Прощелыги

         Обычный московский вечер, вернее его начало. Конец осени – начало зимы. В обиходе (для сельской местности) это пора, воспетая нашими, в хорошем смысле, классиками называется «золотой». Хотя конечно, природой в этих обшарпанных переулках и неубранных улицах центра Москвы, и не пахнет. Тусклый свет от луж, которые отражают мутный свет из окон и кое-где не побитых фонарей, уныло грустит на лицах редких прохожих, старательно огибающих их. Интеллигентно узнать у этих людишек о чем-либо – безнадежное дело – они как фантомы, быстро исчезают. Несмотря на физическое движение, время как будто остановилось на мокро-сером цвете лиц и окружающих их улицах. Невольно всплывает в памяти «Шинель» и др. не менее значительные произведения, и не только этого уважаемого автора. В мозгах холодеет от дурного предчувствия, что хорошо этот вечерок для тебя не кончится.
         Тем не менее, надо переходить к делу.


                НАЧАЛО ВЕЧЕРА

         Петр Семенович и Серега в нехорошем настроении и еще худшем состоянии, обусловленным вчерашними «возлияниями», неуверенно медленно продвигались по Сретенке с тайной надеждой (веры не было), которая еле теплилась в замерших мозгах, найти и обезвредить!
         Бутылка портвейна «777» московского розлива на троих (третий – какой-то «задрипаный» мужичок вступил в долю) только усугубила затянувшийся вчерашний кризис. Как всегда, чуть-чуть не хватило. И это обстоятельство низменно, как в теории Фрейда, действовало на нездоровый инстинкт продолжения.
         Подвернувшийся троллейбус и яркие огни «Калининского» (ныне Новый Арбат) слегка подняли настроение. На подходе к «Печоре» у магазина «Новоарбатского» встретили Костьку-лимитчика, который предложил и взял пару штук «33-его» портвейна взаимообразно. «Мотор» уже заработал в автоматическом режиме - «Фонарь, подворотня, четвертый этаж и как хорошо, когда поддашь!». Влага прошила оба полушария насквозь – все путем, вечер не пропащий!
          - Семеныч, айда в «Печору», а?
          Голова у Сереги наполнялась планами, которые были один другого лучше. Кафе «Печора» оказалась, как нельзя кстати рядом. А там швейцары знакомые – что-нибудь придумают, взаймы нальют, хотя бы «тройного одеколона».
          - Сергей ты че, свихнулся? В моих-то годах в рестораны, да без денег?
          Семеныч аж протрезвел на мгновение, представив себя в ресторане - уж лет двадцать прошло, как не бывал в таких заведениях. Последний раз с женой на свадьбе в кафе-ресторане в Химках отметился.
          Но Серегу уже остановить было невозможно. Как не трепыхался Семеныч, сила была на стороне более молодого товарища. Вот и сверкающий вход, очередь нарядно одетая, в основном студенты в джинсовых костюмах под плащами и их дамы в точно такой же одежде. Мода - никуда от нее не денешься.
          Очередь, естественно, была не для Сереги и он с наглым видом прошмыгнул сразу к стеклянным дверям. Зажав в руке железный «рублишко», - положенную норму-мзду для швейцара, он громко забарабанил по стеклу. Долго никто не подходил. Хотя внутри около гардероба, который был хорошо виден с улицы, сновали взад и вперед люди, и несколько раз прошмыгнул один их швейцаров.
          Наконец, швейцар на вешалке, якобы увидел барабанящего в дверь и позвал второго, указав на Серегу. Тот сделав знак, что увидел, важной походкой подошел, но не выразил никаких эмоций. Мало того, жестами показал, что мест нет.
          Черт побери, морда «адмирала», как про себя называл швейцаров Серега, оказалась не из той смены, где работали его знакомые. Эта ассоциация у него была из анекдота-были, случившейся со знаменитым писателем Юрием Олешей.

          Анекдот-быль: Выйдя из ресторана «Метрополь» в Москве, Юрий Олеша с приятелем, хорошо заложив «за воротник», увидел перед собой при выходе на улицу человека с галунами и лампасами. Собрав остатки степенности, он громко скомандовал:
          - Швейцар,- такси!
          Опешивший от такой наглости адмирал, а это был морской адмирал, гаркнул:
         - Я не швейцар! Я адмирал!
          Казалось, наглеца он проучил (он же не знал, кто перед ним).
         - Тогда катер! – потребовал  Олеша и, с еще большим достоинством, проследовал мимо, так и не понявшего ничего служаки».

          Швейцар за дверью не стал даже разговаривать, только погрозил кулаком и отошел на прежние позиции.
          Сереге с Семенычем с помощью друг друга пришлось срочно отойти от двери, так как из очереди послышались угрозы. Темп был потерян, ситуация критически неприятная, тем более, что парадный подъезд (почти по Некрасову) сегодня не для них.


                АНТОХА

         - Семеныч, как ты тут оказавши? - вдруг откуда-то сбоку послышался слегка знакомый шепелявый голосишко, немного отрезвив. Обладатель оного проявился из темноты промозглой улицы и оказался соседом Петра Семеновича по коридору в доме на «Соколе», где он проживал. Антон, так звали соседа, работал в одном из управлений КГБ и являлся, как он в свое время сообщил по секрету, разведчиком КГБ по Московской области. Хотя путем небольших умственных затрат, Семеныч для себя прояснил, что тот сидит где-то в бункере на даче какого-то большого человека на охране, куда его устроил один из родственников. Кажется двоюродный дядя. Из-за пристрастия к вино-водочным изделиям, раза 3-4 Антон был на грани увольнения из это «почтенной» организации, но дядя… А данное родителями, или приобретенное самим пристрастие сразу бросалось в глаза, даже не посвященному человеку по причине синевато-красноватого большого носа и щек засекреченного агента небольшого роста. Если встретишь такого человека на улице с авоськой пустых бутылок, в помятой одежде и устремленными в известное нам заведение, заплывшими глазками, то это и будет портрет Антона, по батюшке Герасимовича.
          Голос Антона отрезвил:
          - Семеныч, праздник то какой у нас сегодня в ДК  (дом культуры имени Феликса Дзержинского), залы с вином и бабами, фуршеты, музыка!
          У Семеныча опять крыша поехала – что й то тут не то. Откуда Антошка, какой праздник?
          - Антон, ты мать…, что тут, а? Халявишь, что ли? Ладно у нас зарплата и премия, а ты и унюхал, паразит НКВДэшный! Следишь, да? – понесло Семеныча  не на шутку.
          - Ну-ка, Серега, врежь энтому в рыло! Я свидетелем не буду!
          Антон схватил за рукав Семеныча и, пытаясь отвести в сторону, жалобно закричал:
          - Не шуми, Петюня, Христом-Богом прошу. Повяжут нас, а меня вчистую уволят, к едрене матери. Ты что? Давай-ка лучше в ДК, нахалявку выжрем, чтоб как у людев було, а?
          У Антошки от волнения всегда проявлялся украинский акцент, т.к. родом он был откуда-то с Полтавщины. Отслужив в дивизии Дзержинского, его оставили на сверхсрочную службу, опять же рукой дяди, в Москве. Недолго помучившись в законном браке по причине любви не к жене, а к Бахусу, Антуан (так его иногда звали сослуживцы, как героя известного произведения М.Булгакова из фильма «Бег»), отсудив себе жилплощадь с помощью все того же дяди и обмена, получил комнату в большой коммуналке и стал москвичом.
           - У меня сейчас «на воротах» в ДК деверь с дружком. Так я шепну и усе у порядке, робишь?  Абгемахт? (хорошо – искажен. по-немецки – авт.) А там во внутрях почти усе нахаляву – платит профсоюз. Только за выпивку чуток доплатить надоть. Тильки нэ подвэди, Семеныч. И дружку скажи, чтоб не встревал, куды нэ надо – там же все переодетые «хенаралы» да «полканы» с бабами, из которых половина комитетчиц, для обслуживания мужицкого контингэнта из руководства - пальцем вверх указал Антон.
          Здесь в дело вмешался Серега, который уже было потерял веру в счастливое будущее сегодняшнего сосуществования.
          - Петр Семенович, дело говорит украинец, надо иттить куда зовут. Дают – бери, а бьют – беги! Куда идти то, Макаренко? Далеко?
          Антон, почувствовав поддержку со стороны, пошел на добивание зная, что Семеныч иногда бывает бесповоротно упрям.
          - Моя фамилия Макашенко! Прошу запомнить. А идти здесь всего пару кварталов. Тильки для храбрости надо бы че нибудь сгоношить, робя. А то я пока еще сумлеваюсь.
           В голове Семеныча, уже поверившего во внезапную халяву и так же быстро на глазах могущую исчезнуть, началась борьба. Человек осторожный, он не поддался на уловку Сереги с «Печорой» и не открыл ему, что припрятал про запас пару флаконов «Тройного». А так как к Антону у него веры было больше, и перспектива выпить в солидной организации уходит, он решился выставить хотя бы один из припрятанных флаконов. С другой стороны ему казалось, что одного «пузыря» для Макашенко не хватит и тогда тот не решится в последний момент. Мысли-скакуны вставали на дыбы - как Сереге объяснить, откуда у него в карманах оказалась эта пара флаконов? Сказать, что забыл – номер не пройдет - обида будет надолго, да и на работе ославит, паразит. Купил? Но все уже закрыто.
           И тут в голове Петра, как ленинская искра, возникла гениальная и простая мысль.
           - Слушайте-ка ребятушки, здесь же недалече у меня одна старая знакомая проживает. Она в Аптеке работает и у нее наверняка найдется парочка «Тройного» для медицинской нужды. Только вы здесь постойте, а то с вашими рожами - она мне не поверит для чего «зелененькие». Договорились? Я мигом!
           Серега с Антоном от такой прыти и от радости, ничего не успели сказать, как след Семеныча растаял в подворотне.
           Забежав в подворотню, Семеныч нашел темное местечко под навесом и ровно пять минут (больше не смог) постоял в нетерпении. Выскочив к приятелям, он застал их на месте. Наскоро расцеловав спасителя, не долго думая они всей компанией нырнули в ту же подворотню под навес, где только что был Семеныч. Два "пузыря" из горлышка были выпиты мгновенно.
           - Ну, парубки за мной! - последовала команда Макашенко.


                ДК ИМЕНИ ДЗЕРЖИНСКОГО

          Путь до ДК оказался не таким уж коротким. Во-первых, шли какими-то зигзагообразными переулками и закоулками чтобы, как сказал Антон, спрямить дорогу. Во-вторых, он слегка приврал, что заведение находится поблизости. В-третьих, несколько раз пришлось останавливаться то из-за малой нужды одного, большой – другого, не восприятия пищи в желудке, третьего и первого. И когда казалось, что никогда этот путь ничем не закончится, как по мановению волшебной палочки в руках невидимого волшебника, открылся вид на ухоженную улицу и здание с не очень яркими, но приятно зовущими светящимися окнами, и несколькими фонарями у входа. Стеклянные двери то и дело отворялись и в них не спеша, с достоинством и честью, как говорят в армейских анналах, вливались хорошо одетые мужчины в темных, нараспашку пальто, в костюмах с галстуками. Дамы в более разнообразных нарядах, которые были видны из-под плащей и пальто. Периодически к подъезду подкатывали черные «Волги» с характерной подсветкой номеров с буквами МОС и МОК, с антеннами на крыше или у бокового стекла, из которых также выползали и двигались на свет более солидного возраста (и видимо, положения), тучные мужики со своими дамами.
            То тут, то там «кучковались» молодые парни, уже побывавшие в гардеробе и вышедшие, кто покурить и посплетничать, кто встретить знакомых девушек. Несколько молодых девушек по одиночке и с нетерпением, по-разному проявлявшемуся в их поведении, ожидали опаздывающих кавалеров. Три дамы среднего возраста с безразличным видом стояли и пренебрежительно смотрели на окружающих.
           Так как мы уже знаем, что за организация собирается в этот вечер, то можно предположить, что эти «безразличные» ко всему и всем дамы – либо жены среднего звена офицеров, которые где-то с друзьями «обмывают» праздник, не особенно глядя на часы, либо любовницы высшего «эшелона». Хотя это только предположение, - возможны и другие варианты.
           Все, кто пересекает первую стеклянную дверь, предъявляют по-видимому, пригласительные билеты двум молодым серьезным людям, которые внимательно вглядываются в лица входящих, как бы подчеркивая важность своего положения. Нередко их серьезность переходит в подобострастие по отношению к «тучным» особам мужского пола, которых безошибочно можно отнести к генералитету или, по меньшей мере, к полковникам на генеральских должностях.
           В фойе слышится какая-то патриотическая или классическая музыка (скорее, классико-патриотическая), дамы у зеркал, мужики в стороне обмениваются шутками и анекдотами. В раздевалке небольшая очередь. Тех, кто покупает напрокат бинокль, обслуживают без очереди. Разгул демократии, т.е. почти все равны, хотя некоторые все же, поровнее.
           Временная заминка от ударившего в глаза «тройке» (почти по Сталину) света, выплывшей из темноты переулка, показала кто будет руководить вхождением внутрь, а возможно и всей операцией в здании. Антон превзошел здесь всех:
          - Семеныч и Сэржант (так он назвал Серегу) на мэсте! Я выдвигаюсь к дверям и навожу мосты и контакты.
          Серега хоть и служил в армии рядовым составом, но насилия над собой не терпел и поэтому, кое-как сдержавшись, ляпнул:
          - Ладно, вали – только не в штаны! Да не задерживай процесс.
          Антону в этот вечер везло. Одним из серьезных контролеров и был его деверь, который не сразу узнав друга, вежливо и твердо потребовал пропуск. Но подняв глаза и признав, спросил:
          - Антуан, ты? Погодь, сейчас выйдем, поговорим. Санек, я на пару минут выйду, лады? - сказал он напарнику и они с Антоном вышли под навес на улицу.
          Деверь был парень не промах и сразу сообразил, чего от него требуется:
          - Ты один или с бабой? Вот тебе пропуск на две персоны. Ужин оплачен, столик №76 - здесь в уголке отмечено. Смотри не перепутай столик, он на четверых. Раз ты один, можешь выпить либо бутылку коньяка (она на двоих), либо два сухих. Закуски хватит. В крайнем случае, если будет мало – в буфетах все есть, но уже за свои кровные, понял?
           Антон темнить не стал:
           - Федь, я нэ один - нас трое чоловиков, друзья с детства, почти с армии. Давно не видавшись. Сделай пару пропусков, а? Я в долгу не останусь, сам робишь (понимаешь – по- украински – авт.).
           - Ты, что охренел совсем. Сам косой небось, и дружбаны твои такие же. Ты ж меня так подставишь, что завтра без выходного пособия с работы вылечу!
           Далее последовала посланная Антону нецензурная тирада, как будто специально отобранных деверем слов.
           - Федорчук, - ласково вкрадчиво выдохнул Антон – я ж тоби скильки  усякого помогал. Как ты в "вытрезвиловку" загремел, забыл? Как я тоби оттудова вытащил. Ни письма на работу, ни жена не догадалась. А еще казать чого, а?
           Деверь сразу все понял:
           - Ладно, Антуан, я пропущу. Только пропуск у меня один. Правда на двоих, а вас трое, но вы уж как-нибудь там разберитесь. Либо стул еще один приставьте - вроде случайно встретились и хотите побалакать за одним столиком. Либо один из вас пожрамши, пускай погуляет, а третий сядет в это время на его место. Только чур, не долго там ошивайтесь, минут тридцать-сорок не больше, а то нажретесь и что-нибудь там отчебучите, подеретесь, на мою шею. А сейчас бери дружков, вот пропуск и быстренько в фойе и раздевалку. Только вид сделайте нашинский, серьезный!


                СТЫЧКА ВОЗЛЕ "ВОРОНКА"
            
           Перебежав улицу и нырнув обратно в переулок, Антон остолбенел от неожиданности – там, где десять минут назад стояли Семеныч с Серегой, стоял милицейский «воронок», к открытым дверям которого два невзрачных мента пытались подтащить и загрузить грузного, на две головы выше их Семеныча. Серега, находясь рядом, жестикулируя руками пытался им что-то доказать, временами отделяя приятеля от навязчивой помощи.
           В голове Антона наступил настоящий ступор и не было ни одной маломальской спасительной идеи спасения компаньонов. У Сереги тоже ничего не получается – того гляди и его повяжут. Бежать за деверем? Тот вряд ли станет встревать. Драться? Посадят, "отметелят" в отделении, на работу пришлют штраф и выгонят с работы. Да еще заберут самое ценное – часы-амфибия, давний спортивный приз за победу в своих, некогда самых крупных соревнованиях. Дать взятку – денег совсем мелочь…
           С переднего сиденья «воронка» вылез водитель-увалень, сказал коллегам ментам, чтобы быстрее загружали, а заодно прихватили «вон того третьего», указав на Антона.
           - Е ка лэ мэнэ - оборвалось в душе Антошки.
           Водитель развернулся и пошел садиться на переднее сиденье за руль. «Менты» выдыхались в борьбе с Семенычем, Серега продолжал что-то канючить и временами вырывать собутыльника из лап правосудия.
           Так могло продолжаться еще какое-то время, пока всех бы не повязали, но у Сереги внезапно мелькнула одна спасительная мысль. Он понял, что уговорить служителей закона, ни при каких обстоятельствах, ему не удастся – своей добычи они не отдадут никому. Серега командирским голосом, которого у него никогда не было даже в армии, рявкнул:
           - Семеныч, да они слабаки! Давай, ты их сам затолкай в кузов, пускай едут без нас!
           Петр Семенович в мгновение ока, автоматически выполнил приказ, даже не поняв от кого исходивший. Он вдруг стряхнул с себя повисших на его руках милиционеров и, схватив за шиворот обоих блюстителей закона двумя руками, чуть приподняв их, зашвырнул головами вперед, во чрево «воронка». Тут же мгновенно захлопнул за ними двери и два раза сильно стукнув рукой по кузову автомобиля, заорал по-гагарински: «Поехали!».
           Водитель, только и ждавший команды, сразу включил мотор и не медля рванул вперед по переулку, обдав грязью Серегу, стоявшего чуть сбоку от машины.
           Последовавшая далее немая сцена из «Ревизора» Н.В.Гоголя длилась одну-три секунды. Троица, правда не мушкетеров, а любителей «тройного», быстро перебежав улицу, не сговариваясь двинулась к спасительным дверям ДК, за которыми их никакая милиция не достанет – кишка тонка - вотчина госбезопасности.


                ЗНАКОМСТВО С КУРИЛКО

           Далее все было автоматически по заранее проходному варианту. Показав деверю, стоявшему на посту пропуск, все трое проследовали в фойе и далее в раздевалку-гардероб. Хотя очередь там была небольшая, Серега попытался пролезть в обход, якобы взять бинокль, но бдительная гардеробщица сразу поставила его на место.
           Выйдя в фойе, где вокруг все блистало начиная от массивных бронзово-стеклянных люстр, кончая мраморными полами с ковровыми дорожками красно-зеленого цвета. Антон первым "скумекал" ( догадался - авт.), что после прогулок по задворкам родного города, вид у них получился, мягко говоря, не презентабельный. И если что-то не предпринять, то могут обратить на них внимание, выяснить и выявить чужаков, и вытолкать незаметно взашей.
            - Мужики, айда в сортир. Надо трохи привести себя в порядок, а то нам хана. Видуха должна соответствовать.
           Пока они мыли обувь, чистили брюки от грязи, входящие в туалет гэбисты все время косились на них недоумевая, что там происходит. Когда в курилке набилось приличное количество «топтунов» и прочих спец. агентов, он громко сказал в направлении Семеныча:
            - Товарищ полковник, ведь говорил же вам, чтобы заехать переодеться домой после задания. Вот видите, как на нас смотрит народ.
            Реакция «народа» была, как нельзя лучшей и понимающей. Кто-то посочувствовал («Собачья жизнь!»), кто-то предложил откуда-то взявшуюся щетку.
            Семеныч, сразу оценив свое положение и присвоенное Антоном звание, без промедления, в свою очередь, возвел его в звание майора:
            - Ты прав, майор, но начальство в курсе.
            Один из стоявших у стены (по виду капитан), подойдя к Петру Семеновичу, шепнул:
            - Мне о вас доложил генерал Панкружкин. Только потом он дал отбой, сказал, что вас не будет – устали и не приедете. Но я все-таки, на всякий случай, костюмы и обувь приготовил. Пойдемте в "служебку" – там переоденетесь. Почему же вы, товарищ полковник, ко мне в комнату №212 не подошли?
            Семеныч, уже контролируя халяву, устало важно сообщил:
            - Береженого Бог бережет. Мы в таком виде хорошо видны, особенно для вражьих глаз. Но вы, кажется капитан, молодцом, вовремя.
            - Так точно,- капитан Курилко, – представился он – память у вас, товарищ полковник, отличная - с восторгом отметил капитан.
            - Не столько память. У меня ж опыта побольше будет, дорогой!
            От волнения капитану послышалось во второй фразе более слитное выражение – «у меня жопа больше», и в лице его застряло что-то трагикомичное. Но он быстро нашелся, видимо вспомнив старый анекдот:
            - Так точно. Везде-то вы были и больше знаете.

            Хотя в этом анекдоте было так. Начальник у себя в кабинете подписывает бумаги, которые ему подсовывает подчиненный. Внезапно отключают электричество. Начальник:
            - Темно-то как. Как у негра в жопе.             
            Подхалим-подчиненный не задумываясь:
            - Все то вы знаете, везде то вы побывали, Иван Иваныч.

            Выйдя из туалета, новоиспеченные офицеры направились за капитаном  Курилко с некоторой опаской. Нет ли здесь какого-то подвоха или, не дай Бог, западни спецслужб какой-то разведки?


                ПЕРЕОДЕВАЙТЕСЬ, ТОВАРИЩИ

            Праздничный вечер уже начинался. Из фойе по мраморным лестницам и ответвлениям коридоров прохаживались парами, группками и в одиночку цвет столичного Комитета и приглашенные гости. Проходя мимо банкетного зала с накрытыми столами, Серега заметил много молодых официанток, снующих между ними и расставляющих закуски. Что его удивило, так это то, что все они были как на подбор молодыми и, если не красавицами, так уж симпатичными – это точно. Как раз неподалеку от открытой половинки массивной двери с бронзовыми, также массивными витиеватыми ручками, к одному, ближайшему к нему столику, подходила с подносом одна такая красотка. И, о Боже, - так это ж девица, которую он встречал на прошлой неделе в гостинице «Россия» в компании с жирным иностранцем. Серега остолбенел на месте – это же та проститутка, ошибки быть не может. Он сам хотел ее тогда «снять», но получил на предложение «пойти потанцевать» такой словесный набор «по фене», что сразу желание пропало напрочь. Зато лысо-жирному капиталисту, предложившему и на пальцах показавшему валюту, она тут же не отказала и они вместе с ним ушли под ручку.
            Вся эта суета длилась доли секунды и Серега быстро догнал своих спутников. Дойдя до нужной им комнаты с номером 212, капитан Курилко достал ключ, включил свет и пропустил всех в номер. Комната была сравнительно небольшой, примерно 25 квадратных метров. По всему периметру были или открытые стеллажи, или встроенные шкафы, фанерованые «под дуб». В правом углу стоял массивный письменный стол конца 40-х годов, покрытый зеленым сукном, и несколько стульев.
           Закрыв за собой дверь на ключ, Курилко стал открывать одну за другой, дверцы встроенных шкафов где, как в магазине висели на плечиках с десяток костюмов, рубашки, какое-то белье на полках.
           - Прошу, товарищи, выбирать одежду, – учтиво сказал капитан – ваши размеры, примерно, мне передали. Если кому то не подойдет – есть в резерве еще по одному костюму. Выбор рубашек и носков побольше. В углу зеркало, чтобы вас не стеснять, я отлучусь минут на десять.
           Сказав это, Курилко быстро исчез за дверью.
           Наши «герои» стояли несколько секунд без движения, показавшихся им вечностью. Первым нарушил молчание Антон, видимо по долгу службы очухавшийся раньше других.
           - Ну, че раззявились то – налетай на обмундирование, покеда предлагають!
           Серега с Семенычем последовали примеру напарника, точнее «тройника», и начали примерку костюмов, почему-то оказавшихся одного цвета, как форма ПэТэУшников (учащихся профессионально-технических училищ). Сереге, как самому стройному из компании, сразу же попался костюм нужного размера, и он начал выбирать рубашку и галстук. Рубашки оказались всего двух цветов – синего и желтого; галстуки – трех: черного, синего и серого. Он выбрал синюю рубашку, серый галстук, черные носки и надел костюм, тоже темно синего цвета.
           Антон также долго выбирать не стал, но выбрал желтую рубашку (видимо, чтобы как-то отличаться от Сергея) и синий галстук с такими же черными носками и черными ботинками. Костюм правда, ему был великоват размера на два, и он стал похож на нахохлившуюся птицу, сидящую на огородном пугале.
           - Хреново одет, но хорошо воспитан! - пошутил в его сторону Сергей.
           Семенычу пришлось сложнее всех. Его фигура, мягко говоря, оказалась нестандартной в области талии. Тяжелее всего  ему далось одевание брюк и он, в конце концов, остановился на несколько коротковатых (носки из-под них высовывались), но не очень стягивающих живот штанах. Пиджак Серега посоветовал взять побольше, а пуговицы не застегивать. Последнее препятствие – выбор  галстука прошли быстро – остался один черный, который больше всех и понравился.
            Были и другие трудности, например, с завязыванием  узла галстука. Единственный человек, который сам несколько раз завязывал узел Серега, умел это делать по схеме, нарисованной на рекламной бумажке из магазина «Весна». Поэтому ему пришлось слегка попотеть, чтобы по ходу дела вспомнить и завязать не один, а сразу три галстука. При этом Антон попросил, чтобы его галстук был коротким, сантиметров пятнадцати в длину. Но Серега уже наловчился и, не смотря на ворчание Семеныча, удовлетворил желание партнера в этом вопросе. И вовремя.
             Дверь, после негромкого условного стука (мелодии «семерки» из азбуки Морзе), тихо отворилась и соратники предстали перед Курилкой (так за глаза они его прозвали) в лучшем виде.
            - Готовы, товарищи? Какие-то есть еще пожелания?
            - Да нет, вроде – промычал Семеныч.
            Только Серега, стоящий сзади, дернул его за рукав и шепнул, чтобы не услышал капитан:
            - Деньги…, денег на «ханку» (выпивку – авт.) нету!
            Курилко профессионально это сразу же подметил:
            - Что-нибудь не так, товарищи?
            Семеныч, собравшись духом, громко сообщил:
            - Товарищ Курилко, разрешите вас на минутку, на пару слов.
            - Да, конечно, товарищ полковник.
            Они отошли в угол комнаты, где взопревший (вспотевший) от неудобств и волнения Семеныч, попросил взаймы денег, якобы оставив их перед операцией дома.
            - Сколько Вам, товарищ полковник?
            - Рублей тридцать, если вас не затруднит, конечно…
            - По-моему, тридцатки маловато будет, тем более таким уважаемым людям. Вот вам сто пятьдесят рублей.
            Семеныч машинально взяв деньги, испугался. Такие суммы в его личном распоряжении никогда не водились. Зарплату же полностью всегда забирала жена, заезжая к нему на работу.
            - А теперь товарищи, прошу расписаться в получении вещевого имущества - сказал Курилко и они подошли к столу, на котором стояли только черного цвета телефон и настольная лампа с зеленым абажуром.


