На краю пропасти. Глава 1

Все началось, как всегда. Разумеется, они хотели помочь. Разумеется, верили в свои силы, свой ум, свою великую миссию — и в свое право вершить чужие судьбы. Ведь что может быть важнее после ядерного Апокалипсиса, чем подарить человечеству возможность подняться из тесных бункеров и убежищ к солнцу? Не бояться радиации, свободно дышать отравленным воздухом? Вернуться в свои покинутые дома? Тем более, что ничего особенного и делать-то не пришлось — нужно было всего-навсего активировать уже существующий ген, тысячелетиями спавший внутри генома человека.
Как всегда, они ошиблись. Путь назад, к цивилизации и к прежней жизни, вел по краю пропасти. Той самой, куда так легко сорваться, утянув за собой остатки выживших в Последней Войне…



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
HOMO MUTIS



Глава 1
ЛЕКАРЬ


— Ох, ты ж! — Мужчина, закутанный в тяжелый войлочный плащ, поднялся по железнодорожной насыпи и застыл, взглянув на запад сквозь кругляшки летных очков, плотно прилегающих к лицу. — Давно такого не видел!
А посмотреть и в самом деле было на что. Холмистая равнина раскинулась вокруг, сливаясь на горизонте с тяжелыми тучами. Ее на миг озарил ярко-оранжевый луч предзакатного солнца, окрасив чахлую траву, проржавевший остов старого железнодорожного состава и осколки давно выбитых стекол, торчавших из оконных проемов подобно клыкам неведомого хищного существа.
Такое явление Потемкин видел впервые за двадцать лет. С тех пор, как люди сошли с ума и уничтожили свой прекрасный мир, превратив его в обломки и свалку токсичных и радиационных отходов. Небо постоянно скрывалось за серыми тучами. Они иногда озарялись молниями и извергали на землю потоки какой-то мерзости, называемой дождем. Или снегом. Или всем вместе, но вперемешку с грязью, пеплом и неведомым прахом, когда-то давно поднятым взрывами ракет и до сих пор оседающим на землю. Останки старого мира измельченной пылью носились в воздухе, просеивались, оседали и вновь поднимались вверх, совершая последние двадцать лет ужасающий по своим масштабам круговорот и не давая солнцу пробиться и согреть остывающий и мрачнеющий с каждым годом мир.
— Ну что, Игорь Геннадьич, — тихо пробормотал мужчина, до глубины души потрясенный видом луча, пробившегося сквозь тучи. — Вот и дождался ты подарка на пятидесятилетие... а думал, что не увидишь уж. — Полы плаща распахнулись от порыва ветра, открывая утепленные «берцы», комбез серо-зеленого цвета, кожаный широкий ремень, рукоятку армейского ножа и ствол автомата, блеснувший на солнце.
— Дождался, Потемкин! Дождался... — дыхание Игоря вдруг сбилось, показалось, что грязный красно-зеленый шарф, обмотанный вокруг шеи и лица, закрывающий рот и нос, душит. Что-то всколыхнул этот луч в душе пятидесятилетнего мужчины, что-то забытое со временем и затоптанное поглубже людьми с их жестокостью и цинизмом. — Потихоньку начнет налаживаться все... Потихоньку и до Москвы доберемся.
Широкая равнина раскинулась перед ним, насколько хватало взгляда. Тут и там небольшие заросли кустарника и редкие деревья покрывали пологие склоны холмов. Впереди, километрах в трех, словно оазис жизни, темнела небольшая деревенька, а дальше в зыбкой дымке тумана спрятался город. Только луч, выскользнувший из-за туч, отскочил от купола храма вдалеке, блеснув не хуже любой оптики.
— Ну вот, Геннадьевич, скоро передохнём, не думаю, что здесь людей не осталось, — Игорь внимательно оглядел по строения, но никакого движения не заметил, как вдруг краем глаза уловил что-то слева. — Ах ты, пад...
С глухим рычанием из темного проема вагона, давным-давно лишенного двери, метнулась тень. Потемкин инстинктивно отпрянул в сторону, чуть не скатившись по насыпи. Животное промахнулось, пролетев мимо, но тут же развернулось и грозно зарычало, приготовившись к новому прыжку. Игорь нащупал армейский нож, и откинул полу плаща. С серым падальщиком он уже имел дело, странно только, что на него напала всего одна особь — серая шерсть торчала клочками, хвост раздраженно подергивался, глаза, отсвечивающие красным, сузились, а животное оскалилось отменными в палец длиной клыками. К земле тянулась тонкая струйка густой слюны, мотаясь из стороны в сторону в такт движениям головы. Так почему же существо одно?
