Записки Феникса. Часть 5. Тот, кого она искала

Предыдущий рассказик длинноват получился? Этот будет покороче. Итак, о мистике.

Да, не скрою, она помогла сжиться с пепелищем. Сны, необычные встречи, необычные разговоры… Все нестандартное, непривычное лечит душевные раны. Но нельзя сказать, что я фанатично искала необычное в каждой мелочи. Скорее, это оно находило меня. Просто потому, что, повторюсь, люди в таком горе наблюдательны, у них обостряются чувства…Хм, что-то опять разливаюсь словесами не по делу.

Утопленница, судя по поваленным подсвечникам в церкви, преследует меня. Зачем я ей понадобилась? Кто знает? Может, ее тронуло то, что я ее не испугалась?
 
Я мало задумывалась об Утопленнице. Мне было все равно, какой она природы: здешней или потусторонней. Есть – и есть. Главное, что она – не плод моего воображения, ибо я с первого дня маминой смерти объявила священную войну за здравомыслие.
 
Впрочем, что-то странное у меня появилось. Раньше просто любила гулять меж трех озер. А после той встречи меня тянуло к ним как магнитом. Чем они меня привлекали? В конце концов, те же деревья, те же нахальные утки, те же любители шашлыков, оскверняющие воздух вонючим дымом, - все привычно и обычно, все намозолило глаза до такой степени, что хотелось сбежать за тридевять земель, в тридесятое царство.

Наверное, хотелось. Кому-то. Но не мне. Попадая в озерный треугольник, я испытывала странный душевный подъем. Осторожными волнами накатывало нечто, отдаленно напоминающее радость. Причем это ощущение не зависело от того, гуляю я в компании или в гордом одиночестве, или веду разговоры по мобильному телефону. Особенно полюбится мне росистый клеверный лужок в самом центре озерного треугольника. Слева – та самая дубовая роща с глинистым бережком, справа  - озеро в камышах, на дальнем плане сосновый лес. Заурядный лужок, угол которого местные атлеты выгородили под площадку для занятий волейболом.

Не искала природы странной радости, наслаждалась, ею, как нечаянным подарком. Испытывать такие эмоции было необычно и неприлично, да что поделать, уж такой эгоисткой я оказалась.

Лето неожиданно вернулось в начале октября. По-августовски глубокая теплынь придала особую притягательность озерному треугольнику. Лес был переполнен, любители вечернего воздуха сменили дневных, и вокруг озер было людно, как на проспекте в понедельник утром.

Осенью сумерки падают быстро, а в то воскресенье наползали медленно, по-летнему, сначала превращая дневное золото в хрусталь, затем незаметно тонируя его прозрачными сумеречными чернилами.

У дальнего конца длинного озера, там, где вербы разрослись в поэтическую рощицу, проревели глупцы на мотоциклах, взбивая желтую колючую пыль.  Когда пылевые вихри опали, взошла луна. Дикая и кровавая, какой ей и следует быть после полного затмения. Кровавое око луны отразилось в озерном зеркале и рассыпалось на мелкие кривые полумесяцы, - кто-то бросился в воду и, фыркая, пересекал озеро по кровавой лунной дорожке. Человек или животное?

Может, «морж»?  Я обогнула ивовую рощицу, подошла к раскидистому дубу, за ним отсвечивал алыми бликами клеверный лужок. Прямо над ним висела громадная окровавленная рана-Луна. А в центре лужка полыхал костер, вокруг которого суетились какие-то тени.

Костер в ночи всегда завораживает. Есть в нем колдовская притягательность. Мертвящая ночь – и живое биение огня. Костер испускал в окровавленное небо снопы искр, громко трещали поленья, но никаких признаков подготовки к «шашлычению» заметно не было.

- Эй, вы не видели, куда она ушла?

Кто-то потянул меня за рукав. С трудом оторвавшись от костра, я обернулась и едва не превратилась в соляной столб. Передо мной стоял редкостный красавец. Даже в темноте от его золотых волос исходило легкое сияние, а глаза! – глаза искрили, как у кота. Он был весь в белом: белая футболка, белые легкие штаны чуть ниже колен. Босые ноги утопали в клевере. Хоть сейчас на обложку! Плейбой нервно улыбался.
«Не хватало влюбиться в эдакого Амура! – подумалось мне. – Тогда точно «финита ля комедия», точнее, прощай, здравомыслие".
 
Но и разыгрывать равнодушие было неприлично.

- Что, простите? – я изо всех сил пыталась придать своей фразе ледяную холодность. Мне удалось, его улыбка погасла.
 
- Скажите, где она?
- Кто «она»? – какое облегчение узнать, что у него есть «она».
- Ну…Вы же с ней говорили.
- Простите. Вы ошибаетесь. Ни с кем сегодня не говорила.
- Говорили! В прошлый раз. Девушка такая, по воде ходит. Как же вы не помните?!

Конечно, я сразу вспомнила Утопленницу. И разозлилась. Надо же, довел девчонку до помешательства. Почему я сразу обвинила его во всех грехах?
 
- Да, я с ней говорила. Но куда она ушла, не заметила. Она вас искала в этом озере. Что же вы не сказали ей, что живы?
 
Он криво ухмыльнулся.
- Значит, мы разминулись?
- Значит. Ничем не могу помочь.
 
- Можете. – Он просительно воззрился на меня, улыбнулся, тряхнул соломенными кудрями. – Покажите, где вы с ней разговаривали.

