Крадущийся атеист, затаившийся мессия

"Я немного похож на герпес. Продолжаю возвращаться". Джордж Карлин.

В нашем городе проживает около ста тысяч человек, включая незаконных эмигрантов. Цифра не точная, я просто накинул десять процентов к статистическому значению. У нас три крупных церковных дома от официальной доктрины, есть еще одноэтажные постройки не определённого стиля у адвентистов седьмого дня и баптистов. Прихожане последних, напоминают светских людей, ходят на свои собрания в пиджаках и галстуках, ну а их женщины одеты во что-то не приметное. Есть еще с десяток церковных лавочек: в здании вокзала, в зданиях автовокзалов и в виде отдельно стоящих построек. 

Не понимаю, почему потомки Христа хотят отличаться друг от друга, имея столь очевидную схожесть взглядов? Возможно, здесь действуют стандартные принципы культуры, подразумевающие стремление к индивидуальности. В то же время, единство - термин, который широко используется во внутренней политике многих стран, религия привита вакциной братства, потому что это удобно, потому что так сохраняется целостность социума. Таким образом, возникает парадокс на стыке единения и отождествления, массовости и самости. Всполохи внутренней наполненности индивидуалиста сталкиваются с принципом братской любви, проповедуемой христианством.

Три церкви в нашем городке, против одного вменяемого книжного магазина мизерной площади. Я не пытаюсь вызвать чье-то волнение, нет. Но даже в этом магазине не сыщешь Ричарда Докинза, да что уж там, и в интернете не так просто заказать. Религиозная  литература имеется в избытке. Чем подкупает религия? Ее мы знаем с детства, для нас она проста и понятна, она видоизменяется от баптиста к католику, от христианина к адвентисту, выбирай, что по душе.

Каждый в праве расширять сознание и выходить за границы, где кончается недовольство и начинается скепсис, где чахнет пустая злоба и раскрывается целенаправленное мщение. И в то же время, я не обязан следовать логике и пренебрегать святым духом. Справедливость торжествует, пока есть выбор. Каждому свое? Да, но отличительной чертой homo sapiens в животном мире является его ум, его умение создавать образы и видения; и в то же время критическое мышление, которое помогает расшифровывать феномен человека, любит эти видения рассеивать. Вектор разума не поддается корректировке, только если утрачена мышечная деятельность, если нейроны больше не переводят кратковременную память в долговременную, то есть после физической смерти. 

Я слежу за комментариями в интернете, в надежде понять, куда ведет людей их собственный вектор. Результатом моих поисков стало открытие феномена «пренебрежения к трансцендентному». В отдельных случаях это открытое, панковское глумление, в других - попытки обосновать невозможность существования бога.

Забавно, но над религией глумятся, как правило, те, у кого нет этических и культурных ориентиров. Нужно понимать, монастыри были центром образования в России в те времена, когда продуктивная наука была доступна единицам. Сейчас образовательное значение религии фактически аннулировано, но нельзя отменить терапевтического эффекта последней и ее сути в качестве духовной практики. Словом, пора оставить молельни и библейские каноны в покое.

Достаточно базовых знаний, чтобы понять: библейские тексты более не применимы как информационный источник о мироустройстве. Все что остается у религии, это духовные практики, которые есть совокупность манипуляций, направленных на постижения точек контроля самого себя, улучшения качества жизни. Нужно уметь отделять зерна от плевел, науку от религии, четко разделять границы.
Среди авральных точек зрения имеются и здравые, например люди, читавшие Бертрана Рассела, вряд ли примутся доказывать отсутствие существования бога. Так же как и люди, знакомые с Эмилем Чораном, не станут утверждать, будто история человечества может закончиться божественной утопией. Люди, в сущности, правы, когда говорят, что бога нет. Но у них могут возникнуть проблемы, если спросить их, согласно какой парадигме существование сверхъестественных сил они считают невозможным.