                САПЕГИН, КУРНОСЫЙ И ЧАХОТКИН

           -  Как вас зафиксировать в журнале, товарищ полковник? Извините за эту формальность.
           - Все, пропали - возникла предательская мысль сразу у всех собутыльников одновременно. Но Петр Семенович не растерялся:
           - Сапегин, Петр Семенович, полковник - добавил он.
           - Распишитесь, пожалуйста, вот здесь напротив галочки - показал пальцем в журнал Курилко.
           Семеныч осторожно, чтобы не дрожали руки, нацарапал какие-то каракули.
           - Ваша фамилия? - обратился Курилко к  Сергею.
           - Курносый Сергей Порфирьевич, капитан!
           - Как вы сказали, Курносов?
           - Я сказал Курносый! - внятно ответил, не моргнув глазом, Серега.
           На лице Антона поплыла дурацкого вида улыбка и он еле сдержал смех.
           - Что-нибудь не так, товарищ? Как Ваша фамилия? - спросил Курилко с некоторым удивлением Антона.
           Надо и мне изменить фамилию – подумал, сквозь обуревавший все внутри смех, Антон:
           - Капитан Чахоткин Антон Карпович.
           - Распишитесь. Хорошо Вам отметить праздник, товарищи. В буфетах сплошной дефицит, советую сразу заглянуть, пока ассортимент не разобрали. Если нужна моя помощь, я буду дежурить в этой комнате.
            Новоиспеченный и освоившийся с ролью Курносый С.П. решился посоветоваться:
            - Товарищ капитан, а как у вас тут насчет бабцов? Я тут смотрю, есть кое-что для пробы.
            - Тут я не советчик, – не удивился Курилко – наверное можно, но – язык за зубами, а то сами знаете, в нашей системе какие женщины работают. Чуть что и … выходи строиться. Ну, еще раз желаю, а имущество лучше сдать сегодня, где-нибудь в конце вечера.
            Курилко сделал вид, что у него еще много разных дел и товарищи, с обновленными фамилиями, вышли в коридор, направившись навстречу приключениям в этой грозной организации, в самом логове разведки.
            Решили – сразу в буфет. Проходя мимо краснолицего лысого гэбиста, Антон по-свойски спросил:
            - Товарищ, а где здесь буфэт, а то мы по первому разу здеся?»
            Краснолицый даже не удивившись, обдав сильным перегаром (даже наши тройники это почувствовали), показал рукой направление противоположное тому, в котором  они двигались.
            - Я сам кстати, иду туда. Пойдемте вместе.


                В БУФЕТЕ

            Буфет оказался недалеко - за двумя поворотами коридора, и весь сверкал от обилия света, людей и различных напитков, как алкогольных, так и прочих других и разных. Очередь была еще небольшая, человек 7-8, в основном мужского пола. На витрине красовались и закуски: бутерброды с икрой, рыбкой, сухими колбасками (которых никто из троицы и не видывал), сыром, ветчиной. Было много холодных закусок, салатов, винегретов, паштетов, омлетов. Не говоря о разного рода кондитерских изделиях типа: «Наполеон», «картошка», кексы, языки, пирожные со сложными названиями. Шоколадные конфеты: «Мишка», те и те, «Белочка», «Грильяж», «Вечерний звон», «Красная Москва» и т.д., и т.п. Но не это было в глазах мужиков, а дешевые портвейны, вермуты и настойки. Вот, что их интересовало сейчас более всего. Тихо перешептываясь, что выбрать из наиболее дешевых напитков, они не заметили, как быстро подошла их очередь.
            - Слушаю Вас, товарищи - зычным голосом ударила по ушам пышная, белокурая, ярко намалеванная работница общепита, бальзаковско-пятидесятилетнего возраста.
            Антон с Серегой, не сговариваясь, подтолкнули к прилавку Семеныча, который хотя уже знал, что они возьмут, но все же покрываясь испариной, еле выдавил из себя:
            - Портвейн «Кавказ», три штуки. И… три бутерброда с вареной колбасой!
            За что тут же получил под бок сильный толчок со стороны Антона:
            - Не жирно будет закуски то? Возьми один на троих бутыльброд то.
            Но он опоздал – Семеныч уже расплачивался с буфетчицей. Взяв бутылки и «закусон», они растерялись: куда бы приткнуться? Хотя несколько столиков и были почти свободны, мужики еще не почувствовали себя, так же как в подъезде, скверике, подворотне или в каком то с детства знакомом месте. Сделав несколько безуспешных попыток движения в каком-либо направлении они останавливались, не зная где спрятаться по привычке, или приткнуться за темным углом. Все как нарочно, было открыто для обозрения.


                МУЗЫКАНТ ОДИССЕЙ

            Но тут нашелся Серега, который имел больший опыт посещения приличных заведений:
            - Ну что, товарищи, вон у окна свободно, пошли!
            За столиком на четверых у окна сидел худой мужичок в темно-синем, как у них костюме, с орлиным носом, черноволосый с бакенбардами «а ля грузин».
            - У Вас свободно, коллега? – вежливо осведомился Сергей. При слове «коллега», «грузин» чуть не подпрыгнул на стуле, но быстро пришел в себя и тоненьким голоском, никак не вяжущимся с его внешностью, ответил:
            - Да, конечно, садитесь.
            Всегда заряженный на шутку Серега поправил «грузина», неожиданно для себя:
            - Не садитесь, а присаживайтесь – так правильнее будет, гражданин начальник. Сесть то мы когда-нибудь сядем, но только не сегодня.
            Но тут же увидев, что спорол ерунду, добавил:
            - Щютка, дарагой!
            Пока рассаживались за столом, Антон сбегал куда-то за стаканами. Вопрос, чем открывать пробки, не стоял – все в этом деле были специалистами. Но у Антона получилось быстрее других. Он левой рукой зажал горлышко бутыли емкостью 0,7 литра и, поддев вилкой край пластмассовой пробки правой рукой с опорой на большой палец левой, ловко откупорил бутылку с характерным коротким звуком типа «буль». Чем слегка испугал одну из дам, сидящих за соседним столиком.
             Разлив вино в три стакана под самую кромку, все вдруг почувствовали себя неловко, так как с ними за столиком сидел еще один человек, внимательно следящий за происходящим. И еще неизвестно, что за «фрукт», и заложить куда следует может.
            - Товарищ, не знаю, как вас звать, может стакашок с нами за компанию? – спросил Серега – А то праздник то наш совместный, а пьем поврозь.
            «Грузин» с писклявым голосом, сразу как-то съежился с зажатым в правой руке стаканом пива:
            - Не, я только пивка. Я на работе и мне выступать скоро, благодарю сердечно. Не могу, простите ради Христа.
            - Да мы все на работе круглосуточно, - нашелся Серега – служба есть служба. Вы допейте пиво, а мы в ваш стакан нальем винца с вашей родины. Грех родного не выпить. (Серега имел в виду, что «Кавказ»  и сосед «грузин», это родственное).
            - Я не могу, я аккордеонист. На вашем вечере буду аккомпанировать на сцене через полчаса – ответил «грузин» - Если только самую малость, из уважения к вашей организации.
            Он двумя глотками допил пиво и придвинул стакан для наливания. Антон также быстро налил остаток вина из открытой бутылки, но там оказалось меньше половины стакана, и он откупорил новую бутылку. Серега продолжал бравировать:
            - Выпьем же коллеги за нас, за агентов 0,7 и наших кавказских друзей, всегда поддерживающих нас в трудную минуту!
            Получилось у него складно и все четверо, чокнувшись стаканами, выпили «бормотуху» в едином порыве. Так как бутербродов было только три, хозяйственный Семеныч достал из кармана брюк перочинный ножик и разделил каждый бутерброд на четыре части, получив от этой операции двенадцать маленьких бутербродиков, то есть по три штуки на брата.
            - Ты кудесник, товарищ полковник! У нас на столе теперь шикарный ужин – «шутнул» Серега закусывая.
            - Все на столе – руки свое – поддержал Семеныч - Надо бы познакомиться, а то сидим, даже выпили, а не знаем, как вас звать-величать – обратился он к музыканту.
            - Одиссей – смутившись отозвался «грузин» пытаясь привстать. – Я не кавказец, я грек вообще то.
            - Нехай буде грэк! – влез в знакомство Антон – Лишь бы чоловик був гарний. Уже пять секунд прошло – рюмки то совсем просохли.
             Махнув еще по стакану, нашим «гэбистам» вместе с греком стало легко и весело. Как будто после холодной осени, стоящей за окнами, наступила весна. Антона понесло дальше – в лето:
             - Хлопцы, хиба ж мы взяли маловато. Еще бы хоть пару «пузырей», а? Семеныч не жмись, давай гроши!
             - Не Семеныч, а товарищ полковник, понятно?! В крайнем случае – Петр Семенович. Я внятно говорю, капитан Чукоткин? - вошел в раж старшой.
             Лицо грека приняло синевато-зеленоватый оттенок. Ничего не понимающий, он быстро соображал, как ему скоренько слинять из-за этого стола с опасными соседями. Тем более, скоро концерт начнется, а ему не сказали во сколько и за кем его выход на сцену. Приехала ли исполнительница цыганских песен, которой он должен будет аккомпанировать?
             - Товарищ полковник, разрешите обратиться? – промямлил музыкант – Мне бы на сцену пора идти. Я играть должен скоро.
             Захорошевший Серега перехватил:
             - Ты куда, Одиссей, от хороших друзей? Слушай, ты возьми свой струмент и сбацай нам прям здесь, а мы заместо твоей тетки тебе споем, а?
             - Отставить, капитан Безносый! – одернул старший по званию – Идите работайте, товарищ Одиссей.
             - Большое спасибо вам всем за компанию, с праздником еще раз. Приходите в зал, скоро начнется концерт – заулыбавшись и раскланиваясь на ходу, грек быстро исчез за колоннами.


                А НЕ ПОСЛАТЬ ЛИ НАМ ГОНЦА

             - Ну мужики, с вами не соскучишься! – хохотнул Серега – Куда деваться человеку средних лет? Молодые заняли все темные места, а пожилые все теплые!
             Шутка вызвала дружный хохот, который еще раз напугал дам за соседним столиком.
             - Семеныч, просьба. Ты хоть фамилии то наши новые не перевирай на людях. А то шутка это или твоя забывчивость – не правильно поймут и нам крышка. Чахоткин – Антон, а я Курносый, а не Безносый. Разница есть?
             - Да это я так, в шутку, но больше не буду – серьезно ответил Петр Семенович – А насчет пары «Кавказов» - это правильно, Анто…. капитан Чахоткин. Возьми «чирик» (десять рублей – авт.) и принеси две штуки.
             Антон, адаптировавшийся к сложившейся обстановке, без очереди взял выпить и они оприходовали это без длинных тостов и поздравлений. Как раз в это время прозвенел звонок и, собравшийся в злачном месте, народ куда-то заспешил.
             Видимо начинался концерт и наша троица тоже двинулась вместе со всеми. В коридорах  и холлах было оживленно, везде слышался женский смех, громко переговаривались мужчины, многие уже хорошо выпившие отнюдь не безалкогольных напитков, типа «Квас» или «Крюшон». Из полуоткрытых дверей женских и мужских туалетных комнат валили клубы дыма от сигарет, и пахло табаком и хлоркой. В углу  одного из холлов у пальмы, три пожилых мужчины громко смеялись какому-то анекдоту и изредка поглядывали в сторону туалетов. Наверное, ждали своих боевых подруг или жен, которые помимо всего прочего, занимались тем же, что и их мужья-друзья.
            Большая часть публики повернула к мраморной лестнице и двинулась наверх. Впереди Семеныча поднимались две дамы в серьезном возрасте, в облегающих длинных платьях с декольте, обвешанные, как новогодняя елка, множеством побрякушек из золота и возможно, настоящих бриллиантов. Одна ярко-рыжая, рассказывала подруге с фиолетовыми волосами о программе концерта – должны выступать Утесов, Магомаев, Клавдия Шульженко, какие-то народные и заслуженные, популярные и перспективные артисты. При упоминании некоторых фамилий, дамы взвизгивали от предчувствия созерцания дефицита и самых ближних к сцене рядов.
            Антону захотелось курить и, проходя мимо курительной комнаты он зная, что его партнеры не курят, договорился встретиться с ними через пять минут у входа в концертный зал. Семеныч уже освоился со своей ролью и, когда мимо них прошел какой-то полковник в форме, с достоинством произнес:
           - Смотри Сергей, со мной в одном чине. Полковник! – вызвав тем самым его гомерический смех:
           - Если вам при жизни не поставили памятник или бюст на родине героя, то ничего страшного, если не поставят и после!
           Довольный собой, Серега сейчас, как раз находился на подъеме творческих сил. Остановить его становилось почти невозможно:
           - Товарищ полковник, а может ну его, этот концерт, а? Лучше еще по рюмашке. Как раз впереди маячит еще один буфет.
           - Было бы неплохо, уважаемый, но хочется хоть полчасика побывать, так сказать, окунуться в атмосферу аристократов, да и Антона надо бы предупредить.
           - Хорошо, давай десятку – я займу очередь и куплю чего-нибудь. А ты при входе в зал его вылови – мудро рассудил Сергей и быстро взяв деньги, нырнул в буфет. Семеныч же отправился на поиски входных дверей в концертный зал.

           Справив естественные нужды, Антуан двинулся за приятелями лихорадочно соображая, - на кой ляд сдался им этот концерт? Да еще перед этим торжественная часть с речами, которые никогда никто не слушает. Продвигаясь в толпе разношерстной публики, его также осенила мысль – Добавить! Пересидеть в буфете хотя бы часть концерта, чтобы сразу перейти на банкет, где он нутром чувствовал халяву. Не всем на голову падают яблоки мудрости, но под тлетворным влиянием алкоголя, его посещали иногда неплохие мысли.
           Публика быстро рассасывалась по партерам, балконам и ложам. Жаль денег в карманах одна мелочь, а то бы можно и одному зайти в буфет и опрокинуть стаканчик – подумал Антон. Он боялся, как бы его предложение выпить и переждать не прошло большинством  голосов. Вдруг в метрах в десяти от него, какой- то мужичок быстро нагнулся, что-то поднял и, положив в карман пиджака, не оборачиваясь зашагал дальше. Антону показалось, что это была зеленая бумажка, возможно банковский билет достоинством в три рубля. Как раз на бутылку. Мгновенно сообразив, что терять ему нечего, а выигрыш достоин риска, он резко прибавил ходу и догнал мужичка:
           - Товарищ, звиняйте пожалуйста. Это я обронил здесь деньги!
           Несколько человек из близстоящих недоуменно приостановились, не понимая в чем дело. Обернувшись, сухонький мужичок с быстрыми маленькими глазками на худом лице, только что прикарманивший что-то, на секунду опешил, но также быстро отреагировал на внезапное изменение в своем материальном и духовном положении. Он достал из кармана найденную бумажку и положил ее в руку Антона со словами:
            - Больше не теряй, а то…- и двинулся в прежнем направлении.
            Что «а то..»  Антона не интересовало. Он, сунув банкноту в карман пиджака, быстренько ретировался в сторону буфета с тайной целью скорее смыться. Чтобы где-нибудь вынуть из кармана и оценить, сколько там ему перепало? Войдя в буфет, он встал в очередь всего из двух человек. Оглядевшись убедился, что за ним никто не наблюдает и все заняты своим. После этого, покрывшись хмельной испариной, достал …. пятерку. Да, да не трояк, а целых пять рублей. Это был триумф, который сделал его сказочно богатым и теперь независимым, финансово от Семеныча и Сереги, человеком. Как у кого-то из классиков: «Человек - это звучит гордо!» Хотя начальник Антона в редкие моменты истины, высказывался несколько иначе: «Человек - это всегда подло!» Ни то, ни другое сравнение его сейчас не трогало.
             - Слушаю Вас, товарищ. Вам, что плохо? – участливо спросила буфетчица, когда настала его очередь покупать.
             - Наоборот, гарнэнько (великолепно-авт.) стало. Мне бутылочку «Кокура», та бутерброд на оставшиеся! - бросил пятерку на прилавок Антон.


                ДВЕ С КОЛБАСОЙ

             Входных дверей в зал оказалось несколько - одних боковых штук 5-6. Главных было тоже три штуки. Семеныч оказался в цейтноте, говоря шахматным языком. Конечно, можно было встать у ближайшей к нему двери, но ведь подходов к залу было тоже три. И откуда появится Антошка – неизвестно. Ну денек (с вечерком) – одни проблемы и загадки. Надо бы держаться всем вместе. Лишь одна мысль согревала – деньги то все у него. Постояв несколько минут и видя бесполезность ожидания, «полковник» двинулся в буфет к Сереге.
            Тот, не будучи очень стеснительным не только от природы, но и от «тройного» воздействия различных крепких напитков, уже был на подходе к желанной стойке буфета. От предвкушения всего изобилия прилавка у него во рту накопилось значительное количество слюны, которую он периодически сглатывал. Он даже забыл, что денег в его карманах практически нет. Когда до принятия заказа на винно-водочную продукцию оставался всего один человек, казначея Семеныча еще не было, его охватило серьезное волнение и он лихорадочно стал шарить глазами вокруг себя. Но везде были чужие лица обоих полов, желающие оттеснить его с законной позиции, которой вот-вот можно лишиться из-за отсутствия некоторой суммы банкнот, которые застряли в карманах старшего товарища. Очередь подпирала сзади, а сбоку все время лезут нахальные, здоровые мужички с зажатыми в руках трояками и пятерками. Неужели в пролете? Где этот старый хрен, которому доверили общие деньги?
             И когда, казалось бы, наступит позор и ему придется выбираться из очереди со второй позиции перед буфетчицей, обслужившей только что, стоящего перед ней старичка «мухомора», ему в ухо сильно ткнула чья-то рука. Тут  бы в самый раз, следовало дать обидчику в морду, но в зажатой руке отчетливо проглядывала десятка, а продолжением ее от кисти была физиономия «казначея», которая явственно и громко долдонила:
             - Две, две штуки и закусить с колбаской!
             Еле высвободив зажатую толпой левую руку и, перенеся ее через головы, окружившие Сергея со всех сторон, он выхватил из руки Семеныча червонец, развернулся к работнице общепита и, положив на прилавок деньги, выпалил:
              - Мне две с колбасой!
              Лицо буфетчицы  ехидно съежилось:
              - Два чего? И сколько с колбасой?
              - Ну не газировки же - пару «Кавказов» и три с колбаской. Если хватит – пивка бутылочку. Не хватит – урежь из бутербродов, а пивка обязательно.
              -«Кавказа» нет. Два «Кокура»? Если три бутерброда – на пиво не хватит. Два бутерброда и бутылку «Жигулевского», устроит?
              - Конечно, уважаемая. И три стакана!
              Расплатившись и еле ухватив двумя руками портвейны, пиво и бутерброды, подняв все это над головой Серега, преодолевая напряжение массы выбрался из нее, и они начали искать столик или какой-нибудь подоконник, на котором можно было бы расположить завоеванное с таким трудом угощение.
             Столики, понятное дело, были все оккупированы. За некоторыми из них уже шел пир горой, а за другими сидели (в основном дамы) заранее забив места, тоже жаждущие чего-нибудь выпить-закусить.
             - Вот страна! – громогласно высказался Сергей – Куды деваться человеку средних лет? Темные места заняли молодые, а в теплых сидят пожилые.
             Но Семеныч, уже освоившись с окружающей средой, подталкивая молодого друга, повел его к виднеющемуся подоконнику с бархатными массивными шторами на окне, почему-то не занятому никем. Протолкнувшись сквозь суетящуюся толпу и достигнув оного, они быстренько разместили на нем закупленное.
             - Трех русских взять, соединить – для дела невозможно. Вот выпить скажем, закусить – всегда, везде несложно! - выпалил одним махом стихоплет Серега.
             - Пока только двух. Правда, не совсем русских - Семеныч, держа в руке «Кокур», внимательно выискивал в людском муравейнике потерявшегося где то Антона.


                НОВОЕ ЗНАКОМСТВО

             А Антон в это время, с выпивкой и закуской был тоже озабочен проблемой поиска места «приземления» и мягкой посадки, говоря языком космонавтов. Растерявшая друг друга компания в этой суетливой обстановке, тем не менее, оказалась в непосредственной близости, не видя друг друга в плотной среде обитания чекисткой массы. Неподалеку от пресловутого подоконника, где разместилась «двойня», Антон каким-то образом, за одним из столиков, разыскал единственный свободный стул. Там сидели и выпивали коньяк две «бальзаковского» возраста женщины и, примерно того же возраста, паренек с короткой стрижкой в стандартном, темно-синего цвета, костюме.
            - Разрешите к вам присесть, уважаемые? – спросил почти чисто по-русски Антон – Не занято?
            - Да ради Бога. Как раз у нас для комплекта не хватает одного мужчины – ответила одна из дам под развеселый хохот компании, уже изрядно «принявшей на грудь» армянского коньяку. Что было видно по объему трехзвездочной бутылки, опустошенной более чем на две трети.
            Поставив свой «Кокур» и закуску на стол Антуан, придвинув поближе к столу стул, с облегчением сел. Молча налил себе вина по самую кромку в один из стаканов и, ничтоже сумнящеся, залпом выпив его содержимое, смачно крякнул. Женщины, будучи изрядно «под шафэ», улыбками одобрили его питейное действо. Их партнер  также поддержал:
            - Вот это по-нашему!
            Закусывать Антон, естественно не стал. Хотя  одна из женщин (вторая, с крашеными хной волосами) подвинула поближе к нему его бутерброды.
            - После первой не закусываю! – на чисто русском языке, твердо и уверенно, ответил он на ход рыжей.
            - Извините, а зачем же вам три стакана? – полюбопытствовала другая дама с крашеными перекисью водорода, серыми волосами и с высокой прической. Чем огорошила парубка, не рассчитывавшего на любопытство незнакомых ему людей. Может  даже намекающих на то, чтобы он поделился с ними самым сокровенным, что было у него на данный момент, и стоящим в виде большой темно-коричневой бутылки на самом видном месте на столе. Если бы он принес выпивку, купленную в магазине с собой, а не купил в буфете, то на стол бы ее вряд ли поставил, убрал бы под стол, или засунул во внутренний карман пиджака. Правила соцкультбыта надо соблюдать. Здесь же можно было распить «портвешок» не таясь. Так нет же, и тут нашлись претенденты на свалившуюся на него благодать в виде «пятерки», превращенной в бутылку хорошего вина с закуской.
            - Та я же нэ одын. Мы  тут с хлопцами – вони придуть зараз – нашелся на ридной мове украинец. – Я чуток пригубил с устатку.
            - Ничего себе пригубил, – гоготнул дамский соратник – если так губить, одной бутылки и одному маловато будет!
            Слово «губить» вызвало у Антона нехорошее предчувствие. В голове росли одна за другой дурные ассоциации, связанные несвязанно с «голодомором» в 30-х годах на Украине, со словом «погубить» его где-нибудь в Сибири родными правоохранительными органами. Как в далекие сталинские времена, когда за одно неосторожное слово сажали в лагеря таких как он, любителей повеселиться за столом с незнакомыми (да и знакомыми) людишками стукачами. Как знать, что это за фрукт с бабами? Может агент, специально провоцирующий его на всякие высказывания?
             - Да я то що? Вот Сэменыч могет трохи и поболее. Воны с Сэргеем зараз подойдуть. – извиняющимся тоном сказал Антон и, поднявшись со стула, стал устремлять взгляды в разные стороны.


                А В ЭТО ВРЕМЯ КУРИЛКО

             Тарас Курилко, проводив жданно-негаданных гостей, вздохнул с облегчением. На сегодня никаких поручений от начальства больше не предвиделось. Сейчас можно расслабиться, дождаться окончания праздничного мероприятия, обратно переодеть не очень презентабельных коллег, свалившихся на его голову, и отправиться домой. Но на душе было от чего-то не спокойно, что мешало праздничному настроению. Вроде бы, сделал все как положено, ничего не забыл, разобрался с внештатной ситуацией, когда появились опоздавшие сослуживцы. Но расслабления не получалось. Что-то не так, но что?
             Он закрыл изнутри дверь на ключ, сел за стол и попытался отвлечься, листая журнал «Крокодил». В веселивших всегда картинках, на сей раз ничего смешного не увидел. Мысли витали где-то далеко наталкиваясь одна на другую. Подумал – может «хлопнуть» рюмку коньяка? Но тут же отбросил эту мысль-предложение – не дай Бог, кто-нибудь из начальства заглянет ненароком с проверкой. Нет, сейчас никакого запаха спиртного быть не должно, унюхают сразу. Сказать ничего не скажут, а выводы сделают и при удобном случае, «прихватят» на чем-нибудь другом. Завистников то полно. А там не только места хлебного могут лишить, но и вообще попереть из органов.
            Его невеселые мысли были прерваны осторожным стуком в дверь. Стучали условным стуком – «семеркой» на азбуке Морзе - «та-та, та-та-та». Кто-то из своих. Тарас встал из-за стола, подошел к двери и прислушался. Может притаиться, сделать вид, что никого  здесь нет? А если кто-то из начальства? Нет, нельзя - надо открывать – я же на службе сейчас.


