади множество обломков, они раскиданы на сотни метров, а в отдалении очень неспешно скользит монокок, в котором виднеется край шлема Фуркада…
Меня доворачивает и я снова оказываюсь лицом к трассе по ходу движения. Мне не хочется оглядываться.
У меня болит голова.
Я вчера попал в аварию.
Я этого не делал.
У меня проблемы с правым тормозным диском.
Я не мог тормозить.
Мне плохо.
Я не хотел.
Все эти фразы шли мне в голову, а я просто сидел в кокпите, не в силах заставить себя подняться и обернуться. В эти доли секунды, пока меня разворачивало, я видел позади дело своих рук, и мне стало ужасно от осознания того, что это сделал именно я. В радиоэфире кричит Джанлуиджи, но я не слушаю его. Теперь в голове одна мысль: он выжил? Фуркад…
Я снимаю все крепления, бросаю руль на землю, выскакиваю из машины и, невзирая на проносящиеся мимо болиды, которые, правда, снижают скорость, потому что по всей трассе размахивают желтыми флагами, бегу к останкам машины Франсуа. Мне что-то кричат маршалы, жестикулируют и отчаянно призывают уйти за пределы гоночного полотна, но я бегу вдоль поребрика к этой площадке, которая расположена перед отбойником, заслоняющим трассу от ручья, где сейчас замер французский гонщик. Прошло очень много времени, часы, месяцы, а я все бегу, бегу, бегу…
Когда я подбегал к Фуркаду и тому, что осталось от его болида, желтые сигналы уже сменились красными. Гонка остановлена, пилоты сейчас поедут в боксы. Значит, дело совсем плохо.
Я уже рядом с маршалами. Они не дают мне пройти к Фуркаду, беря за локоть и уводя от места, но я вырываюсь и чуть ли не боем пробиваюсь к остаткам болида. Забрало шлема открыто, я вижу, что у Франсуа открыты глаза…и он дышит!! Я готов скакать от радости, беру его шлем, целую в верхнюю часть и кричу:
- Франсуа, с тобой все в порядке?!! Франсуа?!
Фуркад почему-то не смотрит в мою сторону. У Франсуа вообще странный отсутствующий взгляд, хотя я вижу, как раздуваются ноздри, и он…он жив. Определенно, он жив – это главное. Возможно, у него шок, или что-то вроде того…но он жив, тогда почему не встает из кокпита? Перелом?
Я хочу еще что-то спросить, но маршалы уже насильно меня оттаскивают за пределы трассы. Один из них говорит:
- Вам нужно вернуться в расположение команды.
- Мне надо знать, что с ним!!
- С этим разберутся медики.
Я вижу, что уже прилетел медицинский вертолет, и Фуркада грузят внутрь. Я опять вижу его лицо, взгляд направлен перед собой, будто Франсуа что-то увидел, и теперь никак не может перезапустить систему внутри. Машу ему рукой, но никакой реакции нет…и он не посмотрел на меня, его глаза вообще не шевельнулись. Это очень странно, черт, очень странно.
***
Призерам гонки велели не пить шампанское, не улыбаться и не слишком бурно праздновать успехи. Я стоял в паддоке, ожидая Пьера. Мы должны были отправиться вместе в больницу к Фуркаду – туда же, где лежал я, чтобы выяснить, что с ним случилось, все ли в порядке.
Когда меня привезли в расположение команды, у всех были очень озабоченные лица. Я сразу сказал, что Франсуа жив, но мне лишь ответили сдержанными кивками головы. На мои вопросы, почему гонка не возобновляется, никто не ответил, лишь пожимали плечами…и прятали глаза. У меня возникло ощущение, что я в чем-то провинился перед ними – но странно так полагать, особенно после инцидента в квалификации.
Сейчас, все еще высматривая Пьера, я вдруг подумал о том, что это…сделал…я. Это не сам Фуркад не справился с управлением, но почему-то видя последствия аварии, я думал, что будто это произошло независимо от меня, как бы события сами сложились таким образом. Сколько бы я ни убеждал себя, что сделал все правильно, чувство вины не отпускало. Это было моих рук дело – обломки, его вылет, остановка гонки, и…меня больше всего пугал тот взгляд, который я увидел перед тем, как покинуть трассу. Он был настолько отсутствующий, это так неестественно для Франсуа – он должен был или кинуться на меня с кулаками, или стонать от боли, или пытаться подняться, ругаться, кричать. Но он просто смотрел перед собой, и выглядел таким…спокойным. И это пугало больше всего.
