На коне бледном

…И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.
Откровение Иоанна Богослова


1.
Приятные запахи осени радовали обоняние, а ее цвета – глаза. Это единственная связь с миром, которая осталась у меня. Пока что еще густая листва пропускала редкие солнечные лучи, которые маленькими зайчиками бегали по стенам террасы и моему лицу. Вдруг на участке соседей раздался смех и веселые голоса, но они не заставили меня улыбнуться, скорее даже наоборот. Они могут ездить друг к другу, ходить гулять, бежать наперегонки, в то время как мои возможности ограничены инвалидной коляской. Обидно не-много, но жить ведь как-то надо. И уж точно не топя себя в волнах отчаяния.

Дорожки участка были практически не видны под опавшей красно-охристой листвой, приятно пахнущей корицей, но я медленно подъехала к калитке, осторожно отворила ее и выглянула наружу: тихая улица, никого из прохожих не видно. Высокая трава бардового оттенка сухо шуршала на ветру. Я посмотрела налево и увидела группу смеющихся людей, выходящих из машины. Видно, к соседям приехали гости. Они что-то вытаскивали из багажника, и вдруг я увидела то, чего никак не ожидала увидеть: когда неизвестная мне девушка отошла в сторону, то я заметила среди них юношу… такого же неходячего инвалида, как и я. Но по его теплой улыбке, по его смеющимся глазам нельзя было сказать, что это хоть как-то тяготит его душу.  Напротив, чувствовалось, что он уже свыкся с этим, а его общительная натура не оттолкнула от него друзей.

Они зашли на участок, а я осталась среди опадающей листвы, смотря на свинцово-карминовое небо. Невольно возникло ощущение надвигающегося дождя, хотя можно было сказать и то, что свет просто начал меркнуть, как будто какое-то неизвестное зло решило затмить, уничтожить последнее тепло на земле. Несмотря на то, что еще существовали люди, способные смеяться, их осталось не так уж и много. Все уже давно признали поражение и понимали, что человечество стоит на грани гибели, что людей оставалось все меньше и меньше, смерть косила всех, не щадя никого.

- Привет, - вдруг услышала я недалеко от себя и подняла глаза: передо мной стоял тот юноша, протягивая руку. – Ты кто?

- Что с тобой? – осторожно кивнула я, указывая глазами на коляску.

- А, это? – молодой человек тихо рассмеялся, растрепав себе волосы на затылке. – Даже и не знаю. Просто в одни день вдруг отказали ноги, и все.

- Ясно, - я глубоко вздохнула и, сорвав рядом растущий цветок, начала медленно потрошить его на лепестки и тычинки.

Совершенно неожиданно юноша аккуратно взял меня за руку неким останавливающим жестом и с легкой насмешкой спросил:

- А цветок-то в чем виноват? Кстати, - тут он посмотрел на меня так, что мое сердце за эти пару секунд успело сто раз спрыгнуть вниз с высокого обрыва, - меня зовут… Хотя, - тут он с опаской огляделся, - не важно…

И юноша, прикрыв глаза, медленно покатил к калитке на участок,  а я проводила его взглядом, не понимая того, что происходит со мной, что происходит со всем миром, недоумевая, чем же я могла вызвать его недоверие... Или… он знает что-то такое, чего не знаю я?


2.
Сегодня небо из карминового стало темно-охристым, но от этого не менее тяжелым. Хотя солнце в кои-то веки еще и грело, а не только светило своим тусклым, словно закопченная старая лампа в темной избе, светом. Ночью теперь и то не так страшно, как днем, потому что все эти тени при столь зловещем освещении принимали такие обличия, что хотелось спрятаться куда-нибудь далеко, глубоко, лишь бы ничего этого не видеть, не замечать.

Легкий утренний туман постепенно рассеивался. С букетом последних полевых, еще живых, цветов я медленно возвращалась домой, но заметив, что калитка на мой участок почему-то открыта, решила прибавить темпа, чтобы узнать, что произошло.

- Тебе не кажется, что они уже созрели? – с мягкой улыбкой спросил меня мой вчерашний знакомый, встретившись с моим изумленным взглядом, и протянул мне не-сколько сорванных с кустарника маленьких лесных орешков.