                МАЙОР МАЙОРОВ

            - Кто там? – негромко спросил он.
            - Сто грамм! - ответил чей-то знакомый голос – Открывай, это я майор Майоров, спишь что ли?
            Как всегда этот «топтун», неймется гаденышу – подумал Курилко, но дверь открыл, чтобы тот чего-нибудь не подумал, не заподозрил в каких-то аморальных действиях. Эта сука везде что-то вынюхивает, всегда сует нос в чужие дела. Не откроешь – постоит за углом и дождется, пока не разузнает, что здесь происходит.
            Тарас повернул ключ, торчащий в двери, и открыл ее. Перед ним стоял его старый знакомый майор в штатском, с ехидным выражением лица, как будто только что застукавший его в неблаговидном деле. Мудило - какой же дурак, работающий в «конторе», будет здесь заниматься всякой аморальной деятельностью. Для этого существуют и другие места.
            - Здорово, дружище. Что, пьешь здесь в одиночку? Или спишь на службе втихаря? – сказал не званый гость, быстро окинув взглядом помещение. Но не найдя ничего подозрительного, кисло усмехнулся – Я тут проходил мимо и подумал – дай загляну к старому знакомому, а то ему скучно здесь служить одному. Все гуляют в буфете, скоро двинут на концерт, а тебе на дежурстве одна тоска сниться.
             Тарас, изобразив на лице подобие улыбки, молча пропустил гостя в комнату. Ничего не поделаешь – с такими лучше не ссориться. Надо подождать, что будет дальше – может и не так просто заявился?
            Прикрыв за ним дверь, он жестом пригласил майора присесть на один из двух, имеющихся в наличии стульев. Остальные унесли в концертный зал и на сцену – народу сегодня везде битком.
            Виктор, так звали гостя, с удовольствием сев на стул и, положив ногу на ногу, достал из кармана пиджака пачку сигарет и спички. Предложив хозяину комнаты, отказавшемуся закурить, он с наслаждением затянулся сам. Выдержав долгую паузу, спросил:
            - Ты чего сегодня такой хмурый? Один и не под конвоем - ха-ха-ха-ха! Я уж думал сегодня расслабиться, как следует выпить от души – ан нет. Только что сообщили – приедет вот-вот Ершов, Николай Иванович. А говорили в командировке он, в Ташкенте. Неймется ему в теплых краях, прилетел только что. На хрена спрашивается? Из-за этого его ребятишки уже шастают вокруг да около, вынюхивают все чего-то. Как будто не у себя в доме, тем более культуры. Ты то не в курсах, чего это он сюда прямо с самолета? Не для того же, чтобы в президиуме поскучать или «речугу толкнуть» (сказать речь – авт.).
             Курилко знал о грядущем прибытии сюда «высокого» начальника – ему позвонили и сказали  по секрету. Но говорить об этом и о том, зачем тот здесь вот-вот объявится, он не хотел и не имел права. Тем более, по его разумению, об этом, как сказали по прямому телефонному проводу, никто кроме него, оповещен не был. Вот тебе и секрет «полишинеля» - где-то произошла утечка информации. Иначе откуда же о приезде начальника так оперативно узнал этот майор?
            Истинную причину приезда Ершова, помимо службы охраны, знал и Тарас, отвечающий в ДК за все хозяйственные службы и помещения. В одной из меблированных комнат эта «большая шишка» встречался со своей любовницей. О ней ему было мало что известно – она работала где-то в секретариате управления. В лицо ее он никогда не видел, но слышал, что зовут ее то ли Лида, то ли Лиля. За ключом от этой комнаты обычно забегал ближний охранник-ординарец, незадолго до прибытия начальника. Скорее, его было можно назвать телохранителем. Это был немногословный мужик с мордой, как у бульдога, без каких либо намеков на внутреннюю культуру и образование. Взяв ключ он быстро исчезал, не сказав ни слова – ни спасибо, ни насрать. Этот ключ был в единственном экземпляре, чтобы во время визита капризного начальника никто не мог войти в помещение, Тарас забирал сам спустя три-четыре часа. Его гости всегда оставляли вставленным в дверь изнутри комнаты. Когда это можно было делать точно и закрыть помещение после их ухода, он никогда не знал.  Иногда гости разбегались быстро, иногда оставались до утра. Как правило, двух часов им хватало. Но сложность была в том, что пока гость развлекался со своей дамой, поблизости в коридоре или за углом, всегда «маячил» телохранитель - «держиморда». А у «черного» входа еще один – водитель служебной «Волги».
              Быстро прокрутив в голове эту информацию Тарас, прикинувшись «дурачком», ответил:
             - Да откуда мне знать – кто он, а кто я? Такие «шишки», как Николай Ивыныч, только за кремлевские зубцы о своих делах докладывают. Да я и не интересуюсь – меньше знаешь, лучше спишь. Как говорил один мой приятель – не суй свой нос в чужой вопрос.
              Ответ Курилко ничуть не смутил гостя, пускающего кольца дыма от сигареты под потолок. Не смотря на не очень приятную новость о неожиданном приезде грозного начальства, настроение у него было благодушное.
              - Это ты правильно говоришь, товарищ дорогой. От лишней информации в голове лучше не становится, закури лучше. Ах да, опять забыл – ты же не куришь, хотя фамилия твоя обязывает. Шучу, шучу - у меня вот тоже фамилия и звание одинаковые стали недавно. А до этого все на до мной  шутили – капитан, а с фамилией Майоров. Это непорядок, мол – пора стать майором. Вот сейчас стал, а если до полковника дослужусь? Опять "шутковать" начнут за спиной.
             Тарасу сейчас было не до шуток. Вот-вот придут за ключом, а этот гавнюк здесь развалился, надымил – не продохнуть. Как его отсюда попросить, чтобы тот не был свидетелем передачи ключа охраннику Ершова? В любом другом случае он бы сказал этому выскочке, что ему надо отлучиться по делам, и они бы вместе вышли отсюда. Но сейчас он не имел права никуда выходить – в любое время мог появиться держиморда. Что же делать, как говаривал Ульянов-Ленин? Просто выпроводить гостя было опасно – врага себе нажить только. А сам Виктор уходить, судя по его поведению, никуда не собирался. Тарасу нужно сейчас, как можно быстрее, того как-нибудь обмануть, что-нибудь соврать.
              В это время неожиданно зазвонил телефон. Тарас, взяв трубку, услышал вкрадчивый незнакомый голос:
              - Товарищ Курилка, это вы?
              - Так точно, я.
              - К вам сейчас зайдут. Передайте ключ, поняли?
              В голове Тараса быстро созрела идея, как одной фразой решить две проблемы, и он ответил:
              - Так точно. Вас понял, передам незамедлительно.


                ДЕРЖИМОРДА

              Положив трубку на телефонный аппарат, он повернулся к майору и, сделав удивленную физиономию, сказал:
              - Это тебя. Позвонил кто-то из твоих, не расслышал фамилии. Он сказал, чтобы ты срочно подошел на вахту – тебя там за чем-то ищут.
              Майор Майоров от неожиданности поперхнулся табачным дымом и закашлялся. В его испуганных глазах только что веселых, проявилась вся гамма чувств, сопутствующих боязни и ненависти к происшедшему сейчас. Он резко поднялся со стула и стал тушить недокуренную сигарету, косясь на Тараса, как на врага народа.
             - Вот сволочи – везде найдут! Как сердце чувствовало, что я кому-то понадоблюсь. Ладно, я побег, как-нибудь еще загляну.
             Он быстрым шагом, не оглядываясь, направился к двери и скрылся за ней.
             Пока пронесло – пронеслось в голове Курилко, а что если поняв обман, майор вернется сразу обратно? Еще до того, как он передаст ключ от борделя. Хотя и маловероятно. Этот служака слывет человеком дотошным – пока не докопается до правды там на вахте, не расспросит всех знакомых коллег, не вернется. Как раз в это время в дверь постучали и он подошел к ней.
              - Кто там? – как можно спокойней, спросил Тарас.
              - Свои, открывай – ответил бесцеремонный голос держиморды.
              Хотя дверь и не была заперта, Курилко поскрежетал в ней ключом и осторожно приоткрыл. Увидев знакомую, не отягощенную знаниями морду, распахнул ее и пропустил чекиста в комнату.
              Войдя, тот пробежал по ней быстрым взглядом и не обнаружив ничего подозрительного, слегка повернув голову к Тарасу, громко пробурчал:
             - Давай, начальник ждать не любит. Там все в порядке? Ничего не забыл, как в прошлый раз?
             - Так точно. Все приготовлено. НЗ (неприкосновенный запас – авт.) в шкафу – даже в двух экземплярах. На всякий случай, чтобы хватило наверняка. Дама уже там и ждет не дождется – неожиданно для себя съязвил Тарас. И тут же осекся – болтать лишнее с такими людьми опасно.
             - Охранник, никогда не «друживший с юмором», пропустил последнюю фразу мимо ушей и, взяв ключ, молча вышел в коридор.
             Закрыв дверь, Курилко с облегчением вздохнул еще не веря, что все так хорошо закончилось. Впредь язык надо держать за зубами, а то и его, и зубов и головы лишиться можно – эти суки ни с кем не церемонятся.
             Только присев на стул он почувствовал, как дрожат руки и ноги. Машинально потянулся за сигаретами, которые впопыхах забыл майор. Вытряхнув одну из них из пачки, прикурил от зажженной спички. При этом обжег пальцы забыв ее потушить. Глубоко затянулся, не чувствуя боли. Сейчас он мысленно проверял себя – все ли сделал правильно. Вроде стол накрыл, как было указано, чистое белье на кровать застелил самолично, шторы задернул - с этим все в порядке. Витька-майор вряд ли поймет, почему я его обманул, выпроводив из служебного помещения. Да и «недотумкает» (недопрет, не подумает – авт.), что я его «кинул» - подумает, что это чьи-то «штучки». Что кто-то из своих его разыграл. Он сейчас наверняка наводит справки – кто и зачем его так «напряг»? На меня и не подумает, но все равно, на душе сейчас было неспокойно.
            Тарас курить давно бросил, а тут машинально, даже не заметив, выкурил целую сигарету и потянулся за следующей. Засунул ее в рот и сидел, забыв зажечь спичку и прикурить.
            Когда-то один его приятель и большой шутник, Борька Дурдыкин, дал ему кличку «закурилка». В то время он пристрастился к курению, но любил это делать «нахаляву». Не тратя денег на сигареты он, как тогда говорили, «стрелял» по сигаретке у всех подряд, а когда его угощали, просил еще и спички. Борька всегда говорил:
            - Может тебе и губы мои дать?
            Зная эту его привычку, многие знакомые ссылались на то, что сигарет нет или осталась последняя. А по негласному правилу, последнюю сигарету брать считалось зазорным.
            Мысли Тараса сейчас блуждали где-то далеко в детстве – друзья, родные, мать, дед с бабкой, сестра, первая влюбленность…


                А МЕЖДУ ТЕМ…

             После недолгих наблюдений, усомнившись на время в полезности поиска пропавшего товарища, Серега деловито налил себе и старшему другу приблизительно по половине стакана. Чокнувшись, они залпом осушили все их содержимое до дна и слегка занюхав, откусили каждый от своего бутерброда. Настроение постепенно поднималось и требовало каких то действий по поиску затерявшегося в людском потоке товарища, оказавшегося в незнакомой обстановке в одиночестве и без финансовой поддержки.
             В это время громко прозвенел звонок, приглашающий публику в конференц-зал на торжественную церемонию и на концерт. Народ стал быстро рассасываться устремляясь к дверям, ведущим в зал, чтобы успеть занять места получше, и поближе к сцене. Пока Серега лихорадочно вглядывался по сторонам, Семеныч повторил по полному стакану и они, чокнувшись «накатили» еще, откусив экономно по чуть-чуть, опять же каждый от своего, уже надкушенного бутерброда. Еще раз номинально оглядывая пространство вокруг себя, Серега сквозь редеющие массы, спешащие на торжественную часть и концерт, за одним из столиков увидел человека, очень похожего на Антона, как раз в это время доливающего жидкость, напоминающую какое-то крепленое вино. Мужик, ну один в один, был копией Антуана. А у того ведь не было денег не только на выпивку, но и на закуску?! Потом он явно был из компании, где находились две женщины и какой-то мужичок, который что-то сказал одобрительное, когда псевдо-Антон поставил на стол опустошенный им стакан, и ничем не закусил. А бабы даже зааплодировали выпивохе и что-то сказали. Бывает же так, - подумал Серега – и сзади, и в профиль мужик, только что оприходовавший не менее 150-ти грамм чего-то, был двойником их товарища.
            Этот товарищ, как будто читая мысли Сержа, повернул голову в их сторону, взглядом ища кого-то. И тут их взгляды на миг соприкоснулись. В осознании происшедшего возникло чувство взаимного удовлетворения свершимся фактом. Не смотря на разделяющие их и мельтешащие туда-сюда людские фигуры, у обоих ступором встали мысли-задачи – кто к кому сейчас должен был двинуться навстречу. Оно и понятно – Антон вроде как при компании, а его бывшие теперь собутыльники хорошо разложились на подоконнике с портьерами. Дилемма не из простых, хотя вполне разрешимая – количественная, финансовая и человеческая составляющая была на стороне, что возле подоконника.
             На призывные взмахи двух С-С, Антон отреагировал утвердительным поднятием правой руки, указывая приятелям, что хорошо их видит и дал понять, что уже готов с ними воссоединиться. Он, повернувшись к соседям по столу, сказал:
             - Ну, я же казал, шо подойдуть. Звиняйте мэнэ, я пийду до них.
             Соседи с пониманием отнеслись к сказанному. Только рыжая дамочка, видимо имевшая какие-то виды на нового знакомого, предложила:
             - А может ваши друзья присоединятся к нам? Стульев свободных вон сколько стало. Можно придвинуть к нам еще один свободный столик и все уместимся, а? Вы подойдите к своим друзьям – пусть перебираются к нам, будем веселиться вместе, возьмем чего-нибудь в буфете еще, а?
             Антона сначала это предложение сильно огорошило – он уже взял было бутылку с закуской и хотел прихватить стаканы, но остановился.
             - Да вы оставьте это пока здесь, – сказала рыжая – сходите и приведите к нам своих товарищей, а то на подоконнике им не очень удобно.
             Чем черт не шутит – подумал Антон – может стоит так и сделать? Тем более, обещают взять еще выпить и, наверняка не портвейна, а коньячку. А может и с какой-то из дам, удастся поближе познакомиться, а там…
             - Ну я тогда до них. Мы это побачим,– сказал он – а вы зараз посадко-места организуйте.
             - Нет проблем. Сейчас придвинем столик и стулья, а вы давайте за своими товарищами – быстро отреагировал дамский приятель, вставая со своего места. – А Аллочка возьмет пару бутылочек и закусочки. Она нас сегодня угощает в честь своих именин и ухода в отпуск - добавил он, широким жестом руки показывая на «пепельную» подругу, которая в свою очередь поднялась со своего места.
             - Запросто! - сказала она – Лиленька, ты пока постереги наши местоприбывания, я мигом. Шурик, а ты подойди, когда закончишь, помоги.
             С этими словами направляясь к буфету, где в очереди осталось всего два человека.


                НОВЫЕ ПРИЯТЕЛИ

             Пока Шурик придвигал к сомкнутым вместе двум столам стулья, затем помогал Алле донести закупленные ею коньяки и бутерброды, а Лиля следила за процессом, Антон, выяснив отношения с приятелями, уговорил их присоединиться к новым знакомым. Правда, уговаривать долго не пришлось – власть совковой халявы сразу взяла верх. Плюс перспектива близкого знакомства с противоположным полом, завершила принятие быстрого решения дислоцироваться в более комфортные условия.
             Собрав свою нехитрую снедь и алкогольные напитки, наша троица переместилась к подготовленным для веселья столам, где их ждала Аллочка. Поставив на них принесенное, они замерли в недоумении – как то надо знакомиться? Антон стоял переминаясь с ноги на ногу, не зная как Ленин с Чернышевским, что делать? Он и понятия не имел, как представить соратников, которые тоже не знали, что сказать? Даже косые взгляды на Семеныча, чтобы он как старший, проявил инициативу, не помогли. Просто немая сцена из «Ревизора» незабвенного Н.В.Гоголя.
              Быстрее всех пришла в себя Аллочка:
              - Ну, что мы тут стоим, мужчины? Садитесь, не стесняйтесь, меня зовут Алла. Пока подойдут Шура с Лилей, давайте знакомиться!
              Первым переборол стеснение Серега:
              - Сергей. Можно Сережа. А это мои друзья – Антон (вы уже с ним, наверное, познакомились) и Семеныч. Ой, простите товарищ полковник - Петр Семенович, наш командир и начальник.
              Петр Семенович несколько смутился, но быстро сориентировался:
              - Для вас можно просто Петр. Хотя и не Первый.
              Шутка понравилась Аллочке и она, громко засмеявшись, ответила:
              - Очень, очень приятно. А вот и Шура с Лилей.
              Как раз в это время к ним подошли загруженные продуктами и коньяком ее приятели, и стали расставлять на столах, все принесенное ими из буфета.
              - Это моя лучшая подруга Лилия, – представила она их – а это Александр, наш коллега по работе. Прошу любить и жаловать.
              - Рассаживайтесь на свободные места - сказала Алла, уже чувствующая себя как хозяйка, своим коллегам – Это Александр, а это Лилия, - представила она их – а это Сергей и Петр. Антона вы уже знаете. Теперь это дело надо отметить - мужчины, прошу вас, разливайте напитки по фужерам. Кому коньяк, кому вино, пожалуйста.
             Уговаривать никого не пришлось – все быстро заняли места. Дамы начали раскладывать по тарелкам закуски и расставлять каждому гостю, а Серега и Александр разливать в граненые стаканы грузинский трехзвездочный коньяк и портвейн. Женщины и их спутник предпочли коньяк, а наша троица начала со своего портвейна. Возникла некоторая пауза, которую ловко прервал Александр:
             - Товарищи! Дорогие товарищи, в этот осенний и пасмурный день, когда природа не балует нас хорошей погодой, давайте побалуем себя сами и выпьем за здоровье нашей именинницы, за ее совершеннолетие, так сказать!
             Возражений, естественно, не последовало и все дружно чокнувшись стаканами - мужчины стоя, а женщины сидя, выпили содержимое до дна. Одни свой коньяк закусили дольками лимона, другие экономно откусили от своих бутербродов с колбасой. После этого на какой то момент повисла пауза и все притихли, глядя друг на друга. Механизм общения еще не срабатывал и все ожидали, кто же первый нарушит возникшую тишину, которая усугубилась еще из-за того, что основная масса людей вокруг покинула буфет, чтобы занять места перед торжественной частью.
             Перебарывать стеснение Сереге уже не было нужно – в его организме наступил полный баланс и он, предложив наполнить стаканы, в голове соорудил тост:
             - Коллеги и друзья! Предлагаю выпить за тех, кто может не только за себя постоять  (я имею в виду,  на боевом посту), но и за других посидеть, в хорошем смысле этого слова!
             Под бурное одобрение, вновь образованный коллектив громко осушил налитое, при этом закусив кто чем смог. Под наступивший наконец кайф в компании развернулась бурная полемика и обмен мнениями обо всем, что подвернулось в их нетрезвых теперь головах. В опустевшем фойе кроме них, задержались за разговорами и выпивкой  еще несколько человек за двумя дальними столиками.
             Серега, оказавшийся в непосредственной близости с рядом сидевшей «рыжей» Лилей, естественно стал оказывать ей свое предпочтение и внимание, которое она также быстро приняла. Парень явно ей нравился и у них быстро наладился контакт и взаимопонимание, которое было видно невооруженным глазом.
             Антон оказался по соседству с «пепельной» Аллой, которая была «в ударе» и без умолку что-то рассказывала. Это его вначале напрягало, но по мере вино-коньячных возлияний, и у него тоже порой проявлялись какие-то высказывания типа:
             - Ну, а як же ж?! -  Или: - Мобуть и так.
             Семеныч, оказавшийся за столом напротив Александра-Шурика, в основном слушал его байки и анекдоты, которые по большей части не понимал или не успевал переварить своей, возрастом и вином с коньяком, перегруженной головой. Делая вид, что слушает, иногда невпопад ухмыляясь, он наблюдал, как два его молодых приятеля завладевают вниманием дам, которые под влиянием выпитого, казались ему красавицами.
              В это время прозвенел третий звонок. На два предыдущих, призывающих всех засидевшихся в буфетах на торжество советской демократии, и прославление самого гуманного и справедливого строя, никто в пылу знакомства, не обратил внимания. Остатки засидевшихся в фойе около буфетов людей, нехотя стали подниматься с насиженных мест.


                ТОВАРИЩ  ЕРШОВ

             Одновременно со звонком, откуда-то из-за колонн зала, появилась небольшая группа хмурых, серьезных людей в стандартной одежде. Они молча двигались в сторону буфета, где отдыхала наша компания. Впереди группы из четырех человек вышагивал широкими, размеренными шагами совершенно лысый, невзрачный мужичок с ноготок, с малюсенькими, близко посаженными глазками на лице. При своем небольшом росточке (что-то около 1 метра 55 сантиметров, называемом в народе «метр с кепкой»), вид у него был настолько значительный и серьезный, что как по мановению волшебной палочки, испугал не только собиравшихся в концертный зал подвыпивших людишек в отдалении, но и засуетившихся сразу буфетчиц. Но все они вместе взятые ни его, ни его спутников не интересовали – он, судя по напряженному взгляду, искал кого-то совершенно определенного и хорошо ему знакомого.
             Эта процессия уже миновала больше половины фойе, прошла мимо застывших навытяжку буфетчиц и поравнялась с нашей, уже хорошо знакомой компанией. Для Сереги, Антона и Семеныча этот эпизод с прохождением этой четверки, прошел совершенно незаметно – они находились в хорошем подпитии, настроении и строили планы относительно продолжения идиллии и более близкого знакомства с рыже-пепельной плотью, которая тоже жаждала дальнейшего развития событий.
            Однако, слегка блуждавшие маленькие глазки лысого карлика, возглавлявшего процессию, внезапно остановились на наших героях, посверлив в мгновение ока их всех, и остановились на хохотавшей над чьей-то шуткой то ли Сереги, то ли Шурика, Алле. Он резко остановился. Автоматически продолжая смеяться, Алла вдруг встретившись с глазами карлика, внезапно застыла на месте с поднятой на уровне плеча рукой, и открытым в дурацкой улыбке ртом. Опять сцена из «Ревизора» Н.В. Гоголя. Она только что привстала и что-то хотела сказать, добавить, но остановилась в этой нелепой позе, что тут же заметили все сидевшие напротив. Так как они сидели спиной к буфету и проходу, то не увидели сложившейся ситуации и реакции окружающих на это событие – каждый продолжал делать свое дело. Кто-то наливал, кто-то рассказывал, кто-то (Семеныч) тщательно пережевывал пищу.
             Лилия, увлекшаяся Серегиными инсинуациями и рассказами, не сразу заметила карлика с его свитой. А вот Шурик отреагировал мгновенно – сразу сгорбился и спрятался за бутылками и головой Семеныча, опустил в тарелку глаза и сделал вид, что он в этой компании случайный человек, который здесь никого не знает, что происходящее вокруг его не касается.
             «Карлик», как мы его уже мысленно окрестили, после недолгих размышлений двинулся к нашей веселой компании, что оказалось большой неожиданностью для всех, в том числе и для его свиты, которая поспешно сместилась вслед за боссом. Подойдя к их столику, они остановились. Глядя в упор на Лилию, ему явно что-то хотелось сказать, но кто-то или что-то мешало. Возникла тяжелая пауза. Все, включая нашу троицу, повернувшую головы и увидевшую громил во главе с карликом, застыли в недоумении.
             Совершенно неожиданно, Лиля и Александр (уже не Шура) резко встали со своих мест и застыли, вытянув руки по швам, что привело карлика в более осмысленное внутреннее состояние, которое выразилось в прояснившемся взоре. Его руки сомкнулись сзади в районе ягодиц. Но сказать что-нибудь путное у него сразу не получилось, и пауза затянулась. Лицо у рыжей Лилии покрылось красными пятнами, прорвавшимися даже сквозь толстый слой «штукатурки». Было видно, что сказать сейчас что-либо она не в состоянии.
             Александра била мелкая дрожь, особенно вибрировали губы. Только Алла, продолжая сидеть на своем месте, сохраняла улыбчивое спокойствие, поглядывая искоса то на Серегу, то на людей, нависших над их столом.
             - Товарищи! – выдавил наконец из себя карлик – Все сотрудники и приглашенные к нам уже там, где им и положено быть – в зале. Вот-вот начнется торжественная часть и подведение итогов нашей работы, а вы игнорируете… - тут он запнулся никак не находя подходящих слов – чего же здесь игнорирует эта нерадивая компания?
             - Попрошу немедленно покинуть буфет и занять места согласно билетам! - закончил он свою речь, явно имея  в виду что-то другое, о чем догадывались еще двое из всех находящихся рядом.
             После этого он резко развернулся, столкнувшись с не успевшими увернуться громилами, которые отпрянув расступились, чтобы пропустить шефа, и зашагал было сквозь коридор, образованный ими для прохода. Но внезапно остановился и опять повернулся к сидящим и стоящим, застывшим в недоумении шестерым выпивохам.
             - А вам, Анашкина, надо быть сегодня на другом мероприятии. Посмотрите на часы - всегда вы опаздываете и не соблюдаете норм и правил социалистического порядка общежития. Не в первый раз вижу вас «под мухой» с этим молодым сотрудником  - показал он рукой на Шуру, который еще больше съежился. Тут даже Сереге, Антону и Семенычу стало понятно, о ком говорил этот "большой" маленький человечек.