Наконец, подъехал Пьер, в этот раз на Ferrari. Он тоже выглядел не лучшим образом, морщась и кривя губы. Он вообще всегда выглядел не лучшим образом, но в этот раз, видно, Пьер ни на шутку распереживался. Я кивнул ему и уселся на пассажирское сиденье. По всей видимости, нас ожидал тяжелый разговор, но Пьер по своему обыкновению задерживал его начало. Но и в этот раз я не стал откладывать дело в долгий ящик.
- Lotus уже там?
- Да, они сразу уехали с гонки к нему.
- Уже есть какие-то новости?
Пьер замялся. Не нравится мне его поведение, он не умеет врать. Если мнется – пиши пропало, можно уже паниковать и расстраиваться.
- Не знаю. Слишком много информации, все очень противоречиво, очевидцы говорят разное. Не хочу ничего говорить, ясно?
Его голос звучал раздраженно. Он злился на меня.
- Пьер, я хочу сказать…
- Мартин, один вопрос: ты это сделал специально?
Я замолчал. Это был худший вопрос, который мне довелось слышать в своей жизни. Мне так не хотелось на него отвечать…
- Марти, мы тебя защитим, конечно. Мы защитим тебя. И Фуркад вчера тебя едва не угробил, это тоже понятно. Но я хочу знать, мне нужно знать, если мы все хотим разобраться: ты специально сделал это? У тебя был вчера разговор с Франсуа?
Я тяжело вздохнул, собрался с мыслями, и…
- Нет, я сразу пошел к себе в гостиницу. Просто машина отказалась поворачиваться – мне Джанлуиджи сказал, там были какие-то вибрации с правой стороны, до того, как авария случилась – верно, что-то случилось с подвеской, рулевое управление тоже барахлило…
Пьер оборвал мою речь. Он почти скороговоркой прокряхтел:
- Я понял тебя. Так и скажешь, хорошо?
Я посмотрел на Пьера. Нет, он мне не поверил. Но он понял, что большего от меня все равно не добьется. Мне немного стыдно, но сейчас я не могу заставить себя сказать правду, тем более уже сам в ней не уверен. Не хочу верить.
- Да, конечно. Скажу все, как есть.
Пьер насмешливо хмыкнул.
- Да уж. Как есть. Думаю, кстати, титул у тебя уже в кармане. Но пресса тебя сожрет с потрохами, это факт.
- Почему? Нас с Франсуа по-прежнему разделяют 5 очков. У него будет шанс в Бразилии.
- Не уверен в этом.
- Что случилось? Ты что-то знаешь? Что с Фуркадом?
- Мы сейчас сами все увидим. Какой толк болтать о его состоянии, когда через несколько минут мы уже будем у него в палате?
Я кивнул и замолчал. Мне никогда не было так плохо, так отвратительно в душе наедине с собой. Более того, к Фуркаду я тоже ехать не хотел, потому что мне…мне было страшно увидеть его НЕ В ПОРЯДКЕ. Увидеть его не в том состоянии, в котором он сегодня выходил на старт. Увидеть последствия своего поступка.
***
На моих плечах белый халат, перед мной белая дверь, вокруг меня белые стены, а рядом сидит белый Пьер – он просто очень сильно бледен. На входе в больницу мы столкнулись с руководителями команды Lotus – один из них посмотрел на меня таким взглядом, что по коже побежали мурашки. Зубы стиснуты, область вокруг глаз немного красная, и брови сомкнуты. Что-то произошло, я хотел спросить, но Пьер взял меня под руку и быстро провел мимо них.