- Почему твое появление каждый раз оказывается столь неожиданным? – ответила я вопросом на вопрос.

Он тихо засмеялся, а я в это время смотрела на тонкие, заколыхавшиеся на ветру паутинки, покрытые крупными каплями росы.

- Не знаю, правда. Удивить тебя не было моей целью. Я скорее даже пришел спросить совета…, - тут юноша слегка наклонил на бок голову и под его глазами образовались тени, неожиданно сделавшие черты его лица резкими, несколько нечеловечными, и будь у меня ноги, я бы наверняка отшатнулась от него.

- Спрашивай, - судорожно сглотнув, тихо кивнула я.

- Мне приснился сон… Странный сон... В нем я видел мертвый пейзаж, опустошенную землю и…, - он так крепко схватился за подлокотники кресла, что костяшки пальцев стали белее снега, - я увидел его…

- Кого его?

- Не знаю. Он смотрел на меня свысока… на нем был шлем, увенчанный короной, а еще он держал в руках меч. От него веяло таким холодом… ну, как бы поточнее его описать… могильным что ли… Он угрожал мне мечом и смеялся, смеялся надо мной, моей слабостью, а потом сказал… сказал, что я могу излечиться от своей болезни, но только в том случае, если отыщу его… мм… приду к нему по своему собственному желанию…

- И?..

- Я хотел узнать, где могу его отыскать, а он лишь ответил: «Когда явь станет сном, а сон – явью, тогда найдешь меня у стены, там, где заходит солнце, и скрывается за горизонтом любая жизнь, больше никогда не возвращаясь в подлунный мир».

В его взгляде было столько обреченности и озлобленности, что я невольно спросила:

- Он тебе ведь не первый раз снится?

Мой собеседник изумленно покосился на меня, а потом, словно в слепой ярости, ударил со всей силой по подлокотникам кресла.

- Я вижу его с той самой поры, когда свет в этом мире начал меркнуть… Говорят, что этот мир гибнет, идут слухи, будто в крупных городах людей косят неизвестные болезни, что даже природа постепенно увядает и умирает… Ведь и осень наступила чуть ли не на полтора месяца раньше не просто так. Листва потеряла свой зеленый цвет не потому что так надо… Она же сухая, покрытая толстым слоем пыли, да и стволы с ветвями не лучше… Что происходит вокруг? И главное… что же делать?

- Смотреть сны… Все время смотреть сны… И воплощать их в реальность.


3.
В багрово-черной ночи тревожно выл ветер, изредка где-то как-то хрипло скрипнет ворон. Сны метались и кружились надо мной темной тенью, холодный липкий пот прошибал насквозь, и, широко раскрыв глаза от ужаса, я проснулась. Меня всю трясло, я завернулась получше в одеяло, и тут… Не знаю, что, но что-то подтолкнуло меня выйти на улицу, что я и сделала, медленно выехав на террасу и глубоко вдохнув свежий, морозный воздух. Трава звенела от инея, сверкавшего в свете полной, красновато-устрашающей луны, а сухие яблони отбрасывали страшные тени. Встав под одной из них, я увидела мертвые, скрутившиеся листья и влажноватые, коричнево-черные, гнилые яблоки в которых… фу! Копошились белые черви!

Одно из таких яблок неожиданно упало мне на колени, и черви, встревоженные неожиданным ударом, поползи по моим коленям, но от ужаса и отвращения я смогла их стряхнуть с себя далеко не сразу.

- Ты не можешь ходить? – хрипло спросил меня низкий, рычащий голос, и над моим плечом показалась потрепанная волчья голова с желтоватыми клыками.

Я обернулась и внимательно посмотрела на оборотня, который, судя по тому, как вылезает его шесть, гниют и кровоточат глаза, явно чем-то болел.

- Я могу тебе помочь, - продолжил он и протянул мне фиал с темной, густой жид-костью. – Выпей это, и твои ноги обретут звериную ловкость и быстроту.

- Откуда мне знать, не яд ли это?

