Встречай. 13

                13.

- Вытаскивать твоё уютно мурлыкающее дремлющее сознание гораздо труднее, чем тебя самого, - чей-то знакомый голос рядом. Ещё один друг?

Ромес открыл глаза:

- Рэли?! Что произошло?

- Ты увлёкся. Ещё один мир альтернативного будущего. Довольно сильный.

- Альтернативное будущее? Там был Конрой. И ещё – Кера. Наверное, Кера-Саталина.

- А кто же ещё?

- Послушай, Рэли, а как же миры альтернативного прошлого?

- Естественно, у данного мира было своё собственное альтернативное прошлое. И другие бывают. Но я там не был.

- Почему?

- Мне и моего прошлого вполне хватает. Имей в виду:  мы за разговорами и пребыванием в мирах, по которым тебя носит, теряем драгоценное время. Пора бы перестать томить твоего дорогого гостя и поторопиться. Впрочем, Ром, что я тут говорю? Разве ты сможешь удержаться от очередной авантюры? Пошли, герой Эр. На всякий случай держи в памяти: люди из альтернативного будущего и твои современники – совсем не одно и то же, и первые о вторых – так же, как и вторые о первых, - и знать не знают, и ведать не ведают. Так что постарайся не портить отношения с людьми настоящими из-за людей, которые могли бы существовать, но не существуют так, что ты их можешь встретить, не заглядывая в Миры. Те, кого встречаешь сейчас, чаще всего не становятся теми, кого ты видишь в альтернативном будущем.

- Это ценное замечание. Я серьёзно.

- Я тоже. Вперёд, Ром, и не зевай вне Сектора Снов!

Рэли оказался прав насчёт авантюры, от которой не мог удержаться Ромес. Ромес незначительно отстал от Рэли и тут же поплатился за это: на него напала злая подушка. Это было страшно, непонятно и смешно.

Спасаясь от злой подушки, Ромес прыгнул немного дальше, чем следовало, и новый мир захватил его, но не увлёк настолько, чтоб он забыл, кто он такой. В городе было лето, было пыльно, было жарко. Ромес с некоторых пор жару не очень-то жаловал. Неподалёку в такси дремал, как ни странно, таксист; солнцезащитные очки сползли на кончик длинного красного носа, усеянного бисеринками пота. Ромес огляделся и заприметил колонку с присоединённым к ней шлангом. Открутить вентиль и подхватить шланг было делом секунды.  Холодная, пахнущая железом вода ударила в асфальт мощной струёй, и Ромес потащил шланг дальше по улице, распространяя запах мокрой пыли, дождя и свежести. Однако шланг вскоре размотался полностью, и Ромес приказал ему расти. Шланг послушался и начал удлиняться, хотя и не так быстро, как того хотелось бы. Ромес свернул за угол и там обнаружил злодея в полумаске, который быстро катил детскую коляску.

- Остановись, подлец! – театрально воскликнул Ромес, направляя на злодея струю воды из шланга; злодей испугался и этой струёй как-то смылся. В коляске валялся младенец и шевелил ручками. Ромес бросил шланг и мысленно перекрыл воду, а потом взял коляску и покатил её обратно. В скверике на скамейке сидел Микосян и читал газету. У него было уже двое детей, а теперь появился ещё и третий, и он выгуливал дитя, да так, что дитя у него умыкнули недруги.

- А, Ромес! – воскликнул Микосян и бросился пожимать другу руки. – Сколько лет, сколько зим! О, у тебя тоже ребёнок? Смотри-ка, как на моего похож! И коляска – ну как две капли воды с моей! Постой, а где же моё чадо?

- Да твоё это, твоё, - успокоил Ромес. – Тоже мне, папаша нашёлся – ребёнка у него из-под носа украли!

- Ой, спасибо тебе огромное, что вернул! – с облегчением вздохнул Микосян. – Если честно, меня тут нет, и ты меня не знаешь. Я тоже почти бог, как и ты, но зовут меня не так, и живу я не здесь, а сейчас я сплю. Ты мне снишься, хотя это и не сон. Так бывает. Ты зашёл в область бреда. Возвращайся, пока не поздно, а не то забредёшь (слово-то какое!) не в тему, будешь потом долго и нудно выбираться. По пути тебе тоже мирцы-бредунцы встретятся, но ты не обращай внимания. Да ты и не обратишь – тебе всё покажется естественным.

- А из чего делают бред? – спросил Ромес.

- Из бредовых мыслей, бредовых идей, бредовых снов, бредовых словосочетаний и перемены мест причин и следствий.

- Злая подушка, да? – поинтересовался Ромес.

- Вот-вот. Всё, иди, а то сейчас не я просыпаюсь не в этом месте. Быстрее, или останешься здесь навсегда!

Ромес попытался прыгнуть обратно, но теперь такой большой прыжок у него не получился. «Стоп, - подумал он. – Кто такой Микосян?».  Но он не смог ответить на свой вопрос.

- Я бы на твоём месте не поддавался, - негромко произнёс кто-то, и Ромес, вздрогнув от неожиданности, круто обернулся.

Позади обнаружилась небольшая белая комната, посреди которой на белом операционном столе возвышалось какое-то загадочное алхимическое сооружение, а возле него спиной к Ромесу стоял высокий человек с длинными чёрными волосами, в тёмно-синем плаще, усыпанном золотыми звёздами. Даже не видя его лица, Ромес узнал Конроя.

- Да, молодой человек, вам лучше проследовать дальше, невзирая на все соблазны, даруемые Его Величеством Бредом, поскольку сие есть палка о двух концах, один из которых несомненно является концом света, - поучительно продолжал Конрой.

- А как тебя зовут? – спросил Ромес.

- Граф Феникс, - всё так же не оборачиваясь и не меняя тона, ответил Конрой.

