Бездна. Глава 9-12. Властелин жизни

     Мы — пленники. Мы — пленники? Мы — пленники! — это такая игра была. Пять раз повторить одну фразу с различными, даже противоположными эмоциями, с разными оттенками чувств, разной физиономией. — МЫ пленники… Мы? — пленники?…

     Не получилось…

     Мы!!! — пленники!!! Мы!!! — пленники!!! Мы!!! — пленники!!! Мы!!! — пленники!!! Мы!!! — и я заплакал, пока не видит Светланка, пока не видит Оленька, не видит Бабочка, пока не увидел Мишка.

     Девочки пошли вперёд. Я сказал, что чуточку отстану… ну в кусты разве непонятно!

     А сам решил выплакать боль. Не за себя — я приплыл совершать самоубийство.

     Мне теперь есть за кого плакать!!!

     Теперь я убеждён: причина бежать в заброшенный город, или ещё дальше, в самые дебри зарослей, настолько весомая, что никакие блага райской жизни не смогут нас остановить. Пусть даже причина надумана, но ради любимых… А что может быть надуманней утреннего события! Пусть червяк раздавлен окончательно… надолго ли? Всё равно мы не почётные гости! Мы!!! — пленники!!!

     Домой пришёл, когда высохли слёзы.

     Теперь я должен утешить тех, кто слабее, младше, нежнее.


     Едва подошёл к дому, прибежал вестник-курьер.

     — Чего приполз, червячий выползок? — по-русски, как мог желчно, спросил я. — Твой отец опять со спичками заигрался?

     Да разве он виноват? Не он отца выбирал…  Я по-туземному, ласково-язвительно, спросил:

     — Помочь огонь потушить?

     — Бало-мото приглашает вас на большой обед.

     Мальчишка начал вычурными словами расписывать приготовления к трапезе. И нам чуть ли не “милости просим” говорил.

     Вот те на!

     Мы — пленники! Без приглашений обойдусь! Оленька тоже откажется…

     Но Ольга, напротив, сразу стала готовиться к “торжественному приёму”.

     Мы быстро умылись и привели себя в порядок.

     Пока шли в деревню, я старался говорить о пустяках — как эти пустяки опостылели!

     Но не смог! Говорить о пустяках, когда!

     — Оленёнок, — я замедлил ход, чтобы отстать от Светланки и Порхающей Бабочки, чтобы они не слышали, как я буду сознаваться в своём бессилии. — Оленька, я устал… Что-что!!! Жить под колпаком!

     Ожидая возражений, я придумывал неожиданный ход обезоружить Оленьку, — чтобы она сразу со мною согласилась и не говорила о том, чтобы покинуть райский остров навсегда.

     — Ради вас, моих любимых, я готов совершить все возможные подвиги! Разве не смогу построить уютный дом на той стороне острова и замаскировать его? Здесь собак нет, а без собак нас не найти. Но оставаться в деревне нельзя! Сама знаешь! Уплывать с острова — безрассудство! Куда плыть, на чём плыть, сколько плыть? Хорошо, если до Антарктиды доплывём. А в шторм попадём — сразу в пасть акулам! — я говорил, говорил, а девочка молчала. — Остров большой! Нас не найдут, даже если будут прочёсывать остров три команды корабля.

     Если будут прочёсывать, найдут непременно, но говорить об этом не стал!

     Я не умею убеждать! Как ещё доказать?

     Девочка молчала.

     Мы уже подходили к пирующим туземцам. Оленька была спокойна и даже весела. Я знал: это трагическое спокойствие. Мне и то было трудно сдерживать себя.

     Всей семьёй мы расположились на краешке общего веселья, чтобы меньше внимание привлекать. Я смотрел на Оленьку и старался вести себя так же спокойно и уверенно, как она.

     Мы ели вкусную еду, слушали разглагольствования вождя о непомерной доброте морских людей, о драгоценных безделушках, которые они отвалили островитянам за какой-то никчемный жемчуг, и особенно — о благодеяниях седого господина.

     Все смеялись и хлопали в ладоши.

