Ох уж мне эти грибочки!

    Грибы  —  ценный питательный пищевой продукт, однако людям с желудочно-кишечными заболеваниями употреблять их следует с осторожностью.
     Книга о вкусной и здоровой пище.

  Уж сколько раз твердили миру: чрезмерное усердие вредно, оно подчас приводит к непоправимым, даже трагическим последствиям. И ужаснее всего, что какая-нибудь мелочь, чепуха, да что там чепуха, просто ерунда, причем совершенная из самых лучших побуждений, порой оборачивается крупными неприятностями. В этом я смог убедиться еще раз, когда работал в НИИ “Союзгриб“. Институт в ту пору хотели преобразовать и даже реорганизовать то ли во ВНИИ высших грибов, то ли во ВНИИ грибоведения. Вопрос наименования, естественно, также решался на самом высоком уровне. Согласитесь: “ВНИИ“ звучит намного солиднее, объемнее и весомее. Сразу видно и, я бы сказал, даже слышно, какими важными масштабными проблемами здесь занимаются. При этом термин “микология” всерьез не рассматривался: слишком общо, хотелось также сохранить преемственность и, как метко подметил замдиректора по научным вопросам, вовсе не будучи квасным патриотом, “от этого слова больницей и плесенью отдает, а у нас организм здоровый, растущий.”
 
   Позволю себе подробнее описать что собой представлял Институт, чтобы глубже понять трагическую нелепость всего происшедшего.

   НИИ располагался в 2,5-этажном здании сталинской постройки. Фасад его обрамляла колоннада из двух колон, других архитектурных излишеств не имелось. Все было бледно - желтым. Словом, образец скромной утонченности. На массивной — в два человеческих роста — двери большая табличка “Вход”. Разница между просто дверью и дверью с табличкой  неоспоримая, именно поэтому на   дверях всех солидных учреждений есть соответствующие вывески. Наша дверь, как нельзя лучше, подчеркивала серьезность и деловитость происходящего за ней. Там, конечно же, находился стол с вахтером, почти неусыпно следившим за холлом, по обе стороны которого располагались не менее солидные гардеробные.

   Между прочим, фамилия начальника охраны была Лесничий, что иногда провоцировало на двусмысленные каламбуры.
 
   Из холла широкая мраморная лестница вела на второй этаж, на стене которого висело длинное красное полотнище с лозунгом ”Мы придем к победе коммунистического труда!”, под ним стенная газета ”Грибник” с обязательным в таких случаях призывом “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”.

   Однажды некий нехороший молодой человек дополнил призыв словами “для сбора грибов”, жирно написав их карандашом. Естественно, бдительные кадровики его быстро вычислили, очевидно, по корявому почерку. После чего он был исключен из комсомола, а затем и вовсе уволен по причине профнепригодности, разумеется, с формулировкой по собственному желанию. Впрочем, я, кажется, немного отвлекся.
 
   Итак, лестница делила Институт на две части. В левой части второго этажа находился отдел несъедобных грибов, в правой — съедобных. Лабораторию филогенеза   боровиков и весь отдел в целом за соответствующую надбавку возглавлял директор: Аристарх Ильич Благородов, отчего эту половину здания для краткости называли благородной, а директора - боровиком или еще уважительнее — Ильичом. К нему подходило и то, и другое. Другие грибы, конечно же, изучались в соответствующих лабораториях. Как с гордостью говорил зам по науке: “У нас что ни гриб, то лаборатория”. Это, правда, относилось скорее к грибам первой и второй категорий и то не в полной мере. Но кто же упрекнет в такой малости ученого, радеющего за Институт, тем более, что такая тенденция явно прослеживалась?
 
   Отдел был славный — сосредоточение интеллектуальной элиты! В этой связи не могу не упомянуть патриарха лаборатории онтогенеза подосиновиков, бессменного ее заведующего, маститого ученого, имеющего, пожалуй, наибольшее число публикаций, сопредседателя многих конференций и симпозиумов, члена ученого совета и, вместе с тем, неисправимого романтика, мечтающего открыть какой-нибудь неизвестный съедобный гриб.
 
Правда, завистники, как же без них, утверждали, что это всего лишь тайная ревность к славе Келе и Веленовского, давшим свое имя сыроежкам. Клевета! Настоящий исследователь не гонится за сыроежечной славой!

