Цветное молоко

                ***
               
          В субботний день я возвращался с  Типографии, где в стеклянном павильоне внутри двора, проходило очередное занятие поэтического клуба при литературной студии, которую вёл в то время молодой Леонид Терентьев - мой первый литературный наставник и общий любимец. Его  статьи вы можете почитать в любой «Тайной доктрине», в рубрике «Тайной беседки» или «Невероятных историй».  Только что, состоялась встреча с известным Крымским поэтом Владимиром Орловым.
Я вышел из ворот под впечатление. Осенний промозглый день. Машины у ворот в запотевших капельках, скользящих по стёклам. Проголодался …
«Во! - Кафе! …  Пирожковая?» …
  Решительно свернул, через поликлинику к аттракционам - выйти на Токарева. Прокручивая в голове, детские стихи Орлова:
«Как-то летом, в пол второго, Мише встретилась корова, он задумался в серьёз, помолчал и произнёс:
Вы цветы жуёте летом, но, однако же,  при этом, мне цветного молока - не давали вы пока!» …
Клочья тумана роняли капельки с обнажённых ветвей. Вдруг,  я вышел с полосы его пряжи. Шагнул в уютное тепло, на зелёную лужайку, где в мою сторону, испуганно глянула средних лет женщина с подойником, зажатым между колен, в присядку на корточках. Звонкие струи донесли хлюпанье молока. От неожиданности я поздоровался - она не ответила!»
Зелёная трава, залита солнцем. Зуд и гул роящихся мух. Коровьи лепешки. Пение птиц.
«Лютифе! - позвала, кого-то она. - Ты скоро?»
Молодая девушка спускалась с пригорка, где паслись коровы,  бережно неся, полное ведро, завязанное,  сверху марлей.
«А, чё?» …
«Карла прибегала, вот дай ей творогу и всё? Я говорю, - собрала на продажу, не могу! А, она - Ну, ты у меня пожалеешь!» …
«Да, пошла она!»
- «Ой! Что это? - схватила Лютифе - женщину за руку».
Та, тоже оглянулась, не выпуская ведра из рук. Поводила взглядом. Видит, над  её ведром белый дымок, густой, как белила, колеблется в воздухе, плывёт к селению.  Поставила ведро, сдёрнула марлю, а оно пустое. Как языком  кто вылезал, до блеска.
  Я так и сел на траву. Опять пополз туман. Скрылось солнце. Из тумана слышу:
 «Погоди, ты сама говоришь, приходила Карла?»
«Ну и что ж»?
«Дура! … Что б ей! Она же колдунья! Давай я тебе отолью половину?».
И, тут меня подбросило, как пружиной, я встряхнул головой, оказался сразу  в зале, пирожковой. Как я сюда дошёл я не помнил. С мыслию -  о том  - заказал пирожки.               
Я понял, что попал в прошлое. А, в голове - крутится - «цветное молоко!»  - Ну, теперь то я в настоящем, а, что это было? - подумал я!
Взял пирожки и кофе. Стал к пустому, круглому столику. Вяло стал жевать, запивая - не чувствуя вкуса.
- Можно? … Светлоглазый, курносый человек, смотрел на меня; положил свою порцию, расплескал  чай.
Я кивнул.
«Кто обидел?» …  Я глянул на него:   
Серый, осенний плащ. Рубашка в мелкую клеточку. Галстук. На, ногах, коричневые,  дерматиновые сандалии, не по сезону?
- Др-р! … Я был не склонен к разговору. Но, ответил: - «Бред какой-то, только что попал в прошлое!     Веришь?» ...
«Это, что - я сам в панике - только, что из будущего? ...  Если бы мы могли видеть нашими органами зрения, что там нам предстоит исследовать, двери перевоплощений хлопали бы, как сумасшедшие, а
мы, торопливо переодевались в новые тела - задыхаясь от восторга выплывающих форм души - раз от раза!».