Они не знают, зачем нужна парадигма, разъясняющая не состоятельность разумного замысла. Они просто пользуются фактом существования такой парадигмы. Но откуда им знать, что наука права, если они не знакомы с теорией большего взрыва, теорией происхождения видов, основными константами физики? Нужно быть скромнее, если имеешь пробелы в области, которой прикрываешься. Научный метод существует не для развлечения, использовать его в качестве палки, побивающей верующих не этично. 

Верующим же свойственно переоценивать силу злого умысла и его власть над людьми, но нужно конкретно отличать зло от глупости, издевательство от сарказма, потребность от зависимости, деструктивное от отрезвляющего. Никто не должен использовать в качестве истины эквилибристику разума и тем более позиционировать ее как систему достоверных данных. Так мы можем избежать многих споров. И если корректировка отношений верующих и неверующих, при желании, не так сложна, то с нюансами привлекательности конфессий еще нужно разобраться.

Мне религия представляется средством поиска катарсиса. Утверждать, что средство это на сто процентов действенное едва ли можно. Зачем нужен бог?
Рядом с человеком должен быть некто, выполняющий роль психиатра. «Ну, ну. Иисус рядом, не плачь. Все они конкретные мудаки» - и тебе становится легче. В обеденный перерыв ты достаешь еду, которую приготовил для себя дома и между порцией плова и баночкой с салатом находишь записочку «порви их всех», написанную небесным светом. Вот какой Бог нам нужен! Нам нужен безопасный кокон, сильный старший брат, иногда нам хочется, чтобы пульс не выходил за критическую отметку, а сердце билось в спокойном ритме в унисон с колокольным звоном.

Раньше бог был фундаментом сущего, теперь это добрый воображаемый друг, которого не выходит не отождествлять с самим собой, с образом и подобием своим, с плотью и кровью своей, и раз уж я не справляюсь со стрессом и меня ночами душат панические атаки мне нужно нечто посильнее, чем я. Кому-то ближе транквилизаторы и нейролептики, другие будут медитировать, стараясь скорректировать удары сердца, третьи напьются. Верований гораздо больше, чем принято считать. Любое занятие, суть которого помощь и облегчение, есть метафорический прототип вероисповедания.

В голове верующего всегда два бога: тот, что по канону и тот, что по душе. Если ты считаешь, что верующим легче управлять, может ты и прав. Но что управляет тобой? Что тебе близко? И если ты ищешь отдушину в арт-хаусе или эксгибиционизме, не тем ли самым занимается верующий? Каждый лечится от боли теми средствами на которые способен, но это не означает, что люди не могут стараться лучше.

Мессия сошел с бутылки виски, он рядом, когда ты прокручиваешь любимый комедийный эпизод, он держит руку на твоем плече, когда простыня, обвязанная вокруг шеи, душит и выгоняет последний воздух из легких. Он рядом каждый раз, когда ты находишь новый способ облегчиться прежде, чем уснешь. Фокус в том, что бог в комнате за дверью, но если открыть дверь его там не будет. Истинно верующий никогда дверь не открывает.

Уже сейчас для трансцендентного не осталось ни клочка реальности, поэтому все связанное с ним помещено под купол, превращено в артефакты и хранится разумом. Именно поэтому религии продолжают искать свой путь, еще надеясь представить нам живого бога, именно поэтому они объединяются, дабы не чувствовать себя одинокими, именно поэтому пугают нас судом и бездной, но по сути пугаются сами.

Нам остается жить, но нужно придумать занятие длинною в жизнь. Поскольку забыть о  смерти не получится, можно попробовать всматриваться в нее до тех пор, пока она не станет неразменной монетой, зонтиком, башмаком или темнотой в пустой вазе, а после, если жить все еще захочется,  написать книгу и вложить в нее своего бога, может быть тогда станет яснее, что ты это - ты и никого у тебя больше нет.