 Словом, завлаб, безусловно, человек редкой души и ума. И таких было много. Замечу, сотрудники лаборатории действительно иногда делали открытия, но это было что-то мелкое и несъедобное. С природой не поспоришь! Впрочем, один из них этот тезис отвергал принципиально. Его кипучая натура не вмещалась в прокрустово ложе подосиновой тематики. Что поделаешь — гений! Например, он пытался скрестить подосиновик обыкновенный с луговым опенком. Польза очевидна, трудности тоже. Некоторые коллеги даже считали это вовсе невозможным, говорили: “Болетовые и негниючниковые — совершенно разные семейства”. Право, не опускать же из-за таких пустяков золотые руки?! В конце концов, здоровый скептицизм — двигатель науки. Скептицизм был очень здоровый. По патентно-лицензионным соображениям методики работы держались в строгом секрете, в отличие от результатов первых опытов. Нечеткая фотография пяти сросшихся не то обабок, не то опят не раз украшала отчеты. К сожалению, отсутствие необходимого дорогостоящего оборудования и дефицитных реактивов не позволили довести работу до логического конца, пришлось ограничиться выделением из луговых опят маразмовой кислоты. При этом автор идеи на себе испытал полученный концентрат и наглядно доказал его антибактериальные свойства — истинный ученый! Кроме того, и это подчеркивалось, препарат также содержал трегалозу и, при соответствующей доработке, вполне мог бы использоваться, как заменитель сахара или в качестве ксеропротектора клеточных мембран. Результат явно на лицо! Казалось бы, работай, выделяй кислоту дальше и успех гарантирован.
 Но что может ограничить полет мысли исследователя? И вот уже он сам себе поставил более грандиозную задачу: разработать технологию безотходного выделения млечного сока млечников в промышленном масштабе! Даже элементарный расчет показывал, что при использовании всего половины млечников, произрастающих на наших необъятных просторах, вполне можно обойтись без половины молочного стада. Конечно, требуется серьезная переработка такого молока и возникает море других проблем — к примеру, как быть зимой? Но, как верно указал завлаб: “Это мы решим в рабочем порядке”. Действительно, по словам автора, применение капиллярного электрофореза вроде бы обнадеживало, но и эту весьма смелую и перспективную работу пришлось свернуть, по его же словам, “из-за какого-то отдела снабжения”. Об этом подразделении несколько позже.

   Изюминка безотходности заключалась в том, что жмых после щадящего отжима грибов, должен был идти на производство грибной икры, и ее было бы гораздо больше, чем красной и черной икры вместе взятых. При этом цена меньше!

   Прошу прощение за некоторую вульгарность, но от такой перспективы не только дух захватывает, а еще и слюнки текут. И обиднее всего, что вопрос извлечения сока был практически решен. На конструкцию такого устройства была даже подана заявка на изобретение. Не знаю, какое название было в заявке, врать не стану; мы же справедливо называли его доильным аппаратом для грибов. В выдаче, правда, было отказано с ссылкой на какое-то кузнечнопрессовое приспособление прошлого века. Как все-таки мало патентоведы разбираются в тонкостях высокой науки! Ужасно обидно! Ужасно!

   Разумеется, и в других лабораториях трудились не меньше, хотя, справедливости ради, следует отметить, все же не столь успешно. Во всяком случае, в социалистическом соревновании лаборатория подосиновиков почти всегда занимала второе место после лаборатории боровиков.
 
   К примеру, взять лабораторию лисичковых, также претендующую на высокое место. Когда-то ее сотрудники, теперь уже сплошь пенсионеры, настойчиво пытались выделить вещества, кроме известной хитинманнозы, защищающие от вредителей. И методами генной инженерии, так сказать, ”облагородить” другие съедобные грибы. Представляете, как это подняло бы благосостояние простого советского человека? Потрясающая задача! С целью детального изучения данной проблемы в те времена вся лаборатория с лета до глубокой осени разъезжала по командировкам. И заметьте: с нескрываемым энтузиазмом разъезжали.

   Вообще, некоторые думают, что в исследовательских институтах только протирают штаны. Обывательский, беспринципный, эгоистический, невежественный взгляд! У нас до половины сотрудников постоянно находилось в длительных командировках, а в осенний период и того больше, причем зам по науке несколько раз бывал даже за рубежом! Впрочем, я опять отвлекся.

    Однако, несмотря на энтузиазм, и эта работа не дала ожидаемого результата. Дело так и не дошло до генетических экспериментов, т. к., из-за отсутствия селективного хромато-экстрактора, нужные вещества не были выделены. Его, в свою очередь, не смогли разработать в специальном конструкторском бюро Института, ссылаясь на отсутствие четкого задания. Неясно, дескать, что конкретно нужно выделить.

   Как все-таки развитие науки зависит от вспомогательных служб! Об этом подразделении также несколько позже.
 
   И все же, было бы неверно полагать, что результат был отрицательный, а проделанная работа — бесполезной. Из командировок привезли столько материала, что на его систематизацию требовались многие годы, чем, собственно, и занимались сотрудники, вернее, сотрудницы. Единственный сотрудник — старший лаборант-механик, глубокий пенсионер, упорно пытался создать столь нужный экстрактор. Его поделками были уставлены все стены лаборатории. И каждая, кстати говоря, была признана рацпредложением с двадцатирублевым вознаграждением! Это, знаете ли, дорогого стоит!

   Насколько я могу судить, наш умелец давно бы добился успеха, если бы в его распоряжении имелись все необходимые приборы и материалы. Ситуацию со снабжением он комментировал так:

    – Мне снабженцы руки по ногам связали. У них ритуал такой: принять заявку, положить ее в долгий ящик и давай туда же тянуть кота за резинку на подробностях месяц за месяцем. А чуть что, гнут свою линию прямо — работаем, уже на подходе. Отдел ритуальных услуг и только!

