Это сладкое, сладкое рабство

Кто возьмется подсчитать, сколько стройных, логически завершенных схем и систем, сколько универсальных рецептов было составлено нашей мыслящей интеллигенцией за последние год-два? Нарушен почти вековой запрет, и мозг и рука спешат выложить все, что накипело, что, может, раньше и в голову бы не пришло, а нынче, пожалуйста, пиши – не хочу! Оставив в стороне скудеющую, на сегодня мало убедительную аодовскую линию, все едины в одном: мы стоим перед крахом, так жить больше нельзя. Обвинения множатся и в отношении правящей верхушки, и возлюбленного некогда превыше всего президента, и даже нации в целом (негодная мы, дескать, нация, и всегда были таковой!). Все чувствуют себя обманутыми в лучших чувствах, ограбленными, повергнутыми во прах, но никто, тем не менее, не считает себя виновным. И все чаще слышится: как было хорошо еще недавно и как бы вернуть былое. Забываем мы об одном: кроме наших желаний существует еще и суровая реальность. Она, эта реальность, не считается ни с эмоциями, ни с самыми благими намерениями, которыми, как известно, ад вымощен, ни с прекрасными идеалами. Нарыв лопнул, рана очень болезненная, но зашить уже невозможно, надо пытаться вылечить.
А вот врачевателей что-то не видать. Героям дня некогда. Тут и партийные разногласия, и борьба за власть, то и дело норовящую ускользнуть, и тусовки на международном уровне, и постоянно разыгрываемые наши горячие, болевые точки. Уже не говоря о том, что надо же порадеть о семье, о детях, об устройстве своего клана, пока это возможно. Упрекать политика в том, что он рвется к власти, разумеется, наивно. Со дня сотворения мира лишь один вершитель судеб человеческих не стремился к власти, ибо она у него была. Вы, конечно, догадались, это был богочеловек – Иисус Христос. А  остальные – будь это Кромвель, Робеспьер или Наполеон – стремились именно к власти, подтверждая запрограммированную если не навечно, то на тысячелетия, природу человека.
Я отношусь к тем, кто солнца с заката не ждет, и считаю, что восстановить Российскую империю или Советский Союз – называйте это как хотите! – не удастся. И прежде всего потому, что этого не хочет больше сама Россия. И раз уж мы склонны к утопиям, то почему бы, к примеру, не реставрировать Британскую империю и не стать одним из доминионов оной. Не более абсурдно, чем первое пожелание.
У Леонида Андреева есть первоклассный рассказ, герой которого, проведя долгие и лучшие годы своей жизни в тюрьме, не может потом привыкнуть к свободе. Еще недавно вожделенная, она гнетет и пугает его, он находит, что даже небесная синева лучше смотрится сквозь тюремную решетку, и кончает тем, что в своем привольном и богатом доме сооружает некое подобие тюрьмы, а слугу определяет в тюремщики, с затаенным страхом наблюдая, как тот все более входит в роль. Сегодня монстры прошлого такие же жертвы системы, как все мы. И это рабство еще долго не удастся изжить. Жаль, что нельзя парочку-другую таких монстров заспиртовать для грядущих поколений. А колбы, надо сказать, понадобились бы большие: уж больно фигуристые среди них попадаются особи! Мы забыли и простили прежней системе все: то, что жили с распятой душой и вечный страх за «идеологическую невыдержанность», и мощнейший в мире гулаг, и ужас наших отцов, переживших 37-ой, и трагедию Параджанова и Тарковского. Как после Октябрьской революции душу растравляли сладкой ностальгией «поручик Голицин, корнет Оболенский», так теперь баловни прежней системы упиваются ненавистью к нынешним властям и мечтой вернуть былое. Любая революция грозит обернуться хаосом, жертвами, нищетой, а у нас, кроме прочего, все обернулось еще одним разочарованием в возможности создания своей государственности не под началом России или другого могучего государства, а самостоятельно, на равных. Но это не значит, что наша готовность все вернуть на круги своя что-то изменит, а главное, что кто-то примет нашу капитуляцию. Только окончательно поверив в то, что сладкое рабство для нас исключается, что это пройденный этап, можно что-то сделать для «завтра».
Не отрицаю, весьма похоже на то, что ситуация матовая. Ведь жить, как кроты, в холоде, грязи и потемках – это не только тяжело и страшно, это гибельно и унизительно для бессмертной души человека. Город стал чужим, обезображенный и изгаженный единственным стремлением – выжить. Стали забывать о каких-то культурных ценностях, школы и вузы постепенно и мирно угасают. А геноцид интеллекта – самый страшный из всех возможных геноцидов. У одного из американских фантастов описана планета, где люди живут всего одни сутки. За отпущенный им день они должны перенять весь накопленный сопланетянами опыт, что-то создать, обзавестись потомством и – самое главное! – попытаться изобрести формулу долголетия. И, разумеется, настал тот час, когда пришел Он – Мессия, Герой, Мыслитель – и во имя своей любви к женщине и людям за отпущенный короткий срок изобрел эту формулу.
Наша нация – увы, не впервые – очутилась на краю бездны. Неужели в нас настолько притупился инстинкт самосохранения, что мы этого не замечаем? А если осознаем, то не видим иных путей, чем возврат к рабству, к той насильственной уравниловке и нивелировке личности, которая, к счастью, состоялась не полностью и не окончательно.
За последние пять лет мы убедились в том, что нацией накоплен огромный эмоциональный потенциал, и это при наличии неверной направленности создает взрывоопасную ситуацию. Вначале эмоции влились в русло святого порыва национального единения, все горели пламенем – я верю, искренним! – самопожертвования ради будущего нации, свободной государственности, самостоятельного развития. И неужели это все лишь затем, чтобы повторить «систему» в ее худшей и наиболее беспомощной редакции (как это предлагают многие), а людей заставить сожалеть о том «возвышенном, благородном рабстве», которое они так безвозвратно утеряли. Отвратительно и смешно, когда иные пытаются отрицать свою малейшую причастность к митингам, шествиям памятного 88-го, грандиозного театрализованного действа, которое никто не смог бы так организовать, если бы люди не были готовы к нему внутренне. Это не было ни слепым фанатизмом, ни злым роком, ни кознями экстремистов – это была внутренняя потребность – каждого – очищения, самоотдачи, возможно,единственный раз в жизни, забвения своих эгоистических интересов. Кто же повинен в том, что наша действительность оказалась не на уровне романтических порывов и выдвинула в авангард людей, скоренько утративших ореол? Я, наверное, разочарована меньше остальных лишь потому, что никогда не была ими очарована и нет у меня оснований ненавидеть их так, как возможно ненавидеть только самых любимых из друзей. Незачем, следовательно, искать виновных, все это можно было предвидеть и если не избежать, то смягчить тяжесть последствий. И, возможно, не было бы той пропасти между правящей верхушкой и народом, которая образовалась сегодня.
«...Одним из главных определений христианства является то, что противоположность греха – не добродетель, но вера», - писал датский писатель и философ Серен Кьегкегор. Нация сегодня оказалась в условиях, ею же призываемых, - перед лицом человечества в попытке утвердить свое право на самостоятельную государственность. И если десятки индивидуальных умов выписывают свои рецепты на будущее, почему бы не попытаться сделать это сообща, разумно, трезво, безотлагательно. Ибо это можно сделать только сегодня.
Завтра будет поздно.
1993г.