Пустота пустот. Возвращение

Вот наступит лето, и я стану есть много фруктов, буду просыпаться еще раньше, и ложиться еще позже, чтобы успеть еще больше…
Так ведь?.................................
Заклинило. В мозгу шипит и рябит телевизором, в который забыли вставить антенный штекер , -это холодное осеннее непонимание, такое, которое каждый год сношает и без того ослабленный простудами организм, а точнее мозг, своими приставучими, не имеющими ответа вязкими вопросами.
Третий день за окном льет. Я так же не гнушаюсь этим, лью в себя третий день, или четвертый ? иногда выглядываю в окно на грязные порыжевшие улицы, и снова закрываю шторы. Оттесненные временем проблемы кажется, давно собрались за входной дверью, и только ждут, чтобы я покинул нагретую конуру и они накинутся на меня, и станут клевать, хохоча, при этом приговаривая, что это я их сплотил, и теперь уж точно не удастся избавиться мне от них. Хер вам!
**Пил вино. Смотрел бессмысленный фильм. Дрочил часами в интернет. Боролся с позывами зарыдать. *По-моему проиграл*.
Обычный вечер. Комнату переполняют затхлые запахи. Полумрак. Кажется, отчаяние стало ощущаться физически, и если раньше казался очень грустным тот факт, что в этом доме даже повеситься не на чем, то теперь, в любой точке квартиры подкинь веревку, и она обовьётся об отчаянье, ставшее тяжелой тучей, и вперед! Куда лучше, чем на поржавевшей трубе в ванной, которая вероятно развалится от нагрузки, и куда эстетичней, чем свисать с балкона, которого, кстати, тоже нет. Возможно это просвет.**
***


Пузырек от снотворного пуст. Я смотрю в него, и в расплывающихся картинках вижу только пожелтевшую ватку, пахнущую медикаментами, беру ее, вытаскиваю медленно, и кладу на прикроватный столик. Пузырек пуст. Конечно же, это действие ничего не изменило. Это действие ничего не могло изменить. Но я автоматически начал анализировать его, рассматривать с разных сторон, подставлять под привычные теории повседневных микро заговоров против себя. Покрутил еще немного пузырек  в руке, и он выпал на пол. Эти минуты я с разочарованием добавил к тысячам других минут, зря потраченных. И долго, как мне казалось, сожалел об этом.
Бутылка зеленого стекла ловит на себя пробивающиеся кое-как сквозь шторы лучи фонаря, во время, когда я подношу ее ко рту, и убираю обратно на пол. Странно, я никогда не задумывался, почему мне так нравится зеленый цвет. Темно зеленый..
Совершать какие либо движения становится невероятно тяжело. Моргание превращается в каторжный труд, и комната, с каждым закрытием и открытием глаз смещается немного левее..
***
Я открываю глаза. На стене висит небольшой ковер с бегущими куда то в небытие безумными оленями. Он фиолетовый, и сильно контрастирует с окружающей обстановкой. Рядом круглый стол, и несколько венских стульев. На столе, в глиняном кувшине, стоит один большой белый тюльпан. Чуть ближе к выходу, рядом с холодильником (?), на тумбочке с двумя дверками ламповая радиола с проигрывателем грампластинок. Теплый ветерок играет тюлем на открытом окне. Обстановка очень странная, многие вещи сложны для восприятия, я посмотрел на потолок и одиноко висящий оранжевый абажур с кистями немного покачиваясь из стороны в сторону успокоил во мне буйный поток мыслей. Я вдохнул воздух, свежий и непривычно мягкий, как будто за городом, в лесу.
Сначала удивил тот факт, что я бодрствую уже несколько минут, а меня до сих пор не посетила мысль застрелиться строительным пистолетом, который я храню под диваном, на котором сплю, на всякий случай, и с этой мысли имеет привычку начинаться практически каждый новый день. Потом удивил другой факт, что рядом, мурлыкая что то сквозь сон лежит женщина, почему то сразу я ее не заметил. Как и то, что сплю не на своем диване. Все остальное в обстановке уже не удивляло. Я хотел было тихо встать, но тут заверещал будильник, и женщина нехотя стала просыпаться, потягиваясь в кровати. Я замер. Женщина в длинной ночной рубашке поднялась, надела тапочки, ждавшие ее у кровати, и лениво побрела к окну. Морщась утреннему солнцу, она потягивалась, становясь на носочки, и почесывая волосы в районе висков вглядывалась, куда-то вдаль.
