Могло быть и так, или Эльфы тоже люди. Глава 37

Лес светлых

Двести-сорок-вторая тихонько покачивала ребёнка, прижав к груди. Она кормила его и любовалась золотом заката на листьях лесных деревьев. Ароматы вечера легонько заползали в открытое окно. Её Четырнадцатый не появлялся уже сутки, и она представляла, как он придёт. Замученный, с усталыми глазами угольного цвета. Сеточка капилляров, яркая от недосыпа, делала их ещё темнее.
Солнце начало заходить в поднимающийся из леса туман. Девушка мечтательно смотрела на своё крошечное сокровище, не замечая изменений за окном.
Тихо и резко поднялся ветер, метя по листьям в одну сторону. Тихо качнулись ставни и закрыли половину окна. Тихо, навязчиво, неотступно стал подниматься из леса столб золотого тумана, будто собирая с листвы отблески заката и сворачивая золото вечера в тугую ленту…
Двести-сорок-вторая очнулась, лишь когда маленький Безымянный завозился, отпустил её и стал безудержно чихать. Она поспешно вскочила, одной рукой закрыла окно. Сквозь полупрозрачную слюду золотой вихрь казался размытой одинокой горой. Она принялась аккуратно стряхивать залетевшие в окно песчинки с одеяльца вновь уснувшего малыша, когда вдруг осознала: под напором ветра и острых золотых льдинок окно начинает трескаться. Вдоль противоположной стены уныло и тонко свистел засорившийся дымоход…
Золотистый смерч уверенно набирал силу и медленно приближался. Девушка бережно прижала к себе спящего ребёнка и устремилась вниз, здраво рассудив, что камни очага, в который она хотела спрятаться, выдержат бурю лучше, чем брёвна дома.

***

Лес светлых

От лесного однообразия, дальней дороги и отсутствия удобств Двести-семидесятую всегда клонило в сон. Вот и сейчас, под вечер, она уже выбилась из сил и устроилась в сухом тихом овражке, гадая, к каким Подземным ей сдались эти горы. Но приказы она слушала и исполняла неукоснительно, полагаясь на опыт и мудрость Первых Пяти Властителей. В горы, значит – в горы.
Единственное, чего она не могла принять – это факта, что Цепь, их великая Цепь, опутавшая всю страну, спустившаяся в пещеры, держащая в постоянном напряжении не-серых – разваливается. Превращается в тонкую горную цепочку…
С юных лет её учили, что её жизненная цель – служить государству серых и делу Властителей. А если цель жизни ясна, то незачем искать ещё. Смотреть, доносить, исполнять приказы, пресекать неугодную деятельность не-серых. Даже если сама умираешь, даже если ради сведений надо опуститься в подземелья или очаровать кого-то из Наземных.
Женская честь – ничто в сравнении с честью разведчика. Лишние эмоции – ничто сравнении с гордостью за выполненный долг.
И если раньше система серых мелко тряслась от слухов, что всё изменится с возвращением Шестой, то теперь она начала вовсе разваливаться от неожиданных приказов.
Двести-семидесятая уснула без амулета, взлетела выше тонких оборванных нитей Цепи…
…В зияющей дыре над тёмным лесом кружился золотой вихрь, жгучий, резкий, уносящий в себя души тех, кто в это время был во сне… От Цепи отлетали яркие всполохи и исчезали в этом жестоком круговороте. Он отбирал их души, он питался ими.
«Всё кончено…»
Тело сделало последний вздох и расслабилось. Из носа тонкой струйкой выбежала кровь. И тут же запеклась на холодеющей впавшей щеке…

***

«Гнездо Чайки»

На втором этаже замка царил хаос: разбросанная одежда, пустые бутылки, обглоданные кости. Женский смех и мужская ругань.
Три оставшихся Властителя справляли поминки по Надежде и Вильхельму, заодно отмечая исход серых в горы, а также йоль, масленицу, хэллоуин и новый год. В дрова пьяный Йорген сидел рядом со спящей девушкой, к которой даже не притронулся, и обещал ей найти сбежавшую мерзавку Эстелиель…
После очередной громкой отрыжки Властителя душа девушки растворилась в золотом вихре, как души спящих в это время серых.

