Апельсиновая луна

     Тут уж ничего не поделаешь. Видимо, надуманные стереотипы сильней любых реальностей. К сожалению или к счастью, но, как показывает житейская практика, подавляющее большинство людей действительно склонно считать, что хорошо именно там, где они ещё не были. Что в чужой тарелке еда всегда вкуснее, чем в своей. Что жена соседа непременно красивее и добрее, чем законная супруга. Не говоря уже об их навороченной тачке. Что родиться надо было не у тех родителей и не в дремучей Чугуевке Задрыпинского уезда, а по меньшей мере в европейском Копенгагене. Да и многие сослуживцы живут, похоже, не в пример круче, чем представляют себе  коллеги по работе.
     Именно так рассуждал когда-то Алексей Сазонов, средней руки инженер из бюджетного НИИ. Рассуждал до тех пор, пока всё ему окончательно не осточертело. Пока не дошёл он до края. А «край» вылился в мощный протест, результатом которого стал развод с вечно брюзжащей женой и раздел имущества. Благо, детей ещё не нажили.
      «Хватит с меня этих вечных разборок! – решил про себя возмущённый Лёшка. – Достали! Набросились – трое на одного. Жена, тёща и тесть. Всё им не так и не эдак. То денег мало принёс, то с ремонтом на их даче плохо помогаю, то путёвки на Кипр не могу купить, то шубу супруге никак не осилю, то… Пошли на фиг! Надоели! Что я, раб, что ли, только на них горбатиться? Футбол некогда по телеку посмотреть. Пусть ищут более сговорчивого, а мне и одному будет неплохо. Сам себе хозяин. Куда хочу – туда и иду. И с кем хочу. Себя-то я прокормлю. Ещё и на сбережения хватит. Зато мозг никто выносить не будет».
     Задумано – сделано. Через пару месяцев городской загс выдал Алексею свидетельство о расторжении брака. Однокомнатная родительская квартира осталась за ним. Правда, пришлось со скаредной супружницей поделиться кое-каким барахлом и домашним скарбом. Но это так – мелочи. Главное – он обрёл долгожданную свободу. Полную независимость. Стал качественно питаться и лучше спать. Прикупил новомодных шмоток и несколько качественных вещиц из бытовой техники. Побывал в престижном санатории. Короче – зажил по-человечески.   
     Через некоторое время стал Сазонов задумываться и о новой своей «половинке». Как ни крути, а бобылём жить скучновато. Да и не старик ещё – всего 38. «Перчик» хоть куда! К тому же и наследников уже хочется иметь. Своих, родимых кровинушек. «Надо бы это дело хорошенько обдумать, – всё чаще размышлял молодой мужчина. – Только без торопёжки. Нужно подыскать подходящую во всех отношениях кандидатуру, присмотреться к ней как следует. А то опять – на те же грабли. Или ещё хуже. Боже упаси! Лучше уж тогда и не жениться вовсе. Можно просто с кем-нибудь сожительствовать. Если что не так – разбежаться недолго. Без особых напряг…»
     Несколько месяцев приглядывался Алексей к разным представительницам слабого пола. И однажды ёкнуло у него под сердцем – высмотрел одну белокурочку из планового отдела. Стройную, улыбчивую, сдержанную, без притязаний на вульгарность и эпатажность. Не особливо яркую, но и далеко не «чувырло». В общем – что надо, привлекательная дамочка. В его вкусе.
     Стал Алексей Петрович осторожненько справки наводить. Выяснилось, что приглянувшаяся ему Алина приехала недавно из Беларуси. Устроилась на работу в их НИИ. Не замужем. Детей нет. Снимает комнату в одной из «башен» на улице Вернадского. В дурных наклонностях вроде бы не замечена. Близких ухажёров не имеет. Живёт скромно. Увлекается поэзией. Посещает местный литературный кружок при Доме культуры. В выходные нередко прогуливается по набережной. Иногда с подружкой, чаще – одна. Короче – кандидатура подходящая. Если не сказать – весьма стоящая.
     Не мудрствуя лукаво, Сазонов перестал ходить обедать домой, зачастив в институтскую столовку. И как бы невзначай при любом удобном случае начал подсаживаться за столик, где кушала Алина. Аккуратно перебрасывался с ней дежурными фразами, мило шутил, перетирал последние новости из закоулков родного НИИ. При этом вёл себя предупредительно и деликатно. Даже помогал девушке донести поднос до окошка с использованной посудой. В общем, ненавязчиво и незаметно втёрся в доверие. Официально познакомился. При встречах теперь приветливо здоровался с Алиной, как со старой знакомой.