Оборотень осклабился, показав свои сточившиеся, кривые клыки, и расхохотался сумасшедшим, лающим смехом.

- Пей! – неожиданно рявкнул он, посмотрев на меня безумным, диким взглядом, и насильно влил мне в рот содержимое сосуда.

- Пфр…! Фу! – я отплевывалась от жидкости, напоминающей по вкусу кровь, слегка разбавленную сахаром, а оборотень в это время начал гнить заживо с огромной скоростью на моих глазах: шерсть слезла, обнажив липкую плоть, которую распарывали кости, превращающиеся в пыль и прах.

- Моя сила теперь в тебе, - могильным голосом сказал мне уже голый череп, в глазницах которого мелькали синие огоньки, и спустя мгновение ветер подхватил бледный дух, все, что осталось от могучего зверя.

Долго сидела я, купаясь в свете луны. Небо постепенно наливалось кровью, а я неожиданно почувствовала в своих ногах какое-то холодное покалывание, и спустя мгновение чуть не упала на землю от радости, потому что… ноги двигались! Неужели я снова могу ходить?

Один шаг… Два… Три… И прыжок, легкий, звериный, бесшумный, от которого даже трава не примялась под ногами. Шумели яблони на ветру, шуршали сухие цветки вишни, трухлявая доска забора глухо стучала о покрытую толстым слоем серого мха перекладину. Что-то зловещее было в этом, тревожное, интуиция и чутье, переданные мне оборотнем, подсказывали, что нужно идти туда, вперед и вверх по крутому склону холма, на самую вершину. А там… Кто знает, что там? Надежда или смерть?

Занялся рассвет, кровавыми, ярко-алыми слезами омывая все вокруг. Я подошла к забору и, обхватив руками доски, лбом прислонилась к нему, почувствовав прохладу мха и шершавость дерева. Откуда-то доносился непонятный, приторно-сладковатый запах гниющей плоти и влажной земли. Некий покой напал на меня, я расслабленно вздохнула, как вдруг…

Никогда в жизни не испытывала подобного ужаса: неожиданно на забор кинулась с громким визгом непонятная тварь, я, отпрянув, споткнулась и, падая на траву, заметила неровные коричневые клыки, гнилые руки и черные, ввалившиеся глазницы.

- Упырь, - еле слышно прошептала я и огляделась.

Запах гнилой плоти усиливался и вызывал жуткую тошноту, от какого-то внутреннего отвращения у меня помутилось на мгновение зрение, но я увидела, как трухлявые доски с хлопающим звуком ломаются под когтями восставших мертвецов. Покоя им нет… Да и с чего это вдруг они решили проснуться посреди утра? Неужели свет действительно меркнет и становится темнее тьмы?

Звезда на все более алевшем востоке подмигнула мне, свет ее с каждой секундой становился ярче, и вскоре я закрыла глаза руками, настолько он был слепящим. Тепло разливалось по телу, страх, ища темные уголки, пытался спрятаться и, спустя мгновение, исчез. Подумав, что, наверно, именно так и умираю, я от любопытства осторожно отняла руки от лица и увидела перед собой парящего ангела… или…

Приглядевшись получше, я поняла, что это светлый дух. Он (или она) парил в полуметре над землей, неслышно размахивая своими огромными крыльями. Капюшон полностью закрывал его лицо, а легкое, порванное одеяние слегка развевалось на невидимом ветру. Дух посмотрел на меня и неожиданно в его руках появился длинный меч и доспехи, которые он протянул мне.

- Эти доспехи из черного серебра помогут тебе одолеть того, кто властвует над Тьмой… Не бойся никого и ничего, и тогда этот меч поможет тебе, ведь свою силу он берет от силы души и духа… Я тебе помог… но, к сожалению, в подлунном мире могу я так сделать только один раз… Ищи меня в мире сумерек, в мире призраков и смерти…

Этот шелестящий громкий шепот наводил какую-то непонятную тоску, было такое чувство, словно я по горло бреду в ледяном озере.

- Как же мне попасть в этот мир?

Ответ на этот вопрос я нашла еще до того, как его услышала.