Тварь, похожая на собаку, рванулась к Игорю. Тот резко шагнул вбок и рубанул ножом по пролетевшей туше. Серый падальщик проскочил мимо, дернувшись от боли — на теле расползлась красным пятном широкая рана. Капли крови напитали шерсть и окропили сухую траву. Но тварь было не остановить. Она вновь ринулась в атаку, и на этот раз Потемкину увернуться не удалось. Нож скользнул по ребрам. Собака же попыталась ухватить мужчину за ногу, но промахнулась. Острые зубы вспороли плотный войлочный плащ и увязли в нем. Человек и животное рухнули с железнодорожной насыпи, стараясь достать друг друга. Игорь первым скатился вниз, пытаясь высвободить руку с ножом, а следом приземлился серый падальщик. Второй рукой Потемкин ухватился за горло твари, удерживая опасную пасть подальше от себя.
Тварь рвала когтями одежду, пыталась укусить мужчину, но слабеющее от ран тело отказывалось подчиняться. Животное лишь тихо рычало, несколько раз клацнув зубами, не в силах достать до горла. Наконец, Игорю удалось высвободить руку, и воткнуть нож в лохматый бок.
Потемкин отбросил в сторону тело серого падальщика, вытер нож о жесткую шерсть и, не убирая его, внимательно огляделся. Стаи рядом не было. Игорь вновь удивленно посмотрел на умирающее животное.
— Странно, — пробубнил мужчина себе под нос, — почему же ты был один? Так ты к тому же еще и самка...
Тварь лежала на боку, из ран обильно текла кровь. Хоть она все еще дышала, но сил хватало лишь на то, чтобы скосить тускнеющие глаза в сторону поезда. На животе же обозначились четыре пары сосков, крупных, словно она недавно кормила детенышей. Игорь посмотрел на пустой дверной проем в вагоне — видимо, разгадка крылась там.
Мужчина вновь поднялся по насыпи и заглянул внутрь вагона. Ничего нового — выбитые окна, ободранные до металла стены, поломанные сидения, прогнившие до дыр пол и потолок. Лишь где-то в глубине, у двери в другой вагон угадывалось неясное шевеление.
Игорь забрался внутрь. Медленно пошел вперед, готовый к бою. Мимо разбитых сидений с выпотрошенной обивкой и ободранным каркасом. Под одним из них лежала такая же драная кукла, без рук, ног и одного глаза. Словно наблюдала за Потемкиным. Сквозь разбитые стекла падал свет, в котором кружилась хлопьями пыль, встревоженная неосторожным движением. Наконец, Игорь достиг конца вагона и вздохнул с облегчением, опуская нож.
— Ну что за… — мужчина с досады прикусил губу. Перед Потемкиным, тихо поскуливая, ползали семь щенков серого падальщика. Видимо только открыли глаза, так как слеповато щурились от света и взирали на человека, не понимая, кто перед ними.
Вот почему самка одна! Эти мутанты неразборчивы в добыче, довольствовались не только падалью, но могли покуситься на живое существо и им все равно, кто это — человек или свой же детеныш. Поэтому самки прятались перед тем, как родить потомство. Позже повзрослевшие особи примыкали к стае, способные уже на равных охотиться и доказывать право на свое место в племени.
— И что же мне теперь с вами делать? — перед ним ползали семь безобидных маленьких комочков. Пока безобидных, ибо вырастут из них семь чертовски опасных тварей, и ни одна не упустит удобного случая напасть на человека. Но как убить беспомощных? Были бы хоть чуточку взрослее... Просто уйти? Может, погибнут сами, а может, и нет? Но это все равно, что отбирать еду у младенца, отнял мамку — живите, как хотите, мучайтесь, не наши проблемы...
— А черт! — махнул Игорь рукой и, достав из рюкзака старый холщовый мешок, начал собирать в него копошащиеся комочки. Они постоянно двигались и тихо пищали, но своими беззубыми пастями все же пытались укусить за палец. Гораздо гуманнее будет убить их сразу, чтобы не мучились. Утопить. Вот и деревенька недалеко. Там в любом случае должен быть какой-нибудь водоем, ну, или старый колодец, наконец.
