Бодяга на постном масле

Саги про Рабиновича. 

Саги про Рабиновича. БОДЯГА НА ПОСТНОМ МАСЛЕ.
Шел дождь! Сильно! А она шла босиком еле-еле. И без зонтика. Будто не знала куда идти, и, не видя, что идет дождь.
А Рабинович шел навстречу. Да что там шел, он несся, как сумасшедший, потому что дождь шел, как сумасшедший! Лужи сразу стали океанами, и разговор, чтобы не промочить ноги, уже не шел. Рабинович промок с головы до ног. Он втянул голову в плечи и прикрывал себя сверху газетой, что выглядело довольно глупо. Поэтому, он чуть не налетел на нее. Хорошо, Рабинович вовремя затормозил. Он стал, как вкопанный. А она шла, как шла. даже его не заметила.
Не потому, что он был неприметным, что имело, конечно, место. Просто, все в этом мире потеряло для нее теперь интерес. Так бывает у каждого, кто хлебнул ответную любовь, которая быстро превратилась в безответную, причем с противоположной стороны.
Рабинович смял газету в комок, хотя, какое там смял, она вся давно намокла и разлезлась на куски, потом по инерции засунул комок в карман и пошел вслед за ней. Нельзя сказать, что он бегал за каждой юбкой, а уж, тем более, ходил. Тем более, что она была не юбке, а в тоненьком платье. И довольно коротеньком. От дождя платье прилипло немного к груди, местами к попе и кое-где к ножкам. Очень волнующе прилипло. Прямо, так бы и дизайнер специально не сделал, как красиво сделал дождь.
Но не только это развернуло Рабиновича на сто восемьдесят. У нее по щекам текли струйки, и, кажется, к дождю они не имели никакого отношения.
- Я могу Вам помочь?- спросил Рабинович, когда они поравнялись.
- Отвали, дядя!- сказала она глухим голосом, тоже развернулась на сто восемьдесят и так же равнодушно пошла в другую сторону.
Теперь Рабиновичу было с ней по пути к дому. Поэтому, он немного оживился. В такую погоду все о доме мечтают.
- У Вас, наверное, что-то случилось?!- спросил Рабинович голосом сестры милосердия.
- Нет, блин!- хмыкнула девушка,- Я просто люблю гулять под дождем, как дура!.. Салфетка у тебя хотя бы есть?!
- Только газета!- сказал виновато Рабинович и в знак подтверждения вытащил из кармана мокрый комок «Правды».
Она посмотрела на него, как на идиота и, чтобы от него отвязаться, снова развернулась, и ускорила шаг. Было видно, что ее сильно колбасит.
Рабиновичу, почему-то дико захотелось ее успокоить, сказать какие-то слова, что так бывает в жизни! А больше ему от нее ничего не надо было. И он снова развернулся и опять пошел за ней. Просто, не бросать же человека, плачущего под дождем! Конечно, так рассуждать мог только последний романтик! Так, Рабинович и был последним романтиком! Он ради своей Люси даже с моста в речку однажды сиганул! А она потом променяла его на спасателя, который Рабиновича спас, настолько она была спасателю благодарна! Потом, правда, Люся обратно поменяла спасателя на Рабиновича, потому что она Рабиновича, как ни крути, любила!
... А дождь, между тем, еще сильней пошел, хотя, сильней уже было некуда, и теперь уже шел не как из ведра, а как из выварки. Кто в прошлом веке жил, тот знает, что это такое.
А тут из-за угла вдруг выскочил какой-то очень нервный качок без рубашки и с женкими туфлями в руках. Качки любят рубашки с себя снимать, тем более в дождь. девушка даже вскрикнула, но не от страха, а от дикой радости, и сразу побежала качку навстречу! И так бросилась ему на грудь, что Джульетта, даже в американском фильме, просто отдыхает со своей любовью!
- А это еще что за хмырь с тобой шел?!- спросил качок и кивнул на Рабиновича.
- Какой-то придурок привязался!- сказала девушка счастливым голосом.
Рабиновичу сразу же захотелось еще раз развернуться и на этот раз побежать даже быстрее, чем он может. Но он не стал позориться, а просто остановился и начал наблюдать, что будет дальше. А дальше события развивались вполне предсказуемо. Качок отделился от девушки, деловым шагом подошел к Рабиновичу на расстояние вытянутой руки, переложил туфлю из правой руки в левую и саданул ему молча в репу. И так же молча вернулся к девушке. И они в обнимку побежали ловить такси.
А Рабинович еще немного полежал, будто дело было в Сочи на пляже, потом сел и ощупал фингал. Конечно, он был совсем некстати, хотя, фингалы кстати вообще редко бывают. А тут Рабиновичу с Люсей было заврта идти на золотую свадьбу Люсиного родного дяди Миши и тети Любы. И, конечно, вся Люсина родня начнет с удовольствием спрашивать, что опять приключилось с Рабиновичем?! Рабинович вздохнул и, хотя в голове еще гудело, поднялся на ноги и пошел в сторону дома, но уже не с такой прытью, как до фингала.
Дома Люся сразу заголосила, и начала стаскивать с Рабиновича вывалянную, черт знает в чем, одежду. Она трижды назвала его паразитом, потому что специально купила к этой свадьбе платье с серебряными вставками на рукавах, а Рабинович ей все испортил и теперь все будут глазеть не на ее платье, а на его фингал!
Но, наконец, когда первая буря улеглась, Люся посадила Рабиновича на табуретку в коридоре, так как с него еще капало, и начала прикладывать к его фингалу примочки из бодяги на постном масле, которые в ситуации, когда до свадьбы было один день, могли помочь, как мертвому припарки.
- Ну, и где тебя на этот раз угораздило?!- наконец-то задача Люся вопрос, который Рабинович давно ждал.
- Споткнулся о камень!- сказал тихо Рабинович и отвернулся.
- Не вернись!- приказала ему Люся, дуя осторожно на фингал, потому что бодяга, да еще на постном масле обычно сильно жжет...
А.К.