Картина

Человеку, в пору начала своей старости-зимы, особенно хочется хоть
на миг прикоснуться к зелёному покою весны его лет и представить
себе, что над его родным краем высоко, как нетронутая никем мечта,
вдохновенно пылает могучее солнце, рождая радужные смятения света,
под которым гуляет весёлая нарядная особа — его юность. Но, увы, она
к этому времени уже оделась в золотую тогу молчания и растворилась
среди звёзд, что мерцают над холодной старостью-зимой.
С началом зимы того года, о котором пойдёт речь, начались причу-
ды её характера. Вместо снега — туманы вот уже почти с месяц дави-
ли землю тягучей печалью, и дни бродили по ней пасмурными близне-
цами, а вслед за ними в траурных платьях сёстры-ночи упрямо и долго
хоронили свои звёзды, при этом роняли внезапные холодные слёзы.
В такие ночи старик, страдая бессонницей, создал для себя уни-
кальный мир, где он был посторонним критическим наблюдателем, и
где по его прихоти, выдуманные им люди, находились в оболочках
юных поэтов, нищих и грешных богословов, задумчивых, некрасивых
гениальных художников, богатых великомучениц проституток и про-
чих людей.
Этот человек, ведя одинокую жизнь, удивлял живущих поблизости
людей своей непогрешимостью суждений, хотя в том своём мирке,
сотканном из галлюцинаций, иллюзий, фантастической яви он был
искусителем, демоном злобы и добрым чёртом, попустительствовал
безнаказанности, и никто не знал, откуда он заявился в эти места, чем
раньше занимался, на какие средства жил. Никто не знал, что будучи
ещё молодым, он почувствовал влечение к изящной даме Живописи и
так в неё влюбился, что дал зарок написать сотню картин, чтобы тем
самым сразу в единый день покорить людей, всенародно объявляя о
своей любви. В пятидесятилетнем возрасте он был уже близок к своей
цели, но ещё слыл добрым, весёлым, молодо выглядевшим мужчиной,
как вдруг за одну летнюю ночь он изменился до неузнаваемости: голо-
ва стала белой, на лице прорезались горестные морщины, походка
потяжелела. В эту ночь гроза подожгла его жилище, стоявшее на от-
шибе селения, и во время пожара сгорели его талантливые картины.
Очумевший, обгоревший он спас только одну из них.
После пожара он от обиды на судьбу создал свои порочные явле-
ния ума, где он был злым властелином. Но в последние ночи он не был
таковым, что-то переменилось в его душе. При свете свечи он выгля-
дел особенно жалким стариком. Его взор при резком ударе ставней,
наскоро отстроенного жилища, метался к занавешенной плотной ма-
терией картине, что висела в углу. Он часто по ночам приоткрывал её,
и при свете свечи было видно изображение девушки, с синим цветком
в руке, смотрящей на бурное море, на лице у которой застыла слеза.
Эту каплю слезы он не изображал, а откуда она появлялась, и только
ночью, он не мог взять в толк. Возможно, это явление было от сырос-
ти угла, либо от раздражения его ума.
И вот, однажды, в одну из зимних ночей, когда небо прояснилось и
немного подморозило, дальняя, доселе никем неслышанная мелодия
песни прорвала кисею его молчания и нанесла рану его одряхлевшему
сердцу и, жалами незнакомых вонзающихся слов, заставила проснуться
среди ночи. В полубреду, в полу-экстазе он приоткрыл окно и не уди-
вился, что кто-то, вздумав почистить в эту ночь небесный ковёр, выт-
ряхнул на землю звёздную пыль, и огненные всполохи полетели через
раскрытое окно в его жилище. Случился необыкновенный приятный
пожар, старик не мешал ему разгораться, и вскоре холодные языки
пламени унесли его в суровую, нежную, неправдоподобную сказку его
юности.
Вот он молодой и не первый раз приходит к морю, и всегда оно
кажется ему вдовой, с синими волосами, порывисто ласкающейся с
красивым берегом, и всегда в замешательстве отступающей от него.
Мечтательным взором он обвёл место, где находился. Прямо перед
ним стояла скала, и на одном из её выступов, как мечта, цвёл, ни с чем
несравнимый по красоте, цветок. Сколько раз он пытался добраться
до него и сорвать, но это никак ему не удавалось. И вот сегодня, после
дождя, цветок казался особенно красивым: синий, пышный, недости-
жимый. У него разгорелось упрямство, и он, осторожно карабкаясь по
осклизлым камням, цепким взглядом выбирая, за что бы ухватиться,
медленно, с оглушительным стуком сердца, приближался к цветку.
