Театр, театр - или Гамлет по-японски...

     В то, что Постановщиков родился гениальным режиссёром, нет нужды верить на слово. Сама Мельпомена в древнегреческом хитоне явилась к нему на выпускном экзамене режиссёрского факультета ГИТИСа и вручила ему диплом.
     Однако, об этом не знали в театре, куда по распределению был направлен молодой Постановщиков. Он очень волновался перед первой репетицией. Ставили "Гамлета"...
     С замиранием сердца Постановщиков сел в кресло посреди пустого зрительного зала, раскрыв листы со сценарием, либретто и партитурой. Разложил на соседнем кресле пронумерованные экспликации, откашлялся и сказал хриплым голосом: - Попрошу, товарищи, начинаем!..
     Люди на сцене зашептались, вяло задвигались, репетиция началась.
Скоро Постановщиков вспотел и посмотрел на часы: прошло несколько минут, а молодому режиссёру показалось, что пролетела вечность. Он заметил, как у него противно взмокли руки, и оттого к ним прилипали листы сценария. Что-то было не так.
     Постановщиков нашёл в себе силы посмотреть на сцену. В репликах актёров просачивалось откровенное безразличие к судьбе Гамлета. Все были в спячке.
     Гамлет ходил непонятно зачем из кулисы в кулису, пиная декорации. Лаэрт возился с какой-то ниткой на старомодных штанах. Домедиевистское, - подумал Постановщиков. Но зачем подчёркивать?..
     Тень короля на фоне белой крепости опрокидывала в горло бутылку лимонада. Королева Гертруда вязала.Клавдий спал. Розенкранц и Гильденстерн резались в карты. Полоний сам с собой разучивал молодёжный танец.
     - Товарищи!.. - дрожащий голос молодого режиссёра нарушил паузу, - это не Шекспир, а бог знает что. - Наконец ему удалось обратить на себя внимание.
     - А что же это такое? - томно округлила глаза Офелия и расхохоталась прокуренным голосом. Остальные персонажи молчали, но по их лицам кочевала оскорбительная ухмылка.
     - Это, простите, самодеятельность... Пр-ровинция, - задрожали губы режиссёра. Персонажи начали перешёптываться. Мол, - тоже тёртые...
     А Постановщикову чудился отвратительный смех.
     Он подумал: все авторитетные, не то что сам. Если бы был народным - пошёл бы  Шекспир за милую душу! Махнул рукой и вышел из зала.Сценарий с шелестом сполз на пол и затерялся среди кресел.
     Постановщиков пересекал фойе и уже проходил мимо вешалки, с которой начинается и заканчивается театр, забыв про свой плащ. Он намеревался покинуть театр навсегда. Из глаз катились скупые слёзы.
     - Что? - спросил наткнувшийся на него главреж, - Ломаются?.. Он развёл руками, уловив мысль молодого коллеги: - Ничего не поделаешь, - народные. Сам с ними маюсь.Не горячитесь, коллега, у Вас всё ещё получится.
     От этих слов Постановщикову стало ещё больнее на душе, он трагически закрыл лицо руками и выбежал в коридор. Он ещё больше укрепился в мысли - надо навсегда завязать с театром. Он в шоке думал о том, что он совершенно бездарный режиссёр...
     Чьи-то мягкие руки погладили его по голове. Перед ним стояла муза трагедии в древнегреческом хитоне.
     - Это Вы? - безразлично пробурчал он.
     - Идёмте со мной и ни о чём не тревожьтесь, - ласковым и уверенным голосом произнесла муза.
     Постановщикову было всё равно и он вяло поплёлся за ней. Она привела его в гримёрную. Там заставила вывернуть пиджак наизнаку и усадила перед зеркалом. Припудрив ему лицо, она наклеила  усики и бородку, подвела жирной чертой глаза, и они стали раскосыми. На голову Постановщикова водрузила чёрный, как смоль, парик.