Пока ничего не прояснилось, я по-прежнему не понимал, почему у всех такой напряженный вид. Медсестра, которая выдала халат, как-то странно посмотрела на меня, но когда я перевел на нее свой взгляд, сразу же отвернулась и, наклонив голову, куда-то быстро пошла. У меня вдруг сильно заболела голова, я прислонился к стене. Пьер обеспокоенно взглянул на меня – «все нормально?» – я кивнул, чтобы он не обращал внимания. Мне на секунду показалось, что я видел уже эту медсестру.
- Победа любой ценой. Ты должен победить любой ценой.
- Что?
Я обернулся. Кто это сейчас сказал?
Пьер удивленно посмотрел на меня.
- Марти, ты уверен, что все в порядке? Может быть, тебе вернуться в номер?
Я покачал головой. Странно это все. Что за голос?
Это ведь тот же больничный пункт, возможно, они здесь сменяют периодически друг друга, но это могла быть и та же самая сестра, которая обслуживала меня после аварии в квалификации. Наверное, что-то вроде того – соображать было тяжело, пока я не дошел до палаты Фуркада, боль булыжником разлеглась по всей внутренней части черепа. Но внезапно все прошло, и вот – мы встаем с Пьером, подходим к двери. Я стучусь, потому что старик совсем сник – стоит рядом и трясется, будто от холода. Он что-то все-таки знает, что-то скрывает, они все что-то скрывают…
Дверь открывается, мы видим перед собой сурового мужчину лет пятидесяти от роду. Он жестом приглашает нас войти, и мы с Пьером принимаем это приглашение.
Я сразу вижу Фуркада, он сидит на краю кровати. У меня вырывается из груди облегченный вздох – все хорошо, он жив. Хочу его окликнуть, но доктор сразу же предостерегает от этого, заслоняя Франсуа.
- Господа, надеюсь, вы не задержитесь здесь. Сейчас мы должны провести ряд новых исследований. Думается, что этот пациент у нас надолго.
Что? Почему?! Я не выдерживаю:
- Почему надолго? Посмотрите на него, с ним же все в порядке! Он же вот, сидит, Франсуа! Франсуа? Ну, так вот же…вот он…
Только сейчас мне бросается в глаза: Фуркад никак не отреагировал на наше присутствие, и у него в крайней степени отсутствующий вид. Я подхожу к нему и сажусь напротив. Доктор и Пьер не мешают мне.
Франсуа смотрит на точку чуть выше над моим правым плечом…а затем все-таки переводит взгляд на меня. Я вкрадчиво говорю:
- Франсуа, это я, Марти. Ты узнаешь меня?
Фуркад молчит.
- Я, Мартин Вудман, твой соперник по чемпионату. Мы вылетели с тобой, в Тамбурелло. Помнишь?
Фуркад вдруг открывает рот, широко выкатывает зрачки и произносит:
- Уа-уа.
От неожиданности я шарахаюсь назад, но глаза Фуркада широко открыты, он смотрит прямо на меня, и снова повторяет:
- Уа-уа.
Он немного прикрывает глаза, затем снова открывает и вдруг улыбается:
- Уа-уа, беу-беу, оу-уа-уе, ао-оа-оа-оа, бу-а-а-а…бу-а-а-а…
Рот Фуркада снова закрывается, и взгляд вдруг стекленеет. Франсуа снова смотрит в одну точку.
Я понимаю, что моим щекам текут слезы, я не могу выдавить из себя ни слова, и в какой-то момент мне тоже хочется нести несуразицу. Я шепчу «нет, нет, нет», меня берет за руку доктор и отводит от койки Фуркада. Рядом стоит Пьер, он лишь качает головой и пытается сдержать слезы, приложив указательный и большой палец к глазам.
- У него серьезное повреждение мозга. На двигательной активности это не сказалось, но, видимо, задеты другие отделы. Пока сложно давать прогнозы, к сожалению, очень часто пациенты остаются в таком состоянии всю жизнь, но мы сделаем все возможное. Нужна операция, потом можно будет о чем-либо разговаривать. А сейчас вам необходимо уйти.
