Мстители

Хоронили дядю Колю всем селом. Гроб опустили на смерзшийся отвал красной глины, рядом с вырытой ямой. Музыканты перевели дух, копя силы для прощального похоронного марша. Холодное осеннее солнце выглянуло из-за туч, неуместно празднично заиграло бликами на оркестровой меди.
Люди со строгими лицами, сохраняя торжественную неспешность, лавируя меж могилами, обступили место последнего прощания.  Вдова упала на колени, высоко и тонко заголосила:
— Ой, Коленька, на кого ж ты нас остави-и-и-л?...
У мужчин закаменели челюсти, прищурив глаза, они всматривались вдаль. Женщины заплакали, не стесняясь. Слезы их были светлыми, оттого, что не их семьи коснулось горе, и искренними, - ведь когда-нибудь коснется.
Темная туча наползла на солнце. Аляповатые цветы на венках потускнели, порыв ветра взметнул ленты с золотыми буквами.
Пошел снег. На белое покрывало, на руки и лоб покойного легли первые крупные хлопья.  Черные, как сажа.
Толпа загудела. Старухи торопливо крестились, цепляясь глазами за силуэт церкви, затушеванный мрачным снегопадом. 
Церемония похорон нарушилась. Спешно заколотили гроб, забросали могильный холмик и торопливо разошлись.

Баба Маня взорвалась первой. Толковала у магазина с другой старухой о конце света: мыслимое ли дело - чёрный снег пошел! Округляла глаза,  скорбно поджимала губы и вдруг замолчала. А потом лопнула с таким звуком, с каким лопается под ногой старый гриб-дождевик. Только облако черной пыли вместо бабы Мани.
Лёшка всё видел собственными глазами. Он даже забыл, за чем его в магазин отправили. Дал стрекача, пусть уж лучше родители ругают. Бежал домой, краем глаза замечая облачка угольной пыли, неподвижно висевшие над дворами.

Отец сгребал сухую картофельную ботву. Увидев Лешку, разогнулся и…
Мальчик зажмурился. Услышал хлопок. Метнулся к дому, стараясь не дышать. Толкнулся в дверь, на секунду замер, оглянувшись на груду тряпья, оставшуюся от отца. Негромкий звук, донесшийся из-за открытой двери, показался ему громче раската грома.
— Мама!.. – Лешка сел на порог и заскулил.

Замерзшего и икающего, его нашла бабушка. Причитая, увела к себе, в маленький домик с жарко натопленной печкой. Напоила горячим чаем, уложила спать. Лешка только успел спросить: «Бабушка, а ты не взорвешься?» и тут же уснул, успокоенный ее улыбкой.

К утру выпал снег – настоящий, белый. Бабушка с Лёшей, держась за руки, вышли на дорогу. Синие тени деревьев лежали на ее искрящейся, никем не тронутой полосе. Не было слышно ни пения птиц, ни лая собак. Только легкий снег поскрипывал под ногами. Как Лёшке хотелось верить, что люди просто еще не проснулись!

Первым его заметил Лешка:
— Смотри, бабушка, смотри!
— Матерь божья, это еще что?
Огромная черная булава возвышалась  на заснеженных грядках соседского огорода. Они подошли ближе.
— На грушу похоже, да, бабушка? Только очень большую.
— Да нет… Скорей, на гриб это похоже, Лёшенька, на дождевик. 
— А вон там еще! И там…
Бабушка перекрестилась и  Лёша понял, что эти грибы выросли на том месте, где…
— Посыпали черным дустом, как жуков колорадских! Нешто мы так нагрешили? - бормотала бабушка.

Сверху  раздался гул. В небе появились темные точки,  увеличивающиеся с каждой минутой.
— Кажись, грибоводы пожаловали, урожай собирать, - странно спокойным голосом сказала бабушка. — Пойдем, Лёшенька, спрячемся в подвал.

Когда стемнело, бабушка с Лёшей спилили свой первый гриб.