— Не-е-е, — пробормотал мужчина, вставая и направляясь к выходу из вагона, — жить вам определенно нельзя, а оставить здесь — совесть не позволяет. Человек я? Или как вы... тварь дрожащая?
Нужно выдвигаться к деревне, а не то ночь может застать посреди поля, а это очень плохо. Если не сказать — смертельно. Хотя Игоря вот уже пять лет в этом мире ничего не держит.
Потемкин спрыгнул на пути и обернулся. Вдалеке послышался резкий рык. Что ж, вполне узнаваемо, но нежелательно. Встреча со стаей не принесла бы сейчас ничего хорошего. Надо спешить. Дойти до деревеньки, пока твари не почуяли его запах.
Игорь плотнее закутался в плащ, поправил шарф, обмотанный вокруг лица, и быстрым шагом направился к деревне. Конечно же, «калаш», спрятанный от чужих глаз под просторным войлочным плащом, находился в боевом режиме...

***

Смеркалось.
Узкие бревна колодца рассохлись и обвалились с одной стороны, утащив с собой стойки с крышей и воротом. Игорь бросил вниз камень, чтобы проверить, есть ли в колодце вода. За двадцать лет всякое могло случиться: вода либо ушла, либо заросла тиной, во всяком случае, если колодец долго не чистить, и он сгинет, как все остальное, за чем долго не ухаживать. Далекий «бульк», раздавшийся снизу, обнадежил: вода в колодце имелась.
— Ну вот, маленькие твари, — пробормотал он, занося мешок с щенками над зевом колодца. — Жизнь — легкая штука! По крайней мере для некоторых… Сначала ты родился, пропищал, и через пару часов умер. Ничего сложного, как видите.
Мешок полетел вниз, и с тихим плеском жизнь исчезла, как когда-то давно растворилась в Волге и жизнь его близких. Прошло пять лет, но каждая мелочь напоминала об этом. Несколько минут мужчина молча стоял, предаваясь воспоминаниям, и собрался уже продолжить путь, как кто-то сзади зловеще прошептал:
— А ну, стоять! Шевельнешься — убью! — Голос хриплый, а дыхание — тяжелое, словно неизвестный был давно и неизлечимо болен.
Игорь выругался про себя. Надо же было так вляпаться! Как он мог позабыть о существах, населяющих пусть и не все, но некоторые деревни? И даже, скорее, единичные дома. Должны были уже исчезнуть за двадцать с лишним лет такой никчемной жизни. Кто же сейчас в одиночку выживает, сидя на одном месте? Этих людей, обрекших себя на голодное, полное страха существование лишь потому, что им не захотелось когда-то покидать родной дом, с каждым годом становилось все меньше. И именно поэтому Потемкин потерял всякую бдительность, решив нахрапом проскочить до самого кладбища. Да еще и время поджимало. Мужчина спиной чувствовал, что серые падальщики где-то рядом...
— Что тебе надо? — тихо спросил он.
— Мешок скидывай и вали на все четыре стороны! Мне не нужны здесь потроха, чтобы тварей привлекать. — прохрипел мужчина. Затем он раскашлялся. Сухо и долго, пытаясь побороть приступ, разрывавший его изнутри. Это дало время и возможность Игорю медленно развернуться к противнику. А очередная молния озарила сгорбленный силуэт с коротким стволом в руках. Не иначе — обрез.
— Ну, что стоишь? — Говоривший начал терять терпение. — Считаю до пяти и буду стрелять.
— Ты этого не сделаешь, — очень тихо и уверенно проговорил Потемкин.
— Это почему же? — противник, казалось, захихикал, но Игорь не смог бы утверждать наверняка — так сильно походил этот смех на кашель.
— Рядом бродят серые падальщики.
— Ты! — от возмущения говоривший захрипел еще сильней. — Ты, грязная скотина, привел их сюда! В мой дом! Подверг меня и мою дочь опасн...
— Тихо! Или ты торопишься стать ужином?
— Скидывай мигом мешок! — яростно сказал неизвестный, накалившись до предела. — Клянусь, иначе убью тебя и оставлю им на съедение. А они уж не будут разбираться, сколько здесь было человек перед тем, как они нашли твое вкусное мясо.
