Молодая женщина

    На нашей тихой скромной улице, где всего-то и было, что несколько домов, на самом краю стоял самый одинокий из них. Он и был уже похож скорее на постройку, нежели на место, где могут обитать люди. И стоял этот дом как будто в сторонке, как будто нарочно вдали ото всех или просто, все настолько привыкли к его особенной тоскливости, что и считали его необитаемым, хотя таковым он и не являлся. И создавалось такое ощущение, не потому что неухоженным он был или неопрятным, скорее веяло от него тихим холодом с оттенками отчаяния.
    Может, только я один и помнил, что там всё ещё живёт молодая женщина среднего класса. Ухоженная, с забранными в аккуратную причёску тёмными волосами и фарфоровой кожей, слегка тронутой морщинами. По обыкновенному, ни грамма косметики, будто и не нужна она была ей вовсе, лёгкий румянец, яркие не накрашенные губы всегда изогнуты в приветливой улыбке.
    Выдавали её только глаза. Взгляд орехово-карих блестящих глаз, в обрамлении светлых ресниц. Тонкие кисти и шея, греческий профиль, хрупкая фигура, облачённая в лёгкое платье до колен, обувь на плоской подошве. Такая естественность во всём её облике и грациозность движений. Она была, словно бесхитростная мягкая кошка, которая не прилипала сразу к ноге первого встречного, а лишь интриговала своим мимолётным появлением.
    Порой мы встречались с ней взглядом, и стоило мне только нырнуть в омут с головой, как она отводила глаза, и не было ничего прекраснее этих нежных полуприкрытых век. Но ничего более этого мимолётного взгляда она мне не позволяла, я и сам оставался сдержанным. Виделись мы с ней в основном по утрам; через день я появлялся в продуктовом, чтобы купить булочку хлеба. И каждый день, который начинался со взгляда её опущенных ресниц, запоминался мне, как нечто необыкновенное.
    Порой, мы виделись на почте. Она стояла в очереди за письмом, нервно трогая локон волос и покусывая нижнюю губу. Я обычно наблюдал за ней, прижавшись к стене за углом, чтобы она случайно меня не заметила. Меньше всего мне хотелось, чтобы она чувствовала неловкость. Приходила она третьего числа каждого места, и всегда задавала только один вопрос, не пришло ли письмо. Мне оставалась только догадываться, от кого она так ждёт послание. Весточка ли это от пожилой матери или письмо от суженного. Всегда привлекала меня её таинственность и скрытность.
Однажды я возвращался с озера, что находилось на окраине улице, и проходил мимо её дома. Она сидела на ступеньках около входной двери своего дома, у её ног валялась старая потрёпанная книга, причёска находилась в непривычном для неё беспорядке, по щеке катилась одинокая слеза, а рука, дрожащая то ли от холода, то ли от нервов, подносила к пухлым губам сигарету. Нетерпеливо она прижималась к ней, вдыхая едкий дым. «Неужели она курила?» - подумалось мне.
    И после того я стал замечать, как подрагивают её губы в улыбке, отчего так блестят глаза и фигура такая хрупкая и невесомая. Она явно была подвергнута какому-то горю. И чем больше я наблюдал, тем больше стал улавливать в её движениях, и этот взгляд полуприкрытых век, она просто прятала от чужого взора свою печаль. И ранее была она для меня уверенно, спокойной и сдержанной, казалась женщиной, в чьих руках всё находится под контролем. Как я ошибался… Ранимая и сбитая столку, такая несчастная, но сильная.
    От кого же она так ждала письма?