     Иногда хотелось посмотреть в глаза червяку, но тот, козлища, как ни в чём не бывало, с видом победителя принимал лакомства от своих жён. Порой он вскакивал и услужливо подходил к столику вождя и шамана, чтобы что-то сказать на ушко или постоять на подхвате. Впечатление такое, что ни вождь, ни шаман ничего не знают о пожаре на берегу бухты Радости. Так-то, червяк! Всё равно они узнают о твоей дурости!

     Началось всеобщее веселье.

     Мне было не до плясок. Я просто стоял и наблюдал за весельем туземцев, которые счастливы, несмотря на. Но деваться некуда… последние дни — перетерплю.

     Девочки стояли чуть в стороне и разговаривали со взрослыми женщинами. Потом Светланку увели девчонки-подростки, и я потерял её из виду.

     Оглянувшись, я увидел рядом шамана. Он случайно оказался здесь… Или специально подошёл? Да не всё ли равно?

     Шаман был непривычно прост и приветлив.

     — Сана-Лево, почему невесел?

     Я молчал.

     — Понимаю, — Бало-гуру приобнял меня за плечи.

     Шаман был не просто приветлив… он был ласков. Как-то сразу я почувствовал исходящую от него отеческую заботу.

     — Многоногий Червь опять самоуправствует? — слово “самоуправствует” на туземном языке прозвучало примерно как подростковая дурь. — Что он опять натворил?

     — Житья от него нет, — я не доверял шаману, но он единственный мог разъяснить настоящую причину буйства червяка.

     — Насчёт Многоногого Червя не беспокойся. Мы ему ноги свяжем.

     Связать ноги на местном языке, кроме буквального значения — подготовить к забою козу, кабанчика, курицу или фазана, имело ещё смысл поставить на подобающее место зарвавшегося хулигана, каковые на острове известны только по назидательному фольклору.

     — Мне кажется, он хочет занять место Бало-мото.

     — Нет, Бало-мото для него недосягаем. Многоногий Червь слишком серьёзно относится к его божественному положению. Но он хочет занять при живом боге место первого жреца. Своих жён и детей он тоже хочет пристроить поближе к живому божеству. Мы сами это видим и смеёмся над его претензиями. Да пусть тешится. Благодаря этому мы вполне можем свои обязанности перенести на него. Он будет целыми сутками нырять на огромную глубину (балобольский аналог фразы “лезть из кожи”), лишь бы мы на него взглянули.

     — Он целыми сутками следит за нами… — я смотрел в глаза Бало-гуру. — Неужели по своей… — инициативе, хотел сказать я, но за неимением нужного слова получилось проще: — по своему желанию?

     — Когда-то Бало-мото дал ему задание понаблюдать за тобой… А Многоногий Червь переусердствовал — слишком хочет выслужиться. Бало-мото можно понять. Ты человек новый, кто знает, зачем ты приплыл, что у тебя на уме, что от тебя ожидать. Бало-мото отвечает за жизнь целой вселенной. Стал бы ты на его месте присматривать за незнакомцем?

     — Согласен, действия Бало-мото справедливы и необходимы.

     Мы подошли к аккуратному широкому столику-пеньку, за которым всегда сидели вождь с шаманом.

     — Честно говоря, Бало-мото неплохой администратор. Но как человек… да обычный мужчина. Может стукнуть по столу, и никто не пикнет. А может пёрнуть при девках и раскатисто рассмеяться. И все будут ржать (на местном языке это прозвучало как “кудахтать”).

     Бало-гуру жестом усадил меня за “царский” столик и подал мне кусочки пальмы пого-пого.

     — Правда же вкусно?

     — Ещё бы! Такой вкус… необычный!

     — Вы ушли собирать плоды пальмы пого-пого на целых два дня. Набрали немного, а можно было совсем близко собрать большой урожай, нужно было кого-то из бало-боло спросить, да хоть у меня. Найти просто: от вашего дома золотого рассвета дойти до второго ручья и сразу вверх по расщелине. Чуть выше большие заросли…

     — Я знаю эту рощу. Дома, в России, я облазил все окрестные горы. Нам просто хотелось посмотреть остров по ту сторону горы. С девчонками прошли совсем немного, зато на берегу лагуны полюбовались красивейшим закатом.