Простояв так несколько минут, она что то фыркнула тихонько, тем самым видимо попрощавшись окончательно со сном и пошла обратно к кровати. Все это время я лежал неподвижно, не издавая ни единого звука, уже представляя, какие вопли будут доноситься из её рта, когда она меня, наконец таки, обнаружит.. она подошла. смотря на меня в упор накинула на кровать, и лежащего на ней меня одеяло, слегка поправила по углам, и судя по звукам спокойно и привычно пошла вдаль комнаты по своим делам. Я не знал что делать, и единственное что пришло мне в голову это резко сбросить с себя одеяло и прикрикнуть «КХе –кХе». Ну, думаю сейчас все начнется…но ничего не произошло.. у женщины уже стоял чайник на плите, и она что то резала возле стола. Я встал, подошел к ней, оказавшись по другую сторону стола, стал звать ее и махать руками у нее перед лицом, но она не замечала меня. Она вполне спокойно и обычно занималась своими делами, кушала, гладила вещи, выходила в другую комнату, слушала радиолу. Для нее меня просто не было.
Шло время. Я слонялся по небольшой квартире, разглядывал виды из окна первого этажа, но выйти из квартиры или вылезти в окно я не мог. Что-то не пропускало, как будто невидимая стена. Я обжёгся о чайник, случайно прикоснувшись к нему боком. Чувствовал холод из массивного холодильника «ЗИЛ», в общем, был жив, но женщина не обращала на меня никакого внимания. После, в серванте, я обнаружил фото с черной ленточкой какого-то мужчины, в военной форме. Искал варианты развлечь себя хоть чем то. Опять пил чай, несколько раз ущипнул проходящую рядом хозяйку дома за зад, спал, опять слушал какую-то непонятную музыку, и казалось, что это длится невероятно долго. Я думал, что останусь там навсегда, непонятно только для чего. Я кричал в окна, часами стучал шваброй в потолок, но это не давало нужного результата.
Сколько прошло времени не ясно, день неоднократно сменялся ночью, не помню даже, на какой цифре я сбился, подсчитывая дни проведенные здесь. В квартире не было часов. У меня не росли волосы, мне не нужно было бриться, как будто я застрял в одном дне, но ведь каждый день здесь происходили разные вещи, разные, но обычные дела. Женщина уходила на работу, и возвращалась вечером. Несколько раз она вернулась с большим букетом ромашек, и сияла как звезды за окном. К ней приходили гости, соседи, и неоднократно происходили прочие и прочие банальные вещи. Все стало тянуться неимоверно долго, любое занятие становилось сверхутомительным, и все вокруг вдруг стало настолько приторным и противным, что вспомнился припрятанный, в какой то другой реальности, под диваном строительный пистолет..
Прошло еще несколько дней после нахлынувших мыслей, в пылу ненависти и тотальной потери контроля над происходящим, я случайно повалил на пол сервант тяжелого дерева, но после, с работы вернулась женщина, имя которой я так и не смог выяснить, и прибралась, будто ничего и не было…
Стемнело, женщина пила чай за круглым столом, под одиноко висящим над ней абажуром. Она смотрела в окно сквозь меня, сидящего на стуле напротив, и что-то рассматривала в темноте.
Я пытался увидеть на ее лице хотя бы что-то, что указало бы на то, что она меня всё-таки видит, но почему то искусно игнорирует, но все четно. Спустя несколько минут от начала вечернего чаепития, окно распахнул ветер, тюль начала лихорадочно вытанцовывать на ветру, а лампа в абажуре начала мерцать. Женщина встала чтобы закрыть окно, и только потянулась к нему руками как в окно влетело нечто непонятное, практически бесцветное, но с человеческим силуэтом. Эта хрень, с каким то невероятным воплем, громким, но почему то смешным, сбила женщину с ног, и с металлическим звоном носилось по комнате, всячески кошмарив испуганную, не в силах подняться с пола женщину. Та рыдала, летающее чудо хохотало, и мне стало безумно весело, ведь всю эту серую суету- пребывание здесь, разбавил этот великолепный момент. Мне было жаль женщину, но я с восторгом, и с улыбкой тронувшегося ребенка следил головой за летающим «телом», иногда посматривая на побелевшую женщину. К этому времени бесцветная субстанция обзавелась человеческим лицом, статным и могучим, звенело в комнате, по всей видимости, от медалей и орденов, на проступившем кителе этого, как оказалось мужчины. Выросшими из него руками он пытался дотянуться до шеи уже переставшей издавать вопли женщины, она просто с ужасом наблюдала за его манёврами в воздухе, практически не моргая.
