Не доучился

К  шестому  классу  я  был нормальным  учеником. По  русскому  языку  ходил  на  дополнительные  занятия,  по  английскому  оставался  после  уроков,  по другим  предметам   хорошо,  удавались  геометрия  и  алгебра. 
         А  тут вдруг  отец    решил  не  просто  ругать   и  наказывать  за  плохие  отметки,  а  стал  вместе  со  мной  решать  задачки  по  алгебре, да  кто  скорее. Если  он решал  быстрее,  мне  приходилось  начинать  новое  задание  как  наказание.  Иной  раз  я  пытался  сопротивляться:  «Ну,  пап, эта  задачка  повышенной  сложности, видишь  она  со  звездочкой,  нам  никогда  её  не  зададут  на  дом, ну не  надо  её  решать».  Но отец  был  непреклонен: «Решишь,  пойдешь  гулять»,  приходилось  напрягаться. Он занимался  со  мной   года  два. 
         В  классе,  выполнившим  контрольную  работу, разрешалось, как поощрение  выходить  из  класса  и  я  с  удовольствием  поднимал  руку, сдавал  тетрадь  учительнице  и  шел  в  коридор. 
          Иной  раз  попадались  задачи,  которые  я  уже  решал - это  те  со  звёздочкой, ну  тогда, совсем  рано  выходил, правда, скучновато  было  одному  в  коридоре  болтаться, но  всё  лучше,  чем  в  классе  сидеть.
           В  седьмом  классе  у  нас  появился  новый  ученик  Павел  Берёзкин. Паша  был  дважды  второгодник, но  природа  его  одарила  могучим  телосложением,  так  что очень  быстро  он  стал  в  классе  авторитетом.      Место он  занял  на  последней  парте  как  раз  за  мной. Учительница  попросила  меня  помочь  Березкину  в  учебе, но  списывать   не  давать,  так  этим  можно  только  навредить  ему, думать  разучиться.  Попытка  заниматься  с  новым  учеником  математикой  мгновенно  провалилась, ему  это  не  было  нужно.
            В  первую  же  контрольную  Паша  тыкал  меня  в  спину, требовал  записку  с  решением,  я  помня  наставление учительницы, дал  ему  только ответы.  Березкин  шипел: «На  что  мне  твои  ответы,  пиши  всё»  «У  меня  бумаги  нет»  уперся я, тогда  Паша  сунул  на  парту  мне  свою  тетрадь  и  приказал:  «Пиши  прямо  тут». Я  поднял  руку,  положил  свою тетрадь  на учительский стол  и  вышел  из  класса.
            На  перемене  Берёзкин  разбил мне  нос,  губы, я  сопротивлялся,  как  мог, а  он,  издеваясь  на  до  мной  говорил: «Ну  чего  ты  дерёшься  как  баба, дай  хоть  раз  мне  по  роже, а  то  всё  по  рукам, да  по  животу, что  не  достать? На,  я  наклонюсь,  ну ударь  меня, ударь». Нет,  я  не  ударил. Какое-то  время   исправно  писал  записки  с  решением  самостоятельных,  контрольных  и  прочих  работ,  передавал  назад  и выходил  из  класса.
             Берёзкин  стал  учиться  заметно  лучше и  однажды,  после самостоятельной  работы  поднял  руку,  доложил  о  выполненной  работе,  чему  Ольга  Александровна была  сильно  удивлена, но  из  класса  Пашу  выпустила.   На  следующий  день  нас с соседом  по  парте  поменяли местами  и  в  коридор  с  той  поры  больше  не  выпускали, директор  школы  увидела  наши  гуляния  во  время  уроков  и  это  ей  не  понравилось. 
             Я  обрадовался:  «Ну,  отвязался»,  но  Берёзкин  на  перемене  сказал:  «Всё  равно  ты  будешь  писать  записки  с  решениями». Я  ему: «Паша, я  не  успею решить  два  варианта», но  Паша  твердо произнес: «Успеешь, или  морду  начищу,  хочешь?».  По  морде  я  не  хотел,  приходилось учиться  за  двоих.   