- Для этого ты должна умереть… от своей руки, осознанно, без страха… Только в таком случае я впоследствии смогу воскресить тебя…

Солнечные лучи коснулись земли, дух начал таять, тихо что-то бормоча бессвязным шепотом, который невозможно было разобрать, так как в это мгновение мое сознание куда-то улетело и погрузилось во тьму.


4.
Туманная дымка перед глазами постепенно исчезала, открывая перед моим взором небольшую комнату с тяжелым настенным ковром, к которому прислонился небольшой шкаф со старым ламповым телевизором и патефоном. Полковра занимала большая карта, которая почему-то слегка помутнела и по краям словно истлела.

- Долго спишь, однако, - пытаясь отдернуть тяжелые шторы, с кислым лицом за-метила соседка. – У людей времени ни на что не хватает, крутятся, как белки в колесе, а она только и знает, что спать…

Ничего не ответив, я повернулась на бок и, накрыв голову подушкой, стала внимательно изучать карту, постоянно менявшуюся и движущуюся. Ворчание женщины было привычным настолько, что больше напоминало жужжание назойливой мухи, чем голос человека.

Неожиданно один остров на карте начал светится глухим светом, а мой разум снова провалился в темноту…


5.
Он шел по мертвой, сухой траве, покрытой паутиной и пеплом. Багровые ели, с мертвыми, узловатыми ветвями, пели на ветру свою последнюю песню, чахнув от тяжелой болезни. Где-то вдали слышался плач прибоя, с громкими рыданиями разбивавшегося о скалы. Каждый его шаг оставлял ледяные следы, точно так же, как и шаги двух его приспешников: человека и эльфа-девушки. Первый был в мятых, опаленных доспехах, которые не могли спрятать внутри себя запах тлеющей плоти, а вторая была в рваном, испачканном землей и глиной платье, неровно оступаясь на практически сгнившую правую ногу. У нее не было глаз, лишь зияющие черные дыры, с кровавыми дорожками слез до щек, и она то и дело поднимала руки вверх, словно моля кого-то о чем-то.

Их же хозяин, несмотря на то, что лицо его было скрыто под шлемом, выражал явную решимость покончить со всем живым в этом мире, не зря ведь его меч, светящийся холодным светом, находясь в правой руке своего обладателя, острием чертил раны и шрамы на больной земле. Жажда мести заполнила каждый уголок его черного, мертвого сердца, она текла по жилам вместо крови, именно она сейчас давала ему и его мечу силу.

Вскоре на невысоком холме, спрятавшись за сухими елями, показался небольшой дом, перекошенный, весь в пыли и паутине, с выбитыми окнами и сгнившими ставнями. Казалось бы, в нем никто не должен и не может жить, но в одном из окон тускло горело пламя свечи, и спутники направились к нему.

- Я ждал тебя, рыцарь смерти…, - глухо сказал стоящий у стола со свечой старик, даже не обернувшись к вошедшим.

- Тебя слишком долго носит этот мир, - ледяным, раздирающий душу когтями страха, голосом сказал рыцарь, и, подскочив к мужчине, схватил его за ворот рубашки и резким движением поднял над землей. – Твой сын совершил ошибку, за которую ты будешь расплачиваться вечность!

Тут раздалось глухое рычание, и спустя мгновение мужчина вместо дряхлого старика держал за горло убеленного сединами оборотня.

- Мой сын лишь попытался спасти этот мир… Он все равно бы умер, не от заклинания, так от болезни, пожирающей его, а я буду лишь рад последовать за ним…

- Тогда познай вечное страдание…! 

При свете свечи тени на стенах, казалось, живут своей отдельной жизнью, и в тот момент, когда, сквозь ужасающе-оглушающий вой, сцену убийства на стене окропило  багровой кровью, меня будто чем-то больно полоснуло по телу… Рыцарь смерти словно почувствовал это и, дав волю своей ярости, неуловимым движением руки опрокинул трухлявый стол, выскочил на улицу и посмотрел наверх, в небо. Но мне показалось, будто смотрит он не куда-нибудь, а прямо мне в глаза, синие огоньки в глазницах его шлема полыхали ледяным пламенем, создавалось такое ощущение, будто он оковывал мою душу льдом, и мне очень захотелось поскорее проснуться от этого кошмара. Сознание окутывал туман, и последнее, что я увидела, это как рыцарь в гневе грозит мне мечом, а затем в голове раздался наводящий ужас шепот:

– Мы скоро встретимся…


6.
Резкие крики, очень болезненная и звонкая пощечина быстро вернули меня в мир реальный, далеко не самый приятный, а главное, мало чем отличающийся от потустороннего… теперь…

Соседка громко пыхтела и отдувалась надо мной.

