Не готов к изменениям

Иногда, страсть как хочется учить и ругать. Себя еще не образовал, вокруг себя не образовал женщину, желательно, приятную, образ жизни тоже требует корректировки, а учить и ругать хочется.  Учишь кого-то и сам будто опыта набираешься, а еще такие слова произнести можешь, которых сам от себя не ожидал и совсем светло и тепло становится внутри, словно котенка обнимаешь. Дескать, правильно делаешь, что учишь и ругаешь, дескать, подобрал нужные слова, значит, знаешь толк. А слова даром что изменчивы, сегодня одним веришь, завтра другим. Есть, конечно, законы физики там, общества законы, но если первых не ослушаешься, то вторые не соблюдать нравится, а впаривать!

Я больше люблю констатировать. Философствовать тоже люблю, благо дело это сложное, можно много и пространно изъясняться и рассчитывать на людское молчаливое согласие. Ведь дураков не любят, а молчание - золото. Молчишь - значит, лицо сохраняешь.

У нас теперь дураков ни любить, ни жалеть не принято. Дурака в себе распускать можно, но это называется личная точка зрения. Не дурак тот, кто не признался, а отвертеться можно по-всякому. 

Так что в королевстве сплошные сложности восприятия и моральные дилеммы.

Двойных стандартов тоже нет. Вообще, если брать масштабно, плохие дела только у них. У них Эбола и газа своего нет, а нам просто иногда не везет, еще нас иногда обижают, но мы добрые и сильные, поэтому все будет хорошо.

С неточностью покончено, приблизительности нет, СМИ говорят правду. Ну, не все, конечно, те заграничные подстрекатели, и те провокаторы местного назначения, конечно, врут; официальный глаз Саурона тоже не всегда выдает правдивую палитру цветов, как дешевый китайский монитор, но это скорее проблема восприятия и понимания, и вообще, идите работать. 

Плохие мэры уходят с постов, реформы решают судьбы стран, банковские операции проводятся в обыденном режиме. Мы получаем новости, слова, как и прежде ничего не решают. Все как-то существует без меня. Я вообще ничего не ломаю и не трогаю. Общество просто разливается вокруг, и я в нем плаваю, хватаюсь то за ноутбук, то за пачку презервативов, то за голову, выбирая одежду, которая поможет мне передавать мое психологическое состояние, лучшие качества и размер гениталий наиболее выгодно.

Что касается меня, я не порчу людей и не изменяю их. Я сам есть люди, а люди есть я. Иногда во мне возникает острое желание попроситься на другую работу, чтобы получать там другие, но такие прежние деньги, чтобы купить более дорогие, но такие похожие, по своей чувственной сути вещи. То есть, я не хочу сказать, что вещи обладают чувством, это я обладаю всем, чем нужно и излучаю, заражаю, помечаю собой пространство и время, кружусь и разбрызгиваю себя во внешнюю среду.

Мне как будто вообще все равно, что творится вокруг. По большей части все творится во мне, но кое-что попадает в мое поле зрения и не является мной.
Я читаю новость про пьяных болельщиков одной футбольной команды. Ну что же, пить можно не только от радости или правильнее сказать, ради радости, пить можно еще оплакивая поражение, но в отношении отдельных футбольных клубов лучше оплакивать их существование. Кстати, тоже повод выпить. За неудачников!
О чем это я? А я  о том, что болельщиков задержали, составили протокол и сделали внушение.

Лично я сделал бы им МРТ головного мозга, но я не могу сказать этого своим коллегам. Вдруг кто-то из них не знает, что такое МРТ? Политкорректность – вторая вежливость.

Я отстранен, а бивалютная корзина все ширится, ее просто раздувает. Я отстранен главным образом из-за правильного подхода: не плохо знать слово «бивалютный», но плохо знать его значение, критерии применения, риски, связанные с этим словом и оставаться безучастным. Не плохо не разбираться в экономике, плохо разбираться и никому об этом не рассказывать. Но я, как правило, не разбираюсь, не рассказываю и не употребляю слов типа «бивалютный». Именно поэтому я могу стать бедным неожиданно. Как я уже говорил, все мы любим рассуждать, даже если область наших знаний узка, как манда девственницы. Но когда дело касается экономики мне не до шуток. Когда дело касается экономики, перед моими глазами встает красно-белый, советского образца плакат, с нарисованной, строгой женщиной и надписью «Не болтай!» Когда дело касается экономики, я старюсь даже не произносить вслух таких словосочетаний, как «бивалютная корзина», словно голос мой в состоянии сделать ее безвалютной. Я могу быть озабочен, но понимать я не обязан. Такая озабоченность (я называю ее неожиданной) намекает на скорое развитие паранойи.

Я читаю сводки новостей, но меня не радует, что детей освободили из плена, потому что меня огорчает то, что их пришлось освобождать, а еще больше меня огорчает то, что мне это рассказывают. Мне тяжело переживать за чужих детей. Мне трудно переживать за других людей, чужих людей. Дело в том, что мои переживания дорого мне обходятся. Видимо государство думает, что людям нужна встряска, люди должны быть в курсе, но лично я стал задумываться застраховать разум. Представляете, каким богатым я стану, если это станет возможным? Прошелся по новостной ленте с утра (…медсестра с подозрением на Эболу сбежала из больницы…) к обеду обналичил страховую выплату, а вечером уже летишь первым классом в Шепси вправлять мозги на место.

Да, я сказал Шепси, это Краснодарский край, никаких вам Карибских островов, мазафаки!

И вот я лежу в шезлонге, на пляже, но все равно готов к новому приступу зависти. Я завидую телескопу «Хаббл», он видит преимущественно планетарные туманности, созвездия, планеты, да еще в такой разрешающей способности, на которую эволюция никогда не раскошелится для человека; а я вижу дряблый зад, медленно погружающийся в воды черного моря. Не повезло.

Еще я завидую всем, кто успевает обхаять меня прежде, чем я отобью им желание жить. Эти мои оскорбители видят меня первый раз, но настолько подкованы в красноречии будто видят меня, а сами думают в этот момент «ага, я долго ждал этой встречи, я готовился, вот и поквитаемся теперь.» И я, будучи в ахуе, не нахожу приличного ответа. Застраховать сознание определенно хорошая идея.