     А тут и праздник 8 марта подоспел. Накануне этого события Алексей в той же столовой подсел за столик к Алине и, немного волнуясь (была не была!), как бы между прочим «закинул удочку»:
   – Что ни говори, а женский день придумали не зря. Спасибо Кларе Цеткин!.. Приятно, когда барышням дарят подарки, восторгаются их красотой, поют дифирамбы. По правде сказать, они того заслуживают.
   – Вы так полагаете? – удивлённо-наигранно вскинула брови собеседница. – Или просто из вежливости?
   – Отнюдь! – начал приходить в себя Сазонов. – Вот вы, например, Алин. Наверняка в глубине души ждёте от кого-нибудь повышенных знаков внимания. Хотя бы скромненький букетик тюльпанов. Я не прав?
   – Ну-у… – неуверенно пожала плечами Алина и заметно порозовела. – Возможно… Я ведь тоже женщина.
     Она нервно хихикнула и опустила глаза в тарелку.
     «Надо брать её тёпленькой! Пока не опомнилась! – мелькнуло в голове у молодого мужчины. – Сейчас или никогда! Господи, благослови!»
   – А как вы посмотрите на то, если завтра я приглашу вас в ресторан? – скороговоркой выпалил Алексей, боясь, что его вдохновенный пыл прервут грубым отказом. – Я уже и столик забронировал. И букетик заказал. Специально для вас. К праздничку, так сказать. Или… У вас другие планы?
     Алина подняла на сослуживца округлившиеся глаза и, не зная, что ответить, мысленно приказала дрогнувшим губам «надеть» дежурную улыбку.
   – Неожиданное предложение, – тихо пробормотала она. – Я, честно говоря, в растерянности.
     Алексей, стараясь не упустить близкую удачу, придал голосу томную бархатистость:
   – Я понимаю вас, Алиночка. И поэтому… не буду торопить…
     Он выхватил из вазочки вчетверо сложенную салфетку и достал из пиджака авторучку.    
   – Вот номер моего мобильного, – мягко промурлыкал мужчина. – Буду ждать вашего звонка. Если не затруднит, сообщите о своём решении. Можно даже завтра. Не позже трёх часов дня… Ну, а на «нет», как говорится… Я не обижусь.
     И, не дав молодой женщине опомниться, Сазонов протянул ей салфетку с циферками, вежливо откланялся и исчез за пределами столовой…
   …Алина позвонила. На следующий день. В начале четвёртого. Сильно смущаясь, она дала согласие на встречу. С одной оговоркой – ей нужно вернуться домой не позже одиннадцати вечера. Лёшка противоречить не стал и, снисходительно усмехнувшись дамским причудам, принял все «ультиматумы». Около 19.00 они уже сидели за уютным столиком местного ресторанчика «Альбатрос».
     Вечер прошёл на удивление корректно. Выпив шампанского и слегка перекусив, парочка не мудрствуя лукаво перешла на «ты». Потом пошли в ход шутливые диалоги, прибаутки, анекдоты, которые закономерно трансформировались в медленные танцы под стерео-«фанеру» с доверительными обниманиями и томными, многообещающими взглядами. Как и следовало ожидать, рандеву закончилось не в одиннадцать вечера, а в семь утра на «территории» Лёшкиной квартиры. Заметно утомлённая, но счастливая Алина, приняв душ и выпив чашечку кофе, заторопилась домой. Влюблённые нежно простились у лифта, пообещав друг другу созвониться ближе к вечеру…
     Через неделю Алексей и Алина начали совместную «семейную жизнь». Как муж и жена. Естественно, на жилплощади «мужа». Официально зарегистрироваться наметили месяца через три-четыре. Вернее, к этому времени запланировали подать заявления в загс. А пока решили присмотреться друг к другу получше. Чтобы уж потом – наверняка и окончательно…
     В счастливых заботах и хлопотах пролетели полгода. Совсем незаметно. Затем – ещё два месяца. И пора бы уже доехать до загса, да всё как-то времени не хватало. А правильнее – желания. Особенно у Алексея. С некоторых пор стал он подмечать, что Алина не то чтобы тяготиться их отношениями, а как-то непроизвольно делает всё возможное, чтобы личного пространства оставалось у неё больше, чем совместного. К примеру, каждую среду и субботу непременно отбывала по вечерам в городской Дом культуры, где собирались в это время представители местного литобъединения. Молодая женщина, увлечённая поэзией, пыталась приобщить к этому занятию и Сазонова, но тот лишь шутливо отнекивался – мол, куда мне, заскорузлому технарю, до возвышенных «амфибрахиев, ямбов и хореев». Между тем Алина стала всё чаще отлучаться по делам литкружка. Уже практически через день. А то и всю неделю подряд, чуть ли не каждый вечер. У Алексея неосознанно заскребли в душе «кошки» недоверия и прогрессирующей ревности, которые начали порождать в неокрепшем разуме недостойно-противные мыслишки и сомнения.