- Будешь и дальше во сне разговаривать, с кровати в следующий раз спихну.

И чем я ей не угодила? Мир стоит на грани гибели, а ей хоть бы что…

За дверью раздались голоса, кто-то пришел к соседке, и одна новость невольно достигла моего слуха:

- Сначала болезни, затем война, теперь еще и голод… Что нас ждет дальше?

Хм, ну не что, а кто… При воспоминании о рыцаре смерти, я невольно поежилась от холода и страха… Пока что он заперт там, за пеленой, застилающей мост между мира-ми, но скоро, уже явно очень скоро он, на коне бледном, как и того оборотня, начнет убивать всех, кто населяет этот мир… А за ним останется прийти лишь аду, чтобы накрыть этот мир мраком и вечными муками.

Только в такие моменты осознается то, насколько ж хрупок этот мир. Как легко одним мановением руки уничтожить то, что создавалось тысячелетиями, одним взмахом меча отнять за секунду жизни тех, кто жили годами.

Я невольно посмотрела на карту: по ней расползались темные, неприятные на вид пятна, похожие чем-то на плесень… И кто может остановить это? Если, конечно, такая возможность вообще существует…

Воздух рядом со мной загустел, и меня резко обдало легким холодом, словно кто-то махнул крылом, и вдруг…


- Для этого ты должна умереть… от своей руки, осознанно, без страха…

Эти слова воскресили недавний сон, впервые приблизивший меня к иному миру. Да, самопожертвование – вот, что может помочь… Не потому, что высшие силы это примут, и апокалипсис сойдет на нет… Просто смерть можно одолеть лишь там, где она во плоти. В ее мире.

Один взмах, блеск металла, и удушающая мгла накрыла меня вдовьим покрывалом…


7.
Нельзя не признать: жертва удалась на славу, хоть перерезанное горло и слегка побаливает. Да и потусторонний мир стал несколько… страшнее что ли… Вроде все те же багровые ели, та же мертвая трава, непонятные шорохи, шепот и стоны при каждом шаге, напоминающие о том, что каждая пядь земли здесь – чья-то могила, а мир вокруг – сплошное кладбище. А ведь говорят, что смерть – садовник на небесах. Видно, теперь это уже не та смерть…

Не та… Как и жизнь, как все вокруг: нас устали терпеть, терпеть нашу злобу, ожесточенность, нашу жажду наживы, эгоизм, равнодушие.

– Я принесу счастье всем… Люди слишком погрязли в грехах. То, что они принимают за свет – ни что иное, как тьма, – этот ледяной голос пронзил душу осколками льда, эта правда, звучащая из уст рыцаря смерти, заставили обернуться меня и неподвижно за-мереть на месте.

Он – смерть, а за ним и его спутники: воин в тлеющих доспехах – война, мертвая эльфийка – мор, и…

– А ты как сюда попал? – беззвучно прошептали мои губы, а ноги подкосило от слабости и изумления.

Передо мной стоял он, тот, кто еще недавно улыбался мне в лучах осеннего солнца, тот кто срывал недозрелые орехи, в глазах кого я читала и радость, и испуг… Который просто жил. Теперь же сложно было уловить в этих осунувшихся чертах, в этих горящих лихорадочным огнем глазах, очерченных темным кругами синяков, того симпатичного паренька… Кожа, казалось, обтянула его череп, а руки больше принадлежали скелету, нежели человеку. Неужели сила этого мира вырвала его душу и, насильно поместив в этот мир, сделала олицетворением голода? Или… Мне вспомнились его последние слова, его сон: да, скорее всего он все-таки сделал свой выбор.

