Записка директору исторического музея

Не всё знают историки о древних мирах, хотя на эту тему и написа-
ны ими обширные научные трактаты. К такому выводу я пришёл, ра-
ботая смотрителем в историческом музее. В моём оружейном зале все-
гда толпилось множество народа, потому что над каждым видом воен-
ного снаряжения висели талантливые картины художников, воспроиз-
водящие какие-либо события, связанные с ними. Сюжеты картин можно
обсуждать долго, и всё бесполезно, ведь разве можно передать слова-
ми то, что чувствуешь, глядя на них. В своё время журналисты пыта-
лись осветить в печати в своих красноречивых пространных статьях
увиденное здесь, но, однако, всё ими выраженное, явилось как бы те-
нью, а все истины по-прежнему остались на полотнах музея. Но се-
годня возле одного из них, которое послужит примером незнания древ-
них истин историками, а через них и художниками, я хочу рассказать,
что вспомню.
Под полотном, в стеклянной витрине рядом с ножнами лежал меч,
тот самый, который был изображён живописцем. Это меч, не обагрён-
ный ещё кровью, держит в руках грозный воин, к ногам которого при-
пал сухопарый завоеватель и, судя по всему, пытается вымолить себе
жизнь. Этот сюжет, освещённый солнцем, что рвалось через рваные
облака, потрясал правдивостью мук иноземца-повелителя, совсем не-
давно грозного и гордого, а теперь поверженного и униженного.
Для себя я давно отметил, что у этой картины посетители задержи-
вались дольше, чем у других. И, наблюдая за выражениями их лиц и
поз, силился понять: в чем же была заключена тайная сила этого по-
лотна, влекущая к себе людей. Сам останавливался рядом с ними и так
же завороженно смотрел на неё. Вот так однажды я молчаливо стал
напротив картины возле женщины в чёрном, до самых пят платье и в
чёрных перчатках. Она искоса посмотрела в мою сторону чёрными,
как пропасть, глазами. Что-то было в её взгляде магическое, странное,
отчего мне стало жутко, и в великом смятении я перешёл на другое
место. Она стала приходить сюда каждый день и непременно останав-
ливалась в том месте, где я в первый раз приблизился к ней. Меня, как
загипнотизированного, тянуло подойти ближе и посмотреть в её глаза,
а они были каждый раз под цвет её платья и перчаток: то алыми, то
синими, зелёными, белыми или жёлтыми. Мне было страшно, но я не
мог оторваться от её взора, и только когда она отворачивалась и поки-
дала зал, я приходил в себя.
Но однажды она пришла сюда перед открытием. Меня удивил её
приход, потому что двери музея были ещё закрыты для посетителей.
Она остановилась перед картиной. Опять вся в чёрном. Я не мог выне-
сти нервного напряжения, глядя на неё, и отвернулся. Через несколько
мгновений в зале послышался грохот. Я в страхе оглянулся и не обна-
ружил женщины, а на том месте, где она только что стояла, что-то ва-
лялось. Я осторожно приблизился и увидел, что это окровавленный
меч, с которого на пол стекала свежая кровь. Да, это был тот самый
меч, что лежал ранее под стеклом, теперь его там не было. А, взглянув
на картину, я ещё более опешил и онемел. В изображении всё поменя-
лось. Тот, которой вымаливал пощады у ног воина-победителя, был
обезглавлен, и голова его закатилась в цветы, а рядом с ней лежал ок-
ровавленный меч. А тот, который был прежде с мечом, теперь обни-
мал женщину в чёрном, ту самую, которая только что стояла возле
картины. Её глаза, обращённые в зал, переливались: то алым, то си-
ним, то зелёным, то белым, то жёлтым огнём.
Господин директор, я сейчас написал вам эту докладную записку,
оставив в зале всё как есть, и прошу придти сюда и убедиться в досто-
верности мною описанного.