- Как мне выйти отсюда?

- Таинственно исчезни. Дальше.

Ромес последовал совету и нашёл другую комнату – по всем признакам точно такую же, но без Конроя. Там в потолке был люк, который ассоциировался с обозначением «чёрный июнь», что само по себе являлось вещью жуткой, но на этот раз, так и быть, Ромесу сделали поблажку, и он пролез в «чёрный июнь» по спустившейся оттуда верёвочной лестнице.

Когда он выбрался из люка, тот исчез, а Ромес очутился ещё в одной комнате, в которой пол оказался почему-то выбеленным известью. Мало того: посреди него вверх тормашками помещалась люстра; подвески на ней торчали вверх строго перпендикулярно полу. Ромес подошёл к люстре, легонько тронул её. Она закачалась, звеня подвесками, и вскоре вновь установилась в прежнем положении. Ромес посмотрел вверх, на потолок, и чуть не сел: на паркетном потолке запросто лежал ковёр, стоял сервант с сервизом, причём сервиз находился на нижней стороне полок; был там ещё круглый стол, накрытый скатертью (углы которой висели правильно относительно стола), дюжина стульев, журнальный столик с журналами на нём, мягкий уголок и ещё какая-то мебельная дребедень. Ромес взглянул в окно и увидел там, соответственно, поменявшиеся местами небо и землю. Тогда он подошёл к стене и перешёл на неё совершенно свободно, как гуляющая муха. Таким образом он достиг странного потолка, обходя окно и висящие вверх ногами картинки, ступил на ковёр, и тут всё встало на свои места. Пол был полом с размещёнными на нём предметами, а потолок – потолком с люстрой. О подозрительном свойстве данного мира напоминали только следы обуви Ромеса на потолке и на стене.

Ромес отворил дверь и вышел на лужайку перед домом. В центре лужайки стояла эмалированная табличка, гласившая: «Осторожно, когитр!».  Ромесу слово «когитр» показалось смутно знакомым, только он никак не мог припомнить, где его слышал и что оно обозначает. Тут у самого крыльца земля вспучилась, и оттуда выполз скользкий серый шар с отростками, чем-то напоминающий молодой гигантский гриб-дождевик. Эмалированная табличка защёлкала, и надпись на ней изменилась: «Вот он, когитр!», из чего Ромес заключил, что этот мерзкий серый шар с желеобразной поверхностью и есть когитр.

Между тем когитр уже выбрался из-под земли и пополз прочь от дома, оставляя за собой улиточный след. Табличка комментировала: «Когитр – маньяк генной инженерии. Доигрался, голубчик! Скрестил дождевого червя с пираньей, сколопендрой и аспидом!».  Ромес на подсознательном уровне чувствовал, что когитр гордится своим новым творением, а потом увидел само творение. Сначала был словно взрыв: комья земли взлетели к небу и дождём осыпались на траву. В образовавшейся воронке показалась часть тела творения: розовая, толщиной с человеческое тело, усеянная, как щетинками, когтями и клыками. Тварь быстро скрылась, и Ромес то там, то тут замечал шевеление земли и травы.

«Ирод окаянный! – причитала табличка. – И за что же это ты нас такими страстями наказал? Сам ведь небось боишься - вон как удираешь! Уничтожишь вскоре своё детище, как всегда, а до тех пор что мы будем делать? Жуточка ты наша невезучая, душегубный урод!». Тут когитр наполз на табличку – похоже, специально, - свалил её и полез на дерево – боялся. Табличку зациклило на уроде. Ромес ушёл оттуда, потому что тоже побаивался черве-пирано-сколопендро-аспида.

Ему отчаянно хотелось выбраться куда-нибудь, где был Рэли. Он прошёл через какое-то место, где ему пепельная блондинка с похожим на огурец волосатым носом посоветовала кричать медленно, и выбрался на берег океана, мирно дремлющего под вечным шёлковым шатром восхитительной тропической ночи. Волны плавно и нежно гладили остывающий песок, а лёгкий ветер перебирал листья пальм, растущих недалеко от воды. Ромес влез на скользкий от покрывающих его водорослей огромный обломок скалы, вокруг которого плескались мелкие гладкие волны, и сел, глядя вдаль. Насыщенно-жёлтый серп молодого месяца смотрел на сонно дышащий океан с тёмной, усеянной мириадами звёзд высоты, и Ромес почувствовал, как на него опускается, окутывает, завлекает в себя безмятежный покой; и так ему вдруг стало хорошо, что даже слёзы выступили на глазах, потому что вернулась светлая память и тихая печаль – из серебристого тумана его звали те, кого он больше никогда не встретит. Все они остались там, раньше, когда всё было прекрасно на самом деле, хотя и не казалось таковым. Они не ушли в никуда навсегда, а просто уехали в далёкую страну, откуда ни написать, ни позвонить не могут, но у них есть более надёжный способ связи – сны.

Ромес глубоко вздохнул и достал подарок Рианы. Книжечка сама раскрылась на какой-то странице, и Ромес прочитал: «Любить нельзя. Привязываться не надо – всё проходит. И те, кого мы любим, уходят раньше нас. Если нас не любят – это же просто замечательно. Значит, мы никого не сможем обидеть своим уходом. Но что поделаешь? Мы слабые, и наше сердце не может устоять перед приобретением, но чаще всего способно вынести и утрату. Новых друзей мы принимаем с распростёртыми объятиями, но можем ли мы так же легко и радостно отпустить их туда, где им, возможно, будет лучше?».

Ромес сидел и размышлял над этими строчками. И приходил к таким же выводам. Ему хотелось домой – туда, где он вырос, где живёт его семья, и чтоб там оказались его друзья, ждущие его в другом доме.