Мой друг - баскетболист

Из   цикла  « меня  не  покидает ощущенье…»

( из времени коммуналок, железных чайников, бумажных книг   и  телефона на стене)

… Белые  яхты  покачивались  стройно  и  бесшумно. Солнце  покрывало  всё  золотой  пылью. Море  было  тихим  и  прозрачным. Негромкий  голос  что- то  нежно  напевал  по-итальянски…

Телефон  загремел  требовательно  и  яростно. Я долго  выбиралась  из  объятий  тёплого  кресла, одновременно  пытаясь  дотянуться  до  магнитофона. Щелчок  оборвал  песню, яхты  унеслись,  солнце  померкло, а  море  высохло. « Кто бы это? Ведь все знают, что  я – в командировке.»

- Это ты? – спросил голос  и  умолк.

- Наверное, - не замедлила я с ответом.

- Что делаешь? – поинтересовался  голос.

- Слушаю тебя,-  любопытство удовлетворено.

- Я уже приехал и хочу тебя видеть, - безвопросительно сказал  голос  и  начал держать паузу.

Я  поудобнее  устроилась  и  приготовилась  к  длительному  молчанию. Абсолютно  отчётливо  мне  увиделась  ядовито-зелёная  площадка  с  двумя  корзинами, услышала  гул  болельщиков  и  охрипший  голос  комментатора, восторженно  повторяющего:»Да, это опять он! Игорь Равенко! Мяч засчитан! Молодец! Так держать!» И посреди  этого  шума – усталое  лицо, мокрая  майка,  сильные  натренированные  руки. Когда они побеждали, он  профессионально  улыбался  и  милостиво  раздавал автографы. Если был проигрыш, он  не  дожидаясь  финального  свистка, мог уйти  с  площадки. Ему  прощалось  многое, как  прощают  поздних детей  исстрадавшиеся  родители.

На  другом  конце  города  продолжали  молчать, и  я  слышала  обиду  в   капризном  молчании.  А  мне  всё  это  даже  нравилось: можно  спокойно  сидеть, вспоминать, чувствуя  знакомое  дыхание, существующее  как  бы  отдельно  от  вопросов  и  ответов. Интересно, сколько  это продлится?

Из  кухни  слышится  шипение, и уже  ощутим  запах  гари. Скорее  всего, в чайнике  выкипела  вода. Осторожно кладу трубку  и бегу  на  запах. Так  и  есть: чайник  раскалился  и  трещит, кухня  напоминает  лабораторию  пиротехники. Хорошо, что соседи спят, а то мне бы грозил  коммунальный  скандал, истерические  крики  о  помощи  и  нелирическая  беседа  с  угрозой  выселения.

Жаль, кофе отменяется, а вместе с ним – последние страницы «Зарубежного  детектива». Когда-то, очень давно, у меня  появилась ночная  привычка: ждать  телефонного  звонка или  стука  в  дверь, или  шагов  по  скрипучим  ступеням. Я полюбила  сидеть  в  кухне, заставленной плитами  и  столами, пить кофе вперемежку  с  сигаретным  дымом, читать  и  ждать. Иногда  телефон  звонил, но чаще  я  уставала  от  бессмысленного  ожидания и отключала его. Сегодня -  всё  иначе. Что ж, пойду молчать  и  слушать.
Мимо меня  проплыла тень  в  пышном  одеянии, бормоча  о «бессовестности», о том, что «людям нужно спать, а тут -  телефонная  станция  и  сгоревший  чайник». Домохозяйка  унеслась в ванную  словами :»и свет – везде…»  Захотелось всех  разбудить, выкричаться  в общем хоре, но  я  вовремя  вспомнила, что  собираюсь молчать и бесшумно  прижалась  к  прохладной, капризно изогнутой трубке.

- Эй, ты где?-  надрывался голос.

- Здесь, - успокаиваю.

- Знаешь, мы опять выиграли, - далеко улыбнулись, вспоминая  моменты  игры  и  тяжёлое  золото  победителей.

- Рада за тебя. Уже  поздно…- намекнула я. Всё-таки  смешно! Почему  не  сказать  прямо: устала, хочу   спать, до  свидания ?! Нет, какие-то  банальные  намёки, попытка  дружеского  приличия… А ведь я , действительно, безумно  устала и я просто  до  дрожи боюсь, что опять  завертится колесо встреч, разлук, аэропортов с прощальным  шампанским, сумасшедших   телеграмм  из  далёких  городов, открыток  с  небоскрёбами  и  мышатами  Диснейленда, сувениров  с  идиотским  смехом, внезапных исчезновений  и  небрежно- торопливых  записок. Вначале  это всё было  увлекательно  и  весело, позже я объясняла:»Мой друг – баскетболист». Оставляю  другим  перебирать  его  звания  и  тяжёлые  кубки, мысленно  бренчать  золотом  медалей  и  значков. Для  всех  он -  звезда, надежда, мастер. Я зову его баскетболистом. Вот и всё…

- Привёз тебе игрушку,-  продолжал улыбаться голос, не замечая  намёка. Так, очередная  смехоистерия с закрыванием  глаз  и  танцующими ногами. – Можно  зайти?

Переключаюсь с игрушки на «можно».

-  Зайти? Сейчас? – придаю интонации максимум  удивления.

- Да, я здесь, возле твоего дома. У меня вянут цветы, - озаботился  голос.
Значит, всё  это  время  он  был  где-то  совсем   рядом. Если  зайдёт, то  останется  навсегда. Или уйдёт, чтобы опять  появиться  через пару месяцев  с  ворохом подарков  и  обязательно  ночью. Как-будто  днём  самолёты  не  летают.