     — Романтик! Я тоже люблю красоту, — шаман указал рукой на горную вершину, на океан. — За годы жизни на острове я ничуть не пресытился этой красотой.

     — Многоногий Червь говорил, — я торопился разъяснить все недоразумения. — что скоро будет самая большая свадьба, каких ещё не было на острове. Это действительно так?

     — Я правильно понял, что Порхающая Бабочка тебе как жена не нужна? — ответил шаман вопросом на вопрос.

     — Она хорошая девушка, и я по-своему её люблю. Но у меня две любимые жены, а третья… Культурные различия в восприятии идеала красоты… В общем, я не буду против, если она выйдет замуж… — Я хотел сказать: за Могучую Пальму, но пока промолчал, чтобы не навязывать своих советов начальству и не обострять ситуацию.

     — Ты правильно понял. Есть человек, который желает такую жену.

     — Её первый муж — Могучая Пальма. Я — второй. Как же разрешите юридические… — я не знал, как сказать по-английски “тонкости”, поэтому сказал международное слово “прецедент”

     — Прецедент? Мы — законодатели, поэтому… достаточно одного нашего слова. Разве на родине позволил бы тебе закон жениться на трёх юных девочках? — шаман интонацией выделил слово “юных”.

     Я проникался всё большим доверием к шаману. Но ещё оставались неудобные вопросы.

     — Бало-гуру, почему уплыл тот корабль, что был сегодня утром. Вы напугали команду корабля тем, что этот остров — лепрозорий?

     — А чем ещё отпугнуть двуногих хищников? — слово “хищники” шаман изобразил красноречивыми жестами. — Не смотри, что корабль белый да красивый. Там были настоящие пираты (pirates).

     — Есть ещё одна весьма интересная проблема… — я опасался задать этот вопрос — боялся разочароваться в дружеских отношениях с шаманом. — Дом сиреневого заката и наш дом золотого рассвета… — Я не знал, как выразить мысль — все дома так или иначе похожи. — Дом сиреневого заката похож на наш дом золотого рассвета… Почему там жили люди… пленники… Мы — тоже…

     — Что — тоже?

     — …пленники?

     — Что тебе наговорили про этот дом? У бало-боло богатое воображение. Нет телевизоров (сказано, естественно, по-английски — TV, тиви), так придумывают страшилки, чтобы пугать друг друга, — на туземном языке “страшилки” прозвучали как забавные ночные истории. — В этих домах раньше жили мы с Бало-мото. Потом решили переселиться в центр деревни, поближе к бало-боло. Теперь дом золотого рассвета для почётных гостей, а дом сиреневого заката — для поддержания дисциплины. Надо же хоть как-то удерживать людей от плохих поступков. Ты видел, сколь бало-боло добродушные и приветливые? Всё благодаря небольшой угрозе наказания. А они — вот мы станем морскими людьми… Мы навсегда покинем нашу землю… Не самый лучший вариант? Зато на острове идеальная жизнь. В вашей стране строили коммунизм. Воспитали нового человека. Но началось всё со страха. Страх наказания, страх смерти делает покладистым любого хама.

     — Коммунизм строили, но не построили.

     — Потому не построили, что люди страх потеряли. Просвещение, наука, всеобщая грамотность, свобода слова, свобода печати… Ну и что — перестройка, — шаман сказал именно так, по-русски, “перестройка”. — Ещё неизвестно, к чему эта перестройка приведёт.

     — Неужели коммунизм с его ложью лучше перестройки? Ай, да мне теперь совершенно всё равно.

     Я совсем расслабился, как вдруг увидел выходящих из главной хижины деревни людей. Их было двое. Они постояли, глядя куда-то в сторону горы, потом неторопливо пошли по дорожке.

     Я похолодел. На душе опять заскребли кошки. Я не видел лиц, но сразу понял, кто эти люди.

     — Корабль уплыл… Эти люди остались на острове навсегда?

