Смерть

  - Любовные страдания...
  - Что Вы сказали, Петр Варламович?
  - Я сказал: любовные страдания...
  - Ну и что же?
  - Что же? Вот тебе и что же, что - ничего!
   Они сидели в просторной комнате с простым интерьером. Большой диван, на котором они сидели, был неслыханно стар, но и невиданно крепок. Поэтому его и не выбрасывали. Напротив дивана стоял огромный шкаф. Он явно был слишком велик для одежды, которая в нем находилась: ее было совсем немного. У окна стоял стол с двумя полками книг, а у двери располагалась небольшая тумбочка, но о ее предназначении нам ничего неизвестно.
   Петр Варламович и Николай Алексеевич были друзьями давними. Николай Алексеевич был человеком рассеянным и слабым: выходя из туалета он неминуемо забывал погасить свет. Помня все великие исторические события, он напрочь забывал, что велела купить жена. К слову сказать, Петр Варламович был человеком совершенно противоположенным. Он был силен и телом, и духом, крепок на житейскую память, но совершеннейший тупица в плане глобальных событий. Если Николай Алексеевич являлся человеком начитанным и интеллектуальным, то Петр Варламович не любил ни читать, ни писать, ни вообще надолго задумываться. Знаете, даже странно, как сошлись эти два антипода? Но вот ведь - сошлись, и, между прочим, дружили очень давно, с пятнадцати лет, а им было уже хорошо за сорок. Они любили говорить обо всем, хотя часто не понимали друг друга. Петр Варламович, заводской работяга, все сводил к шестеренкам с болтами, а Николай Алексеевич, малоизвестный актер театра, напротив, все приводил к высоким материям. Но сегодня обещал быть действительно интересный разговор.
  - Вот ты гляди, - говорил Петр Варламович. - Наши бабы махнули в санаторий, мы уже две недели без них - и не страдаем! А почему, спрашивается? Да потому что они уже вон, где сидят! - и он жестом показал, где у него сидят бабы.
  - Да нет, тут Вы не правы!- возражал Николай Алексеевич. - Мы не страдаем, потому что знаем, что они к нам вернутся... У Вас есть вино?
  - Да у Клавдии где-то было. А зачем вино-то? Давай я лучше за пивком сгоняю или водочки долбанем?
  - Э-ээ нет. Водка, знаете ли, здесь не годится, да и пиво совершенно не подойдет.
   Петр Варламович пожал плечами и пошел в комнату жены за вином. Нет, они не жили в разных комнатах - просто у Клавдии Сергеевны было столько одежды, украшений, духов и прочих безделушек - что ей невольно приходилось отвести для этого отдельную небольшую комнатку.
   Когда Петр Варламович вернулся с бутылкой полусухого, Николай Алексеевич уже расположился в кресле, закинув ногу на ногу. Петр Варламович достал бокалы, нарезал сыр и колбасу, принес с кухни маленький столик и расположил на нем вино и закуску. Николай Алексеевич был беспомощен в выполнении этих нехитрых действий. Бутылка бы выпала из его рук и разбилась, а нарезая сыр и колбасу он, конечно же, порезался бы. Петр Варламович знал все это и не позволял другу даже близко подходить к посуде и прочему.
   Но вдруг он заметил, что Петр Алексеевич побледнел, будто вспомнил что-то грустное и далекое. В глазах у него появилась печаль, а на губах застыла меланхолическая улыбка. Тонкие пальцы его осторожно взяли бутылку, штопор и осторожно вынули пробку, не пролив при этом ни капли. Такого прежде не бывало - куда делась былая рассеянность? Петр Варламович ошарашенно смотрел на друга, а тот с абсолютной невозмутимостью разлил вино, взял свой бокал и не своим голосом начал говорить:
  - Давным-давно, когда я был юн и свеж - у меня была девушка. Она была совершенно не похожа на всех других, которых я немало повидал. - Он пригубил вина, вздохнул и продолжал: - Когда она первый раз призналась мне в любви - по щекам ее катились слезы, едва заметные в полумраке. Вообще она не была красавицей, но в тот момент прекраснее ее - не было ничего и никого. Ее губы слегка дрожали, когда она шептала мне слова любви... и я понял... понял, как искренне и чисто было то признание. Знаешь, я не хотел этой любви, не ждал ее, но эти слезы покорили меня.
   Он замолчал. Было слышно, как тяжело он дышит, как за этим дыханием притаился плач. Петр Варламович знал, что его друг редко переходит на "ты" - только в самые трудные моменты случалась с ним эта перемена. Ему было больно и нелепо видеть своего друга так внезапно разбитым, и он тихо спросил:
  - А что было дальше?
  - Дальше? Дальше мы встречались, проводя вместе день за днем. Я и тогда был не приспособлен к житейской бытовой жизни и она заботилась обо мне, как о маленьком ребенке. Сколько тепла, любви и преданности было в этой заботе! Я был очень слаб по здоровью и она делала все, из кожи вон лезла, чтобы помочь мне. Она любила меня так, как еще никто не любил ни до, ни после.
  - Так что же случилось? - не выдержал Петр Варламович. - Вы расстались? Она ушла или... умерла?
  - Да, умерла. Не в прямом, конечно, смысле. В ней умерло чувство, то прекрасное чувство, рожденное в слезах. Обретая любовь, мы расслабляемся, полагая, что это уже навсегда. Мы становимся невнимательны к любящим нас, считая, что это уже никогда не уйдет. Мы принимаем это благо, как должное, даже не подозревая, что этого совершенно не заслуживаем. Это дар, который мы не ценим и который в результате теряем. Вот и она, видя как я "расслабился" стала отдалятся, грустно глядя на меня. Меня трясло от боли и непонимания, я не мог понять, почему теряю ее, почему она уходит, почему все это умирает... Я ведь любил ее... - помолчав, он добавил: - И сейчас люблю.
  - Погоди, - взметнулся Петр Варламович. - Мы с тобой так давно дружим, что скорее всего я мог знать ее.
  - Ее Леной звали, - еле слышно сказал Николай Алексеевич. - Михайлову помнишь?
  - Вот это да! - ошеломленно сказал Петр Варламович. - А ты и не рассказывал, как все серьезно было. Я думал так, мимолетный роман... Да и она... По ней и не скажешь, что она может кого-то любить.
  - МОГЛА ЛЮБИТЬ! Теперь она вряд ли кого-то любит.
  - С чего ты взял?
  - С того, что видел ее недавно.
  - Да ну? Где?
  - Я из магазина шел, а она из машины выходила. Солидная, очень красивая. И машина дорогая и она тоже вся... дорогая. А в глазах такой холод... Ты не поверишь мне... этот взгляд... он адский...
   Часы пробили полночь. Николай Алексеевич поднялся.
  - Ладно, мне пора...
  - Так погоди! - окликнул его Петр Варламович. - Так ты хоть расскажи, как же с ней так получилось? Почему вы расстались-то, я не пойму?
  - Да, не важно, - Николай Алексеевич рассеянно махнул рукой. - Сложно все это объяснить. Она не разлюбила, не ушла, не бросила. Она УМЕРЛА!