***

Лес светлых

Анриель стоял навытяжку перед светлой целительницей Ауре’Таурель Рилией’Тари, жмурясь от ещё высокого солнца и изредка косясь на двух внушительного вида т’тирмонов. Королева кошачьей походкой текла мимо, всячески выражая недовольство:
– Говоришь, жил с серой? И сама ушла, и Ключ увела?
– Да, светлая Ауре-…
– Говоришь, вылечил, но не удержал… И мне придётся самой топать по его следу?
– Д-да, моя…
– Говоришь, взял только слабый слепок ауры? Только поцелуем?
– Да…
– И до койки не дотащил, чтобы аура была чётче?!
– Не успел… – шептал т’умбар.
– Не успел?.. Или не захотел об мужика мараться? Долго от поцелуя-то отплёвывался?
Анриель сощурился ещё сильнее, перед его глазами замелькали яркие золотые искорки. Целительница подошла к нему вплотную, загородив солнце, дохнула жасмином. Сказала тихо, чтобы стража не услышала:
– Ненавидишь меня?
– Что Вы… как я могу… – интонация эльфа была ровная, сощуренные карие глаза смотрели в упор, не мигая.
– Ненавидишь, – по лицу Тари чиркнула тонкая усмешка. – Твоя Ориелен всё равно не любила тебя… Что ты мог ей дать? Домик с огородиком?
– Вы послали её на смерть, – тон ровный, но пальцы дёрнулись.
– Завидная осведомлённость… – Тонкие брови королевы с искренним удивлением и насмешкой взлетели вверх. – Она отдала свою жизнь ради сохранения наших! Она была воительница, а не домашняя прислуга! Вы никогда не смогли бы ужиться. – Тари наслаждалась произведённым эффектом и впитывала его ярость. – Впрочем, ты можешь ненавидеть меня сколько угодно. Отдавай мне слепок и оставайся здесь дальше. Ты мне больше не нужен!
Парень громко втянул носом воздух, в светло-карих глазах блеснули золотые всполохи. Он слегка наклонился и прильнул губами ко лбу целительницы. Та тихо прошипела: «Терпеть не могу это делать», потом отпрянула и демонстративно вытерла лоб ладонью. Сфокусировала мутный взор, проследила ей одной видимый тонкий след ауры Зоопарка. Решительно и легко направилась в ту сторону, за ней последовали охранники.
Анриеля била дрожь. Он мешком рухнул на колени, призрачная пыль облепила его: глаза слезились, в горле першило и сохло.
Эльф лежал на границе начинающейся бури. Он тихо рыдал, и в каждом выдохе летело слово «Ориелен!»…

***

Лес светлых

Машка и «Серъёшка» по дороге в горы не просыхали. Зоопарк уже перестал отличать реальность от своих снов и глюков. Подруга приходила к нему даже в отключке и учила гостить в чужих сновидениях. Ещё рассказала, что серые – это простые люди 14-го века, которых магия этого мира сделала «сноходцами» и позволила менять внешность.
В целом, Мариель оказалась заправской боевой подругой, относилась к попутчику по-братски, постоянно разыгрывала жертву, под мухой жалуясь на свою женскую долю. Интим не предлагала, и притихшего Зоопарка такое положение вполне устраивало.
Этот псевдовиртуальный мир оказался ему не по зубам. Он и в прошлой жизни слыл чудаковатым, общался только с Сайласом и Диджеем. А тут – вовсе остался один, немка тысяча триста (или даже ещё двести) лохматого года рождения в закадычные друзья вряд ли годилась. Но она была лучшим вариантом, чем эльф-гомик… А сейчас он тащится куда-то, и то хорошо…
За этими размышлениями его застала небывалой красоты девушка: ясные глаза цвета серого хрусталя, тонкий нос, лёгкие брови, милые пышные каштановые кудряшки. И искренняя, добрая, материнская улыбка. Сквозь дымку браги он разбирал слова её ссоры с Машкой, но потом красавица обратилась к нему.
Её голос пах жасмином, успокаивал, уговаривал идти на край света. Лишь бы вместе. Лишь бы остаться с этой неземной красотой, нежно и чутко ласкающей его виски, щёки, плечи.
«Даже если это Машка раздвоилась – я согласен! И к котятым пчёлкам ваших жёлтеньких синевят!.. цвета лягушки в обмороке! Гы…»
Чьи-то другие сильные руки подхватили его. Последняя ясная картина, какую он смог вспомнить потом, – было сизое лицо Машки и неуловимо быстрое движение красотки. Она легко и резко дотронулась до шеи серой, и та сползла по стволу дерева, цепляясь за кору одеждой и волосами.
Заснуть ему не давали, и сквозь полубред он чувствовал, что его куда-то тащат по лесу. Звуки сильного ветра, кашель провожатых и песок на зубах и в носу не позволяли ему провалиться в беспамятство.