В этой четверке чувствовалась мощь, великая и непостижимая. Теперь они способны на все, в том числе и на то, чтобы покарать смертных…

– Неужели ты забыл, что у некоторых еще есть шанс спастись? – дух мира легкой тенью мелькнул в недвижимом воздухе и исчез так же неожиданно, как и появился.

– Этот шанс был дан им давно, но они так им и не воспользовались! – гневно воскликнул рыцарь, махнув мечом.

– Потому что для этого пришло время сейчас…, – еле слышно прошептала пустота, как вдруг все вокруг озарила ярчайшая вспышка, от которой, казалось можно ослепнуть. Моя рука почувствовала прикосновение стали рукояти меча, а  тело ощутило на себе тяжесть доспехов, тех, которые были подарены мне еще в мое прошлое путешествие в под-лунный мир.

– Вот воплощение этого шанса! – воскликнул дух и посмотрел на меня. Его лицо было столь прекрасно, а крылья за спиной так ослепительно сияли, что на глаза навернулись слезы, и я опустила голову… как раз вовремя. Над моей головой что-то просвистело, мерцая голубоватым светом. Мир снова окутала тьма, и передо мной возник рыцарь смерти: в его боевой стойке было столько решимости, столько ледяной ненависти, столько жажды убивать, что в глубине души невольно возникло чувство уважения и восхищения перед ним. Столько столетий терпеть нашу греховность, столько веков гореть в пламени гнева… Кто еще на это способен?

Лязг доспехов, звон мечей, хруст костей, чавкающие аккорды отделяемой от тела плоти – все это слилось в песню войны, кровавую, жестокую, безумную. Один удар, второй, третий, выпад… Один удар, второй, третий… Каждое движение было неосознанным, механическим, мысли, казалось, куда-то улетели, хотя в какой-то момент я подумала: разве можно победить саму стихию апокалипсиса силой обычного оружия?

Словно в ответ на этот вопрос рыцарь смерти отшатнулся и тяжело сел на одно колено, опершись на меч.

– Что…? – хотела было спросить я, как заметила, практически кожей ощутила по-кидающие его силы.

– Что ж…, – прохрипел рыцарь смерти, сильнее сжимая рукоять меча. – Люди по-лучили еще один шанс на спасение… Вернее те единицы, которые все еще живы… Но мир не может существовать, если в нем нет смерти, потому что без смерти нет и жизни. И поэтому, – тут он взглянул на меня, – ты займешь мое место…

Темна дымка вуалью накрыла его фигуру, и в следующее мгновение она разлетелась на прах и пепел, которые ветер разнес по свету. А в это время кровь в моих жилах сковало льдом, тело перестало чувствовать усталость и боль, а душа – ощущать какие-либо эмоции…

Теперь этот мир – мой мир.


8.
Огонь трещал тысячами искр, весело танцуя на сырых поленьях, кое-где покрытых серебристым инеем. Это был добрый, греющий огонь, вокруг которого полукругом сидели люди: мужчина, женщина и двое детей. Их единила любовь друг к другу и всему живому вокруг, объединяла некой тончайшей, но при этом очень крепкой нитью. Счастье снова вернулось к людям, а вместе с тем и надежда на будущее, новое и светлое.

Во тьме на холме при свете звезд конь цвета полной луны подо мной рыл копытами свежевыпавший снег. Смерть из карателя превратилась в хранителя, новая ее обязанность – оберегать покой людей, а потом, когда придет их время, помочь им преодолеть мост между мирами и перенести в мир света.

Я улыбнулась: через тысячу лет это время назовут временем сумерек и смут, но именно сейчас человек не боится встретиться со смертью, потому что она – его друг, который всегда придет вовремя. И не будут его родные скорбеть по умершему, потому что знают – они обязательно еще встретятся и снова будут вместе.

Конь бледный тихо унес меня вдаль. За ту семью можно не волноваться, она не узнает, что такое война, мор и голод… просто потому, что старые воплощения погибли, а новых оставшиеся люди еще не успели породить своим грехом.

Когда-то это время назовут временем сумерек… Но на самом деле наступило время света.

Началась новая эра человечества.