Тем временем кашель с новой силой заставил согнуться незнакомца, сверкнула очередная молния, очень вовремя, и этого Игорю хватило, чтобы оказаться рядом с противником. Одной рукой оттолкнул ствол обреза в сторону, а другой упёр выступающий из-за полы плаща АКСУ ему в живот.
— Тебе все еще кажется, что я отдам свой рюкзак добровольно? — четко проговорил Потемкин прямо на ухо не успевшему опомниться незнакомцу. Тот явно испугался. Задрожал так, что это ощутил и Игорь. А на нем, кроме тяжелого войлочного плаща, ведь еще был теплый комбинезон, бронежилет и разгрузка. Жаркие деньки остались давно в прошлом. Сначала ядерная зима года на три завладела миром, потом более или менее сносная погода, когда температура на термометре редко поднималась выше десяти градусов по Цельсию.
— Стой! Прости! Ради дочери! — Зачастил вдруг незнакомец. — Ради моей больной доченьки, прошу, не убивай. Мне только лекарство нужно. Один маленький пузыречек какого-нибудь, все равно какого, лекарства. Я только ради этого тебя остановил. Ради нее, любимой. Не оставляй умирать, помоги...
— Заткнись!
— Но...  Сочувствие у тебя есть или...
— Да захлопни ты свою пасть! — Еще злее прошептал Игорь, с силой вдавливая ствол автомата под ребра. Незнакомец, наконец, умолк, вняв доводу разума и давая Потемкину возможность прислушаться к окружающей тишине. Далекий подозрительный звук больше не повторился. Показалось, наверное, хотя кто ж разберет, когда у рядом стоящего незнакомца грудь разрывается изнутри от невероятных хрипов.
— Тебе повезло, — наконец, прошептал Игорь. — Я лекарь. Но в случае чего, могу и замочить, причем, не испытывая ровно никаких мук совести. Так что повежливей, и веди уж, а то стоим, ждем здесь незнамо чего, в полной темноте. Да... И отдай-ка ствол мне, пока не поранился.
— Да-да, — пролепетал трясущийся то ли от страха, то ли от болезни незнакомец, передал оружие Игорю и засеменил вперед, удерживаемый за шкирку тяжелой рукой лекаря. — Здесь недалеко. Прямо у кладбища.
«Как удобно, — мелькнуло в голове Потемкина, — в случае появления серых падальщиков, будет возможность скрыться.»

***

— Как тебя звать? — Спрашивал Игорь, тем не менее, не забывая держать палец на спусковом крючке. Мало ли что? Подобные типы обычно и промышляли тем, что подстерегали случайных путников в своей деревеньке, никогда не покидая насиженного места. Жили обособленно, были хитры и очень опасны для проходящих мимо людей. Давно, когда Катастрофа только случилась, населенные пункты грабили. Но даже годы спустя там все еще можно было обнаружить что-то ценное, необходимое. Вот поэтому случайные путники никогда не проходили мимо заброшенной деревни или поселка, где их частенько подстерегал неожиданный сюрприз. Какой-нибудь урод, наподобие этого, грязный, оборванный и сильно деградировавший, нападал и забирал все более или менее ценное. И редко когда путнику удавалось спастись.
— Игнат я, — прохрипел незнакомец.
— Что с дочкой?
— Больная совсем, — снова зачастил оборванец. — Очень больная. Ей бы лекарства чуть-чуть.
— Все, заткнись, — Потемкина уже тошнило от этого типа. — Почему, когда была возможность, ты не ушел к людям? Не увел ее к ним? Недалеко, вроде, город. Юрьев-Польский, кажется. Может, там еще осталась цивилизация, защита, питание, доктора...
— Цивил-изаааация, — Игорю то ли показалось, то ли Игната чуть не вывернуло изнутри, когда тот произносил это слово. Оборванец несколько раз с шумом сплюнул. — Оружие — да. Защита — нет. Сила, сила, сплошная сила. Как я мог оставить дочку с ними? С этими садистами. Насилие, страх, власть и смерть... Смерть. Смерть. Смерть...
— И давно ты был там? В городе?
— Когда дочке пять стукнуло, а жена... Жена ушла, — Игнат снова раскашлялся.
