Заложники замкнутого круга

Пролог


Солнце залило мрачную плоскость сырых холмов, озаряя вокруг своими лучами местность. Где-то высоко неслись угрюмые облака и, время от времени, не могу предположить точно – то ли из-за невнимательности, а может, из-за усталости, - натыкались друг на друга и тихо ругались по этому поводу жадно летящими вниз на сухую траву прозрачными слезами-каплями.

Было тихо и красиво. Будто всё находилось под чарами забвения и покоя. «Не смерть ли это?» - возможно, подумали бы растения, камни, пруды… Если бы, конечно, люди не были убеждены в том, что лишь они, ничтожные, испорченные дети придуманного в древности божества-творца, имеют привилегию сознания и мысли. Но, к моей великой скорби, двуногие-двурукие ведут войну с собственными разумом и душою! Мне искренне жаль души таких низких существ, которые, будучи заключенными в тела-темницы, медленно тлеют из-за чрезмерных пороков и желаний. Как заключенные, души стремятся обрести свободу. Свободу Жизни, свободу от иллюзорного земного мира человеков. И свободу эту может дать лишь Ее Величество Смерть. Впрочем, Рождение, будучи хуже Смерти, возвращает в оковы плоти бедные души вновь и вновь в новых земных циклах жизнедеятельности, до тех пор, пока носители этих великих духовных созданий, тешащие себя лицемерием, себялюбием и поддельной добродетелью, не образумятся и не станут готовы к переходу в иные, высшие миры в иерархии Жизни.

Но вернемся к начатой истории, так как рассуждать о людях можно до бесконечности, и не будет от этого никакого проку, пока каждый сам не найдет себя и не станет на путь очищения и духовности.

Утро выпроводило ночь с глаз долой до следующего вечера. Но это для нас, обладающих сознанием племени человеческого, эти две явных противоположности – день и ночь – разыгрывают спектакль относительной враждебности и непримирения друг к другу! На самом же деле это не так! Ибо то, что противоречиво, - то и взаимосвязано. В доказательство сему утверждению могу привести в пример случай, недавно произошедший со мной.


I


Я, находясь в астральном путешествии, случайно сбился со своего маршрута. Не понимаю, как это возможно, но факт остается фактом. Пытаясь вернуться на нужную мне траекторию маршрута, я петлял темными коридорами какого-то мерцающего лабиринта. Видимо, я попал в некий неизведанный ранее иной слой астрала. Пока я думал так, прошло неизвестно сколько времени (ведь в зеркальном отражении миров нет времени! И часы здесь абсолютно бесполезная штука), и внезапно я заметил щель в несуществующей стене мысленной материи. Мне стало любопытно и, поддавшись этой могучей силе (с ней, однако, сложно бороться!), заглянул в то единственное отверстие, которое, как мне показалось, было окутано неким подобием туманного эфира. О, Небо, что увидели жалкие глаза мои! К моему безмерному удивлению, День и Ночь сидели друг против друга за одним столиком межгалактической закусочной (хотя, правильно было бы сказать, заправочной станции, ведь все известные и неизвестные нам явления не принимают пищу подобно нам, недоразвитым человеческим животным, - о н и подпитываются энергией непосредственно всем своим духовным бесплотным естеством). Тьма и Свет любезно осыпали друг друга комплиментами и обсуждали, какие еще шутки можно проделать над людьми!

В это время их подопечные – темные и, соответственно, светлые цвета и оттенки дурачились около своих покровителей, то отступая по разные стороны фронтов, то, с огромной скоростью несясь один на другого, заполняя исчезающую перед ними пустоту бытия. Сливаясь, цвета-дети издавали, думалось мне, то, что людьми принимается за беззаботный смех и счастливое веселье.

Право, я был поражен! Люди, по собственной глупости не ведающие счастия самого своего низкого существования, казались ничем перед счастьем  э т и х,  окружающих их всегда, творений!

И тут, ясно осознавая грубое вторжение моего взора, День и Ночь одновременно прервали телепатическую беседу и вся их энергия была обращена на меня, как бы они смотрели на меня, если бы, опять-таки, по земным понятиям, имели глаза. От неожиданной силы я мигом очутился в своем бедном теле в холодном поту и чувством неизвестного гнетущего ужаса, пытаясь переварить увиденное. «ОНИ ЗАМЕТИЛИ МЕНЯ!» - пронеслось молнией в моем обезумевшем мозгу. Эта мысль ни на мгновенье не покидала меня и в безудержном беспокойстве я вышел на улицу и побрел, куда вели меня непослушные с этого момента ноги, в непроглядном сыром тумане, опустившемся на знакомый город. Шел я сам того не ведая и, при этом, не сопротивляясь.