   Пожалуй, излишне грубовато и не совсем объективно. Ничего не попишешь, возраст есть возраст. Хотя рациональное зерно проглядывает. К счастью, на интенсивность исследований это заметно не влияло. Приведу только один пример: сотрудницы лаборатории практически не ходили в институтскую столовую, а пили чай на рабочих местах, разумеется, в обеденный перерыв. Немного перекусив, в оставшееся обеденное время дружно брались за вязание. И, мирно беседуя, всегда, подчеркиваю, всегда переходили к составлению долгосрочных планов, при этом так увлекались захватывающей перспективой будущих свершений, что частенько не замечали окончания рабочего дня. Скромный трудовой подвиг — по-другому и не скажешь, но до переходящего вымпела не дотягивает, почетная грамота, не больше.

   Чтобы не сложилось ложного впечатления, будто бы все самое замечательное сосредоточено лишь в благородном отделе, скажу несколько слов в защиту отдела несъедобных грибов, который исключительно для краткости и, конечно, только между собой называли “поганым отделом”, а заодно и половину здания. Лабораторий в нем было меньше, хотя сотрудников приблизительно столько же, и были они в среднем моложе.
 Отдел был тоже славный! Здесь трудились самые красивые женщины института, особенно выделялась группа бледной поганки и схожих с ней видов. Отдел, разумеется, славился не только красотой сотрудниц.
 Так, молодой ученый-математик, скажу без лишней скромности, “гордость Института”, нашел уравнения, описывающие распределение белых чешуек на шляпке красного мухомора. Большая умница! Недаром по нему сохли девицы из бухгалтерии и планового отдела. Причем было высказано смелое предположение, что такой подход применим для всех разновидностей мухоморов. Разумеется, это, вызвало широкую научную дискуссию. Лишних знаний не бывает! По большому счету, это белые пятна науки!

   Кое-кто, и не без основания, требовал всесторонней экспериментальной проверки и уже рвался в леса и джунгли. Другие соглашались, что, скорее всего, для пантерного, желтоножкового и высокого мухоморов данное утверждение справедливо, но для одинокого и шишкообразного это все же спорно, и так далее, и тому подобное. Возможно, ученые мужи еще долго ломали бы копья, я плохо разбираюсь в математике, но убеленный сединами руководитель сектора желчных грибов и других тилопил на заседании ученого совета поставил в споре точку, резонно заявив:

  - Amanita muscaria non Amanita solitaria! Nihil est quod mathematica.

   Такое высказывание не только удивило, но даже несколько напугало. Все были уверены, что почтенный старец по обыкновению дремлет, а тут гром среди ясного неба — латынь! Вот оно, медицинское образование! К тому же, понятной была лишь первая половина фразы: “Красный мухомор — это не одинокий мухомор*”. Мало ли что скрывает второе предложение? Это настораживало. Вторую половину: “Математика здесь бессильна”, — перевели позже, переспрашивать у больших ученых как-то не принято.
   И окончательно закрыла вопрос, конечно же, референт лаборатории лисичковых, подчеркнув, что не усматривает в дальнейших обсуждениях большой практической пользы:
  - Вот если бы белые грибы имели чешуйки, тогда другое дело!

   Это было произнесено столь безапелляционно, что никто не решился просить разъяснений, а тем более спорить, и заседание сочли законченным.

   Попробовали бы вы поспорить! Референт, знаете ли, была “железная леди”. Помню ее защиту диссертации об отличительных признаках ложной лисички. Обширнейший иллюстративный материал, сразу видно: фотоаппарат — основной инструмент. Море цветных фотографий! В голосе металл! 
 Ну, естественно,и здесь не обошлось без инсинуаций. Кто-то  из "грибников" заявил, что, хотя глаз и прекрасный инструмент, важнее все же то, что за глазом, и фактически вся работа сведена к грибному комарику - вредителю пластинчатых грибов. Исследовано лишь эмбриональное развитие мушки сциары, ее метаморфозы и имаго. Глава о внешнем пищеварении неглубока, данные по свободным аминокислотам бессистемны, и прочее.
 Однако, ведущий специалист института зоологии с этим не согласился, и дал более чем критическую оценку энтомологическим исследованиям. Впрочем, отметил, что  онтогенез грибов показан хорошо и полно.
    Не одного черного шара!
 Казалось бы, после такой защиты — самое место в поганом отделе. Мелко! Добилась места в благородном и скоро вошла в ученый совет, профком, редколлегию и, кажется, еще куда-то.

   Откровенно говоря, ее даже немного побаивались не только в этих отделах, но и в отделе условно съедобных грибов, который располагался на первом этаже под лестницей. Кое-кто называл его Уголком Дурова. Откуда взялось столь лестное сравнение, я до сих пор понять не могу. Может из-за его крохотной площади? Возглавлял его Протас Остапович Бузина — дородный мужчина с широким красным лицом и маленькими смеющимися глазками. Говорил он громко, даже громогласно, правда, всегда доброжелательно. Некоторые сотрудники, видимо, не самой высокой квалификации, утверждали, что от него частенько отдает свекольным самогоном. Истинные же знатоки в запахе узнавали ароматы вытяжек из грибов, с которыми Протас Остапович много работал.

    Я с ними полностью согласен. Какой же может быть самогон, к тому же из свеклы, в солидном научном учреждении, да еще в рабочее время? Нонсенс! Это все из-за плохой вентиляции.
 