     В очередную субботу, когда Алина снова отлучилась в ДК, молодой мужчина собрался с духом, оделся и тоже вышел из дома. Он неторопливо направился к городскому скверу, откуда, прячась за деревьями и кустами, решил понаблюдать за входной дверью учреждения культуры. Что его подтолкнуло к этому дурацкому поступку, он не знал. Не смог бы ответить даже самому себе. Но омерзительно-гаденькое и брезгливое чувство обманутого бойфренда никак не покидало его. И оно, увы, не подвело…
     Когда совсем стемнело и на город опустилась сырая дымка осеннего тумана, из здания Дома культуры небольшими стайками начали высыпать на улицу местные литераторы. Среди них была и Алина. Беззаботно и радостно улыбаясь, она держала под руку интеллигентного молодого человека, который вдохновенно о чём-то ей повествовал. На оживлённом перекрёстке парочка отделилась от основной группы «сочинителей» и безмятежно пошагала в сторону нового микрорайона. Абсолютно в противоположном направлении от улицы, где находился дом Алексея. Последний, ощущая, как гулко молотит сердце в груди, неосознанно поплёлся следом, стараясь маскироваться в потоке прохожих. «Вот почему Линка стала приходить домой так поздно, – с горечью констатировал Лёха. – И с каждым разом всё позднее. Ещё бы! Здесь, похоже, ей веселее. Тьфу, блин! Неужели она променяла меня на этого стихоплёта? Что их может связывать? Дружба, взаимный интерес к творчеству? Или… что-то более… тесное?..»    
     Теряясь в догадках, Алексей заметил, что Алина и её спутник непринуждённо нырнули в подъезд одной из многоэтажек. По тому, как привычно вошли они в дом, можно было понять, что подобное происходит далеко не в первый раз. Ёжась от внезапно накатившего озноба, Сазонов решил выяснить всё до конца. Он свернул к полутёмной детской площадке, застыл под жёлобом металлической горки и впился немигающим взглядом в коричневый прямоугольник входной двери.
     Алина вышла из подъезда через сорок две минуты. Тут же к дому подкатила зелёная иномарка с горящими «шашечками» над лобовым стеклом. «Она вызвала такси, чтобы быстрей домчаться до дома! Хитра лиса!» – смекнул Алексей и рванул наперерез машине. Линка уже открыла дверцу авто, когда он нарисовался рядом.
   – Стоп! – крикнул Лёха срывающимся от волнения голосом. – Подожди! Куда это ты так торопишься? Я ведь рядом…
     Даже при тусклом свете фонарей стало видно, как молодая женщина побледнела, а затем густо покраснела и пришла в замешательство.
   – Ты… Ты как здесь оказался? – едва слышно пробормотала она, глядя на «мужа» округлившимися глазами.
   – Я-то? – картинно фыркнул Сазонов. – Да так, мимо проходил. Гляжу, вроде Алиночка моя из незнакомого дома выходит. Дай, думаю, поинтересуюсь, что она здесь забыла? В этот поздний час. Может, помощь какая нужна?
     Из авто высунулась недовольная физия таксиста.
   – Так мы едем или нет? – резко бросил он в тишину засыпающего дворика.
   – Нет! – решительно отрезал Алексей. – Извини, братан! Мы пешочком прогуляемся. Можешь ехать…
   – Тьфу ты, мля! – чертыхнулся в сердцах водитель, выжал сцепление и резко даванул на «газ». 
     Через пару секунд такси скрылось за домами. Лёшка подошёл к растерянной Алине и взглянул ей прямо в глаза.