* * *


Покидать тело в виде астрального двойника я больше не мог, поскольку, я был уверен в этом, меня там ждали и неизвестно какая участь была мне приготовлена! Скорее всего, там поднялась тревога, а моя личность стала объектом преследований какой-то астральной полиции, если таковая имеется, конечно. Я чувствовал себя преступником! Гнетущее странное чувство пожирало меня изнутри и я сожалел о своем любопытстве, стоившем потерей покоя и свободного выхода из тела. Что ж, теперь, вопреки искушению хоть на миг уйти из этой  а н т и р е а л ь н о с т и, я должен был удерживать себя оставаться на грешной матушке-земле. С этим заключением и, немного успокоившись, решил зайти в таверну «Доппельгангер»*, что на углу Первой и Девятой Фаз Луны (не удивляйтесь, я сам принимал участие в планировании и присуждении названий улиц и районов города, по сути я им владел).
Сразу я не обратил внимания на ту мелкую подробность, что я был совершенно один! Ни единое живое существо не встретилось мне, ни единого звука не издал сумрачный город, опоясанный сном.

И вот я уже, не без отвращения, протягиваю руку к влажной ручке двери таверны. Как обычно, споткнувшись о высокий порог, вежливо выругавшись и горячо поблагодарив создателя этого злополучного порога, который, видимо, покушался на меня, я проник внутрь ярко залитого переломными лучами от вездесущих зеркал подвального помещения. Я никогда не утруждался вопросом, чья это была дурацкая идея – наставить десятки зеркал, но сейчас мне стало противно, когда в каждом из них отражалась моя собственная кривая физиономия, на которой красовалось беспокойство и ожидание чего-то ужасного. Я оглянулся по сторонам. «Уж больно тихо здесь!»

- Куда все попрятались, довольно играть, выходите! - крикнул я, но остался без ответа и единого движения.

Я снял шляпу, из под которой тут же вылетело облачко приютившегося там уличного тумана, и повесил ее на крючок. Подойдя к барной стойке, я негромко прокашлял, тем самым давая знать о своем присутствии.

Странно, никто не отреагировал. Тогда я, уже полукрича, стал звать бармена. Снова ничего. Это уже меня явно разозлило! Пробормотав что-то себе под нос, я встал с высокого табурета и потянулся сам наполнить себе стаканчик-другой крепкого домашнего грога. Осушив содержимое граненого стеклянного предмета одним залпом, не моргнув, я наполнил его вновь горячительной жидкостью. Пил спиртное я впервые в жизни! И, поднеся стакан к устам, я сделал первый глоток, как тотчас, поперхнувшись, сплюнул все на пол. Дверь распахнулась с такой силой, что все вокруг задрожало и завибрировало, и я удивился тому, что она при этом оставалась на своем месте. Та комната, которая скрывалась за ней, была полной мрака, хоть глаз выколи. Следом за этим, там, внутри, послышался шорох перелистывания страниц довольно старой книги, готовой вот-вот рассыпаться в прах. Не знаю, что заставило меня взять свечу и пройти в темное помещение, но я повиновался без колебаний.

Как только я оказался один на один в зловещей комнате с тьмой, дубовая дверь с тяжелым скрипом захлопнулась за мной, едва не потушив и без того тусклое пламя свечи, двигающееся в больных конвульсиях, сменяющихся трепетными балетными па. Я не попытался даже повернуться и открыть дверь. Сейчас мне стало не до этого! Какие-то прыгающие вибрации манили меня и я следовал за ними как слепой, семенящий за собакою-поводырем через широкую и опасную дорогу.

В этот момент я завидовал слепцам! Как бы я хотел не видеть того, что мне довелось увидеть! Слепые – поистине счастливые люди, хотя и не осознающие этого. Ведь они не могут творить зло, они всё время остаются сам на сам со своим внутренним миром, они лучше знают цель и смысл своего прихода на землю! Они глубоко копаются в себе, стремятся достичь единения и гармонии. А я – такое несчастье рядом с ними!