                ВСЕМ НА КОНЦЕРТ

              После ухода карлика наступила жуткая тишина – кроме них во всем фойе и буфете не оказалось ни одной живой души. Только две буфетчицы-официантки копошились у себя за стойкой, что-то убирая и вытирая.
              Этот ступор нарушил, как это ни странно Семеныч, привыкший  к  разного рода передрягам. Оглядевшись по сторонам и не видя ни каких препятствий с чьей либо стороны в незнакомой обстановке, он понял свою особость и, в хорошем смысле, недопитую трезвость:
             - Ребяты! Женщчины - Алла и Лилия! Чего вы так испугались? Я же по должности и званию повыше вас, а не струхнул. Наливайте (он посмотрел на Серегу и Антона) и выпивайте за нас с вами, и хрен с ними. А там разберемся, не война.
             Его лозунг быстро осуществили оба напарника и, подняв бокалы, все дружно чокнувшись, выпили все до дна. Закуска завершила его тост, но испуг завладел Шурой и его спутницами. После начальственного указания они (каждый по своему) представили жуткую картину увольнения в своих головах и последующего унижения, которое последует дальше.
             Однако Семеныч, в силу своего возраста и опыта, в таких ситуациях был выше всяческих похвал:
             - Аллюр два креста! – громко выдал он – Алла, Лилия, я как человек в молодые годы послуживший в Чека-Угро, прошу не волноваться так при виде выше стоящих начальниках и генералах! Я хоть и не при высоких постах и званиях, имею доступ к САМОМУ! – поднял он указательный палец вверх – Тем более, мы только что выполнили задания большой государственной важности. Могет быть, нас представят к….
              Куда, кому или к чему он благоразумно, говорить не стал. Пусть сами прикидывают.
              Его слова хорошо подействовали на всех, но Лилия повела себя совершенно неадекватно. Выпив залпом почти половину стакана коньяка она, не глядя ни на кого (хотя до этого готова была на все с Серегой), проблеяв что-то о службе, дежурстве и наказании, быстро подхватив сумочку скрылась за колоннами. Не смотря на увещевания лучшей подруги, с которой ее связывали долгие годы учебы и работы в органах правопорядка.
              Серега, в голове которого уже витали мысли о скором уединении с ней где-нибудь в укромном и темном местечке, поднялся было, чтобы догнать ее, но твердая рука Семеныча, которая легла на его плечо, остановила его. Попытка снова встать из-за стола, также стала неудачной – рука старого товарища словно пригвоздила его к стулу.
              - В огородэ бузына – у Киивэ дядько! – пошутил мало что понимающий Антон, глядя то на Аллу, то на Шурика, все еще прячущегося от кого-то.
              Наконец, выйдя из оцепенения, Шурик  привстал и сразу же сел  обратно с вымученной на лице улыбкой. Немного отойдя от случившегося, придав лицу выражение некоторой строгости, показывая всем своим видом, что пора заканчивать посиделки, он произнес:
              - Что-то мы задержались – начальство, как всегда, право. Алюня, нам пора, а товарищи как хотят. Пойдем ка в зал, от греха подальше.
              Хоть Аллочке и не хотелось, в такой приятный для нее вечер, покидать этих веселых мужчин, она с неохотой поднялась и обиженно сказала:
              - Шура, а как же коньяк, закуска? Может посидим еще, а?
              - Алла, ты, что с ума сошла? Посидим где положено - все уже давно в зале. Да и Лильку можно подвести. Пойдем!
              Он ловко подхватил спутницу под локоть и начал выбираться из-за стола.
              - Спасибо за компанию, коллеги, извините если что не так. Еще где-нибудь пересечемся, я думаю. Всего хорошего вам.
              С этими словами он увел, озирающуюся по сторонам, Аллу.
              - Оно конечно ежели, конечно, и не иначе как вообще. А как коснись чего – так вот тебе и пожалуйста! - шутнул своим юмором Серега – Что Боженька не делает – все к лучшему - смотрите сколько нам на столе всего осталось. Жаль, что бабенки все разбежались, а то бы совсем лафа. Наливай, Антоха, выпьем за бывших соседей, оставившим нам такую хорошую память о себе - показал он широким жестом на все находящееся, не съеденное и не выпитое на столе.
              Антон наполнил стаканы дармовым коньяком и хотел было быстренько опрокинуть налитое, но его и Серегу остановил старший товарищ:
              - Вот что други. По скорому выпиваем налитое, забираем оставшееся и закусь, и ходу отсюдова. Чувствую нас засекли - какие-то людишки высматривают из-за колонн. Захомутают нас, уж точно!
              С этими словами, не глядя ни на кого, он залпом выпил свой коньяк. Приятели проделали тоже самое и стали собирать, и сгребать все со стола в авоську, которую достал Семеныч.
              - Куда рванем? – спросил Серега – На выход или в зал?
              - Нэ в коем случае на выход! Там чую, проход уже перекрыли. Да и родственника ныкак подвэсти нэ можно - вставил Антон на гремучей смеси русского и украинского языка.
              - Правильно Антон, только в зал. Там затеряемся в темноте, а по окончании концерта смешаемся с толпой и выскользнем отсюдова - поддержал Семеныч, и друзья быстро зашагали по краю фойе в сторону зала. Открыв дверь, они просочились туда и попали «как кур в ощип».


                ПАДЕНИЕ В ЗАЛЕ

              В переполненном людьми зале их встретил и ослепил яркий свет, струящийся отовсюду: со стен, потолка, со сцены. Им показалось, что все зрители и люди, сидящие на сцене, смотрят на них. Они остановились, не зная что делать. То ли бежать назад, то ли остаться в зале, где не видно было свободных мест из-за того, что их ослепило.
              Быстрее других, пришел в себя и сориентировался Сергей:
              - Давай вперед. В первых рядах у сцены есть свободные места. Пошли!
              Они один за другим поспешили в самую гущу народа и что еще хуже, туда, где с трибуны выступал какой-то генерал в парадной форме. Туда, где из президиума на них удивленно и хмуро, смотрело все руководство доблестного КГБ.
              Серега разглядел несколько свободных мест во втором ряду и уже приближался туда с Антоном. Семеныч несколько отстал и двигался неуверенно. На самом подходе к креслам компанию в этом сияющем свете заметил докладчик и поперхнувшись, закашлялся. Он резко взмахнул рукой и опрокинул, стоящий рядом с ним на трибуне стакан с водой, который с грохотом упал и покатился в непосредственной близости от Сереги. Он как раз первым подошел ко второму ряду, держа перед собой авоську с бутылками и снедью. Не заметив катящегося стакана, Серега наступил на него и с грохотом повалился на ковровую дорожку. Раздался оглушительный стеклянный звон разбившихся в авоське бутылок. Люди, сидевшие на трибуне и оратор, замерли от неожиданности, а зал (точнее те, кто был в непосредственной близости от происшедшего) громко охнул.
              Антон, шедший впритык за Серегой, по инерции продолжая идти, споткнулся о лежащего и упав, распластался на нем. Пока оба поднимались, к ним подошел отставший Семеныч и остановившись, громко вымолвил:
              - Так и знал что-нибудь случится! Говорил же, оставить вещьдоки в гардеробе. Как теперь я доложу министру?
              После небольшой паузы, пока Антон и Серега поднимались и собирали в авоську то, что осталось целым, добавил громко, чтобы слышали окружающие:
              - Извините нас, товарищи. Они будут наказаны. Выйти из зала, быстро!
              При этом Семеныч грозно взмахнул рукой, указывая незадачливым напарникам направление. Антон, а следом за ним и Сергей быстро, почти бегом бросились к выходу с мокрой и звенящей авоськой. За ними бодренькой походкой зашагал "начальник", на выходе закрывший за собой дверь. Ненадолго остановившись около нее, видя, что на них посматривают какие-то людишки оставшиеся в фойе, друзья зашагали прочь не сговариваясь.


                В СОРТИРЕ

             - Хлопцы, – негромко, но внятно сказал Антон – давай в сортир, там сховаемся (спрячемся – авт.) пока.
             - Только где он? - взгрустнул Серега.
             - Я знаю, здесь недалеко, чуть левее – нашелся Семеныч – За мной, ребята!
             После недолгих поисков наша компания наконец отыскала было туалет, но он оказался, как назло, с буквой «Ж» на двери.
             - Жопа, но не моя, – съязвил Серега – где-то здесь должна быть и моя, с буквой «М».
             И точно - буквально в нескольких шагах они обнаружили мужской туалет, на двери которого была прибита буква «М», в который они быстренько заскочили.
             В прихожей, где были умывальники с зеркалами, никого не оказалось. За углом располагались писсуары и кабинки с унитазами. Там тоже было тихо и никого не наблюдалось.
             - Хорошо то как, Маша! – хохотнул Серега – Я не Маша! Но все равно хорошо! – добавил он.
             - Ты чого? Какая Маша, где? – не понял Антон – Це ж для чоловиков, мужиков.
             - Да я шучу, это анекдот такой. Мужик переспал с незнакомой женщиной и назвал ее Машей, а ее звали по-другому как-то.
             - Бывает, обшибся  малость – серьезно воспринял Семеныч, вызвав гомерический смех Сержа и поддержавшего его Антошки.
             - Вам бы только зубоскалить вместо того, чтобы дело сказать. Что будем делать то? Заметут ведь, вот ей-ей, заметут нас. Видел я – двое шустриков за нами выглядывали. Надо отседова сматываться» – тревожно заговорил Семеныч.
             - Да брось ты, Петро, ничого нэ будэ, давай швыдче по стакану. Я бачу в авоське одна целая, не битая бутылка портвейна осталась – сказал Антон, показывая рукой на авоську, которую держал до сих пор в руке  их товарищ.
             Все, как по команде, устремили свои взоры на указанный предмет и, сразу забыв про невзгоды и опасности, которые поджидают их на каждом шагу, за каждым углом в этом серьезном учреждении.
             - А что, и правда есть целая бутылочка – ответил Сергей и направился к умывальникам с зеркалами.
             За ним последовали и остальные. Выбросив в стоящую неподалеку урну осколки от бутылок из-под коньяка, он выставил единственную уцелевшую бутылку портвейна на полку умывальника. Засунул в карман пиджака авоську. Не говоря ни слова, Антон взял ее и несколькими ударами ладони по днищу бутылки, выбил пробку и протянул Петру Семеновичу. Тот, взяв  было ее в руки, стал оглядываться и крутить головой, к чему-то прислушиваться.
             - Не, мужики, не здесь. Если кто войдет – нам хана. Давайте лучше зайдем в кабинку. Береженого Бог бережет!
             С этими словами он направился за угол, где располагались писсуары и кабинки, где за закрытыми дверями их никто не увидит. Открыв дверь ближайшей из них, они втиснулись внутрь и встали около унитаза, закрыв за собой дверь на щеколду. Не говоря ни слова, первым приложился к горлышку Петр Семенович, сделав несколько глубоких глотков. Затем он передал бутылку Антону, который повторил тот же маневр, несколько удлинив процесс поглощения жидкости. Крякнув от удовольствия, он передал почти ополовиненную бутылку Сергею, который проделал с нею тоже самое, но в меньшей пропорции, чем двое предыдущих товарищей.
            - Эх, закурить бы трохи. Петро нэ курит, Сэргей у табе нэма? - спросил Антон.
            - Не курю и не тянет. Курить – здоровью вредить! - ответил тот и громко расхохотался.


                ВИКЕНТИЙ ПАЛЫЧ

             В это время из соседней кабинки раздался шум воды из спускаемого бачка. Пока они пили, кто-то туда зашел или находился там еще до их прихода – промелькнуло одновременно в головах нашей честной компании. Серега чуть не выронил из рук бутылку, из которой он пил последний. Они замерли от неожиданности, а Антоха даже присел на толчок, чуть не наложив в штаны.
            - Выходим быстро – прошептал громко Серега, пряча бутылку за унитаз – Пока он задницу вытирает, мы слиняем куда-нибудь, только тихо!
            Открыв дверь кабинки, троица прошмыгнула в туалетную комнату и уже направилась было к выходу в холл, как дверь соседней кабинки открылась и оттуда выплыл сухонький, небольшого роста, совершенно лысый старикашка. На вид ему было лет под 80, но не менее 75-ти. Наши герои, повернув головы в его сторону, застыли с открытыми ртами, как на картине одного нашего знаменитого художника, которая называлась «Не ждали».
             Старикан, который так лихо застал врасплох трех значительно моложе его мужиков, улыбался им вполне дружеской улыбкой, сверкающей золотыми вставными зубами. Одет он был также как почти все в этом ДК. В темно синем костюме, в желтой рубашке, в черном с блестками, галстуке. Такого увидишь где-нибудь на улице или в кинотеатре, даже внимания не обратишь. Единственное, что привлекало внимание в этом дедуле, это большой нос «картошкой», имеющий яркий красновато-сиреневый оттенок. Дедуля явно не злоупотреблял кисло молочными продуктами, а отдавал предпочтение напиткам, которыми не брезговали баловаться и наши ребята.
            - Извините, товарищи, что задерживаю вас. Я некоторым образом, ненароком стал свидетелем вашей беседы по соседству со мной и понял, что у нас с вами вполне возможен общий интерес. Я, видите ли, тут с женой, а она у меня ох как не любит, когда я выпиваю что-то из крепких напитков. Да и врачи категорически… Так вот, сразу к делу - у меня к вам предложение. Сам я под видом болей в желудке, вышел с супругой из зала, где торжествует закон и порядок. Хотел незаметно взять чего-нибудь выпить, но увы, жена на корню пресекла и мне пришлось зайти в туалет. И на мое счастье, вошли вы и слегка здесь усугубили, как я понял, чего-то крепленого, типа портвейна. Простите, ради Бога - так как у меня времени в обрез, мне пришлось ускорить вам выход из только что освоенного места, не допив драгоценную влагу. Простите еще раз, меня зовут Викентий Павлович, я в отставке. По персональному приглашению на это мероприятие от управления - Родина помнит, Родина знает, как поется в песне. Короче, выпить охота – невмоготу, а жена…
             - Да нет проблем – встрял Серега – сейчас угостим!
             И прошмыгнул обратно в дверь кабинки, откуда только что вышли. Появившись с недопитой, спрятанной за «толчком» бутылкой, он уже собрался наливать.
             - Нет, нет, нет! Ребята, я в силу возраста и здоровья, такие напитки уже не употребляю. Хотя в молодости мог «махнуть» и «Борис Федоровича» (Клей «БФ», который после взбалтывания и отделения одной фракции от другой, принимался  внутрь. Он пользовался популярностью у людей с низким уровнем достатка и квалификации), и спиртяжки (спирта)  всякой, разной. Так вот, вы возьмите красненькую (десять рублей) и купите, пожалуйста, бутылочку коньяка, бутербродик с сырком или ветчинкой.
             Он ловко сунул червонец в руку оцепеневшего и, мало чего понимающего Антона.
             - И постарайтесь захватить стаканчик, а то в моем возрасте из горла уже не идет, да и отвык порядком.
             - Чего стоишь, капитан? – понизил Антона в звании Семеныч – Выполняй задание. Смотри не светись – одна нога здесь, другая там. Да неси бутылку не в открытую, куда-нибудь засунь или во что-нибудь заверни!
             - Есть – быстро сообразил «капитан»- Будэ исполнэно, я зараз!
             С этими словами он рванул в сторону буфета, чуть не сбив с петель дверь.
             Серега в это время стоял и вертел в руках початую бутылку не зная, что с ней делать. То ли спрятать обратно за унитаз, то ли… Петр Семеныч тоже растерялся, но на помощь им пришел дедок:
             - Молодой человек, как вас зовут или ваше звание?
             - Сергей. Я капитан - ответил смущенно Серега.
             - Сережа, можно я буду так вас называть? Да уберите вы эту бутылку туда, где стояла. Сейчас принесут коньяк, всем хватит. Мне то сейчас много нельзя – жена унюхает. Грамм сто довольно для храбрости - подбодрил старик.
             Серега снова зашел в кабинку. Спрятав было бутылку за унитаз, подумал что неплохо было бы сделать пару глотков, время еще терпит. Пока Антоха стоит в очереди, можно слегка усугубить. Достав бутылку и откупорив ее, прямо из горла сделал несколько глубоких глотков. Влага, булькая быстро распространилась внутри. Он поставил бутылку обратно и решил постоять внутри кабинки пару минут, пока не подойдет кайф.


                ЭЛЕМЕНТЫ НАРОДНОГО ТВОРЧЕСТВА

              Как и во всех общественных туалетах нашей Родины, стены этой кабинки были испещрены в нескольких местах надписями, сделанными от руки нерадивыми сотрудниками. Чужие как он, вряд ли, посещали эти заведения.
              Первым его привлекло чье-то изречение, сделанное от руки шариковой ручкой: «Позор на всю Европу, кто вытирает пальцем жопу!» Чуть ниже карандашом была приписка, сделанная видимо, другим раздолбаем и соавтором: «Пускай позор хоть на всю Азию, но пальцем в жопу слазию!»
              Еще его внимание привлекла своеобразная надпись-инструкция, сделанная крупным шрифтом мягким карандашом: «Если ты посрал, зараза – дерни ручку унитаза!» Сделана она была на уровне белой фаянсовой ручки, которая свисала на железной цепочке, прикрепленной к конструкции бачка, закрепленного ближе к потолку. Как говорили старшие товарищи, подумал Сергей: «Это наш ответ Чемберлену!»
             Были и другие произведения народного творчества, такие как: «Один американец засунул в жопу палец и вытащил оттуда говна четыре пуда». Или: «Ванюха – понюхай, не падай духом!» Воистину, подумал про себя Серега – таланты у нас неисчерпаемы. Только вот не там, где надо.
            Эти несколько глотков портвейна привели его в приподнятое настроение. Жить стало лучше, жить стало веселее, но пора было идти к приятелям, а то ведь могут начать «оздоровительные процедуры» без него. Чего ему не очень хотелось и он присоединился к ним.

             - Из какого управления, ребята? – спросил Викентий Палыч  по-свойски, чем привел в изумление сразу обоих. Они стали «мяться», как будто стесняясь выдать государственную тайну. Семеныч уперся взглядом в Серегу, а тот состроил дурацкую морду, как будто не расслышал вопроса. Пауза грозила затянуться надолго, но снова выручил «отставник»:
             - По моему уразумению, скорее всего, вы либо из третьего, либо из «девятки», правильно? - копнул смышленый дед.
             - Да, из «девятого» мы все, товарищ… - подтвердил его мысль Серега. Но Викентий, как его мысленно окрестил Серж, обошел его вопрос-намек молчанием. А тут и Антон тут как тут, с оттопыренными карманами пиджака.
             - Товарищ полковник. Разрешите обратиться к товарищу… Выкентию Палычу? - громко спросил он у Семеныча.
             - Разрешаю, обращайтесь! - ответил тот.
             - Товарищ Выкентий Павлович, задание выполнено, продукты закуплэны. Вот! - протянул он коньяк деду, достав его из-за пазухи. Затем вынул из боковых карманов граненый стакан и два бутерброда с сыром, завернутых в салфетки. Дед передал бутылку Сереге со словами:
              - Открывайте, Сережа. Где бы нам притутулиться, закуску положить?   
              Решили, что в кабинке неудобно, да и не поместятся все. Поэтому встали у дальнего умывальника, закрыв от посторонних глаз бутылку (если вдруг кто-то появится) и разложенную на салфетках закуску. Один бутерброд оставили полностью Викентию, а второй разделили на три части.
              - Ребята, налейте сначала мне. Я быстро выпиваю и к супруге, а вы не спешите - скомандовал дед бодрым голоском. Миссию розлива, как Ленин, взял на себя Семеныч, открыв бутылку и наполнив стакан примерно на треть. Он торжественно передал его Викентию, который, не мудрствуя лукаво, смачно и не спеша, его осушил, передав стакан обратно. Затем закусив половиной бутерброда, положив остаток на салфетку, произнес с чувством глубокого удовлетворения  (как Л.И. Брежнев):
              - Спасибо, товарищи. Родина вас не забудет. Продолжайте, а я к жене – иначе она сама сюда пожалует!
              И он быстро зашагал к выходу, открыл дверь, и … нос к носу столкнулся со своей благоверной, которая уже готова была ворваться в мужской туалет.
              Когда дверь закрылась, у нашей троицы появилось некоторое недопонимание. Что сейчас выпить в первую, а что во вторую очередь? Портвейн-коньяк или коньяк-портвейн? Антону хотелось сначала коньяку, а Сереге в первую очередь портвейна. Все решил голос Семеныча:
              - Не будем мешать сразу одно с другим. А посему выпьем сначала портвейн, а там будет видно. Пока коньяк припрячем за унитаз, а потом разведаем, что творится в фойе-холле. Если слежки за нами нет, вернемся и закончим это дело.
              На том и порешили, допив оставшееся вино. Теперь встал вопрос: как выходить из туалета? Либо кто-то один выйдет и осмотрится, а потом вернется и поделится информацией. Либо выйти наружу всем вместе и в шесть глаз определить,- нет ли за ними хвоста, говоря языком чекистов. Если его нет, то в буфет, а если обнаружится, то попытаться затеряться где-нибудь в коридорах и на этажах. Или (если все слишком серьезно) опять войти в логово врага – в конференц-зал, где заканчивалась торжественная часть и вот-вот начнется концерт. Обычно с началом концерта свет в зале гасится, а освещается только сцена, с которой к тому времени уберут столы президиума и трибуну. Они наметили и запасной, третий вариант: если их попытаются каким-либо образом окружить и взять в клещи. Тогда, по команде Семеныча, они должны будут быстро рассеяться в разные стороны, и скрыться кто куда – по обстановке. А отсидевшись где-нибудь, встретиться через полчаса около гардероба.
             Они остановились на первом варианте. Выходить наружу назначили Серегу, как наиболее шустрого из всех.


                СЛЕЖКА ВОЗЛЕ БУФЕТА

             Выйдя из туалета и не обнаружив около него никого подозрительного, он направился не спеша в сторону буфета, куда только что бегал Антон. Народу там прибавилось и за несколькими столиками сидели люди. Одни видимо, «смылись» из конференц-зала, а другие просто опоздали и туда не пошли. Серега пожалел, что не взял с собой хотя бы немного денег, чтобы купить бутылку пива или воды и осмотреться, не привлекая внимания за столиком. Просто стоять на виду было нельзя и он все-таки сел за ближайший из них. Сделал вид, что кого-то ждет, порылся в карманах с деловым видом. Бросил взгляд прямо перед собой, потом налево, перевел направо - все вроде бы при деле. Кто выпивает, кто закусывает, кто разговаривает - ничего подозрительного. Еще раз прошелся взглядом вокруг и… прямо в него уперлись четыре глаза каких-то двух типов в стандартной одежде, при галстуках. Серж чуть было не подскочил и еле сдержался, чтобы не сбежать куда-нибудь поскорее.
             Эти двое стояли, прислонившись к подоконнику с бархатными шторами, где совсем недавно они выпивали с Семенычем. Поймав взгляд Сереги, они  неловко отвели свои глаза  в стороны делая вид, что стоят просто так. В голове Сергея наступил ступор – он никак не мог сообразить, что же делать? Возвращаться к друзьям было, ну никак нельзя – заметут, как пить дать. Бежать? Тут же повяжут. Просто сидеть в ожидании, что «топтуны» оставят его и уйдут – нелепо. Необходимо было действовать - уходить, чтобы увести соглядатаев подальше от туалета, где его ждали приятели.
             Но уходить надо как-то по-хитрому и не сразу. Маневр созрел мгновенно. Он встал со стула и ленивой походкой направился к буфету (на выход идти было нельзя ни в коем случае), якобы заказать чего-нибудь и вернуться обратно к столику. Подойдя к стойке, где две буфетчицы о чем-то разговаривали в пол голоса, он остановился напротив них. Заметив его, одна из них – та, что помоложе, крашеная брюнетка, подошла  и остановилась в ожидании, в позе «чего изволите?». Придав физиономии вежливый вид, безденежный Серега принялся рассматривать содержимое прилавка, чтобы заказать что-нибудь такое, чего у них в наличии нет. А там то, как раз  чего только и не было. Особенно большой был выбор закусок (о которых упомянуто выше), в которых он мало разбирался, и назвать что-либо мудреное, типа «ростбиф», он явно не был способен. Так как происходил из простой рабоче-крестьянской семьи, где за столом выбор блюд всегда ограничивался щами или супом – на первое, а на второе – картошкой вареной или жареной, с сосисками или котлетой. Поэтому он остановился на спиртном. Вот спиртных напитков в ассортименте было как раз маловато: пиво «Жигулевское» и «Рижское», коньяк только грузинский, три звезды, который они уже здесь брали, портвейн оставался только «Кокур». «Кавказ», видимо, уже разошелся на ура, так как  пользовался спросом из-за более низкой цены. Вот собственно, и все. Можно было бы спросить его или, на худой конец водку, но здесь это было бы не солидно. Серега, который иногда с друзьями захаживал в  «забегаловки» и кафе, всегда обращал внимание на обилие  красивых бутылок виски «Белая лошадь» и кубинского рома. Виски он даже пробовал, но этот напиток ему не нравился по тому, что очень напоминал самогон и по запаху и по вкусу.
              К брюнетке, пока он размышлял, подошла буфетчица-блондинка, которая до этого их уже обслуживала, и особенно не церемонясь, спросила:
              - Чего желаете, молодой человек?
              - Да вот хочется чего-нибудь покрепче. Только не коньяка. У вас рома кубинского не найдется, девушки? – осклабился Сергей – Или что-нибудь, типа виски «Белая лошадь?
              Это привело в изумление, видавшую виды «белокурую Жизель», как ее мысленно окрестил, новоявленный капитан.
              - Нет, товарищ. У нас в ассортименте только отечественные напитки. И закуски - добавила крашеная буфетчица строго – Что-то еще хотите заказать?
              - Нет-нет, спасибо. Если попозже только - смутился он и быстренько отвалил в сторону бокового коридора, чтобы оторваться от «хвоста».


