Волшебный мир иллюзий

Провожали на отдых генерала. Заслуженного – на груди иконостас, на голове седина, на лице морщины. Он служил так долго, что всем надоел.
Потому говорили искренне, что для них это день торжественный, что они его (и день, и генерала) никогда не забудут. Если и привирали, то чуть-чуть, а еще вручали памятные адреса, подарки, лезли с поцелуями. Когда еще подполковник или майор сможет поцеловать генерала?! Только на прощание. Много чего сказали, провожая.
Что генерал всем «отец родной» – ладно, но кто ляпнул, что без него они как без рук, и вся работа может рухнуть и завалиться на корню?! И кто этому негодяю поддакнул, уверяя, что генерала ждут в любое время, и дверь для него всегда открыта?
Искали потом этих говорунов. Никто не признался. А генерал справил банкет, дня два посидел дома, заскучал, вспомнил сказанное, надел форму и привычной дорогой направился на службу.
Дальше по накатанной.
– Смирно! – рявкнул дежурный и автоматически доложил, что происшествий нет.
Генерал рапорт принял, поднялся к себе на этаж и пошел по отделам. Офицеры вскакивали, генерал делал неопределенный жест, означавший, что-то вроде: «Ну что вы?! Я же в отставке!» Подходил к столам, брал документы и на ходу их правил, раздавая указания, что к какому числу переделать. Офицеры переглядывались, но четко говорили «Есть!» и изображали трудолюбие.
Занявшему генеральское место полковнику доложили, что его предшественник «восстал из пепла», ходит по кабинетам, правит документы и раздает указания. Полковник на генеральской должности всегда осторожен. А тут такая незадача. Вернулся совсем? В Москве указ отменили? Или просто черт его принес? И как вести себя в такой ситуации?
Но генерал недолго пугал бывших подчиненных. Пришло время обеда, и он отправился в закуток, гордо именуемый генеральской столовой.
– О, кому дома не сидится?! – удивился командующий.
– Вот уж кому рады!.. – поддакнули заместители.
Полковник тоже хотел обозначить радость, только ему места за столом не хватило, но ничего, принесли еще тарелку и приборы, и он кое-как сбоку пристроился.
Генерал покушал, со всеми распрощался, уселся в волгу, которая по наследству перешла к полковнику и, довольный, отправился домой. Потом пришел на следующей неделе, и еще через неделю. И каждый месяц приходил раз шесть-семь. К этому даже привыкли.
Но потихоньку в расположении стали появляться люди, не знавшие старого генерала. И в один из дней его не пустили через КПП.
– Извините, товарищ генерал, – честно сказал ему майор дежурный. – Я вас не знаю. Пожалуйста, предъявите пропуск.
– Я генерал …, – назвал он свою фамилию и животом толкнул вертушку.
Не подействовало. Дежурный набрал номер, доложил, с каменным лицом выслушал чью-то гневную тираду, повесил трубку.
– Извините, товарищ генерал, чтобы пройти – нужен пропуск.
– Свяжитесь с полковником, – назвал он фамилию преемника.
Майор, не моргнув глазом, заявил:
– Такого полковника у нас нет!
– Доложите командующему.
– Командующий уехал.
Генерал с минуту постоял и уже был готов сдаться.
– Я возьму машину.
– Извините, товарищ генерал, все машины на выезде.
Ярко светилось большое окно в кабинете командующего, в ряду других стояла его прежняя черная волга.
И он ушел. Рассказа бы не было, но генерал пересек площадь, осилил по проспекту метров семьсот, упал и умер.
Его преемник в это время нет-нет, да и подходил к зеркалу, чтобы вновь глянуть на себя. Новенький китель, шитые погоны, красные генеральские лампасы.
Потом были торжественные похороны. На траурном митинге произносили речи, почти те же, что и на проводах со службы. Вернуться, правда, не звали. А в коридорах еще долго шептались, что новый генерал старого задрал.