Ударившись плечом о какой-то твердый и крупный предмет мебели, я наклонился и осторожно сделал шаг. Опускающаяся правая нога на что-то наступила и, потеряв равновесие, я распластался на сыром и холодном бетонном покрытии. Свеча, чего и следовало ожидать, потеряла свет. Хорошо, что я всегда носил в кармане брюк спички (хотя я не являлся курящим), и похоже они, невзирая на туман и слякоть ноября, оставались дееспособными. Нащупав подле себя короткий и еще теплый цилиндр восковой свечи, я зажег спичку и поднес ее к фитилю. Но внезапно ворвавшийся из открытого настежь окна (что я только что узнал) поток воздуха помешал зажечь свет. Я снова чиркнул тонкой палочкой о шершавое покрытие спичечного коробка. Убедившись, что ветер не повторит свою попытку оставить меня в темноте, я заставил фитиль дымиться и вот свет, танцуя, начал прорисовывать мне место, в котором я очутился.

А попал я в рабочий кабинет-гостинную владельца таверны. В этом я убедился, заметив его портрет на стене. Вот только естественный вопрос, где же, собственно, находится этот владелец, пока меня не посетил. Проведя вокруг себя светом мерцающего огня, я обнаружил ту самую раскрытую книгу в твердом переплете, чьи шорохи вынудили меня очутиться здесь. Пошарив глазами, я взглянул на ее обложку. Удивительно! Она была до средины исписана, но на ней не было названия! Наугад открыв потрепанную страницу, я принялся читать.

«Не может быть!» - всё, что я только и сумел произнести с ужасом. – «Ведь здесь описываюсь я! Это розыгрыш? В таком случае должен признать, что он удался. Но кем и – главное – с какой целью?!»
Тут же мое ошарашенное лицо залилось гневом.
«Где этот шутник? А ну-ка, покажись, и ты пожалеешь о своих фокусах!»
Внезапно земля задрожала подо мной и сознание больше не принадлежало мне.
Но душою я чувствовал, что в мой гроб был вколочен последний гвоздь.



II


Когда я пришел в себя... «Лучше бы не приходил!!!»
Передо мной во всей красе предстали... «Нет, я боюсь об этом говорить!»
День и Ночь!
«Как?... Я же не в...»
- ...Астрале? – одновременно передали мне завершение моей мысли Тьма и Свет.
Я запнулся. «Неужели это возможно? Я брежу? Я хочу бредить!»
- Мой Друг, - начала Ночь (признаюсь, Она дьявольски очаровательна!), - Ты лицезрел  т о,  что ни одному смертному не дозволено! И, честно, Я не знаю, как  т а к о е  могло произойти... Впрочем, это уже и неважно!
- Теперь  м ы  не покинем  Т е б я.  Отныне Ты  н а ш!
- Но чего вы хотите от меня?! – я явно был выбит из колеи – Что меня ожидает? Какая кара? О, не томите меня ожиданием!..
- К а р а? – удивленно переглянулись БРАТ и СЕСТРА и, не дав мне времени о чем-нибудь подумать, продолжили разговор мыслями:
- Нет, о, что Ты? Отныне Ты зависишь от Нас так же, как Мы от Тебя. Но не волнуйся. Ты всё узнаешь, к а к Тебе угораздило изменить свое неприметное существование! – и Оба лукаво усмехнулись.

После этого так называемого разговора мой рассудок поплыл в калейдоскопе звезд и галактик, приятная карусель мыслей отняла сознание и я окунулся в  в е ч н о е  беспамятство...



III


Жизнь в округе текла мирно и скучно. Всё было прикреплено на своих местах и ничто не могло нарушить тот поросший плесенью существовавший покой, царивший здесь. В небе, перекрикиваясь, летела стая журавлей, которые с наступлением осени покидали эти края и устремились в долгий и трудный перелет.

Гуго Харен выглянул в окно. Его пронизывала мелкая и неприятная лихорадочная дрожь. Отпив из стальной кружки пересоленного супу он, поморщившись, проглотил остывавший обед. Звук шагов и стук в дверь заставили его оторваться и, набросив пальто, пройти в прихожую. Открыв, он увидел почтальона.

«Распишитесь вот здесь, мистер Харен» - молвил почтовый служащий, протягивая тому бланк и карандаш. Получив их обратно, он вытащил из синей сумки пухлый коричневатый сверток и вручил его адресату. После этого, пожелав благополучия, развернулся и весело зашагал дальше, потирая остывшие обветренные руки. День и вправду сегодня был необычно морозным, хотя лето только закончилось.
В недоумении постояв с минуту на крыльце, стараясь понять, от кого и по какому поводу он получил послание, издававшее странный запах, Гуго оглядел унылые окрестности.