   – Ну? – нетерпеливо спросил он. – Я жду объяснений. Только учти – отпираться бесполезно. Я всё видел. Своими глазами. От самого ДК.
   – Что ты видел? – тихо чирикнула обескураженная женщина, не двигаясь с места. – Ты… Ты за мной следил, да? Как сыщик? И тебе не стыдно, Лёш? Не доверяешь мне?
   – Это мне стыдно? – повысил голос мужчина, побагровев от охватившего его негодования. – Мне стыдно, да? Я сижу как дурак, жду тебя, а ты… Ты тут с чужими мужиками шляешься. Под ручку. Это нормально?
   – Не кричи! – умоляюще посмотрела на него «супружница». – Пойдём отсюда! По дороге всё объясню. Если уж на то пошло…
   – Ну-ну… Послушаем твои бредни… – недоверчиво отпарировал Лёха и первым шагнул в темноту липовой аллеи. – Говори! Излагай! Даже интересно становится…
     Поздний вечер закончился для обоих «молодожёнов» полным фиаско. Нужных слов для «расшифровки» ситуации Алина так и не подобрала. Не сумела. Да и зачем? И так всё было ясно. Она не любила Лёшку. И держалась за него лишь до тех пор, пока не замаячит на горизонте достойная «замена». Которая, похоже, уже замаячила…
     На следующий день так и не состоявшаяся семья окончательно «почила в бозе». Алина забрала свои вещи и исчезла в неизвестном направлении. Без, слёз, без истерик, без сожалений. Алексей, заметно похудев и осунувшись, долго и упорно искал ответ на мучивший его вопрос: «Почему, несмотря на многообещающие ожидания, новая пассия оказалась хуже предыдущей? Ведь должно быть наоборот!» Но… Достойного разрешения этой проблемы он так и не достиг. Впав в депрессивный ступор, выпросил у начальника отпуск на две недели. В свой родной НИИ Лёха больше не вернулся. Нашёл другую работу…
  …Прошло около года. О разрыве с Алиной Сазонов вспоминал всё реже, стараясь загнать душевную боль в самый дальний и глубокий «овраг забвения». Ну не повезло. Не сложилось. С кем не случается? Может, оно и к лучшему? Никто ни на кого не раздражается, не треплет друг другу нервы. А жизнь между тем, словно тихая речушка, журчит, перекатываясь через свои камешки и порожки, заставляя – хочешь не хочешь – плыть в ритме её течения, придерживаясь замысловатого фарватера. И не выпрыгнешь раньше времени на берег. Как речке нужно нести свои воды к далёкому устью, так и человеку надо просто жить. Продолжая верить в более светлое будущее…
     В разгар очередного лета сослуживец по новой работе Женька предложил Алексею составить ему компанию в намечающемся уик-энде.
   – Слушай, Лёх, хватит тебе в квартире париться, – добродушно заметил он. – Чай не старик на печке бока отлёживать. В пятницу вечером приглашаю тебя за город. С ночёвкой. Разобьём палатки на бережочке. Рыбки наловим, уху сварганим. Выпьем хорошенько. Короче, расслабимся по полной.
   – Да? А кто ещё будет? – вяло поинтересовался Сазонов.
   – Мы с тобой и две подружки-хохотушки. Не боись, девки отличные, проверенные. Скучно не будет. Так что… Собирайся, послезавтра к вечеру отчалим.
   – А на чём? На катере? – не понял Алексей.
   – Ага, щас! Размечтался! – усмехнулся Евгений. – Ты что, не в курсе? У меня своя тачка имеется. «Ниссан». Для четверых – самое то. Всю поклажу – в багажник. Домчимся с ветерком. Не успеешь чихнуть, как на месте окажемся. Ещё вопросы будут?
   – Ладно, подумаем, – пожав плечами, буркнул Лёшка. – Если погода не подведёт, то я не против. Развеемся…
   – Обещали полный штиль. На все выходные.
   – О-кей!..
