Атаманша Гл. 3

Гл.3


Сразу чувствовалось, что молодых хозяев здесь ждали с нетерпением и любовью. Блюда сполна изобиловали разнообразием яств.
В первую очередь подали грибной суп, мамка настаивала, чтобы горяченького обязательно откушали.
Остальное принесли всё сразу, чтобы каждый мог угощаться тем, чем только желала его душа, или что кому было по вкусу, тем более выбирать нашлось из чего.

На огромном подносе, круглой формы, возлежало жаркое из свинины: маленькими и большими кусочками. Рядом красовались жареные фазаны и рыба, тушёная в сметане. Из объёмистого судочка разносился восхитительный аромат от кушанья из заячьих почек. А сами зайцы находились в печи, их целиком там томили, распространяя вокруг духмяные пары от семян укропа, толчёных в ступке и добавленных в сметану и топлёное масло.

Меды лежали прямо в сотах, лишь разломленные на части, а в глубоких вазах, прижавшись к друг другу, призывно манили краснобокие яблоки, вперемежку с жёлтыми грушами.

Марийке хотелось попробовать всё, но желудок протестовал: после восхитительного супа она смогла съесть лишь кусочек рыбы и совсем чуть-чуть жаркого, чем очень расстроила повара. Молодая хозяйка пообещала ему, что в следующий раз она исправится и вообще, теперь их семья постоянно и с удовольствием будет пользоваться его кулинарным мастерством.

После такого вкусного обеда, девушку разморило и она решила немного отдохнуть, а Пётр Емельянович поспешил на улицу, чтобы познакомиться с казаками, к тому же, десятка два из них уже подтянулись к дому.

Эти грубые, но в то же время - весёлые, а в подходящий момент не прочь выкинуть какую-либо шутку, люди, стояли за большим кирпичным забором, из-под лохматых нечёсаных чубов наблюдая за действиями новоиспечённого атамана, спускающегося по ступенькам.

Но стоило им увидеть его открытую и добродушную улыбку, как лица их разгладились и засветились взаимным теплом.

После короткого знакомства, сразу всё равно всех не запомнишь, Пётр Емельянович предложил казакам пройтись по деревне. Ему не терпелось осмотреть построенные ими жилища, а также уделить внимание окраинам, чтобы поставить там сторожевые посты да и вообще, хорошенько разглядеть село и близлежащую местность.

Сообща было решено, что нужно до морозов возвести ещё одну хату, где они могли бы обсуждать некоторые вопросы без посторонних ушей, то есть, штаб. Выбрали двух есаулов: Семёна Назарова и Федьку Щербину, и десять человек из казаков, кто займётся промыслом охоты и рыболовства.

Причём, пойманное будет считаться общим и в первую очередь, делиться на вдов, стариков и малоимущих. Остальные же, пока нет военных движений, помогут тем же нуждающимся семьям поправить их избы, а то и дрова кому заготовят, но при этом, по очереди, всем необходимо нести дежурство за селом, по всему периметру.

Пётр Емельянович и столпившиеся возле него казаки, за разговорами даже не заметили, как пришла глубокая ночь. А ни свет, ни заря атаман вновь встретился с подчинёнными. На будущее предполагали вырыть вокруг деревни глубокий ров и заполнить его водой, а может, он и сам заполнится подземными водами.

Чётко были распределены обязанности казаков и есаулов. Семён Назаров отвечал за всевозможные постройки и промыслы, а Фёдор Щербина нёс ответственность за сторожевые точки, правильное их формирование, а также за каждодневные казачьи учения, дабы от коней и сабель не отвыкали.

Так проходили недели и месяцы. К ним потянулись мужики из других деревень и за полгода - атаман насчитывал в своём войске уже несколько тысяч сабель.

Ну, "сабель" это громко сказано, их и не только их, как раз и не хватало, и Пётр Емельянович отписался в столицу, чтобы прислали обозы с оружием.

Всё шло своим чередом, атамана стали по-свойски называть "батькой", а Марийку "матушкой". Уважение казаков было безгранично, люди видели природную доброту своего начальника, и, не задумываясь, выражали ему взаимное доверие.

Только один в войске чувствовал себя не очень уютно, это Андрей Лозовой. Молодой казак, который, до приезда Петра Емельяновича, считался выборным атаманом, но правительство смешало карты, нанеся тем самым душевные раны несостоявшемуся военному "чину".

Сначала он не особо придавал значение происходящему: казак думал, что приедет городской франт, не отличающий бердыш от пистолета, и горлом начнёт брать верх над свободным людом, а то и вовсе переманивать в царскую армию, но оказалось всё иначе.

В тайне Андрей надеялся, что при первой стычке с врагом, Пётр покажет из себя, чего стоит на самом деле, по его разумению, но и эти замыслы не удались.

Как-то Пётр, вместе со своими подопечными, наткнулись на вражеский дозор, поляки уже на несколько вёрст перешли границу, и, в завязавшейся схватке, атаман показал себя бравым и бесстрашным рубакой, присоединяя ещё одну душевную рану в копилку Андрея Лозового.

И казак не выдержал. Собрал несколько десятков из тех, кто не предал его, не потянулся, как другие к Петру, а до сих пор считающих, что царское правительство не имеет право вместо них выбирать им старшого и, оставив свой недостроенный дом, Лозовой, с группой преданных ему людей, скрылся в лесах.

Он надеялся пополнить отряд промышляющими разбойничьими шайками, коих здесь водилось предостаточно. Кое-кто, действительно, присоединился к отряду, и у Андрея появились далеко идущие надежды.

Тем более, здесь, в вырытых землянках, он считался атаманом, а в войске его даже есаулом не выбрали, что и послужило последней каплей его терпению.

Лёжа на кафтане, кинутым на сосновые доски, с густо наложенными на них еловыми лапами, Андрей частенько предавался несбывшимся мечтам. Ему грезилось, что однажды, Петро не справится с возложенными обязанностями, или погибнет в бою, а уж тогда...

И тогда царь-батюшка вручит ему грамоту с назначением на атаманство, а может и какой-нибудь титул для него не пожалеет. Казалось бы, зачем простому вояке тот титул? Но у Андрея имелась, как он думал, уважительная на то причина, чтобы желать его.