— Она вас бросила? — почему-то не удивился Игорь, но вместо слов оборванец зарычал.
— Бросила! Именно! Свалила на тот свет, прихватив Ваньку и Славку. Любимых сыновей. Бросила, сучка! Лучше б я ее сразу пристрелил! Чего было детей мучить? Резать их? Колоть? Слава богу... — На этой фразе он вновь раскашлялся, потом тяжело сплюнул, словно сболтнул что-то лишнее. — К херам бога! Не поступил бы он так со мной и моими детьми! Но вот Ольгу удалось спасти. Тогда и мотался я в этот твой чертов город. Да встретили меня там, как... Как дерьмо. Еле ноги унесли с дочуркой!
— А сколько ей сейчас? — спросил Потемкин на тот случай, чтобы понять, как давно они ходили в город. За десятки лет все могло перемениться. Особенно власть. Она порой в небольших общинах менялась слишком часто.
— Да я разве считал? — Оборванец пошел дальше. — Но с тех пор достаточно лет прошло, чтобы из маленькой крохи вымахала такая красивая, сочная деваха. Увидишь — ахнешь! Даже подумать не мог, что такую деваху сотворю...
Эти слова почему-то не понравились Потемкину. То ли потому, как они звучали, то ли оттого, с каким вожделением в голосе их произносил Игнат. Так не говорят о собственной дочери. Скорее о любовнице...
— Ну вот, — удовлетворенно крякнул оборванец. — Пришли.
Новый всполох молнии на миг обозначил в окружающей черноте силуэт дома, а чуть дальше — верхушки деревьев, что не могло не радовать. Рядом был небольшой лесок, в котором, по всей видимости, и расположилось кладбище. Так что, в случае чего, добежать недалеко. Кроме того, словно сорванный с небес очередным порывом ветра, заморосил холодный и противный дождь. Но и это тоже было хорошо. Он смоет все следы их присутствия, растворит их запахи во тьме ночи и спрячет от серых падальщиков, крадущихся где-то рядом и вынюхивающих добычу в кромешном мраке...
Игорь, аккуратно переставляя ноги, вошел в сени. В доме стоял тяжелый смрад. Потемкин держал за шкирку хозяина дома, который, словно поводырь, вел вперед, в утробу этой шаткой и гнилой избы, где смогла выжить его семья.
Пока Игорь лихорадочно пытался нащупать во внутреннем кармане фонарик, выпустив из рук повисший на ремне автомат, оборванец понял, что ствол «ксюхи» больше не давит под ребра. Он уже перешагнул порог дома и вдруг одним движением извернулся, одновременно пытаясь захлопнуть дверь. Потемкин сильно ударился о косяк. Ошарашенный лекарь завалился вглубь темных сеней, задев что-то по пути и яростно матерясь. Звук покатившегося по полу ведра перекрыл глухой стук захлопнувшейся двери. Обрез Игната тоже куда-то отлетел.
Потемкин проклял свою неуклюжесть, послал к чертям всех, кого можно, и, наконец, выудил фонарик из-под плаща. Еще он достал нож. Другое оружие невозможно было использовать — звуки выстрелов могли привлечь серых тварей, что шарили по округе.
Луч фонаря выхватил из темноты изъеденную жуками древесину, небольшое помещение, свалку ведер, лопат и какого-то другого хлама, а также плотно закрытую дверь. Игорь с сомнением посмотрел на нее: а надо ли ему туда? Уж больно не хотелось лезть на рожон, но тут он вспомнил про девчонку, возможно живущую здесь, и то, с какой похотью рассказывал о ней Игнат. У мужчины начало все закипать внутри. Конечно, могло оказаться, что оборванец сочинил слезливую историю, пытаясь заманить Игоря в ловушку, и скорее всего никакой девчонки нет, но что-то подсказывало лекарю, что, оставив такое существо, как Игнат, в живых, он обрекает других возможных путников на страшную смерть.