     Метеорологи, по счастью, не лоханулись. Погодка выдалась – что надо. Тихим августовским вечером в начале шестого Женька припарковал свой «Ниссан» на живописной поляне у излучины неторопливо текущей речки, заросшей кувшинками и лилиями. Быстро разгрузились, разожгли костёр, поставили две палатки, обустроили импровизированный столик со складными стульчиками. Ещё в машине Лёшка познакомился с двумя попутчицами – Людмилой и Евой. Ему не стоило труда догадаться, что последняя, темноволосая и слегка полноватая, на ближайшее время должна стать его «девушкой», поскольку худощавая и блондинистая Мила сразу же начала демонстративно флиртовать именно с Женькой. «Ну что ж, – без особого энтузиазма подумал Лёха. – Ева так Ева. Она вроде и ничего. Фигуристая. Всё при ней. Особенно глаза выразительные. Синие, крупные, с туманной поволокой. В конце концов не в загс же с ней бежать?».
     Из пойманных Женькой плотвичек «замутили» наваристую, душистую уху. Выпили красного, терпкого вина. Под сердцем как-то постепенно отлегло. Задышалось легко и свободно. Разговорились. В ход пошли сальные шуточки и анекдоты. Пока ужинали, Сазонов несколько раз многозначительно переглянулся с Евой. На душе у него окончательно потеплело. «Эх, жить хорошо!» – вспомнилась расхожая фраза из популярной комедии. И тут же внутренний голос добавил: «А хорошо жить ещё лучше!»
     Когда совсем стемнело, устроили около костра танцульки под автомагнитолу. Похихикали, потискались, пообжимались. Пока Лёха пытался острить и фасонить перед Евой, Женька с Люськой под лёгкий смешок исчезли в своей палатке. Сладко потянувшись и поёжившись от ночной прохлады,  Лёшкина спутница тоже потянулась к одинокой брезентовой «домушке».
   – Идём, Лёшик, в нашу норку. Холодно становится, – беззастенчиво мурлыкнула она и первой юркнула в тёмный брезентовый проём.
     Ничего не оставалось, как последовать её примеру…
  …Сазонова неожиданно охватила робость. Он не привык вот так, сходу, бесцеремонно и свободно предаваться любовным утехам с едва знакомой женщиной. Пока он мучительно обдумывал, с чего начать, более активная и раскрепощённая Ева взяла инициативу на себя.
   – Фу, как жарко! – театрально произнесла она, включила портативный ночник и беспардонно освободилась сначала от футболки, а потом и от джинсовых бриджей.
     В слабых отблесках ночника её молодое здоровое тело показалось Лёшке настолько притягательным, что он невольно потянулся к спутнице. Присел около неё, любуясь ажурным нижним бельём.
   – Не стесняйся, Лёшенька. Можешь тоже раздеться. Я разрешаю, – иронично заметила Ева, откидываясь на подушку.
     Молодого одинокого мужчину уговаривать дальше не имело смысла. Он неловко стянул с себя рубашку и чёрные джинсы. Сдёрнул носки. Угнездившись рядом с Евой, вожделенно обнял её и, проведя по упругому телу ладонью, стал осыпать горячими поцелуями шею, плечи и грудь молодой женщины. Та в ответе не осталась. Порывисто потянулась навстречу мужским ласкам, прижимаясь плотнее к «ворсистой растительности» партнёра.
   – Лёшечка мой! Хороший! Славный мальчик! – страстно зашептала Ева, умело освобождаясь от ниглиже. – Иди ко мне, мой котик! Иди, мой сладкий…
     В ушах у Алексея зазвенело, перед глазами поплыли радужные круги. Он не помнил, как сдёрнул с себя остатки одежды и погрузился в тёплое лоно соблазнительной спутницы. Та лишь томно простонала и крепко обхватила пульсирующее тело мужчины руками и ногами. Губы партнёров слились в едином сладострастном поцелуе.
     Сазонов слегка приоткрыл сомкнутые веки и… от неожиданности едва не вздрогнул. Он так отчётливо увидел перед собой улыбающееся лицо Алины, её светлые волосы, серые глаза, обнажённые плечи, небольшую, но упруго-притягательную грудь, что на мгновение оторопел. «Какой же ты шалунишка!» – услышал он будто издалека игривый голосок Линки и даже мотнул головой, пытаясь отогнать внезапное наваждение.
   – Лёшик! Ты что, мой хороший? Устал? – шевельнулась под ним Ева. – Тебе плохо? Нет?
   – Ничего. Всё путём… – с трудом выдавил из себя Алексей и, слабо застонав, вновь углубился в жаркую плоть «подружки».
