По млечному пути

Мы лежали вдвоем, на пологом склоне, ногами к воде, на берегу разлива Арнасай. Солнце только что завалилось за горизонт, небо сразу вызвездило. Здесь, в средней Азии, полумрака не бывает, солнце зашло, и сразу тьма.
Рыбалка была удачной, клевал в основном карась, но иногда, очень редко, попадалась красноперка. Вода в разливе стоячая, дно илистое и почти сплошные водоросли. Нашел окно в водорослях, прикололся на своей резинке, это мы так называли резиновую лодку, и аллах Акбар, то есть  с богом.
 На Арнасае большие караси попадаются редко, в основном граммов на пятьсот-шестьсот. Уха получилась, конечно, не царская, но уха она и на Урале уха.
Разговор наш протекал в форме диалога, тут тебе и рыбацкие байки, а как же без них на рыбалке и конечно говорили о заводе. Работали мы с ним на авиазаводе. Он в кузнечно-прессовом цехе я в механическом, в цехе шасси. Дела в те годы на заводе шли не плохо, это был конец семидесятых. Только сейчас понимаешь, что, не смотря на насквозь прогнившую коммунистическую систему, были так сильны и надежны связи с заводами поставщиками. Наша лодка тогда хоть и раскачивалась, но мы все, же верили в победу коммунизма.
Наверное, большой тайны я не открою, если расскажу, что вся титановая штамповка, нержавейка поступала к нам из Нижнего Тагила, а авиадвигатели, наверное, из Перми. Абразивные, заточные круги доставлялись из Кемеровской области из города Юрга. Это кстати моя родина, которую я покинул в двадцать три года.
Уже тогда, в начале семидесятых, на наш завод пошли поставки станков с программным управлением, токарных и фрезерных. Работали они на магнитных лентах, потом перешли на перфокарты. Это был прорыв в металлообработке. Станочники это ощутили можно сказать на своих руках, до этого нередко бывших в мозолях.
 Мой товарищ, Валентин, рассказывал о своем кузнечно-прессовом цехе, в котором мне неоднократно приходилось бывать. Каждый мой приход в этот цех оставлял не приятный осадок в душе. Сколько в нем погибало кузнецов свободной ковки! Совсем недавно ушел из жизни мой сосед по площадке. Ему было сорок лет и случилось это в его день рождения.
Но как-то не заметно ослабевал накал нашего диалога. Я все время неотрывно смотрел на звезды и вспомнил недавно прочитанную книгу. Уже тогда, когда первые отрывочные знания о мироздании осели в моей голове, мне вдруг стало ясно, что это самая главная загадка человеческой цивилизации, которую, наверное, не разгадают никогда. Сколько светлых умов билось над нею!
Я глядел на млечный путь и рассказывал Валентину о черных дырах, о пылевых и газовых облаках. Свободно оперировал такими цифрами, как расстояние от земли до луны и до солнца. О размерах нашей галактики и вселенной, все это четко отпечаталось в моей памяти. Вдруг, на фоне беспрерывного пения цикад, вплетаясь ненавязчиво, послышалось тихое сопение справа от меня, которое быстро перешло в храп. Я понял, что мой рассказ о звездах улетел к звездам не коснувшись, ушей моего товарища. По началу, стало немного обидно, я повернул голову к звездам и мой взгляд устремился вперед по млечному пути, к такому далекому и неизведанному.

Давай поговорим

Давай мой друг поговорим
О тайных смыслах бытия
Я расскажу про Аркаим
А ты про красного коня
Когда копаемся в себе
Мы тяготеем к небесам
К своею собственной судьбе
С пренебреженьем к чудесам

Давай мой друг поговорим
О том, что все мы потеряли
Порой не зная что творим
Мы всё в пути до упраздняли
Но как-то всё пошло не так
Как изначально полагалось
Что жизнь не стоит и пятак
А как красиво излагалось

Давай мой друг поговорим
О тайных промыслах того
Кто так ко мне благоволил
В создание эго моего
Он предоставил всем и мне
Возможность смело говорить
Покуда находясь в седле
Я всё ещё могу творить

Давай мой друг поговорим
Ему на звёзды указал
Кем этот мир наш сотворим
И кто всё это заказал
Быть может всё-таки поймём
Ну что же ты опять молчишь
Давай подумаем вдвоём
Да ты приятель просто спишь