Ветхость

Пока однажды...

Она не поняла, где спрятана настоящая Вечность и распахнув форточку - прошептала: "Пришел.."

В голове проносились воспоминания, обрывки трехмерной реальности - она улыбалась, сама себе. Отбросив толстую книгу на пол, окинула взглядом свой стол с бумагами и вчерашним недопитым стаканом молока, спустилась на первый этаж и присела около входной двери на ступеньку.

Я стоял и смотрел на нее, на лицо безумной женщины, испещренное глубокими морщинами, длинные седые пряди выбились из элегантно уложенной прически. Смотрел на руки, покрытые ярко-красным лаком, она пыталась унять дрожь, крепко сжимая кулаки и еще что-то, совсем маленькое, в правой руке. Никто бы не мог подумать, что она когда-то улыбалась, все морщины и морщинки свидетельствовали об обратном: уголки губ были опущены вниз, карие глаза подернуты светлой пеленой, той, что бывает у стариков или слепых. Мне не было ее жалко, совсем, с холодностью я стоял у порога и улыбался, процедя сквозь зубы: " За все приходится расплачиваться". Она подняла на меня взгляд, поправила пряди волос и поднявшись с колен, прошагала к старому платяному шкафу. Мне не было ее жалко. Совсем.

Тщетны были попытки скрыть волнение, ее вело из стороны в сторону, несмотря на то, что она пыталась держаться. В комнате раздался звон часов "Дон. Дон. Дон" и на последнем "Дон", она словно мешок картошки, рухнула около створок своего платяного шкафа. Я попытался поднять ее, но она резким движением убрала мою руку, показав тем самым, что не нуждается в моей поддержке. И достав из шкафа маленькое черное длинное платье, завершила свои приготовления нитью жемчуга, на мгновение она обернулась и посмотрела в окно:

- Все кончено, правда, Макс?
- Правда - сухо ответил я.
- Все прошло, правда, Макс?
- Правда.
- Я прожила, да, Макс?
- Нет, дорогая, ты просуществовала.

Я долго потом корил себя за последнюю фразу, но устал, я так устал от нее.. Мне не было ее жалко. Совсем.