Выгодный обмен

        К спиртному можно относиться по-разному. Можно быть к нему равнодушным, отдавая предпочтение апельсиновому соку, а можно  обожать алкоголь, как предмет искусства, быть знатоком, смаковать хорошие вина и получать от этого наслаждение. Можно употреблять его по праздникам в компании друзей или родственников, на корпоративах с сослуживцами, в ресторанах с единомышленниками. Можно пить беспробудно дома,  в гараже, на лавочке, под забором, где придётся, потеряв человеческое лицо, а вместе с ним семью, детей, уважение. Но это уже, сами понимаете – болезнь, дно. Спиртное – оно как ветер: кому-то помогает красиво плыть по реке жизни,    внимательно рассматривать, что происходит на берегах, запоминать пейзажи, переваривать сердцем эту красоту, сберегая в памяти для описания природы в каком-нибудь будущем  рассказе. Иного этот ветер валит с ног, не давая подняться,  а не то чтобы запечатлеть в мозгу происходящее вокруг.
        Но есть совершенно особые случаи, когда спиртное необходимо как лекарство, как слабительное или снотворное, как наркотик для снятия боли, как награда за хорошо сделанную работу – это на войне. На войне, где ночь часто бывает днём, освещенная ракетами, трассерами, пожарищами, а день, наоборот, превращается в ночь из-за клубящегося чёрного дыма горящих автоколонн, подбитых душманами между Фарахрудом и Деларамом… где расстояние до смерти меряется очень приблизительно - «авось пронесёт!»… когда нет уверенности, чем закончится вылет на перехват каравана - радостью или разочарованием, победой или поражением, жизнью или смертью… а когда всё завершилось, ушли «вертушки», увозя раненых в госпиталь, смыты грязь и порох с лица, когда нет больше сил пошевелить рукой или ногой, и ты лежишь на койке, тупо уставившись в потолок, не в состоянии заснуть – вот тогда глоток спиртного совершенно необходим - он возвращает к жизни.
        Видел я на той войне и откровенных пьяниц. Спивались офицеры, загнанные далеко в горы на охрану какого-либо малозначимого аэродрома, где не только самолёты не приземлялись, а и вертолёты-то прилетали не более двух раз в месяц (завозили боеприпасы, продукты и письма для самих охранявших). Бойцы ставили бражку, гоняли её полдня в стиральной машине для ускорения процесса брожения, а к вечеру уже гнали самогон. Ротного трезвым не видели, как не видели в роте и сахар, полагавшийся к чаю… Знавал я одного подполковника, командира танкового батальона, который научил местных афганцев мастерить самогонные аппараты (сам их снабжал латунными трубками для змеевиков, подбитой техники было немало), делать бражку из сушёного винограда, ну и, само-собой, гнать самогон «кишмишовку», забирая себе до половины готового продукта в качестве мзды.
        Официально 40-ю армию спиртными напитками не снабжали, «фронтовых 100 грамм» не существовало, но чего только не придумывали, чтобы запастись заветным продуктом. Рассказывали, что вертолётчики, перегоняя технику из Союза, загружали в топливные баки бутылки с водкой, по прилёту в Афганистан часть вывезенной контрабанды сдавали в духаны (магазины), начинали праздновать прибытие, выпивали всё, что оставили себе, а потом шли к тому же духанщику и покупали своё же, но уже по другой цене, нежели сдавали. Как-то меня угощали такой водкой. Пить её можно было лишь зажав нос – так от неё воняло керосином. Спиртное везли и вновь прибывающие – «прописываться» в боевых коллективах. Везли его и отпускники – «литр крепкого и два литра слабого» на брата. В духанах на местный коньяк «Нерон» обменивали солярку и керосин (были случаи, чего греха таить). А вот про боеприпасы не слышал, такая «болезнь» нас тогда ещё не коснулась. Никому и в голову не могло прийти обменять у местных на бутылку цинк с патронами, а потом получить свою же пулю в лоб. Кому выдавали спирт на «протирку контактов» – не знаю, такой техники в моём заведовании не было. Но точно знаю, что кое-где он имелся и в больших количествах, сам был свидетелем.
        Лежу я в медсанбате на излечении. Нет, не после ранения, Бог миловал. Скрутил меня радикулит, да так скрутил, что ни вздохнуть, ни охнуть. Вот она жара афганская и обливание водой из ведра! Прихватило на сквознячке до полного обездвижения, в вертолёт на носилках заносили. Лежу, значит, о превратностях судьбы размышляю. Что только со мной доктора не делали – не помогает, пока я одному хирургу на глаза не попался. Давайте, говорит, вам баралгиновую блокаду сделаем, как рукой снимет, на себе испробовано. Согласен, говорю, не всю же жизнь скрюченным ходить! Вогнал мне майор семь иголок в поясницу и давай баралгин шприцом закачивать. Боль жуткая, но терплю, медсестру прошу пузырьком с нашатырём у носа размахивать, чтобы сознание не потерять. Закончил майор экзекуцию, отвезли меня в палату, а на следующий день, действительно полегчало. Какой молодец! А я уже завершал свои два года, замену ждал. Знакомых по всей округе было немало: и лётчики, и вертолетчики, и сухопутчики, и спецназовцы, со многими повоевать довелось. Замкомбата ОБАТО (отдельный батальон аэродромно-технического обслуживания), мой давнишний приятель, прознал, что я в медсанбате, приехал навестить. И говорит: «Николаич, надо тебя в сауне попарить! У нас в батальоне сауна знатная!». Заинтриговал до такой степени, что я к командиру медсанбата заковылял с просьбой отпустить в баню, чтобы, значит, побыстрее восстановиться, дела уехать сдавать, да домой - к малым детушкам. Отпустил, при условии, что меня туда и обратно мой приятель доставит. Отбыли, паримся! А тут капитан, начальник их склада ГСМ (горюче-смазочных материалов) нам спиртику охлажденно-разведённого под хорошую авиационную закуску организовал. Сам не употреблял, но со мной познакомился охотно. Проведав, что я старый знакомый их замкомбата, доверился мне и сказал, что имеется у него трофейный пакистанский пистолет, но нет к нему боеприпасов, и что к этому стволу патроны от нашей «мелкашки» подходят. Посодействуйте, говорит, пульки достать, а моя благодарность не будет иметь границ, и на бутылку со спиртом глазами показывает. Я, конечно, смекнул что к чему, виду не подал, что задача невыполнимая (где это в боевых условиях патроны к спортивному оружию раздобудешь?), но обещал разузнать. На том и распрощались. Я обратно в медсанбат, сел на телефон, позвонил кому надо, а мне и говорят: «тебе цинк или два?». Одним словом, капитан оказался большим любителем пострелять и за каждую пачку патронов (а в цинке их не один десяток) честно наливал мне полную фляжку спирта, которым я не только снабдил всех своих знакомых в округе, но ещё и майору-хирургу трехлитровую банку подарил, чтобы он во время операций правильным медикаментом пользовался, а не глицерином, который медикам вместо спирта выдавали. Конечно, и себе спину растирать этим же спиртом велел.
        После выписки из лечебного учреждения заменщика быстро прислали (надо же!), я ему дела, он мне «счастливого пути!». Через месяц я благополучно домой вернулся, но спина ещё некоторое время побаливала.

(коллаж из интернета)