     Глаза он уже не закрывал, чтобы видение снова не вернулось…
   …Когда разгорячённые тела наконец разомкнулись, Ева вальяжно распласталась на своём матрасике, совсем не стыдясь бело-розовой наготы. Через несколько минут, томно потянувшись и громко зевнув, она утробно захрапела, даже не потрудившись перевернуться набок. Досадливо поморщившись, Алексей натянул на голое тело джинсы и вылез из палатки на свежий воздух. Мигающие звёзды на небе и тихий плеск воды в прибрежных камышах слегка привели его в чувство. Глядя на шипящие угли в костре, он тяжело вздохнул и невесело подумал: «Куда меня занесло, дурака? Чего я здесь забыл? Хотел, как всегда, клином выбить клин, что намертво засел под сердцем? Думал, забудусь от повседневной тоски, от щемящего одиночества? Да не тут-то было! Напрасные старания. Нет, всё не то, не так, не с теми. Идиот! Какой это к чёрту отдых? Только старые болячки бережу да чужим людям голову морочу… Ладно, всё! Провалиться, забыться и спать. Ни о чём больше не думать. Пошли все на фиг!..»
     Вернувшись в палатку, Лёха выключил ночник и под мерное похрапывание спутницы погрузился в тяжёлую, неспокойную полудрёму. Спал он или нет – так и не понял. Но, открыв глаза, увидел, что за мутным окошком палатки уже мерцает серенький рассвет. Евы рядом не было. Вероятно, удалилась по своим надобностям.
     Наспех уложив пятернёй взлохмаченные волосы, Сазонов, приглушённо матерясь, кое-как выбрался наружу и, убедившись, что поблизости никого нет, быстренько оделся, собрал свои немудрёные пожитки и торопливо засеменил к ближайшему перелеску. Благо, плотный утренний туман помог ему незаметно раствориться в лесной чаще. «Капец, ребятки! Гуд бай! – с каким-то восторженным злорадством подумал про себя молодой мужчина, всё дальше углубляясь в лес. – Ищите ветра в поле! Не для меня все эти пикнички, уик-энды и собачьи случки в палатках. Вы уж сами как-нибудь, без меня. Мне бы только сейчас на трассу выбраться. А дальше до города на попутке доберусь. Женьке потом эсэмэс отправлю. Чтоб не волновался. Ну всё. Кажется, впереди дорога. Значит, правильно шёл…»
   …В квартире Алексея ждал тот же беспорядок, который остался после сборов на природу. Но он, устало перешагнув порог, ни к чему притрагиваться не стал. Лишь разогрел в СВЧ тарелку супа, без аппетита опустошил её и завалился в комнате спать. «Хорошо, что завтра не на работу, – отключаясь, подумал он. – Будет время привести себя в порядок. Убраться в квартире. Подумать кое о чём. И вообще…»
     Когда Лёшка очнулся, на часах было уже около шести вечера. Поёжившись и выбравшись из-под пледа, он прошёл на кухню, вскипятил чайник и заварил большую кружку чёрного чая с бергамотом. Достал из шкафчика завалявшееся печенье. Присел на диванчик. Отрешённо глядя в одну точку, принялся потягивать маленькими глотками обжигающую жидкость. Неожиданно Сазонову показалось, будто кто-то присутствует рядом, совсем близко. Ему даже почудился скрип диванной пружинки, а в лицо лёгким дуновением пахнуло чем-то весьма знакомым и до боли родным.
   – Э-э!.. Кто здесь? – не на шутку перепугался молодой мужчина, привстал и затравленно осмотрелся. – Кто тут, я спрашиваю?! Выходи!
     Лёшкина рука непроизвольно потянулась к кухонному ножу, лежащему на столе.
   – Я не шучу! – придал он голосу твёрдости и крепко сжал рукоять тесака. – Убью без предупреждения. Ну?!..
     Метрах в двух от него раздался лёгкий шорох. Однако никого не было видно.
   – Батюшки! Неужто почуял чего? Страм-то какой… – послышался рядом приглушённый старушечий голос.
   – Это кто? – опешил Алексей. – Кто здесь бормочет?
   – А ты… Ты разве меня слышишь? – проскрипел тот же голос.
   – Слышу. Только ничего не вижу… Что вам тут надо? Кто вы?
     После секундного замешательства голосок еле слышно проблеял:
   – Надо же. Эва оно как… Раньше вроде обходилось. А сейчас… Никак промысел Божий. Я начала с живыми болтать. Батюшки светы!