    Стратегическая задача отдела, спущенная с самого верха, состояла в том, чтобы перевести условно съедобные грибы в разряд съедобных или, в крайнем случае, несъедобных, последнее почему-то считалось проще. Словом, с целью снижения отравлений грибами, дано указание покончить с неопределенностью. Завотделом, насколько я знаю, в душе этому аргументированно сопротивлялся. В конце концов, по Дарвину, должны же быть какие-то переходные формы?!

   Как патриот Института c зоологическим образованием, я полностью разделяю эту научно обоснованную точку зрения. Однако продолжим знакомство с Институтом.

   На первом этаже также находились столовая и библиотека. Столовая — под отделом несъедобных грибов, библиотека — под благородным. Столовая славилась постоянством ассортимента и клиентурой. Каждый день на ее дверях вывешивалось новое меню, вернее свежее, так как оно, за редким исключением, отличалось лишь датой. Правда, иногда в нем все же находили какое-нибудь неизвестное блюдо из грибов четвертой категории, но ажиотажа это не вызывало. Хотя, поговаривали, что шеф-повар способен и на такое. Манящий запах щей из квашеной капусты со свиной головой (двадцать четыре копейки полпорции) ровно с двенадцати дня разносился по всем этажам, призывая к обеду. Согласитесь, такой четкостью организации общественного питания можно только гордиться!

   Со столовой за качество обслуживания традиционно соревновалась библиотека. Явного лидера здесь не было, вымпел победителя висел то в одном зале, то в другом. Хотя лично я считаю, что порядка больше было все же в библиотеке. Судите сами: через каждый час — пятнадцатиминутное проветривание, ровно в одиннадцать — производственная гимнастика, технический перерыв на час, последняя среда месяца — санитарный день, без справки о прохождении флюорографии читательский билет не выдавался. Многих это мобилизовывало и организовывало. Они приходили к открытию, занимали отдельный столик, оставив на нем что-нибудь, и окрыленные предстоящими планами расходились по лабораториям. Все это вселяло уверенность в том, что, в случае необходимости, можно воспользоваться всеми благами читательского зала без лишней траты драгоценного рабочего времени. Фонды заслуживают отдельной похвалы. Некоторые сотрудники, приходя в зал, вообще не успевали дойти до рабочего места неделями! Как говорится, в библиотеке всегда был аншлаг.
 
    Перенесемся теперь на самый верхний, головной этаж. Без этого никак нельзя. Хотя он был сравнительно низкий, но его занимали: кабинет директора, кабинеты его заместителей, главбуха, первый отдел, отдел кадров, издательско-редакционный отдел, патентный и иностранный отделы, а также бухгалтерия, профком, комитеты партии и комсомола. Словом, структуры организующие, направляющие и наполняющие дружный коллектив живительной силой.

   Здесь же за железной дверью без вывесок, теперь об этом можно говорить, находилась секретная лаборатория по изучению грибов-галлюциногенов. В ней работали всего три или четыре сотрудника. Какие задачи они решали, я не знаю. Видели их крайне редко, поэтому в разговорах шепотом называли “глюками”. Поговаривали, что выглядят они неважно — бледные с расширенными зрачками, неверное, из-за долгого сидения за микроскопами. Наука, к сожалению, все еще требует жертв!
 
   Чтобы далее не утомлять вас рассказами о каких-либо других достижениях, сделанных коллегами в славных стенах основного здания института, я, пожалуй, с ним покончу.
 
   Кроме этого здания, за ним располагалось еще одно. Не берусь определить его архитектурный стиль. В сущности, это была надстройка над входом в бывшее бомбоубежище, на старенькой двери которой сияла хромом большая табличка ”Научно-исследовательский институт “Союзгриб”. Специальное конструкторское бюро”.
   Тут же были: отдел охраны труда, служба охраны, службы главного механика и главного энергетика, непонятно, к кому относящиеся лифтеры и еще некоторые, наверняка очень важные, службы, о которых рядовые сотрудники имели весьма смутное представление или вообще никаких не имели. Работали перечисленные подразделения хорошо, и это все, что о них можно сказать. Службы они и есть службы. А вот об отделе снабжения и, собственно, СКБ скажу несколько слов отдельно, о них всегда говорили отдельно на всех собраниях. Не отступать же от традиций?

    Честно признаюсь: как ученый-грибник, я снабженцам не завидую. Неблагодарная работа! Судите сами: если взять многообразие исследуемых объектов, умножить их число на количество используемых методик и еще раз умножить на количество всего необходимого для этих методик, а затем перемножить это все на число научных сотрудников, то получится внушительная цифра, если даже поделить ее на число снабженцев. При таких объемах работы конечный результат сведется практически к нулю. Однако все равно работали, при этом каждый раз в конце года вывешивался длиннющий список приобретенных, но почему-то невостребованных дефицитных материалов и приборов. Просто уму непостижимо! Так что, выражаясь поэтически: “И снабжения отдел в целом был у славных дел”.