Потемкин толкнул дверь рукой. Та, вопреки ожиданиям, со скрипом распахнулась. Слабый луч старого фонарика неплохо справлялся со своей работой, да и помещение оказалось небольшим, поэтому света вполне хватало, чтобы Игорь мог все разглядеть. Это по всей видимости кухня. Деревянный стол, с наваленной на нем грязной посудой, пара табуреток, печь у дальней стены, невероятного темно-серого цвета от покрывавшей его грязи ковер на полу, деревянный потолок из гнилых, местами обрушившихся досок и закрытая дверь, ведущая, надо понимать, в «зал» или спальню. Запустение здесь царило страшное. Создавалось впечатление, что в доме никто и никогда не жил. На полу свалка мусора, а все вокруг покрывал толстый слой пыли, на котором местами виднелись отпечатки рук. То большие, принадлежащие, надо думать, Игнату, то маленькие... Очевидно, про дочку Игнат не соврал. И она действительно существовала, хотя бы какое-то время назад еще была здесь.
Потемкин, держа нож наготове, посветил фонариком, затем резко шагнул вперед. Никого не обнаружив, он медленно пошел дальше к закрытой двери в другую комнату, не обращая внимания на мелкие предметы обстановки, сейчас главной проблемой был прячущийся где-то человек, а табуретка не могла бы укрыть его.
Как и следовало ожидать, дверь оказалась закрыта изнутри. Чтобы запереть ее, Игнат потратил больше времени, чем на предыдущую. Несколько раз с силой толкнув обитые фанерой доски и убедившись в этом, Игорь заметил, что петли еле сидят в старом прогнившем дереве. Одним мощным ударом ноги он практически вырвал их с корнем. Дверь накренилась внутрь. Еще удар — и она рухнула на пол, подняв облако пыли.
Стоя на пороге, Потемкин более детально осмотрел комнату, осветив фонарем ее запустение, бардак и гниль. Спрятаться здесь практически негде, разве что за этой накрытой кучей выцветших одеял кроватью и в массивном шкафу в дальнем углу, но в комнате никого не было. Правда, можно еще было влезть на чердак сквозь широкую дыру в потолке или забраться в погреб, который точно должен иметься в таком доме.
Игорь, часто оборачиваясь, осторожно двинулся вглубь комнаты. Когда-то здесь, возможно, было даже уютно. Большой круглый стол в центре, несколько кроватей — видимо, еще и детские — массивный шкаф, тумбочка с телевизором, на двух окнах легкие вязаные шторы и большая, с множеством уцелевших качающихся подвесок люстра, которая еле держалась засчет единственного проводка. И все вокруг покрыто толстым слоем пыли и мусором. Табуретки перевернуты. А пианино, что находилось рядом с дверью — поломано, как если бы кто-то сделал это специально. Да и икона Божией Матери, висевшая в углу, была обезображена. Опаленная, словно ее несколько раз поджигали, с выцарапанными глазами и лицом, она представляла собой жуткое зрелище. Будто вместо Святого Духа в этом доме поселилось зло. И так было уже много лет...
Игорь нагнулся и заглянул под самую большую кровать: покрывала свисали до пола и могли скрыть собой Игната. Ничего, кроме клубящейся в свете фонарика пыли, мужчина не обнаружил. Тогда лекарь подошел к шкафу и, приняв боевую стойку, резко распахнул створку двери...
От неожиданности он резко отшатнулся, чувствуя рвотные позывы. Пустыми глазницами на него смотрели три скелета в рваной, почти истлевшей одежде, без следов плоти, над которой, очевидно, уже поработали черви. Причем один скелет — взрослого, а два поменьше, прижавшиеся к первому — детские.
Выражение «скелет в шкафу» Потемкин прекрасно помнил, но, чтобы вот так буквально, в жизни...
Впрочем, воображение дорисовало остальное. Дети прижимались к матери, которая, спрятавшись в шкафу, пыталась их защитить, а в это время по дому бродил безумный Игнат в поисках своих жертв. И нашел. Всех троих. А потом либо не захотел, либо просто не смог похоронить их по-человечески, оставив просто гнить в шкафу, словно ему было жалко с ними расставаться. Ага, а убивать не жалко...
Сзади скрипнуло. Игорь резко развернулся, занося для удара нож. В свете фонарика мелькнули ноги скользнувшего откуда-то сверху человека, нацеленные ему в грудь, и двое мужчин, сцепившись, завалились в шкаф с человеческими останками. Грохот ломающейся древесины, треск крошащихся костей, пыхтение, кряхтенье, рычание — все слилось в жуткую какофонию. Кто кого душил, кто кого бил — не разобрать. Лишь: «Мать твою!» — когда Потемкина укусил за шею оборванец, и неуверенное: «Ох!» — когда нож лекаря легко вошел в бок Игната.