Я не помнил, как оказался на улице, как мы с Пьером сели в машину и уехали. Вот мы едем, чтобы забрать наши вещи из гостиницы, а вот уже я даю объяснения FIA. Вот они смотрят телеметрию, вот выясняется, что возникли проблемы с рулевым управлением и тормозной системой, вот оказывается, что на машине Фуркада были повреждения после вылета, вот меня отпускают, признав все гоночным инцидентом…
***
Я живу сейчас в Германии, в Кельне. Мне нравится этот город – тихий, спокойный, уместные налоги. Там у меня могла получиться личная жизнь, жаль, что я ошибся в Коре Шнайдер. Мне уже тяжело вспомнить, откуда вообще я ее знаю, почему каждый раз все возвращается к этому имени…Кора, Коринна – женские немецкие имена в моей голове, они все время повторялись последние дни. Странное дело.
Из Имолы я улетел сюда на пару дней – до Бразилии две недели, есть немного времени. Под утро понедельника комиссия Ассоциации отпустила меня, удовлетворившись моими объяснениями. Конечно, скорее всего, придется еще раз в дальнейшем давать показания, но первоначальные обвинения в предумышленных действиях были сняты.
…И после того, как я переступил порог автоспортивной организации, моя жизнь превратилась в кромешный ад. Репортеры лезли изо всех щелей, закидывая меня вопросами – что я знаю о состоянии Фуркада («в настоящий момент он жив и находится в сознании, однако требуется медицинское наблюдение»), специально ли я выбил его с трассы («нет, возникли проблемы с рулевым управлением, и у меня не было возможности избежать контакта»), устраивает ли меня подобное ложное чемпионство, когда соперник, вероятно, выбыл до конца чемпионата («конечно, я хотел бы продолжить честную борьбу на равных с Франсуа, но это жизнь, и это гонки – такое, к сожалению, случается, я желаю ему скорейшего выздоровления»).
Я открывал интернет – видел себя в заголовках, британская пресса в этот раз меня вообще не жалела, закрывал интернет – видел верхние строчки газет, одни ярче других.
«Мартин Вудман готов убивать за чемпионский титул».
«Мартин Вудман – кровавый чемпион».
«Фуркад отдал жизнь и все равно проиграл титул».
Последний раз я порвал Sun на клочки. Проклятая желтая газетенка!! Мне было и обидно, и жалко себя, но затем эта жалость сменялась отвращением к себе, потому что в глубине душе я знал, что поступил плохо, хотя потом внутренний голос опять напоминал – Фуркад сделал бы то же самое, он сам дал тебе это оружие, он дал тебе эти правила борьбы. Почему Франсуа так не проклинали после квалификации? Да, я остался жив, но я мог точно так же лежать и плевать в потолок! Точно так же, абсолютно, ситуация была один в один. У меня до сих пор бывают сильные головные боли, нужно бы пройти обследование, но никак не соберусь.
Цена чемпионского титула оказалась слишком высокой, и я все чаще задумывался – значит ли это, что я ее уже оплатил. И уже два дня мне в страшных снах снился Фуркад – у него ясные карие глаза, немного кудрявые волосы, слегка хитрая улыбка – и вдруг глаза закатываются, он нечленораздельно что-то бормочет, а затем кричит на меня «ТАМБУРЕЛЛО!!! ТАМБУРЕЛЛО!!!», и пытается душить, я просыпаюсь, кричу, стону, иду на кухню, пью воду, но ничего не помогает. Это преследует, доканывает меня, не дает спокойно жить…
Кельн.
Ночь.
Я лежу в своей кровати и смотрю телевизор, футбольный матч. Сегодня уже наступила среда, скоро мне нужно будет вернуться в расположение команды, но я хочу хотя бы пару дней побыть наедине с собой. Раздается телефонный звонок, на мой мобильный телефон. Неизвестный номер.
Я нажимаю кнопку вызова.
- Да?
Молчание в трубке. О’кей, еще раз.
- Кто это?
- Марти…это ты?
Глубокий вздох.
Еще один.
И еще.
Всего лишь один.
Вздох.
Собираюсь с духом, и…отклоняю звонок. Ставлю на вибрацию, кладу на стол и продолжаю смотреть футбол.
Слышу жужжание – телефон вибрирует. Продолжается это все минут пять.
Тишина.
Слава Богу.