    Теперь о СКБ. Это было самое крупное подразделение, со своим отделом кадров, бухгалтерией, плановым отделом, конечно, снабжением и так далее. Оно занимало большую часть пристройки и все бомбоубежище. Сборочный цех под землей, остальное — наверху. Следует отметить, что из-за любви к Институту в подвальном помещении рабочие сами оборудовали импровизированную столовую и комнату отдыха, где всегда кто-нибудь отдыхал лежа на давно списанном диване, очевидно, утомленный перевыполнением очередного плана. Поговаривали, что там же на закуску слесари разводили шампиньоны. Хочу заверить: слово “закуска” здесь неуместно и даже оскорбительно! Это сколько же тогда нужно вырастить грибов? Если их и разводили, то исключительно из декоративных или, возможно, научных соображений. Я не оговорился: “научных”! Прямым доказательством того, что высокой наукой могут заниматься люди в принципе далекие от нее, и притом успешно, служит защита кандидатской диссертации начальником СКБ, товарищем Фиговым О.О. Как только его назначили начальником, он тут же стал соискателем в лаборатории подосиновиков и, показав пример беспримерного трудолюбия, практически тут же защитился. Вот уж действительно:  исследовательский дух пронизывал Институт буквально сверху донизу! Правда, сразу же и уволился, но это ничуть не умоляет тяги к науке других сотрудников этого подразделения.
   Понятно, что СКБ занималось в основном созданием уникального оборудования. И довольно успешно. Сколько я помню Институт, проектом особой важности была разработка автоматизированного комбайна для сбора грибов. Работой над ним были заняты чуть ли не все конструктора и технологи. Лично мне неизвестно, когда его планировали сдать в эксплуатацию, говорили, что скоро, но постоянно вносимые заказчиком изменения в техническое задание отодвигали момент торжества из года в год. Заказчик, да будет вам известно — это бич творческой интеллигенции, если не сказать — палач!

   На этом фоне приятно выделялась инициативная поделка товарища Стукенсона из группы статистического учета дикоросов или их окультуривания, точно уже не помню. Изобретатель придумал и самостоятельно изготовил из подручных средств прибор для поиска грибов. Мне, к сожалению, не довелось видеть его в действии, и я даже не знаю тех, кто это видел, но доподлинно известно, что устройство работало безотказно. Стоило только коснуться гриба щупом, как на панели загоралась лампочка. Правда, щуп был короткий, прибор громоздкий и не различал съедобные грибы от несъедобных, но лиха беда начало. Стукенсон сам говорил, что уже трудится над миниатюрной бесконтактной версией, распознающей грибы и даже определяющей, какими вредителями поражено плодовое тело. Просто бесподобно!

   Нет, вы не думайте, что СКБ ничего толкового не сделало. Напротив, поделок было не счесть! Приведу лишь самые значимые. Вот, например, кухонный комбайн для чистки грибов. Нужнейшая вещь! Изготовили быстро, но ежегодно модернизировали, так что пока запуск в серию не планировался. Оно и понятно — грибы не картошка, здесь не только голову, а и мозги сломишь.
 
   Или вот — сковорода для жарки маслят. Непосвященному может показаться пустяком, и разрабатывать-то нечего, ан нет — сложнейшая задача! Масленок, если вдуматься, гриб тонкий, прочувственного подхода требует. Совместно с лабораторией микогеографии мокруховых были опробованы многочисленные варианты. Подбирались форма, толщина дна, стенок, марка чугуна, шероховатость поверхности и так далее, пока не нашли оптимум, и теперь готовили документы на присвоение знака качества, а также ТУ, методику испытаний, инструкцию по эксплуатации, описание, книгу рецептов и прочее. Словом, трудились в поте лица!

   А ручная машинка для закатки банок при консервировании съедобных грибов всех видов. Это просто шедевр инженерной мысли! Мечта домохозяек! Не скрою, ходили слухи, что конструкция “содрана” с обычной машинки, имеющейся в каждом хозяйственном, а если и отличается, так лишь ручкой.

   Со всей ответственностью заявляю: жалкая демагогия! Судите сами: всем известно, что в научных учреждениях “сдирать” что-либо не принято вовсе, иначе нет науки. Правда, совпадения изредка все же случаются. И потом, даже если бы отличие состояло только в ручке, согласитесь, для ручного приспособления ручка не последнее дело. И вообще, в каждом ли хозяйственном, тем более в те времена, вы видели эти самые машинки?
 
   Я долго мог бы перечислять замечательные достижения, но не буду больше вас утомлять техническими тонкостями серьезной науки, для непосвященного это скучно. Простите, если задел, хотя, как говорил великий Гете:

  -   Подробности — Бог!

   Вот в этом я с ним совершенно согласен, поэтому, для полноты картины, добавлю всего несколько строк об одном важнейшем подразделении.

   Институт, на зависть многим, располагал еще и экспериментальной базой в несколько гектаров подмосковного леса! Чудеснейший уголок на берегу реки! Все условия для научного творчества! Поработать там было мечтой каждого. Однако попасть туда можно было только с разрешения директора. И это правильно! Так как грибница весьма чувствительна к уплотнению почвы, Аристарх Ильич лично следил за тем, чтобы на базе было минимальное число сотрудников, включая обслуживающий персонал. Конечно, при этом резко возрастала нагрузка, и не всем это нравилось, так что директор просто вынужден был привлекать родственников к выполнению наиболее утомительных хозяйственных работ. На базе почти круглый год работали его дети, тесть, теща, племянник, а летом еще и внуки. Аристарх Ильич, как мудрый воспитатель, с детства приучал малышей к труду! Кстати, говорят, именно с ними он написал всеобъемлющую монографию о грибах Подмосковья.