   – Что вы там шепчете? – недовольно поморщился Сазонов. – Хватит со мной в прятки играть! Выходите! Иначе полицию вызову.
   – Да не надо, милок, милицию-то. Чай не воровка я какая. И в ухоронки не собираюсь играть. Просто… Не можешь ты меня видеть. Хоть я и рядом. Потому что… Знамо дело… Не во плоти…
   – Тьфу ты, пропасть! – ещё сильнее скривился Алексей. – Чё вы там несёте? Ничего не понимаю!.. Последний раз спрашиваю: кто вы? Чё вам здесь надо?
   – Ух, как тя разобрало-то! Инда посинел весь… – прошамкал скрипучий старческий фальцет. – Ладно, откроюсь. Небось, сильно с меня не взыщется… Бабка я твоя. Таисия. Не помнишь такую?.. Ты уж ножик-то брось. А то до греха недолго…
   – Бабушка?! – остолбенел мужчина. – Баба Тася?! Что за чушь? Моей бабушки уж двадцать лет в живых нет. Я что, с ума спятил? Чокнулся? Или вы издёвки тут надо мной строите?
   – Это не издёвки, внучик. Не пужайся! Это просто душа моя грешная иногда тоской мается. Вот и скитается по тем местам, где жила когда-то раба Божия Таисия Петровна. В девичестве – Егорова.
   – Фу ты! Бредни какие-то!.. – Алексей вытер пот со лба, положил тесак на стол и устало присел на диванчик. – Или мне в дурку пора или… я ничего не понимаю…
     На другом конце дивана мягко прошелестела накидка.
   – Ты уж не обижайся на меня, Лёшенька, – пискнул хрипловатый голос. – Смуту на тебя навела, дура старая. Хотела, как всегда, потихоньку попроведать. Порядки проверить. На тебя поглядеть. Помолиться за твоё здоровье. А тут на тебе! Распознал ты меня. Услышал. До сих пор дивлюсь, как энто вышло. Вроде б не должно…
     Сазонов глубоко вздохнул, встряхнул головой, очумело поозирался вокруг. Широко раскрыл глаза и, будто осознав наконец происходящее, слегка смягчился.
   – Го-осподи! Бабушка! Значит, это ты? Это ты, да? – срывающимся голосом пробормотал он. – Но… Такого ведь не бывает…
   – Бывает, родненький. У Творца нашего многое припасено. Не зря говорят, что чуднЫ дела Его.  Ты уж прими всё как есть… Я это. Баба Тася. Только неживая. Давно уж… – виновато ответила старушка и поправилась: – Для тебя неживая. И для всех на этом свете…      
   – И в самом деле – чудеса! – выпрямил спину Сазонов. – Никогда бы не поверил… Вот только запах почувствовал… знакомый. Родной. Из детства. И многое сразу вспомнилось…
      Мужчина просветлел в лице.
   – Бабулечка моя родненькая! – встрепенулся он. – Как ты там пожи… Ой!.. Как я рад тебя слышать! Чувствовать рядом. Это просто… не передать… Как же я скучал по тебе! По маме с папкой. Как они… там? Ты их… встречаешь? Или…
   – Вижу иногда. Издалека… – уклончиво ответил голос. – Ты на наши могилки приходи почаще. Тогда и они с тобой мысленно поговорят. И ты с ними… Сейчас вот опять на кладбище листьев нападало. Прибраться бы надо в нашей оградке. Цветочки прополоть. А тебе всё некогда, внучик. Дела житейские закрутили. Работа. Суета… Снуёте всё, как ветры полёвые. Ногам покоя нет. Да и мозгам тоже. Отдышаться никак не можете…
     Неожиданно для самого себя Сазонов вдруг расплакался. Как ребёнок.
