Ходжагарский мост рассказ

ХОДЖАГАРСКИЙ МОСТ
Рассказ

До начала операции оставалось чуть более суток, когда располагавшемуся в Нахрине батальону 186-го полка было приказано провести разведку  боем в районе  ближайшего к городу  перевала. Штабу  руководства стало известно о том, что душманами устроен там огромный завал, прикрываемый сверху ружейно-пулеметным огнем.  Но разведка силами мотострелковой роты сразу же превратилась в оборонительный бой в невыгодных условиях и, понеся потери, подразделение отошло на исходную позицию. Естественно, в назначенный срок этот батальон не смог начать выдвижение к Бану. А из Ставки маршала Соколова, размещавшейся в шикарной кабульской гостинице «Чихиль Сутун», нас теребили по всем каналам связи, требуя неуклонного выполнения утвержденного плана.
Батальон Левинтаса из 177-го полка, наступавший с другого направления – от Чаугани, смог выйти к Сангбурану, что в четырех километрах от Бану, лишь на третий день, да и то – во второй половине дня. Приуроченная планом к этому этапу операции высадка десанта – роты старшего лейтенанта Козлова из 56-й десантно-штурмовой бригады – казалась мне просто безумием. Почти в сумерках, на необозначенной площадке, без огневой поддержки… Но руководивший операцией генерал-майор артиллерии Лебедев, только что получивший очередное «неудовольствие» из Ставки, настаивал на десанте. Лишь с третьей попытки удалось отговорить его, и я с радостью передал в Кундуз сигнал «отбой». Рота десантников разгрузила на аэродроме «вертушки», получив право дальше жить…
Еще продолжал чистку ущелий вокруг Бану батальон Левинтаса, еще не вышла на соединение с ним рота из нахринского батальона, через горы пробивавшаяся в пешем порядке, а Генштаб уже требовал начинать следующую операцию. Причем в ней снова был задействован батальон из Нахрина, что застрял на дальних подступах к Сангбурану, и резервная рота Козлова. А для руководства этой новой операцией  к нам на ЗКП армии в Пули-Хумри прилетел прямо из Ташкента генерал-майор Пономаренко, замкомандующего ТуркВО по боевой подготовке. Мой шеф улетал в Кабул, а я в качестве полевого начальника штаба оставался завершать первую операцию и одновременно подключался к подготовке второй.
Новый «босс» согласился, что задействованный батальон должен завершить выполнение своей задачи и в новую операцию не может привлекаться, тем более, что с ней было много вопросов. Если в первой операции цели были четко определены: ударами по сходящимся направлениям взять уездный центр Бану, занятый «духами», освободить наших советников из поднявшего мятеж нахринского артполка и не допустить при этом вывоза его орудий за пределы провинции, то со второй были сплошные «непонятки». Еще один батальон из 186 полка, позднее преобразованного в 66-ю бригаду, должен был форсированным маршем пройти по ряду северных уездов Афганистана с выходом на Рустак, на соединение с тем застрявшим под Нахрином батальоном. Конкретных  боевых задач подразделения не имели и, скорее всего, это была демонстрация поддержки новых органов власти в приграничных с СССР районах, а может – и просто демонстрация «мускулов».

