Октябрь 1957 года

Подходил к концу третий год функционирования 19-ой ОСАЭ в составе полигона Капустин Яр. Уже больше года базировались на полевом военного времени аэродроме Конституция. Закончилось формирование подразделений и лётных экипажей. Активно занимались благоустройством, разбирали на площадках сборные бараки и финские домики, перевозили и собирали их на аэродроме под различные службы эскадрильи и роты обеспечения. Не было нормального помещения для предполётной подготовке и разбора полётов. Условий для совершенствования лётной подготовки, являющейся неотъемлемой частью существования любой лётной части, тоже не было. Появились предпосылки к лётным происшествиям. К этому времени были две вынужденные посадки вне аэродрома, в том числе самолёта Ли-2.

Тренироваться в заходе на посадку  по приборам приходилось на чужих аэродромах. На военных аэродромах редко удавалось, только если они сами проводили такие полёты. Аэродромы ГВФ предоставляли такую возможность чаще, но тоже не всегда. На подходе просили включить систему, закрывались шторками и заходили на посадку по приборам. Но всё-таки от случая к случаю это не та тренировка. Минимум погоды даже для экипажей самолётов Ли-2 устанавливался завышенным, особенно для ночи (300х3000). Лётный состав стал проявлять недовольство таким состоянием в лётной подготовке. Многие сожалели, что судьба забросила в такую воинскую часть, где не было возможности совершенствоваться. Летный состав почти не готовился и не представлялся для повышения классности. Имевшего более чем двойную норму налёта меня смогли с трудом представить на присвоение 2-го класса только в октябре 1957 года. По счастливой случайности нас посетил инспектор авиации СКВО полковник Киселёв, который  помог пройти и проверку, и представить к присвоению.

30 октября, прождав  улучшения погоды на нашем аэродроме, вылетели с аэродрома Люберцы в середине дня. При подходе к Волгограду получаем команду на снижение, условия погоды высота облаков 180 м. при хорошей видимости и заход на посадку, так как наш аэродром нас не принимает по метеоусловиям. Заход на посадку выполнили грязно. Сказалась недостаточная тренировка.пройдя  дальний привод на высоте двести метров вышли из облаков под углом к ВПП. Руководитель полетов посадку запретил и дал команду визуально следовать на свою точку.

Посадку на своём аэродроме произвели в конце рабочего дня, и попали на партийное собрание с повесткой дня: «Подготовка к работе в зимний период». Собрание проходило активно. Все выступавшие говорили о недостатках в нашей службе. Под впечатлением только что закончившегося полёта в прениях выступил и я. Говорил о необходимости улучшения лётной подготовки, указав, что для этого не созданы условия и не принимаются меры для их создания. В заключении я сказал: «Мы работаем в таких условиях, что даже это собрание проводим в тесноте». Напомнил о только что завершенном полёте и о вынужденной январской посадке в поле вблизи Актюбинска при отказе только одного двигателя.

Присутствующий  начальник политического отдела полигона полковник Балдырихин в своём выступлении обвинил меня в критике командования. А это запрещалось приказом Министра обороны. После собрания он сразу уехал, поговорить с ним не удалось.
Через несколько дней меня вместе с заместителем командира эскадрильи по политической части майором Фоменко приглашают в партийную комиссию для беседы по поводу моего  выступления. В своём оправдании я приводил, на мой взгляд, весомый аргумент: «Я не называл ни одной фамилии и в моём выступлении не было слова командир». В защиту меня выступало всё партийное бюро и даже майор Фоменко. Но всё равно оставалась вероятность получения партийного взыскания.

Прошло несколько дней, для обсуждения доклада  отчётно-выборному собранию партийное бюро в составе: А.Стариков - секретарь, члены: Н.Гончаров, Г.Сухарев, В.Филатов и я осталось на 10-ой площадке в казарме наших солдат. Обсуждение было активным, так как в нашей службе и  жизни было много проблем, которые должна решать партийная организация. Я упорно настаивал, чтобы в докладе был поднят вопрос о летной подготовке в свете прошлого собрания. В разгар нашего обсуждения к нам, в казарму солдат нашей части, неожиданно зашёл полковник Балдырихин. Получив информацию о том, что мы готовимся к собранию, проинформировал нас о состоявшемся Октябрьском пленуме ЦК КПСС и порекомендовал доклад переделать. Я, конечно, не удержался и высказал недовольство. Его ответ: «Мы люди военные и приказы должны выполнять».Через несколько дней после Октябрьского пленума ЦК КПСС состоялось совещание партийного актива полигона, с критическим докладом на котором выступал начальник политического отдела. Он и все выступавшие резко критиковали командиров всех степеней.

Затронув партийную жизнь, вспомнился и другой случай. В апреле-мае так же на нашем партийном собрании присутствовал начальник штаба полигона полковник Буцкий обвинил наших офицеров  в отсутствии джентльменства, поскольку они не освобождают финские дома, предоставленные им  во временное пользование на зимний период. Эти дома использовались для офицеров Камышинского училища, которые в летний период приезжали сюда на практику.  Ожидалось, что весной будет сдаваться очередной дом, в котором нашим офицерам будут предоставлены квартиры. К сожалению, дом был сдан, но квартир нам не досталось. Предлагалось вернуться на съемные деревенские квартиры. На вопрос, почему введенный дом не отдали офицерам-авиаторам, как было обещано.  Полковник Буцкий дал ответ, что большое количество старших офицеров, в том числе прибывших с наших баз, больше 2-х лет ждут квартиры. Было принято решение квартиры в этом доме предоставить им. После такого ответа я попросил слова и выступил. В выступлении привёл три аргумента: лётный состав должен обеспечиваться в первую очередь, мы тоже третий год без квартир, а старшими офицерами из нас многие и не станут. В качестве доказательства последнего напомнил собрание офицеров в Доме офицеров, где вручались награды за выслугу лет. Пригласили для получения медали за выслугу 10 лет майора Петрова, а затем для получения ордена Ленина за выслугу 25 лет – нашего старшего техника-лейтенанта Филиппова. Зал сначала затих, а затем долго аплодировал.

Аргумент о прохождении службы офицеров на базах мною отвергался статистикой пребывания наших экипажей на тех же базах. В 1955-56 гг.было много пусков в квадраты баз Аральска и Маката. Экипажи вылетали на базу заранее и ожидали пуска, который откладывался по разным причинам на 2-3 недели и больше. В Аральске условия проживания были приемлемые, а в Макате жили в казарме вместе с солдатами. Особенно доставалось нам со штурманом АЭ Л.Барановым, так как нас было два штурмана на три экипажа.

После собрания Буцкий вместе с заместителем командира АЭ по политической части майором А. Фоменко  провёли со мной основательную беседу, убеждая в правоте командования полигона по принятому решению. Но все остались убежденные в своей правоте, по крайней мере, я.