В это полуденное время на улицах было практически пусто. Деревья начали мало-помалу перекрашивать свои листья в тон смело наступавшей осени, земля остывала и приобретала влажность, собирая пыль и мелкий мусор. Речушка, бурлившая недалеко отсюда, к востоку, казалось, теперь тихо всхлипывала. Ветер, словно небесный пастух, нагонял пудовые, налитые свинцом тучи, формируя из них мрачное стадо. А стадо, в свою очередь, так и грозило оросить всех и вся прохладным душем.

От булочной вкусно пахло свежеиспеченным хлебом (который здесь испекают дважды в день), а через дорогу на зарешеченных окнах кирпичного старого здания наклеенными золотистыми буквами красовалась крупная надпись «Ювелирная лавка Феликса». На перекрестке у столба пошатывался нагрузившийся монах, прискорбно жалующийся на свои непослушные ноги, протягивая при этом кверху руки и делая молящееся выражение круглого лица. И как ему еще удается при этом сохранять равновесие! Не стерпев, ветер ответил на его мольбы, сбив с ног. Служитель монастыря упал в лужу, запачкав и промочив помятую рясу. Гуго невольно усмехнулся этому зрелищу. Видимо, у старика была весомая причина на то, чтобы вот так напиться элем, хе! Истратил всё подаяние прихожан на выпивку, спятивший ворчун.

Мимо как раз проходил патрульный, направлявшийся в отделение, и, узрев забавную картину, поспешил к чудаку-комедианту, нарушителю общественного порядка. С трудом подняв грузного монаха, он потащил его за собой, так как времени не было (да и желания!) тащить на собственном горбу его, как непослушное животное, в монастырь. Сыпля тихими проклятиями, полицейский подгонял вперед изумленного и возмущенного батюшку.

Харен, забыв, что стоит на холодном воздухе слабо одетым, еще раз быстро окинул взглядом удаляющуюся парочку и угрюмые серые постройки, зашел в темный одинокий дом стиля чопорной викторианской эпохи. Удобно устроившись в кресле у камина, он ножом разрезал края свертка и извлек, в первую очередь, белый, аккуратно сложенный лист с красивым мелким почерком:

«Уважаемый господин Г. Р-м. Харен!
Вы, должно быть, удивлены, получив эту скромную посылку. Не думаю, что Вы можете знать меня (впрочем, как и я – Вас), да это и не важно. Я пишу Вам от своих  П о к р о в и т е л е й.  Уж с Ними Вы ТОЧНО знакомы! Мне дано было распоряжение – я его исполняю (и, между нами, у меня нет другого выбора). Помимо письма, Вы также обнаружите  т о,  что должно кое о чем Вам напомнить. На этом мои полномочия подходят к завершению.
Удачного и скорейшего Вам  в о з в р а щ е н и я!»

Сердце Гуго застучало, как паровой молот, руки затряслись, а дыхание участилось. Один взгляд на него теперь – и можно было смело судить о том, что смертельный ужас постиг его. Седые волосы (хотя ему едва перевалило за тридцать) намагнитились и по ним будто прошелся ток. Лицо застыло, мышцы напряглись. Так он замер и простоял пять-шесть минут. Наконец, преодолев оцепенение, он осторожно протянулся к пакету и вынул Предмет... Теперь потоки мыслей и вопросов брали приступом его мозг.

«Это... это невоз.. невозможно! Неужели... ОНИ НАШЛИ МЕНЯ!»

В горле стоял ком. Теперь бросило в жар. Он еще раз пристально посмотрел на Предмет, повергший его в бездну тревоги и страха.

Бежать было некуда. Всё рухнуло. Десять месяцев он скрывался от Них, но Они всегда находились рядом: День прятался в его тени, Ночь – в свете.
Они поместили его в кошмарную Иллюзию... Но такую реальную! Как этот мир – сплошная Иллюзия, ничего нет, всё вокруг – лишь сплошной Обман. И мы сами обманываемся! Ведь это мы живем в нем, полные неведения, мы сами, люди, и создали его! А он ничего не мог даже заподозрить и спокойно себе коротал дни в одиночестве...

В этот вечер он не мог уснуть, странная дымка окутала его мысли и всё время чудились какие-то зловещие образы, фигуры во тьме и, ему казалось, они говорили о нем с насмешкой...


* * *


Следующей ночью, погружая чемоданы с вещами и различными непонятными приборами в багажник такси, он указывал водителю адрес. Сейчас его ожидало около двадцати минут езды. Гуго, делая тщетные попытки гнать назойливые мыслеформы прочь, пытаясь через отражающее стекло автомобиля разглядеть знакомые пейзажи. Тряска утомила его. Стертые покрышки колес неуклюже прыгали на кочках, отбрасываемые ими мелкие камни и пыль разлетались по разные стороны от проселочной дороги. Мотор ворчал и кряхтел, будто старик, больной туберкулезом и астмой.

