Деды
Про перевод не знаю, а вот часы, что отец вручил перед армией, пытались отобрать. С часами я попрощался и забросил в озеро, уж пусть лучше будут мертвые, чем пленные. На это они мне объявили своё решение: «Будешь платить каждый месяц по тридцать рублей, или будем бить». Не понимаю, на что они рассчитывали, денежное довольствие рядового три рубля восемьдесят копеек.
Скрипит лестница, они поднимаются на вышку ко мне, слышу мат, угрозы. Чушь, какая, я хоть и визуальный наблюдатель и без патронов, но все, же часовой на меня нельзя нападать. Вот позору то будет, если часового с карабином изобьют. Воинский устав за меня.
Крикнул: «Стой! Кто идёт!» В ответ: «Сейчас тебя изуродуем». Отжав штык, вскинул карабин чуть вверх, резко дернул вниз, штык мгновенно встал в боевое положение, теперь он ждал появления первой головы.
Я предупредил: «Убью!» Конечно, отпуск на родину за убийство не дадут враг то не настоящий, но и в тюрьму не посадят, всего скорее переведут в другую часть, зато битым не буду. Этот расклад в голове пронёсся мгновенно.
Появилась голова, нет, в шею бить не буду, могу промахнуться, сейчас он поднимется ещё на ступеньку, и ударю в грудь наверняка. Жильцов встал, сзади напирал Серенький «Ну, ты чего встал, иди он струсит». Я ждал, чуть оттянув карабин для удара. Жильцов понял, уступил место Серенькому «Иди, если хочешь».
Немного потоптавшись на лестнице, они с угрозами встретить меня без оружия ушли. Через час я сменился. Поставил карабин в оружейку, сел на табуретку в казарме и закручинился. Что делать? Жаловаться офицерам? Так я уже понял, что этот порядок ими же и поддерживается или действием или полным бездействием.
К этому времени у молодых новое обмундирование было заменено на старое, отобрано всё, что могло представлять хоть какую-то ценность, крали даже зубные щётки. Как- то становясь на утренний развод, схватил шинель с вешалки и обнаружил, что погоны исчезли, так и встал в строй без погон. Командир роты капитан Ковальчук, выругал меня и дал три минуты на приведение формы в порядок. Я растерялся, но кто-то тут- же в строю посоветовал: «Бегом в казарму, снимай с гимнастерки погоны и пришивай на одну нитку на шинель, успеешь» Я успел пришить зелёные погоны вместо черных и мне разрешили встать в строй.
Капитана интересовала форма, а не содержание. Поделился своей бедой с товарищами. Один мне дал совет: « Тебе надо к дедам». Деды жили в крайнем кубрике казармы. Пошел к ним, двое рядовых, каждый около метра девяносто, жилистые мужики, служба у них перевалила на четвертый год. Изложил я им свою проблему, попросил помощи.
Дед спросил: «Кто наехал?» Я говорю: «Жильцов и Серенький». «Вот гадёныши! Мало мы их драли, заборзовали.» Второй солдат высказался: «Не имели они права на деньги ставить». И уже обращаясь ко мне: «Молодой, из этой тридцатки десять будут твои, устроит?». «Да» ответил я.
Через два часа мне в этом же кубрике вручили красную десятку со словами: «Нам до дембеля осталось два месяца, пока мы здесь они тебя не тронут, ну а дальше сам». Покрутив в руке десятку, понимая, что она всё равно пропадёт, попросил дедов: « Помогите её отоварить». На вопрос: «Чего ты хочешь?» сказал: « Водки». На что старослужащий проворчал: «Рано тебе водку пить, салага, да ладно приходи после отбоя за казарму на камни».
Ночное время здесь за шестидесятой параллелью только на часах, летом светло как днём. После отбоя, я нашел за казармой четверых солдат. Среди их и мои знакомцы, мне налили полный стакан, я выпил, водка была теплой со вкусом резины. Больше не понадобилось, меня быстро развезло, пошел спать. Через полтора месяца полк расформировали.
Июнь 2013года. Кубышкин Л.Б.
Свидетельство о публикации №214110101517