Когда от напряжения выбившись из сил, он осторожно, дрожащей ру-
кой всё же сорвал цветок, то нога, не выдержав усилий, сорвалась, а
вторая, не нашедшая опору, повисла в воздухе, и он с высоты упал на
берег моря, потеряв сознание. Через какое-то время он невероятным
усилием воли превозмог боль от падения и открыл глаза. Перед ним
был доктор в кровавом халате. Но нет, это был дьявол, освещённый
заходящим солнцем. Он смотрел пристально на человека, в его глаза,
в душу и понимал всю безнадёжность положения того, ведь скоро дол-
жен начаться шторм и его непременно смоет в бурлящее море. Но ещё
всё было спокойно, а слова дьявола послышались человеку громом:
— Ты будешь жить в веках, я подарю тебе гений художника, о кото-
ром ты мечтаешь, ты прославишься, но за это ты полюбишь слепую
девушку. Полюбишь, а остальное уж не твоё дело. Мне нужна её дев-
ственная, чистая душа.
В ответ взгляд человека и души его говорили, что он готов усту-
пить предложению дьявола. Говорящий же продолжал:
— Да, ты станешь великим художником, но ты никогда не посмеешь
изображать на своих полотнах эту девушку, как бы сердце твоё этого не
просило. Иначе ждёт тебя беда! Я ухожу, но сейчас на этой дороге по-
явится она. Остальное всё произойдёт, как должно произойти.
Договор был скреплен молчанием.
Свежело, с моря подул бриз. Молодой человек, искалеченный ле-
жал, продолжая в руке цепко держать синий цветок. Вдруг, что-то мяг-
кое уткнулось в его разбитую голову. Открыв глаза, он увидел морду
ослика, и услышал окрик:
— Ну, что ты там закопался, поехали!
Ослик продолжал стоять. Тогда с арбы слезла девушка и, зайдя ос-
торожно к переду ослика, ногами попыталась нащупать преграду и
задела голову человека. Тот застонал. Девушка оторопело, несмело
нагнулась и ощупала.
— Кто ты? — спросила она тихо.
— Я человек, упавший вот с этой скалы, где цвёл вот этот цветок.
— Он вложил его в её руку и снова потерял сознание.
Очнулся он в каком-то жилище и ощутил, что здоров. Он встал с
медвежьей шкуры на полу. Огарок свечи, догорая, освещал на столе
синий цветок в вазе и какую-то книгу. Она была запылённая и ветхая,
и раскрыта на странице, где ещё можно было разобрать обрывки фраз:
«И если в мире, грозящем бедами, есть ты, кто раскроет тайну моих
слов, то ждёт тебя… Кто в мой мир войдёт и увидит слёзы счастья в
глазах моих, то беда настигнет, кто…» Дальше нельзя было ничего
разобрать, а при его прикосновении к книге, она рассыпалась. На сто-
ле, рядом с книгой и цветком стоял полный бокал, видимо с вином, с
выгравированной надписью: «Вино и радость от меня прими же в час
ночной и награждён ты мною будешь». Он отпил глоток, другой, и
приятная теплота разлилась по всему его телу. Он опять прилёг на
медвежью шкуру. Огарок свечи, вспыхнув, как бы вздохнув, угас. На-
ступила кромешная темнота и тишина. Вдруг прерывистый шёпот раз-
рушил тишину:
— Я люблю тебя. Я хочу быть этой ночью с тобой. Я умру утром, а
теперь я твоя. — И чьи-то губы нежно коснулись его губ.
До утра он был во власти хмеля их прикосновений, был покорным
желаниям девушки, а что это была девушка, и девушка красивая, но не-
зрячая — это он различил утром. Девушка вскоре, как туман, исчезла от
яркого солнца. Выйдя утром из этого жилища, отойдя от него, он огля-
нулся, чтобы взглядом попрощаться с ним, но оно уже исчезло, только
зелёные горы да синее море были перед его взором. Это необыкновен-
ное происшествие, время проведённое ночью с девушкой, он никогда
потом не забывал, и поэтому он никогда не женился, был одинок, писал
втайне от всех талантливые картины, но однажды он, не стерпев, нару-
шил договор с дьяволом, изобразил на полотне ту девушку с синим цвет-
ком в руке, смотрящую на синее море, и дьявол сразу же исполнил своё
обещание беды, он молнией поджёг жилище художника сжёг его карти-
ны, но тот всё-таки сумел спасти одну с изображением девушки и те-
перь он — жалкий старик, живёт один с этой картиной, и каждую ночь
уносится на языках холодного пламени звёзд в ту ночь, когда его люби-
ла незрячая, сказочная, необыкновенная девушка.