А хозяйство было довольно большое: чудом сохранившейся небольшой каменный дом середины девятнадцатого века в псевдорусском стиле с бельведером и двумя флигелями по бокам, соединёнными с ним застеклёнными террасами, рубленная двухэтажная баня, теннисный корд, просторный гараж, маленькая пристань с катером и лодками и, конечно же, уютная научная лаборатория. Я там был только однажды: на апрельском субботнике по уборке территории. Мне всё очень понравилось.

    Должен признаться, что завистники шептались, будто бы директор умудрился оформить своих родственников как сезонных рабочих. Право пустое! Наговоры! А если и платил, что из того? У нас любой труд, как известно, в цене и почёте.
   
   Ну вот, ничего не скрывая, я и описал наш замечательный Институт. Как видите, несмотря на шероховатости, он вполне заслуживал высокого звания ВНИИ! Собственно, отсюда и надо было бы начать рассказ, но как иначе увидеть невидимые миру слезы подлинных творцов науки?

   Итак, перед тем как присвоить какое-либо звание учреждению, непременно нужна высочайшая комиссия, и лучше всего приурочить ее к какому-нибудь юбилею. Институту в этом смысле повезло. Юбилей был на носу. Разумеется, юбилеи с банкетами случались и ранее, каждые пять лет, но все это было, как обычно:  мило, по-домашнему, без серьезных последствий, хотя, конечно, и не без невинных эксцессов, о которых потом долго говорили. Здесь же требовалось совсем другое: высочайшую комиссию нужно поразить не только масштабными достижениями. Необходимо закатить банкет! Именно закатить! На банкете, как в бане: можно разрешить такие проблемы, о которых в кабинетах и заикнуться-то страшно. Ответственность за него возложили на зама по науке. Он обладал редким даром: отличал изысканный стол от простого изобилия.

   Остановлюсь лишь на некоторых моментах долгожданного застолья, подробный рассказ погоды не сделает.

   Представьте себе зал с двумя большими, человек на пятьдесят, п-образными столами, украшенными изящными букетами и ледяными статуями, впоследствии замененными на ведерки с шампанским. Яркий свет отмытых люстр, радугой играющий во взятом напрокат хрустале и… мельхиоре. Знай наших! Прибавьте сюда одухотворенные предстоящим лица ведущих сотрудников и руководства, одетых сообразно торжеству, и вчерашнюю столовую вы просто не узнаете!

   На льняных, кремового оттенка, скатертях среди прочего стояли глиняные горшочки с “бученными по-старорусски” белыми грибами, рядом красовались аккуратные дубовые плошки, полные соленых груздей. Розовые с зеленцой шляпки сырых рыжиков, величиной в пятак, слегка присыпанные крупной солью, на малюсеньких тарелочках ждали любителей легкой экзотики. Тут же возвышались разрезанные и вновь сложенные приплюснутые овалы сыра из обабок и рядом, для зрительного контраста, — небольшие идеальные шары сыра из шампиньонов с печенью — рецепты Молоховец. Грибные салаты просто поражали фантастическим разнообразием и искусством оформления. Мне особо запомнились: с фундуком и пекорино, с кальмарами и авокадо — c заправкой из масла грецкого ореха и, конечно, изумивший всех несезонностью ингредиентов, с клубникой и спаржей!
   В сторонке, за миниатюрным грилем, снабженным вытяжкой — гордостью нашего КБ, шеф-повар в безукоризненно белом колдовал над приготовлением боровиков по-французски. Широко улыбаясь и непринужденно раскланиваясь, он, не глядя, шумовкой поддевал подготовленные шляпки и изящно опускал их во фритюр и, почти не глядя, достав их, быстро промокал излишек оливкового масла. Порхающие официантки тут же разносили их к столу. И это лишь некоторые из грибных блюд.

   Да!.. Зам знал свое дело туго!

   Однако на председателя комиссии все это производило гнетущее впечатление — его желудок был испорчен неправильной банкетной пищей. Со страдальческим выражение он небрежно ковырял картофельную котлету, не решаясь полить ее грибным соусом.

  -   Чувствуйте, как легонько чесночком манит? А его и в помине нет! Только грибки свежие, грудки перепелов да сливки. Повторить невозможно! Любимое блюдо графа Шувалова. Повар, шельмец, рецепт специально разыскал.
 
   Зам по науке движением иллюзиониста мгновенно заменил тарелку с котлетой на тарелку с кокотницей. То ли такая бесцеремонность не понравилась, то ли чесночные ноты в аромате блюда, но председатель скуксился еще сильнее. Зам не сдавался. Он плавно отодвинул жульен, и взявшаяся из ниоткуда очаровательная официантка подала тарелку в синих языках пламени.
 
  -   Зразы “а ля Нельсон”. Чудо что такое! Телятинка парная, перепелиные яйца, а секрет все-таки в начинке: ежели к свежим боровичкам добавить мелко перемолотых сушеных, это, знаете ли!..

   Зам замотал головой, закатил глаза и… не глядя, профессионально ловко налил в рюмку из запотевшего графинчика.

  -   А чтобы не простыли, повар-кудесник придумал подавать с огнем. Вы только попробуйте!