Хватка обезумевшего мужчины ослабла. Игорь оттолкнул его, безумец откатился в сторону и медленно поднялся на ноги.
Игорь тоже встал с осколков костей, на которые его повалил Игнат, и отряхнулся. Фонарик лежал на полу, освещая часть комнаты и раненного человека, стоящего напротив. Тот вытянул нож одной рукой, другой на что-то показывая за спиной Игоря и мыча. Будто что-то хотел сказать. Взгляд вполне человеческий, осмысленный. Словно он только что понял, что натворил когда-то давно, словно он раскаялся...
— Оленька... Ольга, — наконец, разобрал Игорь слова, тихим шепотом срывающиеся с его губ. После чего мужчина, шатаясь, выбежал из комнаты.
— Ольга? — удивленно прошептал Потемкин и повернулся к шкафу, на который до этого указывал оборванец. Три трупа. Матери и двух сыновей. При чем тут мистическая дочка, якобы оставшаяся в живых? Странно все это.
Потемкин, подняв фонарик, уже направился к выходу, как различил тихий звук, исходивший откуда-то снизу. Будто кто-то сильно и долго кашлял, но доски не давали этому звуку обрести силу.
— Да елы-палы… погреб! — Игорь бросился к шкафу и начал лихорадочно сдвигать громоздкую и тяжелую конструкцию, стараясь не задеть еще уцелевшие кости, и не получалось: хрупкие и истонченные временем, они ломались и хрустели под тяжелыми ботинками лекаря. Как же он не понял сразу? Шкаф прикрывал крышку подвала, а там внизу кто-то находился. Только бы не ребенок...

***

Полчаса спустя, Потемкин выносил из подвала на руках девушку лет восемнадцати-двадцати, замотанную в одеяла. Она была в беспамятстве, часто кашляла, металась в горячем бреду, пыталась что-то сказать, но Игорь разобрал всего лишь несколько слов.
— Мама... Мама... Ванька, Славик... Папа, папа... Не надо... — постоянно повторяла она, пока лекарь осматривал ее и закутывал. Многочисленные гематомы свидетельствовали о постоянных побоях, а о том, что вытворял с ней сумасшедший, думать совершенно не хотелось.
Занимаясь Ольгой, Игорь совершенно забыл про Игната. А этого явно не стоило делать. Он застыл на последней ступеньке подвальной лестницы, когда луч фонарика, закрепленного теперь на голове, выхватил из мрака вдруг снова возникшего из недр этого проклятого дома сумасшедшего мужчину. Волосы зашевелились на спине Потемкина.
— Не смей, — прошептал он. — Ради своей дочери, слышишь? Не смей.
Но Игнат совершенно его не слушал. Он стоял на коленях в углу с иконой и молился, вернее быстро шептал что-то совершенно невменяемое, а перед собой стволом вверх держал свой старенький обрез. Упертые в подбородок стволы не вызывали сомнения по поводу его намерений.
— Чешется... Все ужасно чешется, — шептал он быстро и сбивчиво. — Нож достать не могу. Силы не те. Ангелы рядом... Алевтина, Ванька, Славик... Оленька... — тут на мгновение он прервался, как будто осознал, что совершил. В ту же секунду его плечи затряслись. Мужчина зашелся плачем, прерываемым грудным кашлем, сквозь который проскакивали отдельные фразы:
— Они рядом. Они кружат. Мыслить не дают, спать не дают. И Ад здесь же... Руку протяни — достанешь до огня, сжигающего душу. Прошу, спаси... Прими жертву... За всех детей моих, за жену... Забери меня грешного с этой проклятой тобой земли...
— Нет, Игнат! Ты нас всех погубишь... — Не успел Игорь закончить фразу, как тот нажал на спусковые крючки. Два выстрела одновременно прогремели в замкнутом пространстве, голову мужчины разнесло по потолку, кровавым месивом окропив старые доски. Уже мертвое тело, держа в руках двустволку, медленно завалилось на бок.
Игорь, чертыхаясь, тут же бросился к выходу с Ольгой на руках. Он уже знал, что их ждет. Спрятаться в погреб или влезть сквозь дыры на чердак означало обречь себя и девушку на осаду зверей, которые не замедлят появиться.