Но через минуту все заново – вибрация в какой-то меня начинает раздражать, но еще больше меня раздражает собственное желание взять телефон и ответить. Бороться больше нет сил, я беру телефон в руку и нажимаю «принять вызов».
- Да.
- Марти, зачем ты бросаешь трубку?
- Зачем ты звонишь?
- Мне…мне так хотелось услышать твой голос…
- Почему ты не отстанешь от меня?
- Очень сложно без тебя, Марти…
- Что за бред? Зачем ты звонишь?
На том конце повисла недоуменная тишина.
- Я думала, ты будешь рад – хотела сказать, что мне удастся выбраться в Кельн в ближайшие дни.
- Кора, я уезжаю на Гран При Бразилии.
- Ах, да, у тебя все время эти гонки, а на меня, твою больную подругу…
- Кора, ты не больна.
Резкое восклицание на том конце:
- Ах, так! Да если хочешь знать, я специально всем сказала, что здорова, чтобы никто не знал, а на самом деле, я люблю, люблю только…
- Заткнись.
- Что?..
Я подношу трубку ко рту и начинаю орать, брызгая слюнями:
- ЗАТКНИСЬ, ТУПАЯ ШМАРА!!!! НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ МЕНЯ БЕСПОКОИТЬ, ТЕБЕ ЯСНО?! Как еще объяснить? Ты полгода делала из меня идиота, а теперь звонишь и опять пытаешься провести тот же самый трюк – мне плевать, как ты нашла мой номер телефона, прости, ради господа бога, просто заткнись, просто твои выдумки – это так глупо, что уже не интересно, не смешно, не изобретательно.
Вдруг на том конце мне начинают язвительно говорить:
- Я знала, что ты слабый, ты отвратительно слабый, ничтожество, знаешь, пока меня он трахает, мы смеемся над тобой, смеемся твоей слабости, ты думаешь, что сильный, но нет – победа любой ценой не для тебя. Он меня трахает, а я смеюсь, и он тоже потом смеется, мы оба смеемся над твоей доверчивостью, над твоей наивностью – как ты дожил до этих лет? Ты ведешь себя как обиженная девочка. Почему ты думаешь, что я что-то тебе должна? После слов, что люблю тебя, ты совсем раскис. Я побеждаю, а ты проигрываешь, это просто и мне не нужно оправданий. Или ты думаешь, я сейчас начну рассыпаться в извинениях, ползать на коленях перед тобой? Марти, признайся – ты слабак. Победа любой ценой – не для тебя.
- Неужели?
Я произношу это холодно и твердо. Кора замолкает.
Почему ее зовут Кора?
Почему?
Я не помню этого имени. Не помню подробностей. Но мне на ум все время приходит одно и то же: Кора – девушка легкого поведения.
Мы с ней могли бы покорить весь мир, но эта проститутка сначала полгода вешала лапшу, что у нее рак, и я как идиот все время выкраивал время, чтобы быть с ней, потому что безумно любил. Затем оказалось, что пока я выступаю на гонках, она живет с пузатым страшотяном, у которого есть богатый отец, завышенное самомнение и очень некрасивое жирное лицо. Когда это выяснилось, я страшно истерил, ужасно болел – мне казалось, лучше сдохнуть, чем переживать это все заново. Но потом – потом я стал бороться за чемпионский титул, и мне было не до этого.
Победа любой ценой. Теперь я понимаю, что они все имеют в виду. О, да.
- Я думаю, ты многому меня научила, Кора. Ты научила меня быть хладнокровным и трезво расценивать человеческие взаимоотношения. Но слушая тебя, я вдруг понял, что не хочу становиться таким же мутантом, монстром, чудовищем. Ты считаешь, что я слишком слаб, чтобы победить любой ценой – а я думаю, слишком силен, чтобы побеждать в соответствии со своими принципами. И сейчас, я тебе говорю: прощай, Кора. Ты проиграла. Тебя больше нет.
Я кладу трубку, сразу же набираю другой номер и заказываю билеты на самолет до Имолы. Мне нужно к Фуркаду – потому что я другой. Возможно, глубоко внутри меня и живет Дьявол, но сострадание и чувство вины не оставляли меня ни на секунду, а это значит, у меня есть шанс выбраться из этой ямы.