                ИЗБАВЛЯЯСЬ ОТ "ХВОСТА"

              Боковым зрением он увидел, что соглядатаи отвлеклись разговором между собой и не среагировали на его уход должным образом. Он быстро прошел мимо колонны и зашагал по слабо освещенному коридору не оглядываясь. Теперь нужно  дойти до первого поворота, а там можно будет припустить побыстрее. Даже если они двинулись за ним, вряд ли побегут, чтобы не поднимать лишнего шума.
             Достигнув поворота и повернув за угол, он остановился и выглянул из-за него. Погони пока не было, но надо уходить как можно дальше. Если будет лестница на второй этаж, можно подняться туда и замести следы окончательно. Серега рысью помчался дальше (благо никого на пути не было видно) и достиг еще одного поворота, за которым была лестница с мраморными перилами и балясинами. Еще раз оглянувшись, он преодолел два пролета и оказался в красивом холле с большими окнами с портьерами. По бокам стояли коричневые кожаные диваны, а в углах по всему периметру возвышались кадки с фикусами, пальмами и еще какими-то, незнакомыми ему цветами. На одном из диванов в правом дальнем углу беседовали двое мужичков неопределенного возраста, одетые как все и как все, в галстуках.
            Серега тут же замедлил ход и дыхание, изобразил на лице нечто среднее между озабоченной сосредоточенностью и непониманием того, что он сейчас делает, двигаясь куда-то. Правда мужики, увлеченные разговором, совершенно не обратили на него внимания и продолжали свою беседу. Оба они были приблизительно одного возраста – что-то между полковником и генерал-майором, в случае присвоения очередных званий как положено, и с хорошей «рукой»  наверху. Особенно касаясь присвоения генеральского звания.
            Один из них слегка горячился в разговоре и настаивал на «продолжении проверки каких-то сведений и привлечении к этому еще нескольких сотрудников». Это был коротко стриженый шатен с залысинами на лбу, он был явно чем-то встревожен. Другой – брюнет, с зачесанными назад волосами, сверху подстриженный под «полубокс» (волосы, состриженные от висков до затылка под ноль). Этот слегка полноватый, с мешками под глазами товарищ, был более уравновешен и осторожен в этом диалоге. Его позиция, успел за короткое время услышать Серж, сводилась к прекращению слежки за каким-то высоко поставленным военным чиновником, у которого большие связи и, в случае провала операции, он сожрет их вместе с потрохами. Мало не покажется. Останавливаться и дослушивать этот, заинтересовавший Серегу разговор было нельзя ни в коем случае. И он в отдалении от них прошел в точно такой же коридор второго этажа. Надо было попетлять еще немного и тогда можно будет продумать дальнейшие действия в спокойной обстановке.
             В этом коридоре было очень мрачно – горели всего две лампочки – в начале и в его конце. В середине не было видно даже дверей. Это хорошо – отметил он про себя. Надо пройти подальше и посмотреть, нет ли туалета или какой-либо «подсобки» (подсобного технического помещения – авт.) и если есть, переждать там несколько минут, на всякий случай.
             Он начал движение и осмотр всех дверей, прилегающих к коридору. Подходя к очередной из них, он вглядывался в таблички с номерами и осторожно поворачивал ручки, пробуя открывать. Однако, все они  были закрыты и хрен войдешь. По мягкой дорожке он уже продвинулся дальше середины коридора, но все двери были на замке, а туалет видимо, находился где-то в дальнем конце, где горела лампочка ватт на двадцать пять. Экономика должна быть экономной, как говаривал несколько позже, незабвенный Л.И. Брежнев.


                КОМНАТА ПРИЁМОВ. БУДУАР

           с Уже не надеясь ни на что и в мыслях прекратить попытки, ручка одной из дверей тихо повернулась и Серега чуть не ввалился в темную комнату. Если бы не хорошая реакция и он бы не придержал дверь, то падение было бы неизбежно. Он осторожно начал ее приоткрывать вовнутрь. Петли были хорошо смазаны и не производили совершенно никакого скрипа. Приоткрыв ее слегка и заглянув внутрь еще не привыкшими к темноте глазами, тихонько вошел бочком и остановился на пороге. На всякий случай держась за ручку двери, чтобы в случае опасности вернуться в коридор. Хотел было закрыть за собой дверь, но в комнате было темно и ничего нельзя было разглядеть. Он оставил ее слегка приоткрытой, чтобы из щели в нее мог попадать свет. Стоя в полной тишине, начал различать смутные очертания предметов и обстановки.
             Комната оказалась довольно большой – метров 35-40, с высокого потолка свисала большая люстра с массивным колпаком из матового стекла с медным или бронзовым ободом, который тускло отсвечивал, освещенный коридорным светом из дверной щели. Посреди комнаты стоял огромных размеров стол прямоугольной формы, покрытый скатертью, похоже зеленого сукна. На нем посередине стоял, по-видимому, графин на подносе и какая-то стеклянная посуда типа фужеров, стаканов и рюмок. На большой тарелке или подносе явно проглядывали фрукты, рядом стояли две бутылки разных размеров, а также столовые приборы. Вокруг стола, по его периметру притулились стулья, на полу лежало что-то мягкое – либо ковер, либо палас. Слева от Сереги во всю стену нависала мебельная стенка, отсвечивающая дверными стеклами и блестящими ручками на них. Прямо перед ним за столом были видны плотно зашторенные окна, сквозь которые в «будуар», как он окрестил это помещение, не проникал уличный свет.

              Но самое интересное  находилось с правой, от него стороны. Там виднелись очертания большого дивана или софы под сенью огромной картины, висящей на стене. Единственное, что шокировало его сразу, эта софа или диван был занят кем-то или чем-то лежащим на этой площади, как будто кто-то поджидал его здесь. А может и не его, а кого-то другого, что не предвещало ничего хорошего. Языком нынешнего поколения, это выражалось бы так: «Ну, блин, попал!». Но в те далекие времена так не выражались, а говорили проще: «Во влип, едрена мать!».
             Опять наступил ступор и в голове восстала дилемма – или это ловушка, расставленная бдительными органами внешней и внутренней разведки, либо счастливый случай, который бывает один раз в жизни, в трудные ее моменты. Проще говоря, пока не явились хозяева накрытого стола, забывшие закрыть дверь, ему выпал случай хорошо выпить-закусить, а может и отсидеться, скрывшись от погони. Он прикрыл дверь и направился к столу, который теперь был плохо виден из-за исчезнувшего освещения из дверной щели из коридора. Мысль найти выключатель и врубить свет, он отмел без всяких сомнений – а вдруг…. Поэтому Серега, уже привыкший к темноте, сделав несколько шагов, подошел к столу хорошо видя, что там было приготовлено. А это помимо того, что он успел разглядеть вначале, были две бутылки  шампанского и явственно видимого, какого-то хорошего кавказского коньяка. В таких апартаментах крепленые портвейны не употребляют!
              Желание выпить-закусить, хоть и очень сильное, вдруг перебило любопытство - что за диван-софа, такая? Что там, как показалось ему, трепыхается? А может, показалось с испугу? Может кошка какая или собачка, оставленная хозяевами без присмотра, пока не вернутся? Конечно, это чушь собачья – не может там быть никого, но он все-таки решил удостовериться, подошел к этому дивану и пригляделся. Лежбище, иначе никак и не назовешь, представляло собой огромную кровать, застеленную белым постельным бельем, покрытым большим одеялом, свисающим толстым слоем на пол.
              И зачем здесь в здании принадлежащем КГБ, аскетически относящемуся к интимной жизни своих сограждан, эта кровать? Стол с выпивкой и закусками еще понятно – победы ведь надо где-то обмывать и отмечать, а вот кровать, да еще при постельном белье – нонсенс. Осторожность в подпитии – это фактор, говорящий всегда в пользу любого, мало мальски или хорошо заложившего за воротник человека, находящегося вне дома, или потерявшего его ориентир.


                ЛЮБОВНЫЕ НАВАЖДЕНИЯ

               Налить хотелось по-быстрому, но Сергей все-таки решил из любопытства подойти к месторасположению кровати и увидеть, что же это там шевелилось или привиделось, показалось. Пройдя справа мимо манящего его стола, он остановился около кровати и замер, приглядываясь к большому одеялу. Никаких движений и колебаний оно не производило и ему захотелось потрогать его рукой. Хотя в полутьме и в неизвестно каком помещении, это было немного странновато. В голове возникла крамольная мысль: «А не прилечь ли на эти перины, на которых никогда в жизни не приходилось лежать, и не отдохнуть хоть несколько минут? А потом залудить грамм двести из того, что стоит на столе рядом с бутылкой шампанского».
              - Эх была, не была, – решился Серега – прилягу маленько, а потом и выпить не грех. Он взял кончик свисающего одеяла и откинул на кровать, чтобы присесть и снять ботинки. Не успел погрузиться ягодицами на мягкую перину, как из-под одеяла высунулась чья-то рука и, схватив его за правое плечо, потащила и опрокинула к подушкам. Всего на одно мгновение расслабился в этот вечер, и на тебе – без особых усилий его положили на лопатки. Этот кто-то, возникший из глубины кровати из-под одеяла, в мгновение ока оказался на нем, вдавил в простыню  и впился ему в губы жарким обжигающим поцелуем, в народе называемым «взасос». Женщина, а это была женщина, навалилась на него своими обнаженными грудями и буквально всосавшись в губы своим ртом и языком, залезла руками под расстегнутую ею же рубашку. Затем мягкими всепроникающими руками, круговыми движениями ласкающих пальцев, подобралась от груди к животу.
              Машинально сделав попытку освободиться, оттолкнуть от себя призрак воплоти, он схватил ее руками за упругие груди (где-то третьего номера). Но отталкивать их не было никакого желания, а хотелось их только мягко сжимать и ласкать, что он и делал с глубоким удовлетворением. Меж тем, руки незнакомки профессионально расстегивали брючный ремень, продолжая одновременно поглаживания, поочередно занимаясь раздеванием и ласками. Когда ее руки достигли желаемого, эрекция его полового члена достигла апогея. Серегу била предательская дрожь и он одной рукой помогал даме стягивать с себя штаны, которые никак не хотели спускаться вниз. Все его внимание переключилось на этот аспект деятельности, так как ноги все время запутывались между трусами и брюками. Нужно было продвигать их вниз поочередно с помощью одной из рук – другая рука, согнутая в локте являлась опорой, снижающей давление его тела на грудь женщины, волосы которой источали приятный аромат и постоянно лезли в рот и нос. Дышать было почти невозможно в затянувшемся взасос поцелуе - это можно было делать только через нос. В этом эквилибристическом угаре толстенное пуховое одеяло соскользнуло с них, и упало на пол.
                И, о Боже, наконец и брюки и, за ними трусы путем неимоверных усилий, соскочили с левой ноги, оставаясь на правой, где-то в районе голени и стопы. Освободившаяся правая рука локтем уперлась в простыню и привычными движениями принялась вновь ласкать разгоряченную, и слегка вспотевшую от трудов по снятию сэндвича из трусов с брюками, дамочку. В это время женщина, уже вполне овладевшая членом, рукой вставляла его в готовое принять и, очень жаждущее этого, интимное место. Чувствовалась опытная рука, знающая свое дело, и пенис без усилий, легко проник во влагалище. Стыковка произошла. «Контакт? – Есть контакт!» – как сказали бы космонавты. И процесс пошел, как несколько позже говаривал незабвенный М.С. Горбачев.
                Прелюдия завершилась и несколько разрозненные, и хаотичные действия обоих партнеров теперь приобрели более слитный, синхронный характер. Процесс пошел более осмысленно, на основе ощущений и понимания, что требуется от каждого участника акта.
                Единственное, что до сих пор мешало обоим – они поняли одновременно – это пиджак, который забыли скинуть с Сереги. Он сковывал его движения, в нем ему было жарко и, вдобавок вместе с рубашкой с галстуком, не давал полного ощущения друг друга. Кроме того, он сильно тер тело женщины своим грубым сукном  и причинял боль, которая отвлекала и приносила ей страдания.
               Они остановили процесс и, не выводя из женщины своего боевого коня, стали лихорадочно стягивать с приподнявшегося над партнершей Сереги, расстегивая пуговицы пиджака и рубашки, одежду. Сначала на пол полетел пиджак, затем рубашка. Тяжело снималась майка, которая была мокрой от пота, но и она оказалась на полу.
               Тела вновь слились и синхронные движения, под звуки учащающегося дыхания, возобновились с новой силой. Вздохи и стоны женщины, наряду с ее короткими командами: «Еще, еще, не останавливайся!», подстегивали новоявленного «плэй боя», и он старался не посрамиться перед ней. Она не подошла еще к главному моменту полового акта, а он почувствовал скорую кончину и резко остановился и замер, желая только одного, чтобы и она, хотя бы на несколько секунд не мельтешила под партнером. Суета могла привести к тому, что он закончит дело раньше ее и, тем самым она не получит того удовольствия, ради которого так старались.
               - Не торопись - как можно спокойней, при учащенном дыхании, негромко сказал он. Потом хотел добавить «порвешь ботинки», но передумал, посчитав такую шутку не уместной. И закончил – Спешка нужна только при ловле блох.
               Хотя шутку она не восприняла или не расслышала, но все же остановилась и замерла в ожидании. Видимо она оценила его действие, точнее бездействие, правильно. Тем более, что секс без презерватива бывает чреват своими последствиями, если женщина не приняла предварительно какой-либо контрацептив. Тем более, он то об этом не знает - значит уважает свою партнершу и уберегает ее от залета и беременности.
               Дрожь от позыва семяизвержения утихла и партнеры в экстазе понеслись дальше в объятия бога Эроса.

               Периодически меняя позы и позиции, они не ощущали ни времени, ни окружающего пространства. Зато теперь хорошо чувствовали друг друга, вовремя приостанавливаясь и с новой силой возобновляли праздник тела.
              Неизвестно сколько времени все это продолжалось, но в какой-то момент, когда они оба одновременно дернувшись в последний раз, слились в конвульсиях и остановили «сюр-пляс», жарко дыша, целуя, и лаская друг друга с благодарностью за доставленное удовольствие.
              Наконец дама, на которую навалился Серега всей тяжестью своих семидесяти с небольшим килограммов, сделала попытку столкнуть его в сторону от себя, взмолившись, что ей больно и тяжело. Он понял и отвалился к стенке. Лежа на спине в чем мать родила, он только сейчас почувствовал холод и озноб. В комнате явно была открыта форточка или приоткрыто окно, спрятанное за шторами. Ей же пока холодно не было, так как партнер почти все это время находился на ней, верхней частью своеобразного бутерброда, и заменял тем самым одеяло, которое  валялось где-то на полу.
              Надо было поднять его и накрыться, подумал Серж. Но как это сделать, если он оказался у стенки, на которой висела большая картина в золоченой раме. Он только сейчас разглядел ее привыкшими к темноте глазами. Ближе к одеялу находилась дама, которая еще не отошла от сексуальной гонки и лежала молча, раскинув волосы по подушке.


                БУДЕМ ЗНАКОМЫ

               Холод не тетка,- подумал Серега, заменяя слово голод на холод – надо попросить незнакомку поднять одеяло. Но как к ней обратиться? Ведь имени то ее он не знает. Ладно, заодно и познакомимся.
              Он приподнялся и повернулся к женщине:
              - Меня вообще-то, зовут Сергей – представился он – А вас?
              Женщина вздрогнула и повернулась к нему. Затем резко приподнялась на локте и замерла, вглядываясь в его лицо с ужасом и недоумением. Эта немая сцена длилась, как ему показалось, целую вечность.
              - Вы … ты, как тут оказался? – наконец дрожащим голосом произнесла она.
              Ее голос показался Сереге очень знакомым. Где же он его слышал? Откуда она его знает?
              - Проездом из Копена в Гаген через Калугу - решил отшутиться он и выиграть время, чтобы вспомнить, кто же это сейчас сверлит его взглядом. В этот момент и он, и она наконец, разглядели и узнали друг друга. Он обрадовался, а она еще больше испугалась, явно не радуясь происходящему здесь.
              - Лилия (это была она) - еще раз будем знакомы. Сережа – осклабился он  дурацкой улыбкой и привирая, пошутил – Я как раз, как только вы внезапно покинули нас в буфете, пошел вас искать. И вот я здесь.
              - Ты … ты следил за мной? – дрожащим от злости голосом произнесла она, приблизив к нему свое лицо – Да как ты посмел, как тебя угораздило? Сейчас вот-вот сюда придет Николай Иваныч и…
              Что будет дальше, она не договорила, так как сама не могла даже представить, что сделает этот Николай с ними. Серега же не мог никак сообразить, причем тут Николай Иванович, и кто он такой, кем ей приходится? Хотя смутная догадка возникла в голове – уж не карлик ли это? Если он сюда войдет со своими громилами – мало не покажется. Серегу после холода сразу бросило в жар, захотелось скорее одеться и выбежать из ловушки, в которую он попал. Но в протрезвевшей окончательно голове, уже появились варианты спасения, а пока он начал разруливать ситуацию в привычной для себя манере:
               - Лилечка, да не нервничайте вы так. У нас все так хорошо прошло и я не желаю вам зла. Сейчас быстренько одеваюсь и исчезаю. Только скажите, этот карлик, то есть Николай Иваныч, он кто? Муж, начальник или все в одном флаконе?
               Немного успокоившись и собравшись с мыслями, она уже на пониженных тонах произнесла:
               - Миленький Сереженька, ты мне очень и очень симпатичен. Мужик ты классный, но если шеф застанет тебя здесь, мы оба погибли. Это страшный человек. Я работаю  у него в «девятке» (управление КГБ – авт.) и ему ничего не стоит, чтобы не только уволить меня, но и сделать так, что ты исчезнешь так, что и следов никаких не будет. Был человек и нет его, понял? Поверь, я не пугаю тебя, я его хорошо знаю, это очень страшный человек. Давай милый, быстренько одевайся и сматывайся, даст Бог, еще увидимся.


                НАДО БЫ ПРОМОЧИТЬ ГОРЛО

               С этими словами она резко села и, спустив ноги с кровати, стала собирать разбросанную на полу одежду Сергея и подавать ему. Он начал было одеваться, но из-за неудобства передвинулся и сел рядом с Лилей, стал натягивать на себя рубашку, совершенно забыв про майку. Пришлось отложить ее в сторону и заняться майкой. Надев штаны и встав у кровати, он одел пиджак, а затем ботинки, забыв от волнения про носки – так хотелось побыстрее слинять отсюда. Наконец, приведя себя в порядок не без помощи партнерши, которая находилась все еще в обнаженном виде, Серега двинулся, как сомнамбула, к выходу, чуть не забыв сказать прощальное «Адью».
              - Ну все, Сережа, давай  пока не поздно, иди, иди - выдохнула она, вставая с ним рядом и подталкивая рукой к двери. А он одетый, почувствовав себя уверенней, почему то уходить не спешил. Что-то его сдерживало или что-то забыл сказать?
              Оглядевшись и увидев очертания двух бутылок, на стоящем справа от него столе, он понял чего не хватает:
              - Лилек, во рту пересохло, надо промочить горло. Я быстро, ладно?
              - Да ты что, с ума сошел что ли? Коля вот-вот появится! Он уже давно должен быть здесь и нам каюк, ты понял? - взмолилась она.
              Но Серегу, почувствовавшего уверенность граничащею с наглостью, остановить было уже невозможно. Он двинулся к столу, увлекая за собой подругу, не ожидавшую такого поворота событий. Инициатива сейчас перешла к мужчине и ей пришлось на время с этим смириться.
              - Только по-быстрому – скомандовала она несколько придя в себя – Себе чего хочешь, а мне налей шампанского. У самой во рту засуха – добавила она подойдя к столу вместе с ним, не подумав, что открывать бутылку шампанского в полутьме – это не тоже самое, что при дневном свете. Однако Серегу это обстоятельство совсем не смутило и он, придерживая одной рукой пробку, другой начал откручивать проволоку, которая держит ее в бутылке. Лилия в это время подошла к двери и закрыла ее на ключ, чтобы шеф не застал их врасплох. Как только Серега открутил проволоку, раздался громкий выстрел и пробка вылетела в сторону окна, ударившись в штору. Из бутылки полилось шампанское прямо на стол, но он, направив ее горлышко в один из фужеров, налил его до краев. Чтобы пенистая жидкость не выливалась, зажал отверстие бутылки ладонью и слегка приоткрывая его, спустил газ. Затем ловко открыл бутылку коньяка и налил себе также целый бокал.

              Подошла Лиля, перепуганная бутылочным выстрелом и они чокнувшись, выпили содержимое фужеров до конца. Серега, разломив пополам маленькую шоколадку, дал ей половинку, а второй закусил сам. Она стала торопить его и за рукав потащила к двери, чтобы поскорее избавиться, но он уперся и стоял, как вкопанный. Начинал действовать механизм опьянения, возвращался прошедший было кайф и требовал продолжения.
              - Дорогая, еще по чуть-чуть и я исчезну - сказал он, беря рукой шампанское.
              - Ладно, – быстро согласилась она понимая, что не сможет сейчас сдвинуть его с места – у меня там немного осталось, наливай себе. Но больше ни грамма, понял.
              Серега поставил шампанское на стол и налил себе опять коньяка по полной.
              - Стар я стал не погодам, выпьем за любовь, мадам! - произнес проникновенно Серега и, чокнувшись с дамой, выпил все до дна. Она молча выпила до конца без эмоций и препирательств, экономя время на лишних разговорах. Взяла за рукав пиджака и потащила, жующего шоколадку, Серегу на выход.


                А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…

               Сколько прошло времени пока Курилко виртуально путешествовал в далеком и сейчас таком близком детстве, он не ощутил, сидя на стуле с не зажженной сигаретой. Его встряхнул громкий стук в дверь. От неожиданности и испуга сигарета выпала изо рта. Вздрогнув, он вскочил со стула и на непослушных ногах подошел к двери. На мгновение прислушался – в коридоре стояла тишина. Показалось что ли – подумал он и прильнул ухом к створу двери. Только коснулся ее, опять постучали, но не так громко, как в первый раз.
              - Ты что там, дрыхнешь на посту? – послышался голос Майорова – Открывай, дело есть.
              Чертыхаясь, не слушащимися руками Тарас попытался повернуть ключ в замке. Как назло, замок не открывался и он налег на дверь плечом. После нескольких толчков она все-таки открылась и он впустил сослуживца внутрь, снова закрыв ее.
              - Ну, дела! – на ходу еще не дойдя до стола, взволнованным голосом заговорил майор – Ты представляешь, прихожу на вахту, спрашиваю – кто меня ищет? А там никто ничего не знает и не слышал, никто к ним не обращался. Я, конечно, стал искать знакомых офицеров, может они прояснят ситуацию, опросил человек десять - ни один, ни сном, ни духом. Даже двоих записных шутников из второго отдела, любителей подъе..нуть, пытался расколоть. Так ты бы видел их рожи -  рты разинули и даже испугались - мы ж не провокаторы, говорят. Все обшарил, всех знакомых опросил – никто ни гу-гу, ни ку-ка-ре-ку. Правда, попались мне недалеко от сортира двое ершовских ребят. Одного из них я знаю хорошо – вместе в Пицунде отдыхали в прошлом году, жили в одном номере гостиницы. Так вот, он мне по секрету сказал, что они ищут каких-то двух или трех подозрительных личностей. Под видом пьяниц-простаков, входят в контакты с загулявшими сотрудниками секретных отделов и выуживают у них государственные секреты. Сам знаешь «лопухов», особливо если они «под мухой», у нас хватает.
              Смутная догадка мелькнула в голове Тараса Курилко. Сразу на ум попали те трое, которых он здесь встретил и переодел, да еще и деньгами снабдил. Неужели это их сейчас ищут, неужели прокололся? Но ведь именно про троих сотрудников его предупреждали, чтобы оказать им содействие. Правда ничего про то, чтобы их переодеть не говорили, также как выдать им казенные деньги. Ерунда конечно – не может такого быть, не они.
              От этих мыслей и догадок его прошил пот, на лбу выступила испарина. На всякий случай, надо себя проверить и удостовериться в своей правоте, решил он.
              - А какие они из себя, ты узнавал? Может помочь надо «ершовским» в розыске? – спросил он майора.
              - Специально я не спрашивал, но один из них пожилой мужик, лет за сорок, может ближе к полтиннику. А другой помоложе, чуть за тридцать, наверное.
              - Так их двое или трое? – с напряжением в голосе спросил Тарас.
              - Да они и сами толком не знают, а потом это только версия. Может и не шпионы, а из «обслуги» кто-то затесался? Но им приказали все досконально проверить и доложить лично товарищу Ершову, вот они копытом и роют землю. Попробуй в этом столпотворении кого-то найти не имея, хотя бы точного описания или фоторобота и примет. А по одежде, сам знаешь, хрен найдешь – все мы в одинаковых костюмах здесь, как будто специально… - осекся Майоров чувствуя, что сболтнул лишнее.

               Последняя информация о том, что один из тех, кого разыскивают сотрудники Ершова, пожилого возраста, заставила Курилко крепко задуматься. Сейчас надо бы как-нибудь уточнить приметы, хотя бы его лица.
               - А на морду то, на кого похожи?  Хотя бы тот, который в годах, пожилой. Может я где видел? – попытался уточнить он.
               - Я ж тебе говорю – они сами толком не знают. Да и мне расспрашивать не с руки, еще начнут подозревать. Звонок тебе этот странный тоже…
               На душе у Тараса было неспокойно - подозрение на то, что он «прошляпил» этих трех мужиков усилилось. Сейчас надо было что-нибудь предпринять – нельзя же сидеть здесь в неведении.
               - Слушай, Вить, а не сходить ли нам с тобой в буфет? Хотя бы пивка с бутербродом выпить, что-то в желудке совсем пусто. Могу угостить тебя чем-нибудь и покрепче, ты же не на работе сейчас, а?
               - А что, это мысль, пошли, я не против. Только с финансами у меня сегодня туго.
               - Так я ж приглашаю. Говорю же, угощаю - у меня сегодня одна памятная дата, – обрадовался Тарас – заметано?!
               Они направились к двери. Открыв ее и закрыв снова на ключ, Курилко с Майоровым зашагали по коридору в направлении буфета.


                ПОИСКИ ЧУЖАКОВ

               Надо сказать, им не повезло. Пока они шли по длинному коридору, зазвенел звонок и люди со всех сторон устремились к буфету. Выйдя в холл, они обнаружили внушительную очередь в несколько десятков человек. Плюс постоянно прибывающие из концертного зала, которые заполонили все пространство вокруг. Одни сразу же занимали стулья и столики, а другие выстроились змейкой в ожидании.
               - Не везет, так не везет! – сказал Виктор – Если даже сейчас займем очередь, то даже ко второму отделению концерта не подойдем. Ты постой здесь у входа в коридор, а я «пошукаю» кого-нибудь из знакомых. Может кто-то стоит поближе к раздаче пищи.
               - Ладно, иди, а я подожду пока здесь. Только если близко никого не найдешь, возвращайся, лучше потом подойдем, когда прозвенит третий звонок на концерт. Мы же с тобой туда не пойдем. Вот тогда спокойно, без всякой суеты, возьмем чего надо – ответил Тарас.
               Недолго думая, майор двинулся в сторону буфета, лавируя в толпе, на поиски знакомых сослуживцев, возможно стоящих в головке очереди. Через пару секунд он растворился в людской массе.