Мы вместе подошли к воде по глинистому пологому спуску.

- Здесь?
- Да. Почти. Она по воде ходила.

Он шагнул в воду и оттуда протянул мне руку. Луна в небе, выйдя из-за полупрозрачного облачка, сменила красноватый оттенок на белый и заливала озеро ночным серебром. Я колебалась. По зрелому размышлению, бродить в осенней воде не хотелось, даже с таким раскрасавцем в белых одеждах. «Что мне с этого будет, кроме ломоты в суставах?» - меркантильно подумала я, обосновывая совершенно нелогичное «нет», как тут за спиной (все таинства происходят за спиной!) пронзительно «мекнула» коза. Или козел?

Я сделала шаг назад и поравнялась с необычным персонажем. Высокий мужчина с аккуратной бородой, в брезентовом длинном плаще с капюшоном, чуть влажном от росы, с кое-где прилипшими желтыми листиками. Незнакомца сопровождали три крупных черных козы (или козла?). Ткнув в красавца кривой палкой, пастух обратился ко мне:
- Вы его видите?
- Да. Он в белом, в сумерках заметно.
- И меня видите?
- Почему бы мне вас не видеть?
- Так-так-так…

Амур, отчего-то разозлившись, подбежал, разбрызгивая воду, и зачастил:
- Пошли со мной, пошли, ну, пошли, пошли!
- Эй, - иронично отозвался Пастух, - остынь. Плыви своей дорогой!
Красавец заметно сник, даже кудри уныло обвисли. В эту минуту он сильно смахивал на растерянного спаниеля. Постояв с минутку, Амур развернулся и шумно бросился в воду. Я оглянулась. Людей, кроме Пастуха с козами и неясных теней у костра, не было. Мне стало жутковато.

- Костер видишь? – обратился ко мне Пастух.
- Д-да. – страх готов был прорваться сквозь препону здравомыслия. Наверное, уже поздно, даже кафе догорает последними огнями. А я здесь совершенно одна, только этот козопас, да костер угрожающе трещит.   
- Что еще видишь?
- У костра. Тени какие-то. Луну вижу. А…а куда уплыл этот, в белом, не заметила. Он вообще на берег не вышел. Куда он делся?! –занервничала я.
 
Черные козы шевельнулись, пастух угрожающе замахнулся на меня палкой, но вдруг передумал.
- Иди. Иди с миром! – он махнул палкой в сторону знакомой тропинки,  уже ставшей невидимой в темноте.
- А как же этот…в белом? Он же может утонуть.
- Он и утонул. А в полнолуние, вишь, выходит. Девушку свою ищет. – Пастух провожал меня до тропинки. Ни один звук, кроме потрескивания костра, не нарушал тишину полнолуния.
- Что будет, если он ее не найдет?
- А он ее и не должен найти.
- Как?! – я остановилась. Козы тихо, как мне показалось, недобро, заблеяли. – Они страдают? За что?

Где-то в недрах плаща пастуха запиликал телефон. Всхлипнул звуком – и заглох.
- Не нашего ума дело.  – хмуро проговорил пастух. – Иди домой.
- Еще вопрос. Пожалуйста! Скажите, а если бы я пошла за ним в воду, что было бы?
- Эх-ма, любопытство. – Пастух был озадачен. Он повертел палкой в воздухе, вычерчивая одному ему видимый узор, оглянулся на костер. Там все мелькали неясные тени. – Жаль их, что ли?
- Не знаю. Наверное, жаль.
- Себя пожалей.
- Зачем? Мне себя не жаль.
- Это как - себя не жаль? - он пристально посмотрел на меня. Только тогда я смогла заметить, что Пастух, несмотря на бороду, не стар. Странное у него лицо, не определишь, сколько лет.
- А так.
Мы еще с минуту шли совершенно молча. За спиной поднялся вдруг сильный ветер, завихрил опавшие листья, они взметнулись, пронеслись мимо нас, надсадно заскрипели деревья, от озера потянуло сыростью.
- Почему же тебе их жаль? - спросил вдруг Пастух задумчиво, тихо, будто разговаривал сам с собой.

- Они рвутся друг друга найти, а вы, и я теперь, знаем, что этого не будет. Вам не жутко от этого - знать?

Над головой пронесся ворон, каркнул, я оглянулась - Пастух исчез. Вместе с козами. Или козлами. 
 
Я вышла к асфальтовой дороге по краю озерного треугольника. Это была «цивилизация»: желтые фонари, мусорные баки, киоски, один из которых был открыт. Оглянулась: костер горел, постреливая в небо искрами, оранжевые отблески мешались с лунными серебристыми бликами по росистой траве, длинное озеро баюкало лунную дорожку. В кафе загремел какой-то хит, его сопровождали залпы фейерверка. В залпах был виден Пастух в брезентовом плаще с капюшоном и его три черные козы (или козла?). Они медленно брели к костру, к сумрачным теням.

Обычная история. Что в ней такого? Кто-то перепил, кто-то перегулял, кто-то решил «приколоться». Мало ли, какие есть шутники. Вам и решать, что это было.
 
Р. S. И щедрый Интернет выдал информацию. Оказывается, тот вечер был особенным, потому что, только раз в году, в тот день, можно свидеться с Лешим. Которого всегда сопровождают черные козлы.

Жаль, не спросила номер его мобильника.

Интересно, тот красавец так и не нашел свою девушку? И почему он остался красивым, а она истаяла, как свеча?