-  Уже  поздно,-  делаю  последнюю  попытку, хотя  не  надеюсь  на  снисхождение.

- Ключ у  меня  есть, - успокаивает  голос, и я слышу  короткие  гудки. Значит, придёт.

Медленно  открываю дверь  и  вхожу  в  свою  комнату, в свой  маленький  уютный мир. Придирчиво  оглядываюсь  и  восторгаюсь  незахламленностью: мягкий  диван с  тёплым пледом, журнальный  столик  без  журналов, но с пепельницей  и  печатной  машинкой  и  глиняной  вазой с веточками  клёна, «ореховый» шкаф, книжные  полки, цветы на полу  и  маленький  магнитофон  с  пронзительно  чистым  звуком, лица  Пиаф  и  Ахматовой  со  штрихами  тонких  бровей  и  узких  ртов. А  над  всем  этим  царит  вращающийся  светильник  с  острыми  лучиками  огней. Осмотр  окончен, нужно
и на себя взглянуть. Приближаюсь к зеркалу неторопливо, нехотя, заранее  зная, что там увижу. Я не ошиблась: усталые  глаза за тёмными линзами  очков, худощавое  лицо с несколькими, честно  заслуженными  морщинками, первая  седая  прядь, которая  придаёт серебристое  сияние каштановым  волосам. Переодеваться  не  хочу: в джинсах и свитере выгляжу  и стройнее, и отстранённее  от встречи.

- Здравствуй. Это – я, - словно  ещё  у  кого-нибудь есть  ключ  от  моей  квартиры. Знаменитость на знаменитость  непохожа. Он  похож  на  стареющего  мальчика  в  обтягивающей  куртке  и  джинсиках.

- Да, это, действительно, ты, - бросаю ему в ответ фразу, как  мячик. Он  по  привычке  ловит, у него отличная  реакция  и  пасует  мне.

- Ты недовольна?

Один – ноль в его  пользу. Я  подбрасываю слова, пытаясь сразить  его  неожиданностью.

-  Я  ждала  тебя.

Один-один. Игра  продолжается. Жаль, нет  комментатора. Что бы он сказал сейчас об Игоре Равенко? Знаменитость  молчит. Даже  судьи  нет, чтобы  засчитать  фол.

Включаю музыку. Опять яхты, море, песок  и  ненавязчивая  итальянская  мелодия. Очень хочется  плакать, и я поднимаю голову, делая вид, что разглядываю трещину  на  потолке.  Слёзы  втекают обратно.

- Ты  голоден? -  удивляюсь  собственной  заботливости, но « женщина  рождена  для  того, чтобы кормить  мужчину». Это  не  моя  идея, это слова знаменитости. Не  дожидаясь  ответа, иду в кухню. Открываю урчащий холодильник, и мне в глаза свирепо  бросается его морозная  металлическая  пустота. Оказывается, я – на диете. Нужно  что-то придумать. Тупым  ножом вскрываю банку тушонки, отламываю кусок бородинского и несу  Игорю.

- Пища  богов, - восклицает  он, прикрывая  глаза, как  настоящий гурман  перед  блюдом  устриц с улицы Дюлон. -  А кофе будет? – нагловато спрашивает Игорь, уверенный, что и это ему простится.

Чувствую в себе приближение  взрыва. Меня  всегда раздражала его манера всепрощаемости, желания  выглядеть капризным  любимым ребёнком. Ещё раз совершаю знакомый путь в кухню и пытаюсь выдавить из крана хотя бы каплю  воды. Радуюсь, что ароматного  блаженства он лишится.

- Кофе не будет, - злорадно объявляю о том, что меню исчерпано. Игорь собирает крошки, встряхивает салфетку и устало опускается в кресло.

За стеной громко стучат часы домохозяйки, безжалостно  отсчитывая  минуты  успокоения. По стеклу  сбегают ленточки дождя, а в моей  комнате  веселится Италия.

Назревающий разговор витает  по  квартире подобно  шаровой  молнии, электризуя всё вокруг. Как  только  Игорь  докурит  ментоловую  сигаретку, на меня  обрушится  поток  слов: только  сейчас  он  понял, как  ему  необходима вот такая  квартирка, покой   и  нормальная  работа… Но ни разу он  не обмолвится  о том, что ему нужна вот такая  женщина с невидимыми глазами за серыми линзами бабочкообразных очков. И, чтобы предотвратить  эти  надоевшие  излияния, внезапно  начинаю   сама:

-  Игорь, у тебя очень уютная  квартира, сейчас ты в отпуске, могу устроить в  редакцию, в отдел спорта. Я выхожу замуж…

Его молчание настолько  глубокомысленно, насколько  вообще может выражать мысли молчащий человек.

Игорь спит, устало  опустив  руки  и  расслабив  свои  знаменитые  мышцы…

В  коридоре  опять  затрещал телефон.  Звонить, когда  время  близится  к  рассвету, когда в кране  уныло  всхлипывает  первая  вода, когда  радио  насморочно  пробивается  в  сонный  эфир... Кто же ещё звонит в мою коммунальную квартиру?

- Это ты? – ненавидимый вопрос, незнакомый голос –  ищущий  и  встревоженный.

- Вы  ошиблись. Это – не я…
Да, это – не я.

А  Игорь  спит, и ничем  его  не  потревожить…