               Оставшись один, Курилко лихорадочно соображал, как ему быть и что делать дальше. Он все больше склонялся к мысли, что с майором ему сейчас не по пути. Если они совместными усилиями найдут тех трех «коллег», а они вдруг окажутся, не дай Бог, шпионами или просто чужаками, то сразу выяснится его «прокол». Ведь это он дал им возможность слиться с чекисткой массой и остаться незамеченными.
               Нет, нужно срочно заняться поисками самостоятельно. Тем более, что в таком скопище народу это можно сделать незаметно. Тарас решительно зашагал в массы, хотя шансов отыскать нужных людей очень мало. Лавируя среди снующих, стоящих и сидящих за столиками людей, он начал «утюжить» прилегающую территорию квадрат за квадратом. То и дело попадались одни и те же люди, также перемещающиеся по залу. С некоторыми знакомыми по службе он здоровался, изображая на лице радость, переходящую в озабоченность – извините мол, спешу. Еще его преследовала мысль – как бы не столкнуться с Витькой, который не найдя никого из своих в очереди, уже наверняка начал его искать.

               Его размышления прервал первый звонок об окончании антракта, который вывел Тараса из ступора. Люди, стоящие и сидящие за столиками, торопливо допивали напитки и, поднимаясь со стульев, дожевывали свои бутерброды и пирожные. Те же, кто стоял в очереди, особенно кому еще было далеко до стойки, начали быстро покидать ее, и направились в сторону концертного зала. Около входа в него образовалось столпотворение. Второй звонок, прозвучавший спустя пару минут, встряхнул оставшихся доедать и допивать, большинство их них тоже стали покидать насиженные места. И мужчины и женщины направлялись досматривать представление.
              За какие-то три-четыре минуты вся прилегающая к буфету территория опустела. В очереди остались только четыре человека, которые решили все-таки наполнить свой желудок дефицитной пищей и напитками.
              Тарас инстинктивно двинулся в направлении концертного зала, смешавшись с людской массой. Ему сейчас необходимо было оторваться от майора, которого он потерял из виду. Все время оглядываясь в сторону поредевшей очереди, он уже приближался к дверям. Почти дойдя к ним вместе с другими людьми, он вдруг сообразил, что в зал то ему сейчас совсем  и не надо. Если туда войдешь, то оттуда выйти незамеченным будет трудно. И главное, – надо как можно быстрее самому найти тех троих «знакомцев» и забрать у них казенную одежду. Может и хоть часть денег вернут?  Все то вряд ли отдадут – проели и пропили наверняка какую- то часть, сволочи. Хорошо бы сделать так, чтобы они покинули ДК, но пока его интересовал казенный инвентарь, а там он что-нибудь придумает. Не в деньгах счастье, в конце концов.
              Еще раз покрутив головой, и подойдя поближе к одной из колонн, он прошмыгнул из толпы и спрятался за ней, чтобы не попасться на глаза назойливому майору. Тот, должно быть находился где-то возле стойки буфета. Сзади, за спиной закрывали двери в концертный зал, в который входили последние зрители.


                ПОД  КРОВАТЬЮ

               Только Серега с Лилей подошли к двери, как кто-то снаружи начал ее толкать, затем скрежетать ключом в замочной скважине, в которой находился ключ с их стороны.
               - Говорила же тебе, идиот, теперь нам с тобой конец. Это Коля! Что делать, что делать? – в отчаянии запричитала она – Прячься, прячься скорее куда-нибудь!
               Прятаться, но куда? - быстро соображал Серж. За шторы никак – они короткие, видны будут ноги. Он рванулся к мебельной стенке, но дверцы отделений для одежды оказались закрытыми. Озираясь вокруг он понял, что кроме, как спрятаться за кроватью, точнее залечь между ней и стеной, было некуда. Он рванул туда и плюхнулся на паркетный пол.
              Лилия, видя его метания, взирала на них молча и, когда он укрылся за кроватью, состроила сонную физиономию и заспанным голосом, шебурша ключом в двери, запричитала:
              - Сейчас, я сейчас. Что-то руки не слушаются, Николай Иваныч.
              Наконец, она справилась с замком и дверь тихо отворилась.
              Серега, выглядывавший из темноты видел, как свет из коридора ослепил обнаженную женщину с растрепанными волосами и, как в комнату вошел маленький мужичок с ноготок. Вид Лилии его обескуражил и он на мгновение застыл, глядя на нее с открытым ртом. Но быстро пришел в себя, закрыл дверь за собой на ключ и комната опять погрузилась во мрак. Свет он, почему-то предпочел не включать и в кромешной тьме раздался его визгливый голос с фальцетом, который Серега запомнил еще в буфете:
              - Опять ты путаешься с мужиками! На прошлой неделе с одним, теперь помоложе нашла, стерва! Ты думаешь, что я не заметил, как вы с ним сюсюкались? Что молчишь, хотя бы накинула что-то на себя для близиру. Я, понимашь, приказ подписал, в старшие офицера тебя. У тебя ж специального образования то нету, а я в нарушение…  Ладно, накинь на себя халатик, присядем за стол. Что й то притомился я сегодня из-за "сученка" одного, шпиона-предателя.
               Лилия выполнила приказ шефа и быстренько надела на себя длинный махровый халат, лежавший на спинке стула у изголовья кровати. Затем она подняла с пола одеяло, которое оказалось тяжелым и огромных размеров, и двумя руками задвинула его на противоположный край кровати. Туда, где затаился Серега. Она, как бы ненароком, спустила его край, чтобы им, по возможности, закрыть своего недавнего партнера.
               В это время карлик подошел к окнам и в двух местах чуть-чуть приоткрыл шторы, чтобы свет, проникающий с улицы от фонарей, больше осветил комнату. А с другой стороны на случай, если из соседнего дома за ними могли вести наблюдение, не смогли ничего разглядеть. И с третьей стороны, чтобы из коридора через нижнюю щель под дверью не видно было бы, что включен свет, а значит в ней кто-то находится. И наконец, с четвертой стороны, чтобы не было видно все, расставленное для маленького скромного банкета, который он подготовил для встречи с дамой.


                ЛАДНО, ДАВАЙ ВЫПЬЕМ               

               Обернувшись к столу, он замер в недоумении – почему-то обе бутылки уже были открыты, а стол залит шампанским.
               - Что здесь происходит, Лилия? Я спрашиваю, Анашкина, почему открыты бутылки, пролито «Цимлянское»? Здесь был кто-то с тобой, отвечай, чего молчишь!?
               - Да я, Николай Иваныч, думала, что вы вот-вот будете, решила сделать вам приятное и сама открыла бутылки. Только с шампанским получилась незадача – немного пролилось. Вот и все.
               Карлик угрюмо задумался. Затем задал более серьезный вопрос, чтобы поставить в тупик свою дамочку:
               - А коньяк, что же пролила, когда пробка вылетела. Или сначала выпила чего покрепче, а потом запила шампанским?
               Вопрос был явно на засыпку, но Лилия мгновенно нашлась:
               - Да я, Николай Иваныч, сначала открыла коньяк и не закрыла его пробкой, а когда открыла шампанское и оно полилось на стол, нечаянно опрокинула и коньяк. Но там вылилось немного – я успела поставить бутылку. Извините меня, хотела как лучше, а вышло…
               - Не вышло, а вылилось, ты хочешь сказать Анашкина. Анашкина ты на букву «Бл» и в кавычках. Потому что некоторые сотрудники из твоего отдела за глаза тебя зовут «***дашкина», не знаешь? А я то знаю, и не только про тебя. Учти и делай выводы!
               Кажется, пронесло – пронеслось у нее в голове – вроде поверил, раз так меня поддел. Любитель издеваться над теми, кто пониже и послабее.
               - Возьми полотенце или вот салфетки, и ликвидируй этот потоп на столе - сказал он, отодвигая один из стульев и садясь на него.
               Лиля взяла пару накрахмаленных и свернутых конусом, полотняных салфеток, торчащих из вазочки, и стала промокать их в разлитое на столе спиртное. Потом сухой салфеткой тщательно все вытерла и поставила перед начальником бокал с фужером. Придвинула к нему поближе нарезанные на тарелке бутерброды с колбасой и сыром. Чуть ближе придвинула вазу с фруктами и замерла, стоя возле него.
               - Ну вот, другое дело. Налей ка мне коньяку, а себе чего хочешь. Да ты не стесняйся и себе давай лей коньяк, чего там - уже другим, более мягким тоном сказал он.
               Ее упрашивать было не надо и она, все еще стоя, низко наклоняясь из-за плохой видимости, как можно аккуратней, чтобы снова не попасть в немилость, разлила коньяк. Ему в бокал, а себе в фужер – дама все же, как не крути.
              - Садись, присаживайся со мной рядом поближе. Да не бойсь – матрос ребенка не обидит! - пошутил маленький монстр.
              Она отодвинула от стола стул, ближний к нему, и присела на краешек. Подвинула к себе свой фужер и вазочку с шоколадными конфетами и, повернув к нему голову, замерла в ожидании. Он, в свою очередь, тоже взял в правую руку свой бокал с коньяком и ненадолго задумался над тостом. Надо, чтобы все выглядело солидно и не сморозить бы, как часто с ним бывало, какую-нибудь херню. Но, как назло, тосты не лезли в его голову, хотя в запасе они всегда были.
               Может встать, – подумал он – тогда что-то вспомнится. С поднятым в руке бокалом он торжественно поднялся, но ни одна, хотя бы захудалая мыслишка, не посетила его. Что с ним случалось весьма редко и то, когда он либо бывал трезвым, либо перед большим начальством, с которым сидеть за одним столом доводилось не часто.
               Наконец его прорвало, правда без особой выдумки:
               - За нас с тобой и… хрен с ними! - произнес он, сняв с себя напряжение.
               Ей пришлось тоже встать – неудобно, когда рядом стоит шеф. Поднявшись со стула, ей стало еще более неудобнее, так как она оказалась, чуть ли не на две головы выше его. А по комплекции, наверное, потяжелей раза в полтора.
              Он, привыкший к такому положению вещей и не в первый раз встречавшийся с ней в неформальной обстановке, совершенно не обратил внимания на этот факт, залпом осушил свой бокал. Вслед за ним и она пригубила половину фужера. Он закусил подвернувшимся под руку яблоком, а она взяла конфетку «Кара-кум», определив название по нарисованному на фантике верблюду. Присев она заметила, что он остался стоять.
              - Между первой и второй – промежуток небольшой! - наконец вспомнил он то, что никак не лезло до этого в голову. Из припасенных запасов, приготовленных тостов и каламбуров, которые всегда необходимы на торжественных встречах и других мероприятиях. С этими словами он сам взял коньяк, нарушая этикет, о котором редко вспоминал, сначала до краев налил себе, затем дополнил фужер Лилии.
              Она начала было вставать, но шеф Коля осадил ее, грубовато опершись на ее плечо и подняв бокал, который держал рукой с вытянутым прямым мизинцем, выпил его до донышка. Точно так же, как первый. Лиля снова выпила только половину фужера не только из-за стеснения, но и помятуя, что до этого уже хорошо приложилась в буфете.

              На этот раз он сел на стул и, взяв с тарелки бутерброд с сыром, принялся смачно жевать, громко чавкая и не закрывая при этом рот. Так обычно едят малообразованные и не очень культурные люди, проживающие, как правило, в сельской местности. Люди, которые не знают в какой руке за столом нужно держать вилку, а в какой нож. Люди, волею судеб занесенные в верхние слои общества и положения, зевая никогда не закрывают рот ладонью руки и, обычно на улицах сморкаются не в платок (у них он тоже редкость), а прямо на тротуар. Прижимая рукой одну ноздрю и сморкаясь из другой. Не говоря уже об их умении одеваться, говорить «спасибо» и «пожалуйста», «добрый день и вечер». И т.д. И т.п. Словом, люди рабоче-крестьянского происхождения, дети кухарок, которых Ленин прочил управлять Россией, что и произошло в действительности. Как говорит народная русская поговорка: «Из грязи – в князи». Эти хамы, особливо малого роста, как правило, обладают глубоко скрытым комплексом неполноценности. Они, добиваясь власти и высокого положения на службе, всячески угождают начальству, карабкаются по иерархической служебной лестнице, исподволь выталкивая конкурентов. А достигнув больших высот, ведут себя уже откровенно нагло и уважают, если можно так сказать, только стоящих (или сидящих) выше себя, на этой самой лестнице. Говоря словами одного поэта, широко известного в узких кругах:

                Разнятся одинаково подлизы -
                Подходы, подползания, причуды.
                К начальству ближе жополизы,
                К столу поближе, лизоблюды.

               И не дай Бог, таким карликам из шпаны, с характерной вульгарной походкой, перечить и спорить. Они сделают все, чтобы закопать и сравнять с землей любого. Им нужно только угождать и выполнять все, что они только пожелают.
       Вот такие мысли роились в головах Лилии и, выглядывавшего из-за кровати из-под огромного одеяла, Сереги.

               Дожевав свой бутерброд Николай Иванович, которого еще не посетил кайф от выпитого и бог Эроса, хмыкнул и не зная, что делать дальше, кашлянул для вида и чтобы не затянулась пауза, молвил:
              - Вот такие дела, Лилия Батьковна. Что не пьешь, едрена вошь?
              - Да я выпила, Николай Иваныч. Целый я сразу не могу – извиняющимся тоном сказала смутившаяся дама.
              - Могешь, можешь, знаю я, не впервой раз замужем! – осклабился он – Ладно, ладно, шучу я, не дрейфь. Прорвемся – не война!
              Не вставая, он налил себе полный бокал и подлил ей шампанского, не смотря на ее отрицательный жест рукой. Когда он поднял свой бокал, чтобы произнести свой, еще один запасенный тост, с кровати на Серегу предательски сползло одеяло. Он неловко пошевелился и оно накрыло его всей своей пуховой массой - как говорится: не вздохнуть, ни пернуть!


                ИСЧЕЗНУВШЕЕ ОДЕЯЛО

                Тостующий в это самое время карлик, который смотрел как раз в ту сторону на Лилю, краем глаза увидел какое-то изменение, произошедшее на приготовленном для него ложе, хотя и не услышал никакого шума. Споткнувшись на первом слове, он привстал все еще держа бокал в руке с оттянутым наружу мизинцем и, как пограничник в дозоре, вгляделся в означенном направлении. Только что там лежало одеяло и вдруг исчезло. Кто-то невидимый в полутьме, стащил его, но куда? Но ведь такого быть не должно. Если только в комнате с ними был кто-то еще, но как он мог сюда попасть? Неужели Лилька привела, наконец сообразил карлик Коля. Он осторожно поставил стакан (он же бокал) на стол и тихо прошипел, обращаясь к любовнице:
               - Ты кого это, сука, сюда привела? Кто там у тебя шевелится, а?
               Он хотел было рвануть к кровати и прищучить неопознанный, летающий с кровати объект, но его охватил панический животный страх. Там наверняка прячется любовник громила, которому уже терять нечего, и он может его сейчас и "отметелить" (хорошенько побить - авт.). Не дай Бог, на шум влетят его сотрудники или проходящие по коридору гэбисты не из его конторы, что еще хуже. Они ведь могут не узнать его и предать огласке эту историю - мама не горюй! Нет самому туда никак нельзя!
               Но его выручила Лилия вовремя смекнувшая, что начальник видел, как одеяло свалилось на пол, и его туда подпускать нельзя ни в коем случае.
               - Там одеяло свалилось на пол, Николай Иваныч. Оно лежало на краю, оно пуховое и тяжелое. Я сейчас поправлю, не беспокойтесь.
               Не дав карлику опомниться, она встала и быстро зашагала к месту события. Подойдя к ближнему краю кровати, Лилия коленями забралась на нее и продвинулась ближе к дальнему ее краю, за которым находился погребенный пухом Серега. Взявшись руками за пододеяльник, она потащила всю эту аморфную массу на себя. Подняв  часть ее на поверхность кровати, перехватила руками пододеяльник в другом месте подальше от себя, подтащила еще. Затем проделала руками тоже самое и почти достала все одеяло, раскрыв тем самым своего сообщника, который лежал ни жив, ни мертв. Наклонившись над ним она, стараясь говорить как можно тише и короче, сказала:
               - Лежи не высовывайся, иначе нам п***ец. Я постараюсь напоить его, а там будет видно, понял? Не трогай больше и не дергай одеяло - все, я пошла.
               Подняв остаток сместившегося на Серегу одеяла она, пятясь на коленках задом, слезла с кровати и направилась обратно к столу, из-за которого еле-еле видно было голову шефа. Он все это время с напряжением следил за происходящим.
               Подойдя к нему, она села рядом и громко, чтобы слышал Серега, сказала:
               - Ну вот и все, Николай Иваныч. Это я его (одеяло) впопыхах, чтобы открыть вам скорее дверь, откинула на самый краешек. Оно шелковое и скользкое – поэтому и съехало. Никого здесь больше нет, мы здесь одни. И как вы только обо мне так могли подумать, я девушка верная. А сама про себя думая – только бы этот сукин сын не пошел проверять. Хоть и испугался наверняка, но вдруг не поверил?
                - Давайте выпьем, Николай Иванович, давно налито. Вы же тост собирались говорить – постаралась разрулить ситуацию Лилия. Николай, как бы оправдываясь, зло выдавил:
                - И так все везде лезут, мешают на работе, отвлекают гады. Сейчас вот перехватили эти двое из другого управления, сами-то ни хрена. Под носом «перевертыш» - двойной агент-шпион орудует, а они ослепли совсем, у меня лучших ребят просят помочь, а тут одеяло! Вот и померещилось - выдавил он из себя.
                - Давай, Лиля Батьковна, выпьем просто, а то тост я забыл, который хотел сказать.
                Он, опустившись задом на стул и чокнувшись посудой с дамой, не закусывая выпил из бокала. Она поддержала аналогичным образом – до дна. Отложила кусок шоколадки и, в отличие от него, закусила.
                - Да вы закусывайте, Николай Иваныч. Вот бутербродики, пожалуйста - подвинула она тарелку к нему поближе. Сама при этом, внутренне одобряя – меньше закусывает – быстрее опьянеет, а там что-нибудь она уж придумает, сообразит по обстоятельствам. Если еще будет стоять на ногах, то можно будет его вывести из комнаты и увести куда-нибудь подальше. Если идти не сможет – уложить в кровать и накрыть с одеялом. А этот, неизвестно как умудрившийся сюда попасть, новоявленный любовник, быстренько слиняет. Если не навсегда, то хотя бы на сегодня. Вот такой примерный план, она сейчас вынашивала в своей, слегка мутной от выпитого, голове. Словами того же поэта: «Жизнь коротка – отдалась и пока!».

                Пока в ее голове строились планы и хитрости, Коля уже успел снова наполнить бокалы до краев. Ему для снятия напряжения и стресса, срочно нужно было добавить, хотя  ни один из его дежурных тостов никак не лез в голову. Кроме как, «за здоровье» или «За Родину, за Сталина», ничего не вспоминалось. Сейчас главное выпить, а там разберемся – соображал он, поднимая бокал привычным жестом. И тут, как раз вовремя, он вспомнил один из своих дежурных, всегда выручавших его перед начальством, тостов:
                - За успех нашего безнадежного дела, Лилия Батьковна! - просиял он, неловко стукнув своим бокалом о ее фужер и слегка пролив на стол его содержимое на тарелку с бутербродами. Они дружно осушили все оставшееся до дна.
                - Вот теперь можно и закусить – сказал маленький "наполеон", каковым он всегда видел себя «под мухой» – Ты тоже давай фрукты жуй, а не одну шоколадку!
                Лилия, слегка захорошев, поддержала его словами Маяковского:
                - Жуй ананасы, рябчиков жуй – день твой последний приходит, буржуй! - ошарашив в очередной раз шефа.
                Она взяла из вазы грушу и смачно откусила от нее. Начальник, видимо знал что-то из репертуара этого поэта, и громко заржал:
                - Гы – гы –гы. Ну, Лилек, ты даешь, едрена вошь!
                При виде груши, которую с аппетитом поглощала партнерша, он тоже кое-что вспомнил:
                - Висит груша – нельзя скушать – загадка. Ну ка, отгадай Лилек, что это такое, а?
                Она не догадываясь что это, ненадолго задумавшись, ответила:
                - Наверное, высоко висит, Николай, - не достанешь?
                - Да нет, дура, – загоготал он – это тетя Груша - Аграфена по-другому, взяла и повесилась.
                Она поперхнулась, услышав его отгадку.
                - Разве можно за столом так шутить, Николай Иваныч. Так ведь и кушать то ничего не захочется.
                - Ишь ты, цаца какая. Ладно, больше не буду, кушай так и быть - сморозил он очередной свой перл.

                Серега в это время начал подмерзать лежа на полу, не прикрытый одеялом. Ему сейчас хотелось снова потянуть, хотя бы краешек на себя, чтобы стало чуть потеплее. Левая рука предательски норовила сделать это, зуб на зуб не попадал. Но это было очень опасно – вся пуховая масса, покрытая шелком, в один момент могла снова соскользнуть на него. И уж тут то, карлик наверняка обнаружит его.
                Приходилось терпеть и ждать, пока тот не опьянеет окончательно. Тогда Лилька что-нибудь придумает, если только сама не ужрется. Но самое главное, ей надо споить начальника раньше, чем это произойдет с ней.

               За этими своими доводами и мыслями он и застал свою левую руку. Она уже вцепилась в слегка свисающий край пододеяльника и подтягивала на хозяина одеяло, чтобы согреть оного. Серега пресек эти поползновения и отдернул руку - надо лежать тихо. Как говаривал один из доцентов его института – если уж обосрался, то стой! Или лежи, как в данном случае, иначе обгадишься по полной программе. У чекистов это ассоциируется по-своему – если прокололся, помалкивай, а то весь агентурный клубок размотают и Родина может про тебя позабыть. Карлик то это должен знать – его вотчина. Аналогично и в армии - если тебе приказывают сделать что-то, чего ты сделать не в состоянии, обязательно надо отдать честь (в смысле рукой) и сказать: «Есть!». Выполнять же задание там совсем не обязательно. Нужно лишь показать, что ты подчиняешься приказу, про который могут и не вспомнить. У нас ведь любят показуху и не только в армии. В ней всегда был главный упор на хождение строем и парады. На гражданке же, любят всякие совещания и «планерки» которые, кроме говорильни и составления отчетов, ни к чему не обязывают. Главное обозначить, показать знание проблемы и … ничего не сделать. В России это испокон веков неистребимо, а между словом и делом лежит огромная пропасть. Главное не отказываться, не перечить (читай – не шевелиться), стоять или, как у Сереги, - лежать.


                ПЬЯНЫЕ РЕЧИ КАРЛИКА

                Коля-карлик, слегка уже захмелевший, потянулся за бутылкой с коньяком – пора добавлять. В его бокале оставалось лишь около половины, а то и того меньше. Ни хрена себе – подумал он – как летит время, только начал, а уже мало что осталось. Он чуть было не забыл налить подруге, но быстро исправился и налил ей полный фужер. Чтобы женщина была сговорчивей, надо ее сначала подпоить, как говорят в народе, только не до поросячьего визга. А то толку в постели не будет никакого. Правда и самому бы не перебрать. Такая дилемма была в замутневшей, но еще не пьяной его голове.
                - Что загрустила, Анашкина? Не бзди, прорвемся. Давай выпьем за всех присутствующих здесь дам … в единственном лице! - юморнул он экспромтом - чего не скажешь с перепугу!?
                Кайф еще не вполне вселился в нее, но она с вымученной улыбкой, чокнувшись фужером о его бокал, выпила все его содержимое.
                - Спасибо, Николай Иванович, на добром слове - сказала она, взяв из вазы большое яблоко. Он, закусив бутербродом с рыбой и приблизив свое лицо к ее лицу, проникновенно ответил:
                - Да ладно тебе, что ты заладила Николай Иваныч, Николай Иваныч. Это на службе, на людях (с ударением на последний слог) я Николай Иванович, а здесь мы одни – можно просто Коля. Хочешь – Николаша, как меня маманя звала в детстве.
                - Хорошо, Николай Ива…, Николаша, я постараюсь - промямлила она, слегка смутившись. Хотя по-пьяни между собой, почти всегда звала его Колей. Даже «под- шофе» шутила: Коля-Коля, Николай – сиди дома, не гуляй! Подразумевая, что начальник, как женатый и семейный человек, должен проводить досуг в домашнем кругу.
               Дожевав бутерброд, теперь ставший  Колей-Николашей, начальник очень захотел продолжения банкета. Но коньяк закончился, а полбутылки шампанского его совсем не прельщали. Да и предназначалось оное для спаивания, все еще внутренне зажатой любовницы. Но будучи сыном кулака, бежавшего под чужой фамилией от возмездия властей в отдаленную область страны (он тщательно скрывал сей факт своей биографии), Николай Иванович был человеком запасливым. Как его отец, который прятал от Советской власти в отдаленных местах выращенные им продукты питания.
              Поднявшись из-за стола, чем перепугал Лилию и Серегу одновременно, он подошел к мебельной стенке и, открыв одну из верхних дверец, вынул из дальнего угла ящика бутылку. Вернувшись обратно и сев на свое место, он в один момент ее открыл и налил себе по полной программе. Когда он поставил ее на стол, Лилия поняла, что это была водка. То ли «Столичная», то ли «Посольская» - этикетка была повернута не в ее сторону. Не забыл шеф и про нее – до краев налив ей шампанского. Мельница алкогольных страстей со стороны карлика начала набирать обороты. Только как бы и ее не накрыл этот дурман – ведь в подпитии начальник становился совершенно неуправляемым. Пить один он не любил и всегда следил за своей собутыльницей, чтобы та поддерживала все его идиотские тосты, и не ставила свой фужер на стол, не выпив его содержимое. Частенько Николай забывал, что его подчиненная женского пола, и что истина не только в вине, но и в любви, обязательно сопряженной с сексом. Для которого здесь и приготовлена была эта комната в обстановке строжайшей секретности, от кого-то бы ни было.
            - Эх, Лилька, - поднял он свой бокал еще не придумав, за что пить – знала бы ты, как мне тяжело, особенно в кадровой политике. У меня ж не худшее управление во всей структуре, а надежных людишек,- раз, два и обчелся. Сколько же болтунов – ты даже себе не скумекаешь. Как у нас на каком-то секретном заводе чуть-чуть не так, авария плевая, а уже назавтра по этим «голосам» и «Свободам, б***ь, уже затрубили. Все они уже знают гады, а почему – я тебя спрашиваю? Да потому, что трепачей всяких развелось везде, болтунов до едрени матери. А шпионов? Вот сейчас одного ведем из внешней разведки, генерала…
             Тут Колюня резко осекся поняв, что сам сболтнул лишнего, а надо сказать тост.
             - Давай, Лилька, выпьем за тех, кто простую обычную пьянку, превращает в большой праздник! За нас – тебя и меня… и за одного моего человечка, который приготовил нам это все. Ты его знаешь, но это не важно. Пей!
             С этими словами он лихо «залудил» бокал до самого дна и принялся сосредоточенно заедать бутербродом с колбасой. Лиля тоже, уже не стесняясь, лихо опрокинула свой фужер до дна. Коля, которого что-то тяготило и не давало покоя, вернулся к начатому разговору:
             - Ты понимаешь, тут вызвал «главный» к себе лично. Меня и еще одного, знаешь ты его, и начал нести какую-то "хренотень" про интеллигентов сраных, писателей-поэтов. Мы не поняли – нам-то на кой хрен это – у нас другие дела. Так вот, поручил создать новое управление, чтобы этих сук пресекать. А как их прижать, он сам не знает. Хитрые сволочи, напрямую-то не ругают Советскую власть, а все намеками. Вот один стих нам одного такого зачитал, поэта, едрена корень. Я запомнил и записал потом, на всякий случай: 
    
                У нас в стране дурак и вор,
                В вине и в картах перебор.