   Председатель даже не понял, как эта злополучная рюмка оказалось в его руке, и зам к ней уже поднес было свою, но тут раздался звон — это Протас Остапович, поднявшись из-за стола, колотил ножом по бутылке боржома, призывая к всеобщему вниманию. Лицо его было особенно красным. Зам недоуменно метнул взгляд на директора — ни выступление, ни текст не были заранее согласованы. Аристарх Ильич посмотрел на товарища Бузину так, словно увидел его впервые. Однако тот такого намека не понял и начал произносить спич, вернее, помесь спича с научной гипотезой:
 
   -  Глубокоуважаемый товарищ председатель комиссии! Уважаемые члены высокой комиссии! Дорогие товарищи! Коллеги! Друзья! Из всего многообразия гетеротрофных эукариот с осмотрофным типом питания, — с видом триумфатора изрек завотделом, — для человечества наиболее важными являются агарикомицеты, а точнее, болетовые, из которых следует выделить род боровиков.

   На что уж председатель был тертый калач, его тостом не испугаешь, но и тот, как мне показалось, несколько опешив, замер с рюмкой в руках. Между тем, Протас Остапович продолжал в том же духе:
 
   -  Из рода боровиков для гоминид значимым видом является белый гриб. К примеру, широко известно, что его ореол обитания не охватывает лишь Австралию и, следовательно, он никогда не входил в рацион питания неоантропов этого континента, результатом чего, я полагаю, является низкорослость его коренного населения. Предположительно, и появление гипофизарного нанизма, так сказать, генетически, связано с этой же причиной. Во всяком случае, выработка соматотропного гормона, чисто теоретически, не может быть не связана с типом питания.
   Приведу ряд доказательств в пользу данной концепции. Заранее прошу снисхождения за некоторую редукцию и где-то даже симплификацию, к сожалению, неизбежных в формате юбилейной тирады.

   Наступила полная тишина — коллеги, впрочем, как и всегда, с большим вниманием воспринимали новые знания. Несмотря на это, оратор излагал свои научные сентенции с нарастающей мощью в голосе. Откровенно говоря, все это было сыро, сухо и спорно, сразу видно: экспромт. С другой стороны, смелые идеи могут прийти в любом месте в любое время, и желание тут же поделиться ими со всем миром вполне естественно. Вспомните хотя бы Архимеда.

   Первым опомнился зам по науке. Не дослушав до конца, он вскочил и, высоко подняв рюмку, громко выпалил тенором:

  -   За белый гриб!

   Все встали и почему-то протянули питейные емкости в сторону директора. Тот тоже поднялся и, улыбаясь, стал раскланиваться, словно в его честь  была произнесена здравица. Председатель выдавил из себя на лицо полное восхищение и, легонько чокнувшись с Аристархом Ильичом, на мгновение застыл в рассуждении. До этого он предпочитал минеральную. Однако, дилемма ”пить или не пить” требовала немедленного разрешения, и компромисс, казалось, был найден. Он слегка пригубил рюмку и уже собирался садиться, как тут и произошла та самая чепуха, хуже того — ерунда и даже еще страшнее — мелочь, приведшая к непоправимым последствиям. Зам по науке дважды произнес междометие ”ну”! Вот она, пресловутая последняя капля на чашу весов сомнения. Междометия перевесили!
 
   Нужно было видеть умоляюще-ожидающую физиономию зама, руки, простертые, словно к статуе Зевса, слышать просящее, плаксивое “ну-ну”, чтобы понять: отказаться невозможно. И председатель дрогнул! Он шумно выдохнул и залпом выпил. Этого ждали, как выстрела Авроры! Директор, а за ним и остальные последовали его примеру… и началось. Правда, не совсем то, чего, по большому счету, хотелось. Вот уж действительно: лишней была первая рюмка. Председатель теперь опрокидывал одну рюмку за другой, произносил тосты, балагурил, обнимал директора, что-то шептал на ухо пышногрудой секретарше, давал указания шеф-повару, требовал убрать со столов икру и рыбу, затем пытался перецеловать руки дамам из группы бледной поганки и так далее. Члены комиссии старались сглаживать некоторые неловкие моменты, но это выходило плохо, и они скоро сдались. Словом, как водится, банкет, набирая обороты, покатился в раж.

   Что было дальше, я не видел, да это и не важно. Дело в том, что от волнения, Протас Остапович стал путать боржом с водкой, и мне пришлось его проводить на воздух, где он еще раз изложил свои взгляды на значение высших грибов в развитии человечества. Вот вам ещё один пример беспредельной преданности науке!

   События следующих дней я бы сравнил со снежным комом, пущенным с вершины на разгоряченную предстоящими преобразованиями голову дорогого Аристарха Ильича. И на наши невинные головы, кстати, тоже.

   Само собой разумеется, я не был свидетелем тех событий, однако о случившемся все рассказывали в таких мельчайших подробностях, словно сами в них участвовали. Правда, подробности эти сильно различались, но существа дела это не меняет. Так что, я смело могу изложить любую версию, в сущности, не погрешив против истины.
 