И точно. Не успел Потемкин вынырнуть со своей габаритной из-за одеял ношей из дома, как тьму вокруг деревни разрезал жуткий вой серых тварей. Охота началась.
Теперь только лесок за домом мог спасти, а вернее — находящееся под кронами деревьев кладбище. Мужчина, не задумываясь, бросился туда. Свет прикрепленного к голове фонарика скакал, словно зайчик, не давая толком увидеть дорогу. И лекарь, только чудом не упав, преодолел полсотни метров до забора.
А сзади уже слышался тяжелый топот и яростное рычание, почуявших добычу тварей. Несколько секунд отделяло их от трясущегося в напряжении Потемкина, который перекидывал бессознательную Ольгу через оградку первой на пути могилки. Сделав это, он резко развернулся, выхватывая из-под плаща АКСУ, свет резанул по глазам вожака, который уже был в паре метров от мужчины. Зверь затормозил, щурясь, но все равно в прыжке попытался достать лекаря. Потемкин нажал на спуск, и пули разворотили вожаку половину морды, а сам мужчина резко отступил и вдруг упал, перелетев через оградку.
Поднявшийся яростный вой перекрыл шум дождя. Игорь быстро оттащил от заграждения девушку, не обращая внимания на то, что ползет по влажной и склизкой могильной насыпи. Вспышка молнии выхватила из мрака справа покосившийся крест.
Серые падальщики, что вопреки названию, не гнушались и свежатиной, бесновались в каком-то метре от территории кладбища, но дальше, в земли мертвых, не шли. Эта странная особенность большинства чудовищ Нового Мира, неоднократно спасала Потемкину жизнь, но огромные серые «собаки» все равно внушали некоторые опасения. Поэтому, не тратя зря времени, Игорь, стараясь не поскользнуться, подхватил девушку на руки и отправился вглубь кладбища, лавируя между ржавыми ажурными решетками и моля Бога, чтобы твари и на сей раз не изменили своим странным обычаям.
От избы Игната послышался призывный вой. Сомнений не было — твари нашли его тело. Звери в последнее время на удивление чутко реагировали на кровь. Оставшиеся падальщики после недолгой перебранки бросили сторожить кладбище и, по всей видимости, уволокли с собой мертвого вожака.
Блуждая между загородками, Игорь высмотрел небольшую беседку, сделанную когда-то с одной целью: спокойно побыть с памятью о родном, любимом человеке, не боясь промокнуть, или, наоборот, в жаркую погоду защититься от чересчур палящего солнца. Строение было все еще целым, так что путники нашли более или менее сносное укрытие.
Мужчина усадил девушку на скамейку, прислонив к узорчатой стене, быстро достал кулек с измельченной сухой травой из походного мешка и положил ей в рот.
Еще несколько дней, и болезнь не будет угрожать жизни Ольги. Так как старых медикаментов было не достать, в условиях Нового мира болезни можно было исцелять только лекарствами, полученными из растений этого самого мира. И Игорь на собственном опыте познакомился с ними, однажды чуть не отдав Богу душу. Но все обошлось.
Естественно, если оставить Ольгу здесь, в продуваемой ветром беседке, то и это лекарство вряд ли справится с лихорадкой, одолевающей девушку. Надо нести ее в город. Сверяясь по памяти с картой, Потемкин знал, что он недалеко. Как их там встретят и кто, было неясно, но другого выбора не было. Ей нужен покой, тепло и крыша над головой, чтобы защитить от непогоды. Серые падальщики его сейчас не волновали. Они нашли себе добычу на эту ночь и будут делить, пока не насытятся, да и лекарь показал тварям, пусть ненадолго, кто здесь хозяин, убив вожака. Первое время они не рискнут нападать, а значит у Потемкина в запасе, как минимум, целая ночь.
Нужно было уходить.
Вздохнув, он поднялся и подкрутил фонарик, чтобы тот светил слабее и не так явно выдавал хозяина, потом взял на руки девушку и медленно направился к противоположному краю кладбища. На его границе Потемкин остановился, разглядывая сигнальные огоньки города, которые служили маяком путникам, и быстро, насколько позволяла тяжелая ноша, пошел по полю, стараясь не поскользнуться на влажной от дождя почве.
А тем временем, морось усилилась, переходя в снег. Это было хорошо: он смоет все следы и запахи…