Я – гонщик.
Но я – человек.
***
На входе в больницу, где до сих пор лежал Фуркад, я сталкиваюсь с его женой – Жанной. Только этого не хватало – я видел ее один раз в своей жизни два года назад, и мне этого хватило. Истеричная, взбалмошная женщина, которая не любит никого, кроме своего мужа – и эта любовь достигала идолопоклонческого масштаба, она буквально обожествляла его, говоря всем, это будущий чемпион мира. Мне ее было немного жаль, потому что Франсуа ей не просто изменял – он уже несколько раз выставлял Жанну из дома, говорил всем, что она полная дура (справедливости ради, он был не так далек от истины), но рождение маленького ребенка немного изменило ситуацию в их семье. Впрочем, я все равно никогда не понимал, почему она так держится за него – он с ней обращался, как свинья, а я не уважаю тех девушек и женщин, которые сквозь унижения продолжают ползти к призракам своего личного счастья. Скорее, это вызывает даже не жалость, а какое-то скверную брезгливость.
Конечно, стоило ожидать подобного развития событий, но Жанна не откладывает дело в долгий ящик, она вдруг пронзительно кричит «ты, убийца!» и бежит на меня. Я пытаюсь ее остановить, выставляя вперед ладони, но Жанна сначала бьет меня в грудь, а затем пытается достать до глаз, шипит и кричит:
- Мерзкая сволочь, ты сделал моего мужа слабоумным, ты похоронил мои надежды, похоронил его надежды, чтоб ты сдох, вонючая свинья, ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя!! Это должен быть ты, почему ты не скончался еще в субботу?! Мой муж тогда все верно сделал, ты не достоин жить!!!!!! А-а-а-а-а!
Она завизжала и попыталась ударить меня в ногу каблуком, я успел увернуться, но мне это стало уже порядком надоедать. Мое чувство вины никак не вязалось с этой сумасшедшей.
- Нравится, нравится быть чемпионом?!! Доволен?!! Победил любой ценой, да-а-а-а?! Чтоб тебя сгноили, чтоб ты сдох!!!!!..
Эту вакханалию прекратили охранники, которые давно прибежали на шум, но почему-то не спешили вмешиваться. Но когда я жестами показал, что дело совсем плохо – силу мне применять не хотелось, но если бы все зашло далеко, то пришлось бы нарушить свой принцип, потому что женщин бить нельзя, но если женщина бьет тебя, и это слишком больно, то вероятно можно – они ее оттащили от меня.
Я вошел в здание больницы и направился в палату к Фуркаду. Странно, на посту никого не было, и пока я поднимался к нему, не встретил ни одного врача. Сейчас был полдень, возможно, обед, или рабочее совещание – однако мне все это показалось, скажем так, НЕПРИВЫЧНЫМ. Я стучусь в дверь к Франсуа, и вдруг слышу его голос:
- Войдите.
Я открываю дверь и вижу, что Фуркад стоит у окна, в своем комбинезоне. С удивлением замечаю, что на нем комбинезон Williams, и это так странно, ведь он выступает в Lotus – но главное, вот он, стоит, смотрит в окно!! Немного опешивший, спрашиваю:
- Франсуа, так тебе лучше?
Фуркад кивает.
- Да, Майкл, намного лучше.
Стоп. Почему Майкл?
- Меня зовут Марти, Франсуа.
- Почему, Марти? Что с тобой, Майкл?
Фуркад хмурит брови, закрывает форточку и подходит ко мне. Он действительно стоит в комбинезоне Williams, хотя выступает же за Lotus…за Lotus…ну да, точно за Lotus. Ничего не понимаю.
Пока мое сознание все еще отказывается переключаться.
- В смысле почему? Меня же зовут Марти?
- Ты что, заболел? Почему ты себя так называешь? Забыл, кто ты такой?
Франсуа прикладывает руку к моему лбу. У него действительно обеспокоенный вид, но я понимаю – видимо, это последствия травмы. Он хотя бы уже может соображать – деменция не в самом худшем своем проявлении. Я решаю не форсировать события, нужно быть поделикатнее.