   Короче, министерское начальство, как тому и должно, отличалось строгостью и непреклонностью суждений. К тому же было заведено железное правило: председатель комиссии на следующий день после ревизии с самого утра обязан был явиться на ковер и устно изложить заключение по порученному делу. Как показывал многолетний опыт, это более всего заставляло сотрудников держать себя в рамках должностной этики. Кроме того, можно было без проволочки принимать правильные решения, не дожидаясь представления реляций. Секретарям это также облегчало жизнь. По одному виду выходящего из кабинета становилось ясно, в папку для каких резолюций в дальнейшем следует положить доклад, и поэтому соответствующие документы рассматривались быстро, можно сказать, не глядя. По-моему, прекрасный неформальный подход в борьбе с бюрократизмом.

   Правда, поговаривали, что это всё это лишь из-за банальной зависти. Кому же не хочется быть на банкетах на почётном месте? Впрочем, не мне судить. Итак, продолжим.

   Вот и наш председатель явился утром в кабинет, но опоздал на целых шестнадцать минут. Это, разумеется, вызвало справедливое недовольство руководства. Бедный председатель, пробормотав что-то в оправдание, начал докладывать. Руки его тряслись, по зеленому лицу струился холодный пот, однако он изо всех сил старался держаться молодцом, но все же, через одиннадцать минут был вынужден выйти, по его словам, на минуту. Конечно же, минутой не обошлось, и, вернувшись, он нашел начальство еще более суровым, если не сказать, разгневанным.

   Словом, героизм не оценили. Председатель продолжил, было, доклад, но, запнувшись на полуслове, пулей вылетел из кабинета, бросив на прощание из приемной:

   -  Я не здоров!

   Понятно, в папку для каких резолюций потом попал его отчет и даже, какого размера были буквы в словах необъективного, по мнению коллег, начальственного решения.

   Между тем, Аристарх Ильич также находился под сильным впечатлением от банкета и его двухдневного продолжения в своём кабинете, однако, если можно так выразиться, с противоположным знаком настроения. Согласитесь, наглядный пример, как важно для руководителя иметь крепкое здоровье!

   Он тут же распорядился подготовить два письма в правительство — одно длинное, с научными выкладками, гистограммами, таблицами, графиками и прочее и другое — очень короткое. Существо писем сводилось к одному: предлагалось в стране ввести грибной день, например, в среду. Как всегда поручение было исполнено мгновенно, не прошло и двух недель, и счастливый директор отправился в высшие инстанции. Естественно, его сейчас же приняли и, ознакомившись с коротким вариантом предложения, по-деловому любезно поинтересовались: известно ли ему мнение министерства по этому вопросу? Директор, казалось, этого только и ждал, он с упоением пересказал некоторые комплименты членов комиссии и выразил полную уверенность в поддержке инициативы. После чего чиновник поинтересовался, еще любезнее, как в Институте обстоят дела с политинформацией. Аристарх Ильич хотя и заподозрил подвох, но все же, весьма бодро заверил руководство в большом прилежании и понимании, с которым весь коллектив подходит к данному мероприятию. И тут на стол положили злополучный отчет! И вдобавок вкрадчиво так объяснили, что идеологически неверно предлагать вводить в стране какие-либо другие кулинарные дни перед утвержденным правительством рыбным днем. Директор сразу понял все! Но от страха, по инерции попытался было предложить пятницу. На что ему было резонно указано:
 
   -  Потакать религиозному дурману, заостряя внимание на постных днях, значит, как минимум, проявить политическую близорукость. И вообще, выходить с инициативами через голову, явно пытаясь руководство страны ввести в заблуждения, — это, знаете ли, чревато серьезными последствиями…

   Говорят, директор не то что от таких слов, а от одного вида титульного листа отчета комиссии похудел килограммов на десять, во всяком случае, когда он, пошатываясь, выходил из приемной, брюки буквально сваливались с него.
 
   Ну а дальше: товарищ Благородов А.И. серьезно заболел, Институт закрыли,и в министерстве, конечно же, не обошлось без перестановок, еще бы - то они предлагают серьезно повысить статус института, то разогнать его. Даже в самых высоких сферах, говорят, аукнулось. А вскоре и вовсе началась перестройка…
 
   Вот вам и междометия — мелочь, чепуха, так сказать, пустое сотрясание воздуха! Только если рассудить, все правильно, нечего на начальство нукать, да и пить на работе не следует, тем более, с больным желудком. А коли выпил, так закусывай чем-нибудь прочным, недаром народная поговорка гласит: “Гриб и огурец в rectum не жилец”. Да и с банкетами поосторожнее надо…

     Между прочим, при сокращении товарищ Лесничий пророчески заметил:

     Развалили умники “Союзгриб”! Теперь, глядишь, и Союз развалят. Грибы-то ладно — они и без Институтов вырастут, а вот Союз заново уже не собрать!

   Конечно, это всего лишь совпадение, но с другой стороны, если, в сущности, из-за рюмки развалился уважаемый Институт, то почему из-за него не может развалиться государство? Эффект бабочки. Я бы даже сказал мушки сциары. Вот так!
 

От автора.
Уважаемые бывшие “грибники”! О ком ненароком не упомянул, не огорчайтесь, обращайтесь без стеснения, с удовольствием вставлю.
   
 
 * съедобный гриб.


Рецензии
Мне понравилось! Грибы - одна из интересующих меня тема. Написал о них два научно-популярных рассказика. Дам ссылку на один - http://proza.ru/2022/02/08/1256

Виктор Томилов   20.02.2024 12:48     Заявить о нарушении
На это произведение написано 28 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.