     Постановщиков не узнал себя. Из зеркала на него смотрел вылитый самурай. Он недоумённо обернулся к музе.
     - Что поделаешь? - пожала она плечами, - мода.
     Постановщиков  с этого момента начал что-то понимать.
     - Я договорилась с главрежем. Сейчас он объявит труппе, что в театр прибыл из Японии некто Постанофф-Сикоф-Куросиво-Кубосара  - знаменитый режиссёр. И будет проводить творческий эксперимент.
     Постановщиков кивнул слегка в растерянности.
     - Желаю тебе удачи, - улыбнулась муза, поправила хитон и, перед тем, как раствориться, добавила: - Встретимся, когда ты станешь знаменит. Прощай.
     Постановщиков оценил эффект. Подумал: надо ставить. Спасибо, муза.
     - Ну, мои залётные! Начнём ещё раз, - Постановщиков уверенно вошёл в зал, сдёрнув по-царски красную портьеру в проёме входа: - Попробуйте, только забрыкайтесь!
     Он занял своё кресло. Главреж своевременно объявил о Куросиве, и Постановщиков не узнавал свою труппу: все внимательно рассредоточились по местам и с трепетным ощущением восторга ожидали режиссёрских команд.
     - Вот она,  мода! - Не то с горечью, не то с вынужденным восхищением подумал загримированный музой Постановщиков и обратился к актёрам: - Товариси, наcинаем!
     Он вскочил на два зрительских кресла, широко расставил ноги и развёл широким жестом руки, выдохнув: - И-и!.. Потом, после паузы добавил: - Кья-я! Папаросу всех встать в кибодачи.
     Все шекспировские персонажи подчинились и, неловко расставив ноги, прижали согнутые в локтях руки к бокам.Со стороны вся команда напоминала опытных каратеистов.
     - Отвратительно! - произнёс Куросива Кубосара, - будем учиться снимать творческие зажимы. Дерай раз-з! Дерай гири-маваши два! Ну вот, узе порусяется. Хоросо. Просу подавать реприки.
     Постановщиков-Куросиво-Кубасара с сожалением взглянул на разбросанные по полу листы сценария, но махнул рукой: искусство и так порусяется, а он уже вошёл в свою роль, предложенную музой.
     Репетиция спектакля прошла на одном дыхании. После неё Куросиво разрешил выпить всем героям по стакану лимонада, сообщив заодно о введении пяти дополнительных ежедневных репетиций.
     Актёры были ошеломлены: - Во даёт, японский бог, - сказал Гамлет, вытирая со лба пот, - сразу видно, мастер.
     С его мнением согласилась вся труппа, падая от смертельной усталости. Успех спектакля прогремел на весь район, город, область и всю страну, и на весь мир. Шекспир был неподдельный. С настоящими страстями.
     Однажды Постановщиков прошёл в гримёрную. Он подумывал из тщеславия разоблачить Куросиво-Кубосару и открыть своё истинное лицо. Он уже занёс руку над париком, но почувствовал, что её перехватили. Мягко отжимая запястье режиссёрской десницы, муза отвела её от парика.
     - Ну вот и встретились снова! - Её глаза сияли.
     - Зачем ты меня превратила в Куросиву? - губы Постановщикова дрожали.- Хочу быть самим собой.
     - И верно, - согласилась муза, - но сделай теперь это на виду у всей труппы.
     - И что будет? - опешил Постановщиков.
     - Так, ничего. Немая сцена из "Ревизора". Сколько можно "Гамлета" ставить?
     - Но ты же мне не собираешься помогать, ведь ты - муза трагедии...
     - Ах, мой друг! - рассмеялась Мельпомена: комедии - такая же трагедия, только смешнее.
     На прощание сказала: - Встретимся ещё раз, когда твоя слава затмит Куросиво-Кубосару...

     Е.Р. !983
    
    

    

    
 
    

    
    
    


PS: продолжение следует.