- Да…я, наверное, слегка простудился. Возможно, у меня жар. Но хватит обо мне – тебе уже лучше? Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, а почему ты спрашиваешь?
Фуркад выглядит действительно обескураженным. Это как психологический прием – собеседник копирует твои действия, и вот ты уже ни в чем не уверен, ни в своем имени, ни в том, что перед тобой больной человек. Я пытаюсь вернуть свою логическую цепочку в порядок:
- Ну…ты попал в аварию…мы с тобой…эмм…помнишь?
Фуркад качает головой.
- Не понимаю, о чем ты. Какая авария?
- В Тамбурелло. Меня вынесло на тебя, и мы вдвоем вылетели с трассы, твой Lotus был сильно поврежден…
- Какой Lotus? Я же давно выступаю в Williams.
Да, определенно, Фуркад спятил. Что ж, попробуем вернуть ему память. Только хочется спросить, какому умалишенному пришло в голову принести ему комбинезон не его команды? Это же путает его, мешает выбраться из этого состояния!
- Франсуа, ты выступаешь в Lotus.
- Михаэль, да что с тобой?! Какой Lotus, я уже тысячу лет не был на их базе!!! Почему Мартин? Тебя зовут Михаэль! Михаэль, очнись, давай, просыпайся!!!
Что происходит? Я вдруг начинаю слышать голоса вокруг. Голова раскалывается, в ушах шум. Этот гул будто идет из стен – ЧТО ПРОИСХОДИТ?!! Фуркад вдруг наклоняется ко мне, берет за голову, смотрит в глаза и гулко произносит:
- ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, ЗАПОМНИ ЭТО, ТЫ ДОЛЖЕН ПОБЕЖДАТЬ ВСЕГДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ БЫТЬ ЧЕМПИОНОМ.
Меня охватывает паника, я выбегаю из палаты и бегу направо по коридору. Вдруг я замечаю, что у меня вместо ног огромного диаметра покрышки, и я не бегу, а я еду по коридору, словно шинный кентавр. Слева замечаю красно-желтые флаги, в белой стене будто вбита маленькая трибуна, на ней сидят темноволосые болельщики и кричат:
- Forza Ferrari!!! Forza Michael!!!!
У меня в руках появляется маленький прямоугольный руль, я ускоряюсь, коридоры начинают извиваться и сменять друг друга – все быстрее, быстрее и быстрее… я еле успеваю поворачивать, чтобы не врезаться, скорость огромная, вместо ног у меня шины, и чтобы мне ехать по коридорам, нужно быстро работать рулем, нет времени на размышления!!! Поворот, поворот и еще один поворот, господи, помогите кто-нибудь, это слишком быстро, это даже для меня чересчур быстро – направо, еще направо, налево, поворот, поворот, черт!!..
Стены начинают трескаться, я слышу шум, грохот, кто-то кричит:
- МИХАЭЛЬ, ПРОСЫПАЙСЯ, МИХАЭЛЬ, ОЧНИСЬ!!!!
Стены обваливаются, а я все продолжаю ускоряться. Вот поворот L’Eau Rouge, я ввинчиваюсь по склону вверх на скорости более 300 км/ч, тут же все начинает уходить, исчезать, пространство как будто всплывает, и я вижу Пьера, у него на столе лежит табличка с именем «Жан» – что-то невообразимое происходит, коридоры уже полностью исчезли, я вижу трассу, но в небе будто проступают чьи-то силуэты, грохочет гром, сверкают молнии, и в ушах раздается «P One, P Four, P One, P Four», я замечаю, что впереди маячит чей-то болид, капли дождя заливают шлем, я ничего не вижу!! В голову вдруг резкой болью отзывается имя АЙРТОН, я мчусь по трассе, голова раскалывается, я весь вспотел, мне не хватает совсем немного до человека впереди. Из каждого угла моего сознания раздается:
- ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, ТЫ ДОЛЖЕН ПОБЕДИТЬ!!!