   – Бабусенька моя! Миленькая! Роднулька!.. – запричитал он, всхлипывая и размазывая слёзы по щекам. – Знала бы ты, как мне тошно здесь. Одному. Как мне вас не хватает! Сейчас бы хоть на пять минуток вернуться в те времена. Когда все вместе, одной семьёй. Когда по вечерам садились за этот стол, ужинали вчетвером. Ели отварную картошку с квашеной капустой. Или с солёными грибками. Делились новостями, шутили, радовались каждой удаче. Эх-х!.. Как же уютно было тогда, тепло, радостно. Казалось, так будет всегда. Вечно! И никакие напасти не страшны!.. А сейчас что? Маета одна. Пустота. Бессмысленность. Холод дикий. Словом обмолвиться не с кем. Ни улыбок, ни добрых слов. Мрак один. Иногда даже жить не хочется…
     Собеседница тяжело вздохнула и сконфуженно пролепетала:
   – Знаю, Лёшечка, всё знаю. И мамка с папкой тоже знают. Поддерживаем тебя как можем. Где молитвой, где тихим внушением. Но… Ты уже большенький. И должен понимать, что ничего не стоит на месте. Всё меняется. Детство и юность проходят. Надо учиться жить самостоятельно… Держи себя в руках. Смиряйся. Не твори зла. Радуйся каждому светлому дню. И Господь тебе воздаст…
   – А что мне дальше делать, бабуль? Как жить?
   – Знаешь, внучик. Наказ мой один – почаще ходи в церковь. Доверься Богу. И он поможет тебе. Исповедуйся, причащайся, молись усердно. Соблюдай Божьи Заповеди. Тогда и благость в сердце придёт. Душа чище станет. Глядишь, в том же храме и судьбу свою найдёшь. Только не сразу. Наберись терпения.
   – Ладно, бабуленька. Завтра же пойду на службу, – послушно кивнул Алексей.
   – Вот и правильно! Умница!.. Тем более – завтра воскресенье. Большая литургия будет.
     Невидимо пошуршав где-то поблизости, баба Тася грустно возвестила:
   – Ну… Мне пора, Лёшенька. Я и так слишком засиделась. Помни о моих словах. Навещай нас на кладбище. И записочки «за упокой» не забывай в храме подавать. Вот и всё. Прости меня, грешную. Оставайся с миром. Ангела тебе Хранителя!..
     Алексей хотел ещё что-то сказать, но слова застряли в горле. Он порывисто встал с дивана и протянул руки в пустоту. Однако рядом уже никого не было. Лишь лёгкое дуновение ветерка с балкона ощутил мужчина на своём влажном лице. Через секунду в кухне воцарилась глубокая тишина…
     Беспомощно опустив ладони, Сазонов только сейчас заметил, что на столе горит восковая свеча, стоящая на чайном блюдце. Он подсел поближе и, вытирая непрошенные слёзы, стал неотрывно смотреть на причудливые изгибы пламени. Воспалённо-уставшие веки начали постепенно смыкаться. За окнами почти совсем стемнело…
   …Лёшка открыл глаза от яркого света, бьющего прямо в лицо. С трудом разомкнув мокрые от слёз ресницы, мужчина оторвал голову от влажной подушки и увидел в окне огромный оранжевый шар, висящий над крышей соседнего дома. Спустя пару мгновений сообразил, что это полная луна, ещё не набрав должной высоты, застряла на небосводе, словно большой сочный апельсин.
     Сазонов приподнялся с кровати. Сознание медленно, капля за каплей, вернуло его в реальность. Настольные часы показывали «21.36». Постепенно приходя в себя, Лёха прошёл на кухню и зажёг свет. На столе он увидел недопитую кружку с чаем и огарок стеариновой свечи, застывший в фарфоровом блюдце. Не придав этому особого значения, он вышел на балкон и вновь скользнул взглядом по «апельсиновой» луне. Почувствовав голодные спазмы в желудке, запустил руку в фанерный ящик, чтобы набрать оттуда несколько картофелин. Почему-то захотелось именно горячей отварной картошки. С кислой капустой, луком и растительным маслом. Чтоб насладиться потом чашкой ароматного цикория с долькой шоколада…
     Когда Алексей сел за стол, чтобы запоздало потрапезничать, под блюдцем, где растёкся свечной огарок, он обнаружил сложенный листок бумаги. Развернув его, прочёл:

    «…Любовь – самая большая сила в мире. Любите и вы будете любимы. Помните, что вы не сможете никогда потерять того, кого вы любите и кто любит вас. Если вы отдаёте вашего возлюбленного, можете быть уверены, что он (она) не был действительно вашим любимым… Поль Брэг».

     Сазонов, поёрзав, ещё раз перечитал написанный от руки текст. «Интересные мысли. Откуда здесь эта бумажка?» – вяло подумал он и, пожав плечами, принялся за еду.
     Луна за окнами уже не маячила. Она поднялась выше и, сняв с себя «апельсиновую кожуру», засияла среди мелких звёздочек приятным серебристо-матовым отливом…