Буквально накануне начала этой операции от воздушной разведки поступили сведения о том, что мост через реку Кокча в районе кишлака Ходжагар усиленно охраняется душманами. Агентурная разведка сообщала даже о наличии у моста танка и БТР. Все это вынудило нас внести в план существенные коррективы. По расчетам к исходу дня батальон должен был достигнуть моста, но чтобы при его подходе «духи» не сумели взорвать этот очень важный объект, решено было высадить вертолетный десант – все ту же роту Сергея Козлова.
На рассвете батальон, как и планировалось, выступил. Все шло нормально и около 10.00 с кундузского аэродрома поднялись две группы вертолетов. Первая –  четыре пары «полосатых», как нарекли в войсках Ми-24, наносила огневой удар по предмостью на обоих берегах реки. При этом командир группы доложил по радио, что никакой бронетехники он там не обнаружил. Все шло своим чередом и подошедшая вторая группа – тоже четыре пары, но «зеленых», Ми-8  –  приступила к высадке десанта. Внезапность была достигнута полная: ни единого выстрела не прозвучало, пока шла высадка. Но стоило «вертушкам» улететь в Кундуз, как на едва успевших занять оборону бойцов Козлова со всех сторон двинулись «и пеший и конный». Местность там равнинная, земли плодородные, и мелкие кишлаки теснятся чуть не один возле одного.
Мост не был заминирован, как не было и никакого охранения. Все это очень похоже  было на провокацию: кому-то очень уж хотелось возмутить окрестных дехкан-узбеков. И они, конечно же, возмутились, когда средь бела дня их «села и нивы» подверглись неспровоцированной бомбардировке и обстрелу. А всю свою накопившуюся злость и ярость взявшиеся за оружие крестьяне обрушили на ощетинившуюся автоматами роту Козлова. Немало их скосили десантники прицельными очередями, но, как говорится, сила и солому ломит. А сил у атакующих ополченцев с каждым часом все прибывало…
Батальон же, чей подход ожидался через 2-3 часа, неожиданно затормозил: все дорожное полотно на протяжении нескольких километров было почти полностью разрушено «духами». Буквально через каждые десять метров зияли огромные воронки от фугасов, а вне дорог в тех местах проезд практически невозможен из-за очень изрезанного рельефа. Пришлось где вручную, а где с помощью единственного бульдозера БАТ засыпать воронки, обеспечивая проход техники. Естественно, темп марша резко упал, поскольку это была уже «не езда, а ерзанье», как пел любимец «афганцев» Владимир Высоцкий.
Бой у Ходжагарского моста тем временем все разгорался. Вот уже «духам» удалось потеснить третий взвод к самому мосту и Козлов, укрывшись со своим радистом под настилом, яростно кроет по радио за это взводного. Мне хорошо слышны его «многоэтажные» словосочетания: видно, вгорячах перепутал гарнитуры или нажал не ту тангенту. Воспользовавшись секундной паузой, я попытался успокоить ротного и уточнить у него обстановку. Козлов, не сразу сообразив, откуда я взялся у него в наушниках, сбивчиво докладывает, что бой протекает нормально, только вот пленных девать некуда. Я ответил, что к нему уже пошли «вертушки» с боеприпасами и продовольствием, заодно и огоньком поддержат по его целеуказаниям, а на обратном пути могут и пленных забрать.
Вскоре, однако, настроение у нас на ЗКП и у самого Козлова резко ухудшилось. «Воодушевленный» им взводный решил восстановить утраченное положение и, подавив, как он считал, пулемет противника, поднял своих орлов в контратаку. И тут вновь «заговорил» душманский пулемет: восемь человек были скошены первой очередью, поймал пулю и сам лейтенант. Ситуация складывалась драматическая: потери растут, давление противника усиливается, а подмоги со стороны батальона все нет. И становилось ясно, что до утра ее и не будет. Пришлось нам дополнительно поднимать «полосатых», чтобы разогнали «духов», пытавшихся атаковать уже в конном строю. К вечеру вывезли «зелеными» убитых и раненых, а затем высадили подкрепление – еще один взвод  десантников. Последним рейсом отправили ребятам теплое обмундирование (высаживались-то утром налегке!) и осветительные ракеты – десанту предстояла нелегкая ночь.
Правда, с другой стороны, темнота позволила Козлову получше разместить подразделения, укрепить позиции. Наступавшие же, поплатившись за свою горячность несколькими десятками убитых и раненых, расползлись к своим очагам, и серьезных попыток нападения за ночь отмечено не было. А утром подошел батальон и, не останавливаясь, прогромыхал гусеницами через мост дальше, на Рустак. Десант же мы снимали еще два дня: то нет «вертушек» – все  в разгоне, то погода нелетная. Прямо по той поговорке: мавр сделал свое дело – мавр может удалиться!..
А уже вскоре вся страна и наш «ограниченный контингент» узнали фамилии трех первых Героев Советского Союза – за Афган, одним из которых был командир роты 56 дшбр старший лейтенант Сергей Козлов.