            - Так вот нам «главный» и говорит, что за это посадить сейчас никак нельзя. Ведь так и есть, и было всегда так – дураки на дорогах. Нет, не так – дураки и дороги. Вот при Иосифе Виссарионыче этого писаку, как два пальца обоссать, в Магадан бы упрятали, на лесоповал куда-нибудь. Там бы и сгнил, как этот, который написал про него: «Товарищ Сталин, вы большой ученый…»
            Тут карлик осекся поняв, что его понесло не в ту степь.
            - Да ну их, этих писателей-шпионов, я бы их всех к стенке и жили бы мы, как в коммунизме. И никто бы у меня не пискнул. Вон в Китае – украл копейку – пол руки оттяпали без суда и следствия. Там не забалуешь, едрена вошь.
             - Так они сами бегут за бугор – вставила зачем-то Лиля, тоже опьяневшая от выпитой почти полностью бутылки шампанского – Вон этот, сынок Шостаковича, недавно смылся - может и хорошо, что без крови.
             - А, этот недопесок, знаю, знаю. Наши уже «дезу» (дезинформация – прим. авт.) везде запустили. Раз Такович, два Такович… Шестакович! Слышала? - перебил он ее.
             - Не-а, а хорошо придумали - усмехнулась она отметив про себя, что Николашка скоро будет совсем готов и его можно будет уложить на кровать, а самим незаметно слинять с Сергеем куда-нибудь, и продолжить начатое.

             А тем временем Серега задубел, ворочаясь на полу за кроватью, слушая бредни гэбиста и завидуя одновременно. Им там за столом хорошо – пьют, едят. Скорее бы запьянел этот сморчок, как мысленно он окрестил сейчас карлика. Только потом нужно быть поосторожней, когда наступит пора выпорхнуть из этой темной и мрачной комнаты. Где то сейчас Семеныч с Антоном, не прихватили их там и не повязали? Как их найти, когда он отсюда выскользнет? Что делать с Лилией? С ней тоже расставаться не хочется. Вопросы, вопросы, вопросы. И холод собачий. Он правда пытался делать что-то вроде лежачей зарядки - то извивался переворачиваясь из одной позы в другую, то на боку, то на спине - на животе было неудобно. Ему приходила мысль попробовать выползти по-пластунски и, пользуясь темнотой и тем, что его не видно из-за стола, проползти тихонько к двери. Однажды он даже выполз из-за угла кровати и преодолел небольшое пространство, но попав в полосу света, проходящего из одной из щелей портьеры, ретировался на корточках на старые позиции. Хорошо, что его за разговорами не заметили. Единственным плюсом этого перемещения было то, что удалось немного согреться и размять затекшие конечности. Теперь можно еще немного потерпеть.

            - Что й-то мы Люлек с тобой много говорим – пора и выпить, ну их этих писак. А сколько людишек после командировок, концертов, соревнований зарубежных обратно не вертаются. Убежища там за бугром просят – плохо им здесь что ли, сволочам? Из балета сколько убегло, взять хоть этого Барыжникова (Барышников – прим. авт.), Гадунова. Месяцами из заграницы не вылезали, шмоток оттуда сколько натаскали для перепродажи фарцовщики сраные. Как сыр в масле катались, гады. Так что давай, выпьем за наше с тобой Отечество, за Родину, за наши внешние и внутренние органы, которые выявляют этих солженицыных с растроповичами и прочими элементами - начал он тост, разливая водку и остатки шампанского по стаканам, то есть в фужер и бокал.


                КЛИЕНТ ДОЗРЕЛ

              Руки уже с трудом слушались его и часть шампанского пролилась на стол. Взяв в правую руку свой, наполненный водкой, бокал, он попытался встать (за Родину и Отечество пьют стоя), но с первого раза у него это не получилось. Ноги предательски не держали "забуревшего" от выпитого и мало закусывающего чекиста. Лиля, хоть и была навеселе, заметила это и осталась довольна - клиент уже почти готов. Еще один-два бокала и на выход!
              Николаша, все-таки собрав волю в кулак, тяжело и с большими усилиями одолел налитое, поставил посуду на стол, громко стукнув по нему.
              Лилия, сделав вид, что тоже выпила, поставила фужер так, чтобы его не было видно – спрятав за пустую бутылку шампанского. Она покосилась на него – вдруг увидел этот ее маневр, но Коля плохо чего соображал и старался сидеть, уставившись прямо перед собой. Он о чем-то тяжело задумался и старался держать голову прямо. Но отяжелевший как-то сразу подбородок тянул ее вниз. Казалось, вот-вот голова упадет в стоящую перед ним тарелку.
             - Николаша, тебе что, нехорошо? Может давай я тебя отвезу домой к жене, а? - спросила она его как можно тревожней, хотя сердце билось от радости. Наконец-то можно будет избавиться от ненавистного ей хама с его вечной грубостью и подозрительностью.
             - Не, не, не! Ни к какой жене я сегодня не пойду, я с тобой хочу здесь. Я еще ого-го, как здоров – еб…ся сейчас будем, поняла!? – заплетающимся языком, еле выговаривая слова, промямлил он силясь встать, опираясь руками на стол. Он сделал несколько попыток подняться, которые окончились безуспешно. От выпитого центр тяжести его тела сместился в область задницы и крепко приковал к стулу. Мыча как корова, что-то бессвязное и совсем обессилев, он смотрел, уставившись куда-то в одну точку.
              Ну, вот  и все – подумала про себя Лилия – пора его вытаскивать из-за стола и выволакивать куда-нибудь. Хотела позвать притаившегося за кроватью Сергея, посмотрела в его сторону, но испугалась. Решила тащить обмякшее тело сама.
              - Давай, Коленька, миленький, пойдем домой. Я тебя доставлю в лучшем виде - сказала она взяв его подмышки и приподнимая со стула. Черта с два – этот сморчок оказался очень тяжелым. Вдобавок он и не пытался ей помочь поднять себя, приложить какие-то усилия. Поняв тщетность этих попыток и обессилев вконец, она наконец решилась:
              - Сережа, давай помоги. Вылезай – он готовый!
              Услышав этот зов о помощи, залежавшийся на задворках «истории» Серега, еле поднялся со своего осточертевшего места. Все его тело окоченело от холода и долгого бездействия, но, как сказала бы партия (КПСС – прим. авт.), надо! И как бы добавил в данной ситуации, известный в Советском Союзе комсомольский писатель Николай Островский – «чтобы не было мучительно больно за бесцельно» … проведенное время под кроватью – дополнил про себя Серж.
              Подойдя к Лилии, он  прихватил подмышки недавно всесильного начальника «девятки» и приподнял его со стула. То ли после долгого лежания, то ли от пережитого и выпитого, но ему это сделать не удалось. Хотя так хотелось перед лицом новой знакомой.
              - Ни хрена себе – сказал я себе! – вырвалось у него – От горшка два вершка, метр с кепкой, а сколько в нем говна накопилось!
              После еще одной попытки выволочь этого «шпента» из-за стола, он предложил Лиле сделать это совместными усилиями. Он с одной стороны, а она с другой, под руки приподняли «всесильно-бессильного» и поволокли было к двери. Однако этот маневр Сереге не очень понравился – за дверью своего шефа могли поджидать его костоломы или вдруг кто-нибудь, мог проходить мимо. Даже если и никого не было то, как этого обездвиженного, с подкосившимися ногами субъекта протащить по коридору незаметно? А потом куда его можно было бы деть или спрятать, на худой конец?
             - Стой, погоди, Лиль! Вытаскивать его отсюда никак нельзя. Там либо его ждут охранники, либо напоремся на кого-то и они поднимут шухер. И будет нам с тобой крышка, заметут. Придется пока оставить его здесь, а самим делать отсюда ноги. Давай его положим на кровать, разденем и накроем одеялом – пусть отдыхает.
             Она поняла его и они поволокли карлика в сторону кровати. Добравшись до нее, положили тело поверх одеяла. При этом оба выбились из сил и тяжело дышали, стоя над телом. Оба изрядно вспотели - им совсем не хотелось больше ничего – ни раздевать этого мудака, ни идти куда-либо. У обоих чувствовалось какое-то опустошение и хотелось пить. Они сели на край кровати по обе стороны ее начальника, не зная, что делать дальше. Ступор длился не долго – жажда заставила быстрее прийти в себя, видимо ей больше, чем ему хотелось пить, и она сказала:
             - Серень, пить очень хочется. Пойдем чего-нибудь выпьем, а потом решим, что дальше делать, пошли.


                ПРОДОЛЖЕНИЕ ОРГИИ

              Она первой встала и направилась к знакомому столу. Он последовал за ней, молча оценив это ее решение. Подойдя к столу, она села на привычное место, а он уселся на место карлика. Затем приподнялся и стал искать в полутьме, загородив спиной свет на столе струившийся из-за шторы, что-нибудь типа пива или газировки. Но кроме пустой бутылки из-под шампанского и начатой бутылки водки, из жидких продуктов там ничего не оказалось. Не вполне еще соображая, он машинально налил обоим по полному бокалу водки. Видимо хорошо промерзнув и желая этого на протяжении долгого выжидания под кроватью.
              Она, не возражая подняла свой бокал и, чокнувшись с ним, залпом опорожнила его содержимое. Взяла с тарелки бутерброд с сыром и откусила от него. Он повторил ее маневр в точности и тоже взял бутерброд с колбасой. Жрать хотелось до невозможности и Серега, съев один бутерброд, начал есть тут же другой, получая огромное удовольствие. После того, как закончил с ним, он ни слова не говоря, снова наполнил бокалы. Что интересно, она совершенно не возражала, глядя на это.
              - Мадам, уже падают листья – произнес он, чтобы вывести ее из состояния задумчивости и отрешенности от происходящего сейчас за столом – Уже виноградные кисти завяли в соседнем саду. Я жду вас, как сна голубого… Когда же вы скажете снова? Лиля, что с тобой, город мой?
              Она не поняла юмора, но встряхнув головой, как будто очнулась от сна. Посмотрела на Серегу вполне осмысленными живыми глазами, потом что-то соображая, спросила:
              - Что это, стихи? Кто написал?
              - Про листья и кисти, – это Вертинский, а про город – это из песни Жана Татляна. Я его в детстве обожал, хотя все предпочитали Муслима Магомаева, а я покупал пластинки Жана Татляна. Он не так давно эмигрировал во Францию, но что-то о нем ничего не слышно.

              Пора было переходить к дальнейшим действиям и он, обняв ее сначала за плечи и прижав к себе, вонзился губами в ее чувственный и нежный рот. Она прижалась к нему и ощущая его руки, ласкающие поочередно то грудь, то шею и спускающиеся все ниже и ниже, совершенно провалилась в небытие. В каком-то тумане, ничего не замечая вокруг она не заметила, как оказалась на краю кровати. Повалив ее на нее он, предвкушая приятные мгновения, вдруг ощутил грубый толчок с ее стороны. Она, оттолкнув его от себя, резко отшатнулась, поднялась около него и встала. Даже в этой темноте он увидел ужас в ее глазах, но пытаясь встать опершись на тело карлика, понял в чем дело. Страх ее был связан с нахождением здесь инородного тела, исключающего какие-либо удовольствия. Настолько омерзителен ей был начальник, вкупе с его телом.
              - Лиль, да брось ты, он же в полном отрубе. Иди сюда радость моя, все будет хорошо. Давай руку – страстно заговорил Серега, предвосхищающий сладострастие и чувствующий, как вздыбился в штанах его крепкий конь, готовый вырваться наружу.
              - Нет, нет, что ты, надо быстрей бежать отсюда, пока он не оклемался. Я его хорошо знаю – он отрубается ненадолго. Маленький, да удаленький, как он о себе всегда говорит - пошли милый побыстрее, потом наверстаем. Ты мне сегодня очень понравился, обещаю, еще увидимся и не раз. А сейчас бежим - скороговоркой, дрожащим от волнения голосом, шептала она.
               - Ну, уж нет. Скажи, что не хочешь, тогда пойму. Всякое бывает – не подошел я тебе, ведь так? А этот сморчок тут не причем, он отдыхает без задних ног и до утра проспит. Ладно, я понял, пойдем еще по рюмке и я уйду. Хотя можешь оставаться, разбирайся с ним сама.
               В голосе Сереги звучали гипнотические нотки с металлическим акцентом. Он взял ее за руку и они направились обратно к столу. Усадив ее на стул, налив по полной водки, он уже намеревался осушить свой бокал, но она тихо прошептала:
              - Закурить бы, а то никак не приду в себя.
              Серега хоть и некурящий, предпочитающий больше крепленые напитки, понял ее:
               - Покури, я не возражаю.
               - Но у меня с собой нет, я не взяла – ответила она – У Николай Иваныча есть в левом кармане пиджака. Там у него «Беломор-канал» - достань пожалуйста.

               Хоть и неприятно все это, но Серега встал и снова направился к кровати. Карлик лежал на спине и во сне шевелил губами. Серж осторожно засунул руку в карман его пиджака и резко отдернул ее – там внутри лежал маленький револьвер или пистолет. В оружии он не разбирался, но почувствовал, что этим предметом убивают и наверное, застрелили не одного человека. Он осознал, что залез не в тот карман и тихонько сунул руку в другой. На счастье там действительно лежала пачка папирос и спички. Аккуратно взяв и то и другое, он подошел к Лиле и отдал ей. Она, взяв начатый уже «Беломор», попыталась привычно вытряхнуть из пачки одну папиросу. Но дрожащие руки не слушались ее и та никак не вылезала. Наконец, папироска вылезла примерно на треть и она, вытянув ее из пачки и примяв должным образом, сунула ее в рот. Потом взяла спички, попробовала зажечь одну из них, но та обломилась из-за чрезмерных усилий. Со второй попытки произошло тоже самое, с третьей такая же картина.
              Серега видя все это, взял из ее рук коробок в левую руку, открыл и достал одну из спичек. Чиркнув о боковую часть спичка зажглась, и он поднес ее к папиросе, зажатой между указательным и средним пальцем ее руки. Она прикурила и, глубоко вдохнув в себя дурманящий дым, выпустила одно за другим пару колечек. Она с удовольствием подняла веки куда-то вверх и в ее глазах он увидел полное удовлетворение. Какое бывает у пьяниц после долгого воздержания и еще не превысивших определенную для каждого дозу.
              Она, совершенно забыв про него, медленно затягиваясь и задерживая дым в легких, со смаком выпускала его к потолку, куда он хорошо видимый в темноте, медленно поднимался, растворяясь в пространстве комнаты. В душе ее наступил полный консенсус и баланс с внешним и внутренним миром. Серега это почувствовал:
              - Ну все, пойдем дорогая, вспомним как мы тут недавно…
              Он обнял ее, все еще держащую в руке папиросу, и начал ласкать все, что могло доставить ей удовольствие. Затем впился губами в ее рот и она поплыла в несуществующий мир волшебных грез. Легонько поднял ее со стула, не отрывая своих губ от ее и, как бы вальсируя, повел к постели.

              Сажать на нее не стал, оставив стоять у кровати, потихоньку стал сдвигать чекиста на другой ее конец – к стенке, где не так давно прятался. Сделать это было неимоверно трудно – карлик просто врос в ложе кровати. После нескольких таких усилий он понял – надо придумать какой-то новый способ пока дама не передумала, придя в себя. Тогда он, взяв гэбиста одной рукой за плечо снизу, а другую сунув под его задницу, стал приподнимать тело, одновременно толкая от себя. Маневр удался и тот перевернулся на бок лицом к стенке. Затем Серега мягко толкнул его и тот перекатился на живот, уткнувшись лицом в подушку. К их ужасу, из-за невозможности дышать карлик, упершись руками в постель, приподнялся и попытался встать на четвереньки. При этом он громко выругался матом и пообещал всех сгноить в лагерях. Серега вовремя подтолкнул и перекатил его, и тот завалился снова на бок рядом с краем кровати. Он, не открывая глаз, грязно выругался и сделал еще одну попытку приподняться. Но Серж снова повернул его на спину так, что сморчок чуть не свалился и не оказался на его бывшем месте пребывания. Хотелось толкнуть его на это место, но Сергей перебздел (испугался – прим. авт.) – от удара об пол, тот мог очнуться и поднять шум, от которого им бы несдобровать. Он повернулся к Лиле, взяв ее за левую руку и садясь на постель, легонько притянул к себе и посадил рядом…
               Они снова сплелись в объятьях и рухнув на кровать, занялись тем, чем занимались незадолго до этого, попутно разметав свои одежды.

               Отвалившись в изнеможении в сторону, Серега своим телом прижал забытого было ими чекиста, который с испугу вскрикнул и громко заорал:
               - Не бейте, не бейте меня – я все расскажу. Нет, нет, не надо! Все лежит на даче под терраской, я закопал в углу, неглубоко совсем. Возьмите себе все – только не убивайте - там монеты царской чеканки, кольца, серьги, коронки. Им все равно уже не нужны, мертвым. Я на пару с Мавриным все это, с Мавриным - он бил, он допрашивал. Это он, он, он, сука!
               Также внезапно карлик смолк и затих, лежа на спине.
               Серега застыл в оцепенении и им овладел страх до такой степени, что он боялся пошевелиться. Лиля попытавшаяся было вскочить с кровати и убежать, также замерла, опершись на локоть и глядя на только что затихшего шефа.
               Серж первым пришел в себя и потихоньку стал приподниматься и переворачиваться, налегая на партнершу, которая снова легла на спину. Оказавшись на ней сверху, он стал скатываться на другой край подальше от этого убийцы. Теперь это было для него ясно.
               Перекатившись и присев на краешек кровати, он лихорадочно искал повсюду свои вещи, разбросанные беспорядочно на полу. Надевал их безо всякой последовательности по мере нахождения. Сунул ноги в ботинки, забыв про носки, натянул галстук еще до того, как надел рубашку. Потом начал все это переодевать дрожащими руками. Лилия взирала на это молча. Она, приподнявшись с подушки, смотрела то на начальника, то на другого своего партнера, не понимая что же делать ей в этом окружении. Ни в ту, ни в другую сторону двинуться было невозможно – все пути перекрыты. Полный ступор с коллапсом, как сказали бы умные люди. Скорей бы Сергей оделся, а потом и сама за ним следом – думала она про себя.
               А меж тем Серега, уже одевший на себя пиджак и рубашку с галстуком, никак не мог отыскать брюки. Около кровати их не было и он, встав на четвереньки, шарил рукой под ней. Брюк не было и неподалеку от кровати. Лиля шепотом торопила его, но не мог же он бежать без штанов. Можно было уйти без носков, в надетых на голую ногу ботинках, без трусов, но без брюк это было невозможно.
              Видя это и понимая его положение, она села и спустила ноги с кровати. Ей тоже хотелось одеться, но сначала нужно было одеть его и избавить себя от свидетеля ее позора. Она тоже стала ползать на четвереньках в поисках брюк, но их нигде не было. Лиля не замечала, что абсолютно голая встала на ноги и, пригибаясь и всматриваясь в окружающую темноту, бродила около кровати. Даже забыла при этом про своего страшного шефа, который в любую минуту мог очнуться.
              Но брюк нигде не было – они испарились, исчезли. Их не было на полу за изголовьем кровати и в ногах. Они расширили поиск до середины комнаты, но результата не было, как будто кто-то невидимый находился здесь и издевался над ними. Исчерпав все возможности и осмелев, Серега вскарабкался на край кровати и на четвереньках подполз к карлику. Тот лежал тихо с закрытыми глазами, слегка всхрапывая. Зачем Серж это делает, он не представлял, но это было единственное место, где они не обследовали. Брюк не было и около него.


                РУКИ ВВЕРХ, НЕ РЫПАЙСЯ

                Тут взгляд Сереги остановился на темном пятне, видневшемся сразу за сморчком на краю кровати у стенки. Он на коленках тихонько придвинулся к Ершову почти вплотную и, наклонившись над ним, разглядел брючину своих штанов, которые большей частью лежали сразу за краем кровати, на полу.
                Совершенно потеряв над собой контроль, он коленом задел спящего и свесившись над ним, левой рукой потянулся за штаниной. Аккуратно взяв ее и, как можно выше приподнимая, стал доставать брюки.
                Но что-то больно уперлось ему в ребра и он замер от неожиданности. Скосив глаза вниз, он увидел открытые глаза карлика, холодно взирающие на него, и прижатый к его телу ствол пистолета в его руке.
                - Руки вверх!  –  спокойно сказал тот – И не рыпайся, а то тебе «кранты» (конец – авт.), понял!?
                Руки у Сереги и так были наверху. Только ими он держал свои штаны, свисающие над чекистом. Да он и не собирался дергаться зная, что с такими сволочами шутки плохи.
                Лилия, стоящая голой рядом с кроватью, также застыла в нелепой позе на полушаге. Ее охватил и сковал ужас. То, чего она так боялась, произошло - теперь ей конец и в прямом, и в переносном смысле.
                Карлик, которого вывел из состояния сна Серега толкнув коленом, среагировавший мгновенно на нависшую опасность, и незаметно доставший из кармана пиджака пистолет, тоже не знал, что делать дальше. Какое дать указание, находясь в этом нелепом положении? Самое простое – пристрелить, но останется свидетельница. Если и ее… Выстрелы могут быть услышаны из коридора и все раскроется, как пить дать.
               - Руки, руки выше. Выше держи, говорю! – тянул он время не зная, что предпринять дальше.
               Серега до отказа вздернул руки со штанами к потолку. А что ему оставалось делать? В голову, некстати залез анекдот по ситуации – надзиратель во время ночного обхода заглядывает в камеру через окошко. Не обнаружив там арестанта, кричит: Петров, Петров, мать твою! А внутри камеры тишина, никто не откликается. Надзиратель кричит еще громче: Петров, Петров, засранец, ты где? – Опять тишина. Только тюремщик собрался открывать дверь, как из-за нее раздается сонный голос: Я здесь, здесь! – А куда ты, на хрен, денешься!? – констатировал слуга закона.

               Скосив глаза направо, карлик разглядел обнаженную Лилю, застывшую в нелепой позе рядом. Картина стала вырисовываться – и где он сейчас находится, и что произошло с ним до «отключки». Только откуда взялся этот парень со штанами в руках? Может быть после того, как он перебрал водки с коньяком, эта дура пошла за помощью и позвала доктора, или  какого-то знакомого, или, что еще хуже, первого встреченного человека в коридоре. Тогда почему она стоит голая при постороннем человеке? Не помню, чтобы я ее раздевал сам - подумал он про себя.
              Одно он понял и сделал правильно то, что не нажал на курок. Шума ему здесь не нужно. Что ж, ответы на вопросы должна дать эта "прошмандовка":
              - Кто это, Лилия?  Почему он здесь лазает по кровати без штанов? - тихо, но твердо задал он вопрос, от которого она вздрогнула и затряслась как осенний лист.
              Чтобы найти правильный ответ, ей необходимо было потянуть время, и она сказала чуть не плача:
              - Да вы перебрали, Николай Иваныч, водки за столом. Не нужно было мешать с коньяком. Я еле-еле дотащила вас до кровати и положила, чтобы немножко отоспались и пришли в себя. Ну прилегла тут рядом, раздевшись на всякий случай – может вы чего-то захотите, а потом… - она запнулась, не зная, что еще соврать, чтобы было правдоподобнее – потом я подумала, что вам плохо и решила вызвать врача. Вы как-то сильно стонали, говорили, что вас сильно бьют или бьет кто-то – я не разобралась. Какого-то Маврина ругали, что-то закопали. На вас было страшно смотреть – вот я и пошла за доктором.
               - Так ты, что за врачом ходила голая что ли? – резко повышая голос, спросил начальник, все еще держа на прицеле мнимого доктора, все еще держащего над ним свои штаны – Подними выше руки, эскулап!
               - Да нет, я сначала оделась и пошла за ним в медпункт на первом этаже. Он еле согласился, пока не назвала вашу фамилию, ни в какую. Вот и привела, чтоб помог - сказала она более уверенно.
               Карлик лихорадочно соображал - что-то здесь не так и, наконец спросил:
               - А он то, как оказался без штанов? И по коридору без них топал, что ли? Может, ты его прям из сортира сюда?
                Наконец пришел черед и Сереге помогать партнерше:
                - Николай Иваныч, извините ради Бога. Я, когда пришел и хотел вас осмотреть, вы же лежали (и сейчас лежите) с дальнего края - так мне до вас не достать. Я, чтоб постель не пачкать, снял брюки, а тут вы как раз и оклемались. Вы поаккуратней с наганом то, а то пропаду ненароком ни за что.
                - А она сейчас почему оказалась голая? Чтобы тоже кровать не запачкать, а? Ну, говорите, суки! Если не услышу правду – обоих порешу, ну! - заорал чекист, подняв пистолет выше.
                Ни Серега, ни Лилия на этот вопрос ответить никак не могли. Действительно, незачем ей было второй раз (по ее версии) раздеваться, тем более догола. Что же придумать – крутилось в их головах? Серега понял, что они попали в безвыходное положение и в душе приготовился к худшему. И только Лилька в силу женской природы, заложившей в нее большую приспособленность к жизни, ответственность (не только за себя), выдумку и изворотливость, все еще не сдавалась. Она прокручивала в голове разные фантастические варианты возникновения этой проблемы. Ради выживания женщина готова пойти на все, лишь бы в экстремальный момент, особенно касающийся жизни и смерти, выиграть время. А затем переждав острую ситуацию, вырваться из нее, пусть и с потерями. Не зря же бытует присказка: если насилие неизбежно – надо отдаться и получить удовольствие. Сейчас же ни о том, чтобы отдаться с удовольствием и без него, речи быть не могло. При третьем лишнем, да еще в цейтноте, на шею начальнику не бросишься - пристрелит! На сладкие речи тоже времени нет и нужно разруливать в другом направлении, менять показания и отказываться частично от предыдущих. Где и с какого момента признаться, что соврала?
               - Я, Коленька, тебе немножко соврала, прости меня дуру – люблю я тебя одного, ради тебя готова на все. Так вот, когда я бегала за врачом (за ним, то есть – показала она на Серегу),он ни в какую не хотел идти сюда. Говорил, что не положено по инструкции и его за отлучку могут уволить со службы. Как я ни просила, он ни в какую, все говорил: вызывай «Скорую помощь», что это их обязанность. Сейчас все пьяные, а за них он не хочет нести ответственность. Вот тогда, Николай, чтобы помочь тебе, я предложила этому хмырю, если он тебя спасет, все, что только он захочет, включая самою себя. Ты понял, что я ради тебя готова на все.  Вот я и разделась, чтобы отдать обещанное ему. Прости меня за это, Николай Иванович, больше этого не повторится.