***

Пещёры тёмных

Верховная Мать Хар’ол-Велдрина Баль-Виер’арра Хельви’рахель снова вела Четырнадцатого в свои личные покои в качестве награды за вызволенную Эстелиель. По дороге она ворковала – тихо, но достаточно, чтобы черноглазый услышал и похвалил её за находчивость:
– Ей некуда было деться: оставаться здесь, с этим, как его… ага, Йоргеном… она не смогла бы – слишком чистая. Нет бы его приручить, растормошить… Я бы на её месте из старичка не то, что верёвки – лестницу к власти свила бы! А ей чувства подавай! – Королева ненадолго замолчала, фыркнула. – Я обещала, что по возвращение дам ей убежище. И от этого она не смогла отказаться… Жить-то всем хочется, – она заносчиво взглянула на серого.
Тот молча следовал за ней, погрузившись в свои мысли. Но, почувствовав взгляд жрицы, резко вынырнул и изобразил одновременно заговорщически-лукавое желание. Женщина ухмыльнулась:
– Я же не гарантирую исполнения своих обязательств, мало ли, что может случиться, так ведь? – Она подмигнула, чутко следя за его реакцией. Серый выражал абсолютное равнодушие к судьбе Шестой. – А она вынуждена будет мне подчиниться… Да и охранники портала с той стороны её не тронут. А то моих ребят, видимо, перебили…
– Где гарантия, что она вернётся? – неожиданно спросил её попутчик.
– Думаешь, она допустит, чтобы её обожаемый мир Разных захватили злые мы?..
– А где гарантия, что она вернётся с Оберегом?
– Вернётся без Оберега – я её убью. Это даже светлому понятно, – она равнодушно пожала плечами.
Они подошли к личным покоям королевы, плак’кйорлы почтительно расступились. Не успела закрыться дверь, как жрица набросилась на серого, подпрыгнула и повисла на мужчине, обхватив руками и ногами. Шепнула заклинание, и её одежда с двеомером воздуха подняла пару под своды зала.
– Давай займёмся этим в воздухе, – проворковала она.
– Не надо…
– Боишься? – Смех звонкими бубенчиками зазвенел вокруг. – Боишься, что я потеряю контроль, и мы свалимся в самый неподходящий момент?.. Не льсти себе!
Она смеялась, но спускалась, признав, что в её словах может быть истина. Они легли на кровать, и мужчина мягко, но настойчиво отлепил от себя эльфийку. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах, как бесята, играли синие отблески светильников.
– Твой план был безупречен, дорогая…
Она почувствовала подвох… не в словах, даже не в интонации, а по-женски.
– Но…? – насторожилась она.
– Зачем «но»? – передёрнул он и в миг вновь стал пленительным подхалимом, обнял, притянул, схватил губами кончик уха.
Теперь отстранилась она, чувствуя его напряжение и неуловимым жестом подозвав к себе свою верную плеть.
Белая змея, до того мирно спавшая возле кровати, встрепенулась, почуяла настроение хозяйки, вползла к ней наверх. За плечом жрицы Четырнадцатый увидел тонкую змеиную морду с внимательными глазами. Она смежила вертикальные веки и… разделилась на три части, каждая из которых оформилась в такую же змею. Затем боковые разделились ещё пополам… Пять пар немигающих змеиных глаз уставились на серого.
Его лицо было спокойно.
– Ты не договорил, – процедила жрица.