Призрак этот стал орать, сперва непонятные штуки, что-то там про войну, про ****ь, и долг. После голос стал более разборчивым, и он громогласно обвинял женщину в измене, и в каких-то еще не понятных для меня грехах. Она кивала, когда он подлетал к ней, опять рыдала и клялась сделать что-то. Мне это порядком поднадоело, потому что я рассчитывал, что это только прелюдия, и скоро должна уж начаться какая никакая расправа над обвиняемой, но ничего подобного не происходило, и казалось, что еще часок-другой и женщина вовсе освоится с происходящим, сходит в ванную комнату и после спокойно ляжет спать.
От скуки взгляд мой обводил комнату, и наткнулся на радиолу..  не думая совсем ни о чем я встал и пошел ее включать. Из радиолы стали доноситься бодрые нарастающие звуки какого то марша, и пластинка немного поскрипывая, стала набирать нужные обороты. Я думал заварить чайку и вернуться за стол, посмотреть, чем закончится это ночное вторжение. Набрав в чайник воды, и поставив его на плиту, я с улыбкой обернулся назад, промониторить обстановку, и замер. Передо мной в воздухе лицом к лицу висел полупрозрачный гость, улыбка медленно сползла с моего лица, и появилась на лице напротив, но не добрая, какой была моя, а такой, как будто гость внезапно таки понял что то важное. Прошло несколько секунд, и я сделал шаг в сторону, тоже самое проделал летающий военный, попутно медленно доставая из ножен на поясе наградной кортик, который быстро из прозрачного стал вполне таки стальным, и поблескивал на свету мерцающей лампы. Я сделал еще несколько шагов, так же поступил вооруженный призрак. Он немного повернул голову вбок, и глядя назад на женщину спросил протяжно хриплым голосом : «Зииина, так это он? На этого дрыща ты променяла меня?» он ухмыльнулся, и, вертя головой начал оценивающе, и с нескрываемой издевкой,  разглядывать меня, понемногу приближаясь. Отступать было некуда, я уже уперся в стену спиной. Женщина немного пришла в себя, поднялась с пола и даже приблизилась немного к нам. Она изумленно спросила: «Гриша, что ты делаешь там?» , он рявкнул что то про расправу над хахалем. Женщина, по-моему, по-прежнему в упор не видела меня.
Она смотрела на мужа, он на меня, а меня привлекло мерцание за окном. Ярко розовое и резкое, будто вспышка фотоаппарата, но не холодно белая, а розовая. В этот момент закончилась сторона с записью на пластинке, я возвратил взгляд на усатое лицо и почувствовал, как в живот что-то вонзилось. Мне показалось что это было очень медленно, я схватил рукой кортик, кровь уже хлыстала во все стороны, теперь четко чувствовалось, что это железное лезвие. Я издал какой то всхлип, и в отражении обезумевших от удивления глазах стоящей за спиной мужа Зины увидел, что изо рта пошла струйка крови, светлой, как вспышки за окном. Женщина попятилась назад, тут же споткнулась и упала на пол, стала кричать что то бессвязное, а я почувствовал как кортик уперся в позвоночник и царапал кость, медленно поднимаясь теперь вверх по нему. Через мгновение усатое лицо выговорило, с особым цинизмом, смакуя каждую букву «ещё?..».
Вдруг стало совсем тихо, последним, запомнившимся мне звуком, кроме повторяющегося слова изо рта Гриши, был звук шипящей пластинки, которая все ещё продолжала крутиться.
«Ещё?», -вторил вопросами военный. «Да!» - подсознательно отвечал я, чувствую какие то великолепные грядущие перемены, и так хотелось ускорить переход в неизвестность, что я из последних сил сделал шаг вперед на кортик. Последним, что я увидел, было не лицо Зины или Гриши, я смотрел на ковер с безумными оленями, и этот стоп кадр быстро закружился как в заставке еролаша и вынес меня в привычную реальность. Где я не сразу принял все за правду. Привстал с дивана, огляделся, узнал свой же бардак, кота, и все-все вокруг. Сглотнув слюну, потянулся рукой под диван, будучи готовым уже ко всему. Что от туда кто то схватит мою руку и оттащит в другую, еще более дебильную ситуацию, так же, в одних трусах, или еще чего похуже. Мысли взбунтовали, и мозг требовал высунуть руку, но я переборол в себе этот позыв, тихо назвав себя слабаком, и тут же довольный рухнул на диван обратно. Все нормально, он все там же, под диваном, на своем привычном месте.