Параллель. Часть 7 окончание

Вновь все затихло. Я с нетерпением ждал окончания истории, но мой собеседник упрямо не откликался на уже ставшее привычным «прием». Казалось, вся больница застыла, томимая ожиданием, и лишь муха, неизвестным образом выбравшись из стеклянной клетки, сонно гудела под потолком, словно не замечая висящего в воздухе напряжения.
Я, не выдержав, вновь забился, словно плененный зверь, в отчаянии сотрясая стену бешеной дробью, и мой маленький узник, будто бы смилостивившись над покоренным мучителем, вяло ответил:
- Прием.
- Что, что происходило дальше? – вопрошал я.
- Пришла Смерть. Она накрыла нас черным саваном, душила, как толща земли, давящая на крышку гроба, и, казалось, не будет конца этой пытке. Я был уже при смерти, когда, бросив взор в сторону, вдруг заметил своего костлявого Демона. Он оставался все так же невозмутим, ибо не мог понять, увидеть, что его вечная обитель превратилась в Преисподнюю. Несмотря на неприятный облик этого существа, я симпатизировал ему, ибо он был единственным во всей стране, кто был подобен мне, Человеку.

Далее все происходило словно во сне. Помню лишь, как, шагнув к мертвецу, я прильнул к нему всем своим телом в последней попытке почувствовать совсем рядом биение родственной души и… Потерял сознание. Лишь странный скрежет провожал меня в небытие. Когда же очнулся, солнце уже бросало на мохнатые вершины облаков прощальный взор. Я полной грудью вдыхал морозный, пронизанный багряными лучами, воздух, крепко уцепившись за обтянутые ссохшейся кожей ребра своего товарища, зависшего над облаком пепла, накрывшего мой Воображаемый мир, и не мог до конца принять тот факт, что до сих пор жив. Страх высоты и необыкновенное, щемящее чувство восторга сковало грудь, и вновь из глаз моих брызнули слезы, но на этот раз – слезы радости. Тем не менее, я ни на секунду не забывал о необходимости вернуться домой, в объятия родителей и друзей. Вслушиваясь в грозный рокот, доносящийся из душного черного облака, я понял, о чем предсказывала мне Странница за несколько часов до собственной гибели.
Я попал в этот мир, крепко сжав ладонь Смерти, следовательно, на закате, обагрившем облака своей кровью, я должен погибнуть еще раз. Спокойно, без страха, как тот вороной конь, подставивший шею под точный удар. Оросив грудь спасителя своего слезами, я разжал объятия и упал в темную глотку, приветливо улыбаясь потерянным родителям и товарищам.
Но встретили меня вовсе не родные стены, а жуткие устройства и капельницы, поддерживающие слабый дух в моем разбитом теле. Мне рассказали, что месяц назад я, будучи под влиянием лунного света, выпал из окна собственной комнаты. Нашли меня лишь под утро, переломанного, но с бьющимся сердцем. И, знаете, сколько бы я ни старался уверить своих родных в том, что отсутствовал всего сутки, гуляя по миру Грез, мне никто не верил. Никто. Я и сам был готов все забыть, но ночами, словно напоминая о своем существовании, меня продолжали преследовать образы старых знакомых. Они выползали, как тени, из темных углов, хватали меня за руки и тянули, тянули к вечно распахнутому окну, срывая путы, коими я сам себя лишал свободы, дабы вновь не совершить подобной ошибки.
Так, увы, я попал сюда. Но, Боже мой, до чего же я счастлив, что этот кошмарный сон закончился, что я наконец-таки могу видеть улыбающиеся лица, не боясь различить в глубине чужих глаз отвратительный оскал Смерти!

Я молчал, силясь понять, правду ли рассказывал мне шизофреник или нет, но, так и не найдясь, спросил, терзаемый странным предчувствием:
- Как хоть тебя зовут?
Ответ последовал незамедлительно.
- Артем.
Я вздрогнул, словно ударенный. Картины одна за другой всплывали в моем подсознании, заставляя вновь и вновь переживать бесчисленные детские разочарования…
Нет, не бывать этому!

Я поднялся с колен и, сжимая в кармане небольшую ампулу, выбежал в озаренный белым электрическим светом коридор. Шаги бились о стены и падали, словно подбитые птицы, на хладный пол, не успевая предупредить о близости Смерти. Я же не замечал их и продолжал давить востроносыми ботинками, тщетно стараясь точно так же вдавить в землю свое волнение.
Кое-как распахнув облупленную дверь, я ворвался в палату и осторожно двинулся к кушетке на которой, свернувшись калачиком, лежал мой узник.
- Я твой лечащий врач, - негромко сказал я, сжимая дрожащими пальцами маленький шприц. – Потерпи немного, хорошо?
Мальчик молчал. Он дремал, устав от нашего разговора, и потому я, не встретив ни малейшего сопротивления, медленно ввел смертельную дозу морфина в худое предплечье юноши, прошептав едва слышно:
- Проснись.