Видя мой вопрос в глазах - рассказал историю, неторопливо  жуя, и посматривая по сторонам, будто, кого-то  - ждёт?  …
 - На этой улице, - начал он,  -  шагнул в какое - то облако? Вижу!   По широкой, многополосной дороге с белыми, полосатыми ограждениями -  несутся, непохожие на наши Запорожцы, Москвичи, Жигули - автомобили.    Глаз оторвать не мог -  цветные, блестящие, обтекаемые - похожие на жуков с необычными фарами. Я, подумал, конец, наверное  - я умер, наверное - я в раю? Но,  на остановке, к которой подъехал двухэтажный автобус с надписью «Экскурсии по городу» - я увидел мальчишку, который тыкал пальцем в коробочку с экраном, где мелькали  в цветном молоке картинки. Я узнал в нём себя. Но, тут мама дёрнула меня за руку. Мы вошли в какую - то контору. За  столом сидела  молодая  женщина. Она прибирала рабочий стол, готовясь к работе. Вот она достала с полки рулон - шаркнув рукой - сняла чехол, отложила в сторонку.  Развернула его в виде полумесяца перед собой, поправила причёску, скользнула пальчиком по матовой поверхности - зажёгся экран.
-« Подождём!»  … Вы, по какому вопросу? …
 Я молча слушал его длинный рассказ. И, когда он замолчал, я подумал: « Нормально?» - заторопился, прихватил оставшиеся пирожки, летел домой с одной мыслью, не забыть  ничего - записать!
Сегодня листая свои записи, я воспроизвожу так, как слышал тогда, лет тридцать назад:
- «Радио и теле …  - твердят - цветные революции, настойчиво вторгаются в наш Мир.  Это ж надо!  …  Крым - отделится? Люди Российскими флагами машут. На Украине фашизм. Война. Голод. Гробы накрытые, сине - жёлтыми флагами. Я - мальчишка - четырнадцати лет, привезённый мамой,  из - под   Донецка, где идут ожесточённые бои, к младшей сестре моей матери. Побоища на Крещатике. Пацаны, сверстники - побившие меня, за то, что я Донецкий.
- Сбегу назад! - реву я …
- Я тебе сбегу! - грозит тётка,- и мыслить не смей. Там бомбежки, голод! Здесь хоть есть, что поесть! Хоть с кастрюли, да помоешься? Ничего, что не  собираются топить?
- Я, огрызаюсь! Вчера на майдане, боец рассказывал:
«Одна красивая, хозяйственная жинка, но очень злая - заела мужа. Не выдержав черноротой, тот ушёл  другой …
« Вас заешь?», - огрызнулась Нелли - моя тётка…
Спустя годы, столкнулся муж с древней старухой, в которой с трудом узнал жену.
« Лёля! … Что с тобой?», - спросил он.
Она грубо оттолкнула его:
« Спроси у ворона?»
«Ворон! Ворон! - обратился муж - ты ешь всякую падаль, и жив триста лет!»
«Кар-р! Кар! - Отвечал ворон, - Чем злей баба, тем раньше приходит старость и смерть!»
- Что ты сопля хочешь этим сказать?
- Думай сама! Вот сбегу на войну, тогда поплачешь?  …
Но, Нелли  - примирительно просит, - «помоги, кастрюля нагрелась. Будешь купаться!»
Отнесли тридцатилитровую кастрюлю в ванну, поставили на табурет. Обдав ванну кипятком с ковшика, Нелли задёрнула занавеску.
- Сам разбавишь  холодной водой! Базлать  - все мастера! Раздевайся, пока короста не побила?
- Ты не входи! - Запора на двери ванной не было. - Я сам!
- Чего сам? А, спину как? …
В ванной запах пара, шампуни. Нелли, собирает себе купаться. Ждёт, когда освободится кастрюля, греет на всех конфорках воду.
Услышав скрип двери  - я сжался.
- Дай спину! - Шагнула она за занавеску.
Я - заворчал!
