Провал во времени...

Малый захудалый провинциальный уральский городишко на самой окраине России. Нравы народные здесь суровые до леденящего душу безумия. В этот город N я попал в самый разгар небывалого по размаху «отдыха». По календарю наступила пятница, то есть пьяница. Сразу была заметна определенная суета возле продуктовых магазинов, коих было в округе предостаточно. Для себя я отметил этакий штамп для этого пыльного и не особо чистого города – он был из разряда: город торгашей и таксистов. Другой более яркой работы я так и не приметил, так как заводы и фабрики уже давно не здесь работали.

Буквально на всех многоэтажках советского прошлого (вдоль первых этажей), да и на простых домах пестрели массой вывески, зазывающие люд что-то там купить. Прямо передо мной высилось мрачноватое серое здание, куда входили-выходили люди, это был единственный в этом городе ресторан. От питейного заведения с громким названием «Империал» несло каким-то тошнотворным запахом, общепринято называемым вонью. Мне сразу вспомнилась знаменитая фраза из романа «Золотой телёнок» Ильфа и Петрова: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…» Соответственно и меня заколдобило! Шагнул немного в сторону.

Не успел остановиться на обочине центральной и единственной улицы, как передо мной тут же появился (нарисовался) таксист. Через опущенное стекло в автомобиле, из которого неслась громкая музыка, я услышал единственное: «… не желаете ли…» А как тут не возжелать? Предложение принял и мы попылили к центру города под ту самую музыку, более напоминающую «тык-брык». Рэп так называемый. Еду с таксистом и он рассказывает мне, как народ в этот день «оттягивается», не воспринимая остальной мир – типа с войной на Донбассе, извращенным отражением гламура из Москвы, каким-то там балетом, классической музыкой, полетами космических кораблей и всяческой хренью, не вмещающейся в мозг провинциального обывателя. Здесь все намного проще, все более реальнее (как он говорит)…

Таксист мне представился так же просто, протянул руку и сказал: «Санек!». Став моим гидом на весь вечер Санек и предложил мне вкусить яркой провинциальной жизни, посетив одно «знаменитое» в городе заведение, где «буквально все отдыхают». Приехав на место и выйдя из авто, я сразу понял, что именно здесь отдыхают все «сливки» городского общества. Где-то наверху гремела музыка 80-х годов, да так громко, что можно было танцевать под нее прямо на небольшой площади перед зданием. При входе в увеселительное заведение группа молодых людей тащили куда-то (видимо, за угол) двух не совсем трезвых девиц, которые как-то так вроде бы и упирались, но в тоже время и пели песню Аллы Пугачевой «Делу время», что очень, кстати подходило для них в эти минуты!

Поднимаясь на второй этаж, на самой лестнице нам встретились цыгане, что-то ожесточенно обсуждавшие на своем гортанном языке. А вот войдя уже в сам зал, я был настолько ошеломлен, что первые несколько минут я стоял и только смотрел. В глубине зала где-то там, в табачном дыму гремела музыкальная установка. Прямо передо мной в кишащей людской массе и судорожно прыгающей под какофонию звуков, наблюдалась такая картина: танцевали все, тряся чреслами. Были тут и совершенно юные, да молодые, чуть ли не дети, рядом с ним изгибались в африканском неистовом танце две тётки лет этак под шестьдесят. Немного в стороне странно задирая ноги, пританцовывал худой дядька в тюбетейке. По кругу, схватившись руками за плечи, неслись в каком-то своем бешенном танце, или армяне, или азербайджанцы – через раз стараясь «чуждую им музыку» перевести как бы под лезгинку.

Столы были расставлены по периметру зала, видимо, чтобы было больше раздолья для веселой публики. Тут прямо на меня из толпы выскочила разгоряченная и разудалая деваха и прямо в лицо, пыхнув мне перегаром, выдохнула: «А чо это ты стоишь такой красивый и одинокий, и не танцуешь? У нас так не приято!» И, схватив меня за обе руки, попыталась махом затащить в глубину этой дурнопахнущей толпы. Изловчившись, я ловко вывернулся из цепких рук, проронив ей в ответ: «Ты бы шла, да танцевала сама, доченька!» Это ее совсем не смутило, она, махнув рукой, исчезла в этом дико пляшущем «организме»! Глядя на все это, я подумал: «Это же настоящий Вавилон! Я вот нигде более такого не видывал!»

И как завершение всей этой яркой картины в правом углу завязалась потасовка между молодежью и какими-то «суровыми» дядьками, более похожими на героев из вестернов. Только вот кольтов у них не хватало. Итог, конечно, один – молодости не суждено было победить суровых и непокорных аборигенов степных просторов. Один из пацанов побежал куда-то вниз с разбитым носом, двое других «остыв» немного, сели за столик. Дядьки с победными криками ударили бокалами и что-то весело запели, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вышел на улицу, на темнеющем небе появились первые звезды. Санек предложил мне проехаться по ночному городу и показать всю его красоту. Я согласился. Надо было хоть немного «отойти» от увиденного. Под впечатлением ярких и красочных картинок из провинции, сидел и думал, тупо смотря на мелькающие фонари: «Да! Вот такого теперь точно нигде не увидишь! А девицы то каковы!» И снова вспомнил прикол из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова, где Остап Ибрагимович дурку нес: «Слушайте, что я накропал вчера ночью при колеблющемся свете электрической лампы: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты!» Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописанны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А.Пушкин. Такой удар со стороны классика! А?»

Да такой же, примерно, удар и я получил сегодня при знакомстве с этим замечательным провинциальным городом. И тут мой гид так резко затормозил, что я реально чуть не ударился головой стекло. Высунувшись в окно автомобиля, он крикнул: «Ты, чего с…ка, нормально и быстро дорогу перейти не можешь?» В ответ, уже с другой стороны улицы мы услышали: «Сам ты пид…р! Научись ездить, козел!» Да! Вот они нравы провинциальные!

Хотя, действительно, все так просто, никаких тебе там «разборов и заявлений», как это теперь часто бывает в столице. И в завершении, уже прощаясь, сказал тогда моему вечернему гиду, так же словами знаменитых Классиков, времен НЭПа: «В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда!» После такой тирады мы оба рассмеялись, и я пошел в гостиницу, размышляя о том, что я увидел сегодня.

Зайдя в гостиничный номер, и уже сидя, вспомнил еще из Классики нашего юмора: «В любом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать».

Проснувшись рано утром, сразу решил сделать набросок для рассказа о своей поездке в эту Тмутаракань, чтобы потом в своих скитаниях по стране не забыть. Теперь вот не жалею, что это сделал, так как память наша имеет обыкновение стирать что-то из мозга, не спрашивая нас. Но это я так… для остроты шутки-юмора, опять же…







Фото размещено из Интернета...