Мгновенно извернулась, схватила плеть за рукоять и направила на любовника. Две змеи шмыгнули под руками и нацелились жалить за ушами, две расстелились по плечам в поисках сонных артерий, а центральная обвила шею в стремлении задушить. Четырнадцатый оказался в плену живых белых силков из пяти змей, хвост каждой вплетался в рукоять плётки.
Серый прилагал усилия, чтобы не поддаться панике и выдержать ровный голос:
– Твой план был безупречен, пока ты не послала Эстелиель на поиски Оберега земли.
У королевы перехватило дыхание.
– Она – почти твоя рабыня, – продолжил он, – но не сможет найти его.
Свет от чаш с огнём заплясал в круговороте, задёргался, заискрил песчаными бликами. Шелест крупинок золота потёк из воздуховодов.
– Объясни! – только и смогла выдохнуть жрица.
– А я не знаю вашу эльфийскую историю до прихода серых, – усмехнулся мужчина. – Я только знаю, где сейчас Оберег земли. А ещё я знаю, что пустой футляр от него находится под кроватью, в домике, где я сейчас живу. А ещё я знаю, что Шестая его постоянно чувствует, но найти его не сможет. А ещё я знаю, что серые расходятся по горам, и их Цепь, которая сдерживала нашего хорошего знакомого, теряет силу, и сейчас, вот именно сейчас, пустыня решит, что её час пришёл: Цепи нет, Оберега нет… Думаю, нас спасёт только чудо! – он рычал и задыхался.
На полу собирался песчаный иней, воздуховоды свистели и шуршали. И гнев серого накрывал ошёломлённую жрицу. Она прошептала:
– Не только чудо… – но не была услышана.
– Ты не могла подождать и потерпеть серых, пока не найдёшь Оберег! Самонадеянно воспользовалась приходом Шестой и смятением Властителей! Ты не убьёшь меня сейчас, нам всем здесь нужен Оберег – эта маленькая зачарованная крупинка земли, способная защитить наш оазис от пустыни. Только я знаю, где он.
– Откуда? – жрица дёрнулась и на миг коснулась губами лба серого.
Она увидела роды у Эстелиель, младенца на руках отца, кровь и жутковатые раны от разрывов меж ног его матери. Обморок Шестой.
«Странно, серые ведь рожают легко…»
Четырнадцатый оттолкнул её, навис над ней, не обращая внимания на шипящие змеиные головы:
– Я – сын Лорешинада-отступника и светлой эльфийки! Я родился в мире Разных, поэтому я серый. Я сын тёмного эльфа, поэтому я могу менять цвет глаз. Мой отец хотел управлять пустыней там, у людей, забрав ваш единственный охранный артефакт… Но ему пришлось отдать его мне. И мы с Надеждой притащили сюда серых, которые создали Цепь. Меня всегда угнетала политика Властительницы, здесь я с тобой согласен, и я предпочёл играть в свою… Но, видят светлые, я не хотел её смерти!
А сейчас, моя глупышка Арра, молись, кому хочешь, чтобы силы пустыни не хлынули сюда… А я иду наверх, умереть со своей семьёй!
Он сорвал с себя путы, достал из складок одежды мешок из полупрозрачной ткани, напялил на голову и завязал на шее. В открывшуюся дверь впорхнула метель песчинок. Жрица закашлялась и осознала, что, если выживет сама, не досчитается тысяч своих подданных. Она принялась создавать посыльных паучков для командующих и титулованных жриц с приказом выводить эльфов наверх.
За работой она непрерывно кашляла и думала, сработал ли план, навязанный предателю в мире Разных… как его, Сокол?..