Добравшись до железнодорожной станции и расплатившись с сонным водителем, он с опаской взглянул на светящийся циферблат часов, установленных под кривым шпилем старой деревянной кассы. Убедившись, что всё спокойно, Гуго поплелся за билетом.
«Ну вот, теперь нить Прошлого окончательно связала меня» - вздохнув, отметил он про себя.

Не прошло и четверти часа, как к перрону со свистом и тяжело двигаясь, подходил громоздкой состав. Гуго насчитал восемь вагонов.

«Странная, однако, цифра! Уж больно э т о мне что-то напоминает...»
Это число он наблюдал отовсюду с самого первого момента приезда сюда, не обращая, впрочем, на это внимания.

Звонок, предупреждавший об отправлении поезда, прервал его. Заскочив с необычайной ловкостью в тамбур, он прошел к своему месту в вагоне и рассовал свой багаж под скамьей; сам незаметно для себя погрузился в глубокий сон, едва ушел кондуктор, проверяя дальше пассажиров.

Но он и не подозревал о том, что забыл взять с собой Предмет, представлявший собой что-то схожее с ключом, разделенным вдоль надвое черным и белым цветом. Что это значило, было известно лишь ему (имея ввиду людей). Предмет этот был непросто символом или сувениром – это было его Сознание...



IV


Пытаясь убежать, оторваться от такой близкой и ужасной участи, которая выпала Гуго, он сменял адреса, имена, почерк, привычки... Но ведь от себя, как и от судьбы, не скроешься! Да и что такое Судьба? Она у всех непоколебима, ее нельзя изменить – можно лишь влиять на нее, но концовка – то, что нею предначертано – всегда будет выполнена в точности. Ведь мы сами себе выбираем путь еще до рождения в облике и плоти человеческой! И нечего на судьбу жаловаться – этим мы обвиняем себя, свою душу, свое Высшее Я, наконец.

Но как бы сложилась жизнь Харена, не произойди  т о г д а  столь мистических и непонятных, зловещих событий, последовавших за случайной – ошибкой? нелепостью? – путешествий в Астрале? В Милгарде** Гуго довелось увидеть запретное, немыслимое. То, что не входило в Программу Человечества. И с того самого момента, сам того не осознавая, он стал заложником. Заложником Астрального Плана. Таким же, как и День, таким же, что и Ночь… Он теперь принадлежал Им, Они – ему.

Обманом питал себя Гуго, тешился хрупким миром иллюзий. На него были одеты невидимые оковы – ни один Гудини не смог бы от них освободиться, проживи он хоть сотню жизней. Оковы сии отправили заключенного в мир загадочных созданий, мифических существ, фантазий и ожидающих своего часа идей... Он был всё это время там, куда исчезают без следа жертвы (?) Бермудского треугольника и некоторых подобных областей этой весьма демонической планеты – в этих местах наш мир пересекается с Зеркальным миром, он такой же, но угрюмый, мрачный и безжизненный (с точки зрения людей). Мы не можем видеть и ощущать Зеркальный мир, так как у него иные вибрации и частоты – точно так же радиоприемник ловит радиоволны, но не может поймать телевизионные частоты, но мы ведь знаем, что они существуют!

Сознание с момента первого обмена мыслями с Тьмой и Светом больше не принадлежало Гуго Харену. На мнимом поезде плыл теперь его доппельгангер в лабиринты Космоса, в коридоры Пустоты... Туда, откуда не возвращаются по собственной воле, кто зависит там от ощутимой и видимой воли Вечности – Создателя Жизни, Жизни – а не человеческого несуществования.

Гуго был там, где Ночь равна Дню, в прекрасном и коварном месте, где Хаос и Порядок ведут извечную борьбу, породившую бесконечность миров, явлений и созданий...

И все они – фигуры на шахматной доске Бессознательного – Высшего разума. Разума, который и сам не может ответить на вопрос: А зачем ВСЁ было сотворено Им, зачем и как Он сотворил Себя?.. Зачем появилась Жизнь?..


октябрь 2007

___

Прим.:

* Доппельгангер (Doppelganger, нем.) – астральный двойник, душа.

** Милгард – один из слоев Астрала, мир иллюзий, в котором воплощаются все мечты и желания, грёзы и всё, придуманное человечеством за всю его историю.