- Не маленький - сам!
Но, та уже вминала мочалку в мою окрепшую за лето спину, не подозревая, что приводит меня, своими прикосновениями пухлых рук в трепет.
- Вода то, ну масло - чёрная, сроду, не мылся,  что - ли? - Шумела она.
 - Поласкайся,  и давай кастрюлю …
- Ты выйди!  -  Стиснул я туже колени.
- Вот ещё! Бабу стесняться надумал? - Фырчит она. Отворачивается, вытирает руки о фартук. Суёт за занавеску полотенце.
В кровати я блаженно вздохнул. Однокомнатная квартира, но, слышал, как в тумане, как она носится с кастрюлями; через дверь ванны полусонно видел, как она медленно раздевается,  вытягивая ногу из приспущенной юбки, чуть не упала, запрыгала на одной ноге. Засмеялась чему-то?
Долго, усердно мылась. Шаркнув занавеской, крикнула:
- Ты спишь! Спинку потрёшь?
Я перекатил спину, скрипнул пружинами матраса, прошлёпал босыми ногами, остановился:
- Ты отвернись спиной! - Чувствуя лёгкий озноб, пробежавший по телу.
- Да,  иди ты! понимал бы хоть что? - Взмолилась она, - холодно - ведь?
Нырнул к ней. Быстро завозил мочалкой.
Привстав,  на корточках, Нелли приподняла спину, обнажила  коромысла упругих бедер. Была она туготела. Из крутых отвалов бёдер, белой, покатой лентой росла литая спина, с кольчатой ложбинкой позвоночника. Через плечо, на левую грудь, жгут длинных волос, скруткой зажатых между ног. Из-за отставленной на край ванной руки, колышется, бьётся белым  мячиком, шар слегка обвисшей груди, с пупырышками вокруг соска. Пламенея лицом, я почувствовал, как деревенеют ноги - вмиг вспотела спина.
- Ты, чё? - подала она лицо назад - придерживая в руках груди, как два увесистых шара.
Увидев, странно оттопыренную выше колен, свою льняную рубашку, что дала мне для сна  - распрямилась.
- Смой спину! … И, сбросив с себя пену и ливень воды мне под ноги:
- Ух!  Ты? - Багровея от догадки, - марш  отсюда! - Выдохнула она.
Но, я уже летел на цыпочках в кровать.
Слышу,- «Фу, ты! Напасть,  какая, одела на оборот. Что в голове? …  Глупая я ж ведь баба, не разу не рожала. Что я могу понимать?»
Я теряю сон. В видении картинка её тела. Чувствую, как кровь ударяет к ногам, давит в голову. Томлюсь сладкими позывами внизу живота. Непроизвольно касаюсь органов внизу.
Слышу,  ворочается, как перекатывается её тело по кровати. Вижу, как она мостит подушку, то выше, то зарывается под неё. И, заигравшись, забылся, как трепещет,  матрас.  И, то, что я замер, толкнуло её на безрассудный поступок. Я не заметил, как она сползла с кровати, ступила вперёд, вздрагивая от утаённого дыхания - сдернула одеяло.
- Ма… а! - стегануло меня.
Я был пойман,  за непристойным занятием -  сжался.  Поспешно,  рукой, задёрнул рубашку на колени - забился в истеричном рыдании, забил ногами.
 Тю!  - Так и села она на кровати!
И, млея от стыда и чего-то неприятно уколовшего; в комнате слились  два плачущих звука, вздрагивающий мой всхлип, и икающий до воя - женский.
Тиша! …  -  захлебнулась она.  - Ну, прости!  Ну…у!
