Мастерская. Не до чая

               


           …ТУК-тик,   ТУК-тик,  ТУК-тик – необыкновенно чистый, откуда-то сверху, из-под опрокинутой голубой пиалы неба, звук скатывался серебряным колокольчиком по узкой улочке вниз, сюда к шумному Ташкентскому базару,
           где я стоял,
северянин, ошеломлённый изобилием плодов земных, –
           горами разноцветных яблок,
           дирижаблями дынь, висящими над головой,
           медно-цве’тными россыпями урюка,
           гроздьями винограда,  пьянящими одним видом своим,
           и  тем,
           который  сравнить не с чем, а только с Солнцем,   
           ибо, быв зерном, впитал в себя солнечный свет, и свет этот не исчез,
           но сияет извечной рукотворной планетой по имени – Нон
           в космосе окружающей жизни. 
               - Нон бар?
               - Бар! –  улыбающийся, смуглый, как финик,  узбек протягивает круг золотого горячего хлеба.
           Там я стоял, вертя головой по сторонам, пытаясь определить, откуда звук.
               …ТУК-тик,  ТУК-тик,  ТУК-тик…
           Звук манит вверх, и я иду между дувалами, гадая: «Неужели кузня? Никогда не видел, а настоящего кузнеца и подавно». И вот – наверху целая улица кузниц! Маленькие, побольше, самые разные, и перед каждой товар: вёдра, самовары, чайники, кубки, какие-то крючья,  клещи поблескивают, сверкают, сияют, отливают вороньим крылом на ярком весеннем солнце.
           И в каждой, -   снисходительно поглядывая на редких прохожих, восседает важный мастер с пиалой в руке.
           Пьют чай ведерщики, самоварщики, лудильщики – о специализации догадываюсь по выставленному товару, - но стучит-то кто?
           А стучит Максуд-ака, кетменщик.
             - Слушай, когда чай пить? Работать нада, - говорит он мне. – Скоро люди поле пойдут. Кетмень нада. Виноград кушал? Дыня кушал? Нон кушал? Кетмень – главный!
           ТУК-тик, ТУК-тик, ТУК… Он ударил напоследок и перевернул горячий ещё, новый кетмень.
           В кузне Максуд работал не один – из тёмных недр  с веничком и совком вышел мальчик, похожий, как две капли воды, на отца. Угадывалась в нём и сейчас уже будущая богатырская сила. Он быстренько смёл с наковальни окалину, а Максуд-ака, улыбнулся во весь рот, блеснув, как  подобает кузнецу, стальными зубами, и не без гордости сказал:
          - Яхши, рахмат… Сын. Абдурахман! Каникул отдыхаит. Работы многа, весна, кетмень нада. Он – главный…