              В  очередной  раз,  выполнив  контрольную, я  поднял  руку,  объявив,  что  задание  я  сделал,  но  Ольга  Александровна  неожиданно  сказала: «Решай  второй  вариант». А  поскольку  я  его  уже  решил  для  Паши  и  записку  успел  передать,  то  оставалось  только  переписать  решение  в  тетрадь. Через  небольшой  промежуток  времени  я  вновь  поднял   руку с  докладом  о  выполненной  работе. 
              Учительница  вздохнула  и  произнесла:  «Ну  что  с  тобой  делать,  садись  рядом  со  мной,  будем  тетради  проверять».  Вручила  мне  стопку  тетрадей  параллельного  класса,  уже  писавшего  эту  контрольную  и  проинструктировала: «Карандашом  отмечай  ошибки».  Через  месяц  карандаш  будет красного  цвета, а  мне   дозволено  выставлять  оценки  пять  или  четыре,  если  работа  заслуживала  тройки  или  двойки,  то  эти  оценки  Ольга  Александровна  ставила  сама.
               Для  Берёзкина  я  писал  записки  уже  по  двум  вариантам.  Решал  я  быстро,  иной  раз  после  прочтения  условий  в  голове сразу  же  возникали  ответы, как  это  происходило,  я  не  понимал,  дальше  только  пиши.  Меня  в  очередной  раз  пересадили,    в  средний  ряд,  на  вторую  парту.    Почта  исправно  работала,    записки  передавались, но  исчез  непосредственный  контакт.   
               После  первой же самостоятельной  работы  Паша  припёр  меня к  стене,  достал  записку  и  приказал: «Читай»- я прочитал - «Это  ты  по  смыслу  читаешь, условие видишь  перед  собой, а  вот  здесь  прочитай» и  он  достал  мою  вторую  записку,  сложив  так,  что  остался  только  текст,  мною  написанный  и  я  не  смог  прочитать.  Это  правда  почерк  у  меня  плохой,  да  ещё  и  торопился.  «Что?  Сам  не  понимаешь  свои  каляки-маляки! Спешишь  покрасоваться  за  учительским  столом! Пиши нормально,  еще  раз  так  напишешь,  убью!».
                Березкин,  сделал  правой  рукой резкое  движение,  как  будто  наносит  удар.  Я принял защитную  стойку:  сжал  кулаки,  локти  прижал  к  животу,  кулаки  к  лицу,  присел  и  вроде  бы   хвост  прижал  к  животу,  но  удара  не  последовало,  обошлось.  Буду  писать  медленно,  тогда  будет  понятно,  решил  я. Но  случилось  иначе,  Берёзкин  в  школу  больше  не  пришел.
                Сначала  ходили  неясные  слухи:  то  ли  он  кого- то  убил, то  ли  просто  порезал  мужика  и  тот  умер  или  не  умер.  Со  временем картина  прояснилась: Паша  на  танцах  ножом  ударил  парня, того  скорая  помощь  спасла, Берёзкина  судили  и  посадили  в  тюрьму,  он  проучился  в  нашем  классе  менее  двух  лет.
                Месяца  через  полтора  состоялось  классное  собрание  с  темой: «Осудить  поведение  Павла  Берёзкина». « А  чего  его  осуждать  его  суд  уже  осудил  и  посадил,  чепуха  какая-то, но  учителям  виднее» - так  думалось  мне. Речь  классной  руководительницы  задала  тон. Выступили  активисты  и  добровольцы  с  гневными  осуждениями  Берёзкина,  и  я с  удивлением увидел, как  много   врагов  у него, только  раньше  их  было  не  заметно.  В  конце  собрания  голосовали  за  резолюцию  осуждающую  поведение  Павла  Берёзкина. 
                Меня  возвратили  на предпоследнюю  парту.  Следующую  контрольную  досрочно  решило  несколько  человек, но  моё  место  за  учительским  столом  было  прочным. Почерк  мой  не  исправился и  в  будущем иногда  к  экзаменам  я  готовился  по  чужим  конспектам. 
                Кубышкин Л.Б.
               
                Май  2013г.