     — Они отпускники (по-туземному — люди, которые сделали дело и теперь отдыхают). Решили отдохнуть, заодно снять любительский фильм, — эта фраза сопровождалась вполне ясными жестами: — о природе и жителях тихоокеанских островов. Можешь познакомиться и поучаствовать в съёмках фильма.

     — Возможно… Остался седой господин и его друг?

     — Да, конечно! Это весьма благородные, достойные и образованные люди. Их попечением мы безбедно живём уже пять лет. Лекарства, инструменты, медицинское оборудование… Генераторы электричества…

     — Электричества?

     На мой удивлённый вопрос шаман показал вверх и в сторону дворца.

     — Во-он видишь? Думаешь, из нашей крыши торчит ветка? Это самый обычный электрический кабель.

     Я поднял взор и увидел протянутый куда-то толстый изолированный провод, едва заметный на фоне листвы и веток.

     — Мы с Бало-мото живём вполне цивилизованно. Я приглашаю тебя с твоими жёнами в гости, — шаман по-простецки потрепал мои волосы. — Посмотрим новинки кинематографа. Наши гости привезли с большой земли много интересного.

     За те полчаса, что мы разговаривали с шаманом, мой настрой не раз менялся от настороженности к негодованию, от страха до блаженной расслабленности. Сейчас для полного доверия нужно было разрешить последний вопрос.

     — Седой господин так внимательно смотрел на мою жену, Разноцветную Радугу… — я не мог подобрать слов, чтобы выразить тревогу.

     Но шаман понял моё состояние.

     — Он высоко оценил твой выбор. Говорит: какая милая пара! Я, говорит, с радостью оказался бы на его месте, но моя жена ничуть не хуже. Да благословит Господь их счастливый брак!

     Вот-так, вот-так, вмиг разрешились все вопросы.

     В это время туземцы вовсю плясали. От радости я готов был присоединиться к всеобщему веселью.

     — Погоди-ка, для тебя сюрприз, — Бало-гуру поднялся и жестом пригласил меня идти в сторону хижины-дворца.

     Шаман зашёл в свой дворец и через несколько минут вынес…

     Я обалдел, когда увидел…

     Ласты и маску…

     Целый пакет кассет…

     — Ой, Чайковский… Шопен… Рахманинов… Пинк Флойд! — я едва успевал прочитывать названия кассет. Бросал в корзину и доставал новые: — О! — увертюры Вагнера… Скрипичный концерт и “Гебриды” Мендельсона! Это вообще божественно!

     — Кстати, бывал я на этих Гебридах… Прекрасно, величественно, но… Камни, болота, слякоть…

     — Правда? — я немного разочаровался, но какое мне дело до болот Гебридских островов, если я на райском острове. С этой минуты “Гебриды” Мендельсона буду называть Чунго-Чангой!

     — Кстати, по берегам нашего острова когда-то были сплошные болота. Москиты, малярия и прочие досады были здесь в избытке, как и на всех островах на десятки тысяч миль вокруг. Представляешь, сколько мы потрудились над осушением болот и изничтожением всякой нечисти, — Бало-гуру говорил это с нескрываемой гордостью.

     — Трудно представить, что этот рай был когда-то рассадником малярии… — говорил я, преувеличенно восхищаясь подвигам Бало-мото и Бало-гуру. Самому не терпелось узнать, что ещё припасено для меня.

     Бало-гуру снова ушёл в свой дворец и вынес стопку книг.

     — Пейзажная живопись эпохи романтизма! — я даже не листал книги, потому что знал — здесь то, что единственно не хватает мне для полного счастья на острове. — Русская поэзия начала двадцатого века!!! Трёхтомная энциклопедия в переводе на русский язык!

     — Неси домой да приходи снова, — несмотря на суровую роспись лица, шаман выглядел очень радушно. — Кстати, завтра начнём тянуть электрический провод до хижины золотого рассвета! А на следующей неделе мы вместе сходим в тот дом, за горой.

     Тут уж я не сдержался и от радости обнял шамана. Потом с двумя полными корзинами побежал в сторону нашего дома.