Вздрагивая плечами,  тычась в мою спину, поливала  её слезами.  Рыдала,  прося меня о прощении; роняла извиняющиеся, теплые, непонятно откуда взявшиеся  самой слова. Посапывая носами, оба глотали горячие струи слёз, постепенно успокаиваясь. Во сне я доверчиво повернулся к ней лицом, она прижалась ко мне вся, ложась рядом, подвернула мою голову на мягкую мякоть руки. И, почувствовав растущее во мне вожделение, отодвинулась, в передавшемся чувстве  и, вдруг сильней прижалась ко мне, целуя в лицо, губы, глаза. С ужасом понимая, как родственное чувство уступает зреющей, нарастающей внутренним звуком страсти. По мне пробежала ответная волна, она почувствовала твердое тело,  упёршееся ей в живот; заламывает моё тело на себя, бесстыдно отдающего себя, но не знающего что делать.
Утром, когда она ушла на работу, я, раскидывая вещи,  быстро собрался бежать, набивая сумку одеждой.
Звонок в дверь. Я оторвался к ней. На пороге стоял с ключами в руке от машины  - мамин «хахаль».
- Я за тобой! 
Я молча   схватил сумку и выбежал за дверь.
- «Бежать! Бежать! Или, как я гляну ей в глаза». …
«Хахаля» - звали Валера. Машина - открытый пикап - была доверху нагружена товаром. Здесь, 
вперемешку с бидонами подсолнечного масла, мёда, стояли ящики с  шампанским, коробки  сгущёнки, конфеты.  Пахло колбасой, рассыпанным в кузове кофе…
 Сошли с трассы на сельскую дорогу. Из-за отсутствия дождей, на колёса накручивалась пыль, шуршала и курчавилась.  Желтая листва, сыпалась дождём с ветвей придорожных деревьев. Небо закрылось тучами. Брезент хлюпал на каждой кочке. Пыль просачивалась в салон. Я дергал ноздрями - плямкал губами. Под глазами легли бархатистые тени. Колонна,  к которой мы пристроились, неслась, не смотря на пыль. Где-то сбоку, слышны орудийные раскаты. Стелился дым - силился привстать - из него огонь. Въехали в  рощу. Валера вздохнул облегчённо. 
- Мать места не находит. В Киеве пропадают люди. Переживает!
- А, здесь не пропадают? - Буркнул я.
Навстречу кинулись люди.
«Гей! … Стоять! - Взметнул автомат человек в камуфляже - пальнул  вверх. Машину обступили вооружённые люди. Гогоча разноязычно, вытащили Валерия из кабины. Повели вслед за другим водителем с заломленными назад  руками. Последним протащили за руки, вилюжа ногами - водителя зелёного фургона с надписью «Приват-банк». Отчаянный крик в стороне - оборвал выстрел.
В впереди замелькали вооружённые люди. Онемевшего - меня, выдернул из кабины - юнец в форме. Я изогнулся в падении, вцепился в бедро рванувшего, завалил его; закатил под колёса объезжавшего автомобиля. Мелькнув окровавленным ртом, он несколько раз взбрыкнул под колесами переехавшего его автомобиля, затих. Ярые вскрики, очерченные злобой лица, блеск глаз. Никто даже не заметил случившегося. Я сиганул в сумрак деревьев. Тут, что-то тяжёлое, неизмеримой болью погасило видения. Когда я очнулся, перебитых охранников банковской машины сносили и укладывали в штабель на поляне у неглубокого овражка. Облили спиртом и тут же - запалили. Я видел, преневзмогая головную боль, как трясущимися руками, офицер распечатывал ножом мешки с деньгами, просматривал пачки, предназначенные для выплаты пенсий. Набитые деньгами мешки тут же перебрасывали с машины «Приват-банка»,  стоящей,  на спущенных шинах -  в лёгкий  бортовой грузовик.  Воин в «балаклаве», упирая в бок грузчику  из пленных автомат, улыбался, видя, как по брюкам того, темнея,  движется влажная дорожка. Я ощупывал голову, в ногах у связанного под кустом Валерия.
- Развяжи! - Шептал он,  - развяжи!   
- О! … О! … А, я уже хотел на розжиг? Подошёл человек сдвигая «балаклаву» на лоб.  Видя привставшего на колени Валерия с окровавленным ртом.
