Героизм

Героизм
Новелла.
        Война легко учит приспосабливаться к рельефу, к кустикам, к камням, к теням, к травке местности. Предки были довольны нами, видно, много они поползали и побегали, чтобы их потомки сливались с землей и перемещались стрелой. В бою мы равны: боевики убивали нас, мы убивали боевиков. Руководили убийством из одного генерального штаба. Но война на поле. Ты не успел – успели тебя. В бою совесть молчит, и зубы не ломят, в бою побеждает сильный, хитрый и ловкий. И война – это очко, двадцать один, Бог тебе господин; он, щадя и жалея, тебя к себе забирает. Чеченцы любят Аллаха, Аллах Акбар, он их много к себе прибрал, не меньше, чем наших; сегодня тебя не свалил – жизнь тебе подарил, жизнь, отнятую у других; поберёг твою жизнь этим разом, то, возможно, что он сохранил твою смерть для нового случая; мы в них, они в нас, царствие нам небесное. Где же тут место подвигу, если случай и Бог одно и то же лицо? И если солдат, офицер, ощущает войну как своё унижение, свой позор, как же он станет героем? И если Россия захвачена олигархами заречного происхождения, чьи сыновья вместо службы в армии вместе с папами вынашивают проекты продажи России, то надо ли вообще служить Родине, не говоря о каких-то подвигах? Видимо, надо. Без подвигов нет героев. Без героев нет истории государств. И как России –то быть без своих героев? В виде не всем интересного исключения, бывший разведчик Любан приводит пример героизма из собственной жизни.

         ….Разведанный отряд «боевиков»  бомбили с воздуха. Подходила пехота "федералов". Чеченцы в панике не разбегаются, потому что они не умеют паниковать. Они отходили с боем. От разрывов снарядов смешались земля, люди и техника. Была невыносимая жара. Был ад. И в этом аду было место уму. Разведчика самого стали обстреливать отходящие "экстремисты". Одна из их групп окружала Любана и орала сдаться. Отстреливаясь, он сам отступал. Куда бы ни отступить, везде земля чеченская. Когда патроны закончились, он вспомнил о последнем резерве, предке: "Слава Дубине! О, дед! Помогай! Подкинь завалящую технику, я им еще покажу..." И дед «подкинул». Разведчик напоролся на свою БМП, уткнувшую пушку себе под колёса. Машина была немой. Его как кошку подогнали к этой машине. Но вероятие достойно невероятия. В другую сторону от БМП удирала другая группа чеченцев. Она кричала ловцам остановиться. Все попадали и расползались, ища укрытия. Его же укрытием была. БМП   Как и положено загнанной кошке, она юркнула под машину. Дикий хохот врагов покрыл шумы боя. В бою смеются одни сумасшедшие. Эти весельчаки не иначе были "под кайфом". Он понял причину их хохота. Под машиной лежала вязанка наших солдат под одной веревкой. Экипаж. Под веревку было грубо подсунуто большое тротиловое "мясо" – четырёхсотграммовая тротиловая шашка. Огнепроводный шнур длиной в полтора метра был накинут поверх солдат и горел. Огонь со скоростью сантиметра в секунду подбирался к капсюлю-детонатору. Разведчик явился вовремя, чтобы увеличить собой "мясное рагу". Поэтому они и смеялись. Ему же было не до смеха. Самое простое, что сделал разведчик, он занялся детонатором.  Капсюль-детонатор был поставлен на скорую руку, - он своими сильными пальцами проворно выдернул детонатор из гнезда шашки и выбросил его вместе с сантиметром оставшегося шнура. Детонатор щелкнул уже в воздухе. Чеченцы ждали взрыва и щелчка не услышали, вряд ли и он слышал щелчка. Ему было некогда. Конечно, он не понимал, что проворность спасла ему жизнь. Он не услышал щелчка взрыва детонатора в воздухе. На войне – это обыденное явление. Щелчок, и чьей-то жизни, а то и тысячей жизней, как не бывало. Примерно, как с козявкой. Сидит себе, какая-нибудь козявочка, или ползёт, потребляя заботы жизни. А тут, раз, чья-то нога, или порыв вихря, наступила на козявку, или ударил её порыв о что-то смертельно острое, и мгновенно размазана козявочка и никто о ней не заплачет. А если бы и заплакали. Подумаешь, их миллионы, если не миллиарды… Если и людей так же. Однако Любана тогда рассудила проворность! Его временно не размазало. Он осмотрелся. Чеченцы устраивали себе концерт. Они не унесли автоматы экипажа, с полными магазинами патронов. Они не сняли с них боевые гранаты! Чтобы взрыв был концертнее. Это понятно, поле боя усеяно всяким оружием, таскать ещё чужое не приходит в головы. Ну, это уж зря. Сейчас мы вам устроим козявочку. Любан не менее проворно, чем вынимал капсюль, повытаскивал поясные гранаты экипажа. Теперь воевать веселее… Он высмотрел из-за колёс «свою» группу преследователей. Те, не услышав взрыва, стали поднимать головы. В последний раз поднимались головы… Двух гранат стало достаточно. Теперь бы узнать, где группа аттракциона. Откатившись от БМП, он разглядел и их. Явно раздосадованные «боевики», не достигнув цели, накрыли машину автоматным огнём.  Выждав время вместе с Любаном, они с большим любопытством стали возвращаться. Тут им «кайф» и помог. Две оставшиеся гранаты  достались им. Вместе с «контрольными» очередями из брошенного оружия. Только теперь он занялся экипажем. Он всю вязанку солдат вытащил из-под машины и накинул ее на бронь. Это было возможно только с его силой. Он поднимал на горбу быка, весом треть тонны. У двоих умерщвлённых солдат были надрезаны горла. Двое были живы. Он освободил их из-под верёвки. Вместе с ними, вялыми от стресса и избиений, прирезанных солдат привязали к трелёвочному бревну, к броне. Места всем не хватило бы!... Дальше он грубо, ногой, запхал избитых солдат в люк! В бронь! Они застревали, но он не щадил их тела  - проталкивал их вовнутрь. Сам запрыгнул последним, закрывшись крышкой. Возня вокруг и на броне стоила бы спасённых жизней, не распорядись он весёлыми чеченцами. На броне-то было, как на ладоне…
         Он потребовал только одним вопросом: почему?! Ответы были немногословны и естественно точны: "Мы заглохли"; "Они закрыли нам триплексы"; "Бээмпэшка не заводилась"; "А ху* иё знает, может, от перегрева", «Они пустили к нам газ»; «Мы открылись, чтобы дышать, и были захвачены»; "Нас били - она не заводилась"; «Двух зарезали - она не заводилась»; "Тогда они связали всех и убежали..."
        Два трупа и трое, с ним, живых. Любан заставил живых пренебречь болями и сесть на свои места. Пулеметом боевички тоже пренебрегли. Даже не повредили. Ну, это уж зря… Не помнят они о козявочках. Он сел к пулемету. Он молил пращура завести БМП. Она завелась с первого пуска… Остыла, сука!
С этого момента обстановка на поле боя круто изменилась. Из ничего возникла атака. В атаке зубы не ломят. Атака и бой – это одно и то же. В бою голова не болит. Совестью атаки служит сама атака. В бою рецензенты отсутствуют. За Родину! Ерошь иху рожь! Разрозненные чеченцы и их группки пытались убежать, но большинство их погибло смертью Аллахом приверженных. После боя бойцам – да простится им боевой их цинизм – мёртвых врагов радостно видеть… А головорезам видеть своих врагов радостнее вдвойне…
Ребята получили правительственные награды, двое из них посмертно. Любан получил Орден мужества.