И я продолжаю мчаться, вот мы поравнялись с Williams, там сидит Фуркад, но на шлеме у него написано Ayrton, и я вдруг вижу, что Красная Вода сменилась Имолой, и позади в зеркале заднего вида происходит авария, Айртон (Фуркад?) разбивается в Тамбурелло – насмерть, почему-то уверен, что насмерть, а я продолжаю мчаться – чувствую на голове какую-то тяжесть, будто шлем, покрывающий полностью лицо, лишь маленькие прорези для глаз, слишком маленькие, это даже не визор, а полоска стекла, и голоса все явственнее идут в голову:
- Сейчас мы его будем выводить, это случится не сразу, это будет долгий процесс. Михаэль, слышишь? Михаэль, терпеть. МИХАЭЛЬ, ТЕРПЕТЬ!!!
Я миную Ложку Сузуки, справа на меня ВДРУГ САМА НАКАТЫВАЕТ СТЕНА ЧЕМПИОНОВ из Монреаля, я не успеваю толком испугаться, сердце замирает на секунду, и снова начинает биться – поворот пройден! Миную старт-финишную прямую Интерлагоса и начинаю улетать прямо наверх, в небеса, попутно видя впереди много людей в красных комбинезонах, и я слышу рев трибун, все размывается, накатывает на меня!!!..
***
Внезапно ощущаю, что лежу. Глаза закрыты. Мне невозможно их открыть.
Слева шум каких-то аппаратов. Голоса людей.
Сначала непонятные. Все непонятно.
Затем начинаю разбирать. Какие-то команды:
- Введите 5 кубов... Включайте громче…
Слышны шумы двигателей, рев моторов. Голос диктора, сначала непонятный, затем разборчивее и разборчивее:
- Михаэль Шумахер показывает отличный результат, это просто поразительно! Уже 72 победа в карьере легендарного немецкого пилота!
Мне кажется, кто-то наклонился ко мне, голос очень близко.
- Михаэль, ты тут? Михаэль, открой глаза.
В голове мелькает Фуркад, Пьер, и все уносится куда-то во тьму, будто никогда этого не было. Это пришло откуда-то извне, и туда же ушло, испарилось в круговороте мыслей.
- МИХАЭЛЬ, ОТКРОЙ ГЛАЗА.
Пытаюсь, не получается. Тьма давит, почему-то не могу ничем пошевелить, на секунду становится очень страшно, я заперт, нет выхода!..
Но затем в левой руке что-то разливается, будто вода по венам, и наступает покой. Все начинает уноситься, дальше и дальше…пока еще слышны какие-то голоса, и хотя они удаляются, можно различать отдельные фразы.
- Видимо, не сегодня… Пока не может…
- Но он уже здесь, это точно…
- Он точно сможет победить, теперь в этом нет сомнений…
- Завтра к нему приедет Коринна…
- Продолжайте круглосуточно крутить трансляции его выступлений...
Голоса совсем отдалились, тьма снова начинает накрывать меня. Но перед этим я вижу снег, Альпы, и снежную трассу, уходящую вниз. И вдруг один голос становится слышен очень четко:
- Он пока все еще не может очнуться. Но мы уже близки к этому. Мы сможем это сделать. Верно, Михаэль? Я знаю, ты слышишь меня. Борись, борись и выиграй любой ценой. Победи любой ценой, Михаэль.
Голос начинает расплываться. Я слышу какой-то шум, голос меняется, посторонние шумы наполняют пространство, но до последнего в голову идет:
- ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ… ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ…
***
Я вспомнил все.
Меня зовут Михаэль Шумахер.
И я продолжаю бороться, потому что должен победить любой ценой.
Конец.
Тамбурелло
© Copyright: Роман Вильнев, 2014
Свидетельство о публикации №214102901685
Свидетельство о публикации №214102901685
Рецензии
Давно хотел прочитать, но вот только сейчас наконец-то удалось. Прочел залпом, почти неотрывно. Очень сильно, особенно конец. Я сам когда начинал смотреть Ф-1 в конце 90-х болел за Шумахера. За него наверное тогда все болели. Пять лет уже прошло и ничего толком неизвестно, остается только надеяться на лучшее. Спасибо за рассказ!
P.S. И да, я подписчик Simply:)
Максим Глушаков 22.12.2019 19:50 • Заявить о нарушении
P.S. И да, я подписчик Simply:)
Максим Глушаков 22.12.2019 19:50 • Заявить о нарушении