Постреливая по сторонам плачущими глазами, Валерий обронил:
- Тю! Ты что ли, Арестов?
- Этого не тронь, - крикнул тот  быстро  шагавшему к нам военному.
- Будет сделано! - Кивнул тот.
- Погоди! С деньгами свернёте на …Петровск! Деньги надо срочно возвратить Коломойскому!
- В охрану кого! Может взвод Редькина? …
- Вот этого - не надо! Если бы не такая охрана, разве они и мы, знали бы, что везут такие деньги? … Засмеялся.
Я догадался - одни грабители ограбили других.
Прощаясь с Валерием - Арестов, поправляя повязку на его голове, сказал:
- Ты не причём, прости. Не надо было прибиваться к сепаратистам. Они конфисковали деньги у большого человека. Теперь их ему вернут. Будем квиты. Но, замок со рта не снимай! Мальца  - твоего, и он кивнул на меня - я прикажу кончить - всё равно разболтает. Извини уж! …
Суета сборов усилилась. Валерий ухватился за протянутую руку:
 - Оставь его, прошу, он - не вякнет, головой отвечу.
Поиграв гармошкой морщин на лбу, кивнул согласно:
- Но, смотри, бизнес бизнесом, но ты меня знаешь? - И в его глазах зажглась угроза:
- «Помню? Я твой должник. Теперь чёт!» …  И он просунул руку под  брезент, пошарил там, нащупал коробку конфет, зубами смял обёртку, жуя сладость - удалился.
Подошёл тот, кому Арестов отдавал команду. Оттянул брезент. Толстые его губы подрагивали в усмешке.
- Шампанское оставь! Хоть громыхать не будет. Обвешанные оружием люди придвинулись к пикапу, лица их пузырились смехом.
Валерий, глянув на меня, махнул рукой, - Бери! …
Они быстро снесли ящики. Провожая их взглядом, я наткнулся на машину «Приват- банка», с которой негр снимал колесо. Под задранную ось машины, торчмя,   подставлено приспущенное колесо  запаски. Рядом валялись другие колеса. Из  двигателя вытекало масло, шипел паря тосол. На, пеньке у куста, пожилой хохол с бритой головой и косичкой на затылке, защивал цыганской иглой разорванный  рот  солдату. Я отворотил лицо, уловил  трупный запах в  гари костра, со стиснутыми в глазах слезами. Закашлялся» … 
   Тут я вспомнил, -  он прервал рассказ! …  И,  после паузы, смахнув крошки под ноги:
- Ты потрясён? Потом поймёшь - Украина - страна с наизнанку вывернутыми мозгами. Благ для народа у неё в избытке, но  не хватит ума,  дать их народу. Избавить всех от потрясений.
- Я могу тебе доказать,  - долетело ко мне как в тумане,  - что не ты, не я, здесь не существуем, как не существует и этот мир;  как и вся его собственность. За что дурью мучаются?  Ибо, не ты, не я, здесь ни чего не значим, а осознаём всё -  лишь там! …  Если бы мы существовали здесь, нам не надо бы уходить туда? Но, уходя туда, я не знаю не одного примера, чтобы,  кто-то, забрал с собой своё тело или собственность. Значит  нас,  здесь не существует,  здесь  всё, как в кино! … Где мы видим иллюзию жизни;  героев, работу, любовь, сон, но потрогай их рукой на экране, их нет! Как это называется?» ...
Записывая его рассказ тогда, многое было фантастично и непонятно. Только, сейчас,  перечитывая,  я понял, как и какую кость подкинул он? И, что это, простое предвидение или  мистика? Вот тебе и цветное молоко! И в ушах у меня вновь зазвучали его последние слова:
« Ложась в холодную постель, мы сначала нагреваем её, а уж затем - пользуемся её теплом.  Так и с головой. Сначала надо развить ум, а затем получать его плоды»?
                ***