                И карлик, и Серега, нависший над ним штанами, никак не ожидали такого поворота событий. Для одного утешительного, а для другого непонятного и вроде логичного.
                Карлик ненадолго задумался - кажется все сходится и можно отпустить «доктора». Правда, не совсем понятно одно – что-то быстренько разделась его подруга. Врач еще не успел помочь «больному», а она уже готова к «подвигу» ради него. Хотя спьяну, конечно она на все способна. Теперь, когда картина происшедшего с ним, более или менее, уложилась в его голове, он еще раз прокручивая все ею сказанное, вспомнил маленький, но серьезный момент. Она мимоходом упомянула, что бредя во сне, он проговорился о Маврине, своем подручном человеке, с которым иногда проделывал темные секретные делишки. В то числе связанного с ним ликвидацией некоторых, неугодных государству лиц. Это еще ладно, но в свое время убрать пришлось двух подпольных миллионеров – «цеховиков», чтобы завладеть их богатствами.


                "ДЕЛИШКИ" С МАВРИНЫМ

               Чтобы «расколоть» их, Ершов с Мавриным долго пытали «цеховиков» на одной секретной подмосковной даче. Все бы хорошо, если бы Витя Маврин, уже «расколов» этих двух «жучков», не «переборщил». Сила есть – ума не надо - один скончался сразу на месте пытки. Все выдал – где и сколько закопал и замуровал, но Витька не поверил и продолжал бить. Тот захрипев, закатил глаза, изо рта пошла кровавая пена и умер. Долго никак не могли потом его куда-то закопать. В результате – утопили в реке.
               Второго в прошлом году, выследив и захватив вечерком в парке, также отвезли на дачу. Вроде, все предусмотрели - предупредил Витюху, чтобы бил потише и не по морде. Тот особо не усердствуя, выбил у «жиденка» все его «схроны», но и он охнул и затих. Хлипким еврейчик-очкарик оказался, а я то уже очки ему на нос собирался одеть. Тоже река приняла.
               Первого долго не искали, а вот второго до сих пор ищут. С чего бы это? Видимо, «мельтонов» (милиционеров – авт.) хорошо простимулировали евреи - они сплоченные и своих не бросают. Не то, что мы славяне. Главное, чтобы меня не трогали – вот наша сущность.
               Приходил запрос с Петровки. Дело ведет какой-то «капитанишко», плюгавенький такой, а всем интересуется. Витька узнал об этом у соседей «жиденка».
                Такие мысли промелькнули в голове Николая Ивановича в считанные мгновения.

                - Встать! – рявкнул чекист – Быстро встать!
                Серега с перепугу поднялся и встал прямо на постель. С все еще дрожащими и поднятыми руками, все еще держащими свои штаны.
                Карлик перепугался его вида и чуть не нажал курок. Возникла курьезная ситуация – лежащий на подушке с пистолетом в руках чекист и, стоящий на кровати парень с брюками, которые колыхались над пистолетом, задевая его штанинами.
                - Ты что гад, не понял? Я сказал встать на пол! Слезай с кровати быстро!
                Легко сказать, а как это сделать? – думал лихорадочно Серега. Повернуться спиной к дулу пистолета, шагнуть к другому краю кровати и спрыгнуть на пол? Или пятиться не поворачиваясь? Это конечно сложнее, но хоть не получишь пулю в спину.
                - Коля, разреши мне подойти. Я возьму одежду и оденусь, а то совсем окоченела, зуб на зуб не попадает - жалобно проговорила Лиля.
                А Серега никак не мог принять решение, боясь как бы не попасть впросак, не «обмишуриться». Так говаривала его любимая бабушка, которую он очень любил.
                - Давай, давай одевайся, шалава, пока «докторишка» не обделался. Слезай с кровати, говнюк! - почувствовав силу, сказал чекист.

                Теперь весь процесс пошел под контролем карлика. Лиля одевала на себя попадавшиеся ей около кровати вещи, а Серега, пятясь с поднятыми руками, достигал края ложа.
                Сначала он спустил одну ногу и, встав ею на твердую поверхность, поставил на пол другую. Лиля, надев на себя юбку и кофточку, забыла про бюстгальтер, который попался ей несколько позже, когда она надевала на ноги туфли. Незаметным движением ногой она пнула свой бюстгальтер и он исчез под кроватью. Ей не хотелось, чтобы из-за него пришел в ярость шеф, и решила достать его потом, после завершения этого спектакля.
               Почувствовав, что находится на безопасном расстоянии, карлик сначала сел, а затем приподнявшись, встал ногами на ложе. Точно так, как только что до этого стоял Серега. Теперь он чувствовал себя полным хозяином положения, но ему необходимо срочно принять какое-то кардинальное решение. Но какое? Все зависело от того, что же слышала или слышали эти двое. Что он там наговорил в пьяном бреду? Все ли она сказала, что слышала про Маврина и, не дай Бог, про спрятанный клад. А вдруг и "докторишка" при этом присутствовал?  Тогда обоих срочно нужно будет ликвидировать!


                ДАВАЙ ВЫПЬЕМ, ДОКТОР

              Тут ему в голову пришла гениальная мысль. Иногда в практике допросов особенно «упертых» и «железных» врагов народа, после сталинских времен применялся проверенный метод. Когда «хороший» следователь, желая якобы смягчить вину подследственного, притворяясь душевным человеком, предлагал ему смягчить меру  вины и наказания, путем чистосердечного признания. Он угощал своего подопечного сигаретой, иногда чайком с бутербродами, или рюмкой-другой водки. Таким образом втираясь в доверие к еще не сломленному пытками человеку. Мягкое, культурное обращение, в таких случаях, приносило поразительный результат, и человек в подробностях выдавал все и всех. Только успевай все записывать.
              Сейчас и возник такой случай, что силой и напором добиться информации о том, что же из его пьяного бреда слышали эти двое было не реально. Даже если под дулом пистолета, заставлять их это сделать. Они, скорее всего начнут повторять то, что уже ими сказано, зная о его временном беспамятстве. А эта шалава Лилька – из-за своей осведомленности о его беспощадности к тем, кто перешел ему когда-то дорогу. Поэтому Николай предпринял нестандартное, никогда ранее не используемое им действие: сесть с потенциальным врагом за стол переговоров. Метод больше присущий работникам МИДа, которые предпочитают действовать по принципу: лучше худой мир, чем война.
                - Ну что, оделась? – спросил он у Лилии – Давай-ка прибери стол, достань «Столичной» - там есть еще пара штук. Ты же видела, откудова я брал.
                - А ты руки то опусти, доктор. Одень штаны, да  иди и садись за стол - сказал он как можно помягче Сереге. Сам при этом слезая с кровати, и пряча пистолет на место.
                Дважды просить их не было надобности. Лиля быстро достала из-за дверцы одну бутылку и, поставив на стол, для виду подвигала посудой. Серж, ничего пока не понимая, быстренько напялил на себя штаны, и встал в нерешительности возле стола - как бы не сесть не на то место.
                Карлик, подходя к ним, тоже размышлял кого куда посадить. Одно ему было ясно – доктора сажать рядом опасно и не выгодно. Тот был на две головы его выше и явно сильнее.
                - Как звать то тебя, врач? – спросил чекист – В каком звании?
                - Сергей Порфирич Курносый. Капитан медицинской службы, товарищ… - замялся Серега, не зная ни фамилии, ни звания этого «большого» человека маленького роста.
                - А это неважно. Мы же не на службе сейчас, а на праздничном мероприятии. Можно сказать, отдыхаем. Лилия, черт, забываю твое… ваше отчество, наливай всем по полной! Будем знакомиться ближе. Капитан, садись напротив меня – так будет удобней разговаривать, а ты… вы Лилия Батьковна, давай вот тут рядом, как сидели до того. Ну, сама знаешь.
                Карлик с Лилией сели на прежние места и она, открыв бутылку разлила всем по бокалам. Серега сел напротив чекиста и зашторенных окон. В глаза ему попадал свет из одной из щелей, что причиняло некоторое неудобство и он чуть-чуть сдвинулся в сторону. Карлик, взявший бразды правления этим мероприятием, слегка толкнув соседку плечом, спросил:
                - За что пить то будем, Батьковна?
                Она, как будто ожидая этого, не вставая со своего места, произнесла:
                - За вас, Николай Иваныч! За то, чтобы были здоровы и счастливы! Поздравляем с праздником, к которому вы имеете непосредственное отношение.
                - С праздником нас! За работников невидимого фронта, о котором знаем не понаслышке! - добавил сморчок не вставая и опрокинул бокал одним залпом. Остальные чокнувшись, также осушили содержимое своих бокалов до дна. Все деловито закусили бутербродами и, откуда-то взявшимися, солеными огурчиками. Под водочку – самое милое дело.
                Расспрашивать доктора было еще рано. Нужно войти в доверие – думал опытный чекист. Надо подпоить обоих, а уж потом оба «расколятся».
                - Давай наливай, Сергей Перфилич. Как у нас говорят мужики: не бывает некрасивых баб – бывает мало водки! - осклабился он, одарив их своей неприятной улыбкой с лошадиными редкими зубами.
                Серега привстал и молча разлил водку по бокалам.
                - Теперь твоя очередь говорить тост – сказал ему карлик – Давай, не зевай.
                Серега, завсегдатай всяких мероприятий и свадеб, знал их множество. Часто, за отсутствием соответствующего человека, сам мог запросто заменить тамаду. Умел импровизировать, выдавал стихами что-нибудь шуточное, но сейчас протрезвев и находясь в незнакомой обстановке, ничего путного в голову не лезло. В мозгах был полнейший сумбур, а ляпнуть-то чего-то надо. На ум вылез лишь один тост, но не очень уместный в этой накаленной обстановке. Но другого-то, как назло, не было:
                - Я хочу выпить за наших врагов – не громко начал он, изумив карлика и подругу, которые затаили дыхание – Чтобы у них было все – машины, дачи, квартиры!
                Он сделал небольшую паузу и видя, что чекист начал вставать со стула, закончил:
                - Но, чтобы они чаще звонили, только по номерам 01, 02, 03!
                Карлик, опустив задницу на стул, взирал в недоумении то на «доктора», то на подругу. А ее прорвало в безудержном смехе и она, нарушая субординацию, чокнулась своим бокалом с Серегой, а потом только с начальником.
                Наконец, и до того дошла шутка и чекист разразился своим визгливым, громким смехом. Все разом осушили свои бокалы до донышка. Закусывая и жуя бутерброд с сыром, сморчок одобрительно заговорил:
                - Молоток, капитан, вот это тост. Надо мне его запомнить, не забыть - пригодится. Ты это сам его, тост этот придумал, или кто надоумил?
                - Да нет. Где то на вечеринке услышал и на бумажке чиркнул, чтобы не забыть. Вот как раз сейчас и вспомнил – ответил Серж. Контакт постепенно налаживался и обстановка в компании, становилась более раскрепощенной.
                - Давай теперь тебе слово, Лилия. Очередь подошла твоя - негромко приказал начальник, сам разливая водку в бокалы. Она попыталась встать, но он за плечо примял ее обратно на сиденье стула:
                - Не вставай, могёшь и сидя!
                - Я хочу выпить за мужчин, которые сегодня окружают меня за этим столом. За вас, дорогие представители сильного пола! - с чувством и расстановкой произнесла она свой опус. Затем чокнувшись сначала с начальником, а потом с новым знакомым, залпом выпила все содержимое бокала до дна.
                Мужики тоже, как истинные джентльмены (карлик, правда, неохотно), выпили стоя и принялись закусывать всем, что попадется под руку. Особенно хрустящими огурцами, а кое-кто женского пола, почему-то плиткой шоколада.
                Но «кайф» уже поймали все трое (вернее, он вернулся к ним) и никто на это не обратил внимание. Правда, Серега обратил – сморчок пригубил водки лишь слегка, и поставил незаметно бокал на стол, пряча за вазой с фруктами. Этим приемом он и сам частенько пользовался в шумных компаниях, чтобы не отключиться раньше времени и не упасть лицом в какой-нибудь салат типа «Оливье». Очень популярный и распространенный, застольный «закусон» на территории Советского Союза. Правда, сегодня на столе его не было, так как это блюдо обычно готовят в домашних условиях.

                По наблюдениям чекиста, которого из-за малого роста Сереге было плохо видно, народ уже дозрел. Пора было претворять намеченный им план в жизнь. То есть добывать информацию о том, что же эти двое слышали, когда он бредил во сне. Только делать это надо, как учили в Высшей школе КГБ, войдя в полное доверие, понимание и поощрение любой темы, для правильного продолжения разговора. Который потом можно будет незаметно поворачивать в нужное русло. Начинать его лучше с истоков, может даже с детства. Но этот разговор может затянуться, собеседник запьянеть, и ничего внятного из него не получишь. Не предлагать же ему перед употреблением алкоголя съесть ложку сливочного масла, как рекомендуют  для пользы дела специалисты в «Вышке». Жаль, что сегодня он не проделал эту процедуру с маслом. Тогда бы не пришлось прятать недопиваемую каждый раз водку от взора капитана.


                ОТКУДА БУДЕТЕ?

                Что же, пора приступать, и чекист начал с самого тривиального:
                - Откуда будете?» - почему-то перешел он на «вы», чем смутил незадачливого Серегу. Оценив его смущение, чекист осклабившись в улыбке, решил действовать по-простому:
                - Это анекдот такой есть. Мой покойный папаша, живший еще при царском самодержавии, в компании забулдыг (пьяниц – авт.) его всегда рассказывал. Я еще мальцом тогда был, но запомнил. Так вот, в трактире сидит здоровый такой мужик – купец. Сидит борщ или щи хряпает и водкой запивает. К нему бабенка такая накрашенная, худенькая подваливает и останавливается около. Смотрит на него, а он наворачивает (ест) свою похлебку и в ус не дует, репу (бороду) чешет. А она ему:
                - Откуда будете?
                Он чуть не поперхнулся и не знает, что сказать.
                - Откуда будете, любезный? - снова повторяет она.
                - Да мы пскопские будем, мы тута пеньку продали, да льна привезли - смутился мужик. А она опять: Откуда…
                Он было, начал снова, а тут-то она и выдала:
                - Я спрашиваю: откуда будете - спереди или сзади?
                - Ха-ха-ха-ха! - залился карлик своим визгливым, неприятным смехом – Вот и я спрашиваю: в каком управлении работаешь, Сережа? А впрочем, какая разница – главное наш. Хоть и врач, а молодец – правильно сделал, что не дергался и не бросился на меня в постели – сделал паузу карлик-чекист – А то бы…
                Тут его перебил осмелевший вдруг Серж:
                - Так я не по той части – я больше по женской, Николай Иваныч!
                Все дружно заржали, как лошади – шутку оценили.
                - Молодец, юморной ты. Так вот, если бы ты сделал лишнее движение, то сейчас бы не пили мы с тобой и не шутили. Я в таких случаях сразу стреляю. Считай, заново родился - закончил начатую фразу чекист.
                Серега, хоть и был уже в изрядной кондиции, живо представил себе, как близок он был только что к смерти.               
                - А ты рисковый парень, капитан, однако – продолжил подбивать клинья маленький чекист – На дежурстве, а водку пьешь. Мы то сейчас не на работе с Лилией Батьковной. Хотя у нас тут не ГАИ – нюхать тебя и проверять никто не будет, но если что… тебе… это. Тебя и уволить можно.
                Чтобы как-то вызвать Серегу на откровенный разговор, карлик решил его сначала припугнуть и показать, что в этой ситуации, в этом доме хозяин он. А потому, волен и казнить, и миловать.
                - Ну, да ладно, ты не бзди - я на тебя твоему начальнику, стучать не собираюсь, все-таки ты же помочь пришел мне – издалека начал он "прощупывать" доктора - Понимаешь, вроде и выпил немного, а отключился напрочь. Ты когда пришел, когда она тебя привела (скосив глаза на Лилию), я тут лежал на кровати и там какую-то херню плел, ты слышал?
                Серега, конечно же слышавший про монеты и серьги, про какого-то Маврина, и чувствовавший на себе пристальный, изучающий взгляд чекиста, смекнул, что здесь кроется подвох. Он быстро сообразил, что сейчас нужно ответить - меньше знаешь – лучше спишь!
                - Да нет, Николай Иваныч. Вы лежали молча, когда я подошел. Это может, Лилия что-то там…, а я нет, ничего не слышал… совсем. Я не то чтобы слышать, я  впотьмах вас еле разглядел поначалу – ответил Серега заискивающим голосом.
                На душе у карлика немного отлегло, но окончательно он ему еще не поверил. А вдруг темнит врачишка? О чем слышала Лилька – он потом разузнает и примет меры, сообразно текущему моменту. А докторишку надо расколоть сейчас, как говорят, не отходя от кассы, то бишь от стола.
                - А Батьковна тебе разве ничего не рассказывала, не говорила, что я там бредил?
                Говорить, что он вообще ничего не слышал было опасно. Серега нетвердо ответил:
                - Да она не мне, а вам говорила, я то не запомнил, какую-то фамилию назвала. Вы ее лучше спросите – вывернулся он, перевалив бремя ответственности на даму. Пусть сама выкручивается – нЕчего было болтать лишнее!
                - Ладно, - примирительно заговорил чекист – это я так, к слову. Во сне всякое присниться может, вот я и спросил.
                Не дав сказать что-то было уже начавшей говорить Лиле, он почти трезвым  и твердым голосом изрек:
                - Что мы тут расселись? Давай, капитан, наливай на посошок! Тебе пора идти служить, а мы тебя здесь задерживаем.
                Серега с большим облегчением и радостью разлил по стаканам водку и присел в ожидании. Карлик, недолго думая, торжественно произнес:
                - За тех, кто в море и их жен, которые сейчас с нами!
                Не вставая, он залпом выпил бокал до дна и, не глядя ни на кого, стал закусывать бутербродом с сыром. Явно давая понять, что аудиенция окончена и «доктор» может отправляться восвояси. Серега не стал заставлять себя долго ждать и добавил:
                - За ихних жен, которые с вами!
                Опорожнив свой стакан, он закусил тем же, но с колбаской. Лилия лишь немного пригубила.
                - Иди, иди, да не болтай там о том, что здесь видел и слышал, понятно? – не очень грозно, но внятно с напором ответил чекист.
                Серега встал, хотел сказать что-то даме, но ничего подходящего не придумав, сказал:
                - Всего вам хорошего, до свидания.
                Он встал и направился, огибая стол к входной двери, открыв которую ключом, торчащим из замочной скважины, вышел в коридор. Плотно прикрыв ее снаружи.


                НА ПУТИ К СВОИМ

                Там никого не оказалось. Лишь где-то вдали у лестницы раздавались еле слышные голоса. Туда он не пошел, а направился в противоположный конец коридора и повернул за угол. Там тоже никого не было видно и он зашагал дальше, надеясь найти какой-либо выход. Дойдя до конца и снова повернув, уперся в тупик. Вернее, в три закрытые плотно двери. Прохода дальше не было и он направился тем же путем обратно к лестнице. Надо было спускаться на первый этаж и искать приятелей, которые должны быть где-то рядом, если их не «повязали» чекисты.
                Немного не доходя до поворота, ведущего в холл, около лестницы он остановился и прислушался к разговору каких-то людей. Чуть-чуть выглянул и увидел четверых молодых людей в стандартной одежде чекистов. Они негромко обсуждали  план по поиску проходимцев, затесавшихся в их ряды. Из их разговора было понятно, что они уже обшарили почти весь ДК, но те куда-то исчезли. Теперь чекисты намеревались обследовать туалеты и подсобные помещения и, не поднимая лишнего шума, арестовать и доставить их к какому-то Попову, который сам их допросит. Старший в этой четверке, коротко стриженный курносый парень, перед тем как разойтись по намеченным местам, напоследок добавил:
                - Все, разошлись. Смотрите, если не отыщем, Николай Иваныч шкуру спустит. У него и без этого одни неприятности за последние два дня!
                Чекисты быстро спустились вниз по лестнице и попарно разошлись. Одни направились налево, другие в правую сторону по коридору, и исчезли из виду.

                - Ну, дела – подумал Серега – Уж не тот ли это Николашка-карлик? Тот тоже ведь Николай Иванович, только от него ноги унес, а тут его псы на хвост сели. Что же делать? Наверх никак нельзя – они обшарят первый этаж и направятся выше, там меня и накроют. Или карлик захочет зачем то выйти – с ним больше встречаться тоже нельзя. Хана! Получается единственный, но рисковый путь только вниз, следом за «следаками». Пока они будут шарить по дальним закоулкам, есть шанс рвануть по центру на выход. А как же Антошка с Семенычем? Может их уже взяли и где-нибудь держат перед допросом? Но вроде, чекисты ничего не говорили о поимке. Похоже, приятели все еще в сортире обретаются. Была, не была!
                Серега, выйдя из-за укрытия, пересек холл и быстренько начал спускаться вниз по лестнице. Осторожно вышел в вестибюль к буфетам, где за столиками уже сидело довольно много народу. Не обнаружив знакомых лиц своих дружков, он двинулся по направлению к туалету. Открыв дверь и войдя внутрь, никого из них там не обнаружил. В дальнем углу стояли трое «стандартных» мужиков и курили, около умывальников двое мыли руки и причесывались. Он нагнулся и заглянул под двери кабинок. В нижнем проеме одной из них виднелись чьи-то ноги и слышалось натужное покряхтывание. Для виду, Серега подошел к писсуарам, справил малую нужду и немного постоял, встряхивая пенисом. Не спеша помыл в умывальнике руки и, подсушив их под феном, направился на выход, обдумывая план дальнейших поисков. Выбор был невелик – только первый этаж, но там по крайним его боковым частям коридоров, шныряли чекисты. Если его приятели где-то там, наверняка им попадутся, а может уже «повязали».
                Он выбрал единственно правильный вариант – завернул за ближние колонны и притаился, поглядывая из-за них. Обзор здесь был хороший – виден буфет и часть пространства у входа в ДК. Как только на горизонте возникнет кто-либо, – гэбисты или свои, можно будет действовать по обстановке. Только бы Семеныч с Антоном не попались раньше.
                Время тянулось медленно. Буфет постепенно наполнялся людьми, вышедшими с концерта проходящего в зале, откуда периодически раздавались аплодисменты, звучали голоса популярных артистов и певцов.
                Тут за одним из столов он обнаружил только что подошедших, новых-старых знакомцев – Аллу и Шурика. Они уже взяли что-то выпить. Шурик наполнял этим стаканы под звучащую из концертного зала песню, исполняемую Вадимом Мулерманом:
                - Под хрустальный звон бокалов ( два раза) – говорил, наверно князь...
                Повезло, так повезло – подумал Серега – тоже неплохой вариант - может они знают или видели его приятелей. Да и проще будет затеряться среди людей, нежели стоя около колонн.
                Выйдя из засады, он направился к ним, лавируя между людьми и столиками.
                Его появление было воспринято как должное, хотя и с некоторым быстротечным удивлением.
                - Сереженька, вот радость! – воскликнула захмелевшая Алла – А мы с Санечкой все переживали на концерте, что вы пропали. Лилька паразитка, тоже подруга называется, хоть бы чего-то сказала - взбрыкнула и понеслась. Куда, зачем? Кольку свово испугалась, дура. Да что он ей сделает? Ну уволит, да и хер с ним. На худой конец в МВД пристроим – есть там у меня кое-кто. Давай, присаживайся к столу. Шура, налей хорошему человеку!
                Шура, как будто только этого и ждал. Быстренько наполнил стакан, будто бы специально заранее для него приготовленный.
                - Как концерт? – спросила она улыбаясь гостю – Сегодня все лучшие эстрадники у нас, как всегда. Уважают нашего брата не меньше, чем милиционеров - нормалек - и Кобзон, и Мулерман в одном стакане. Только не поняла, кто там конферансье, далеко сидела. Сидели с Сашей – поправилась она.
                - Да армянин молодой, Петросян, кажется. Сам первый раз вижу его – ответил Шурик – Наверное, кого-то из монстров сцены подменяет. Говорили Брунов должен был вести. Что й то мы разговорились, пора еще по рюмашке пропустить. Разбавить армянина грузинским коньячком-с. За что пьем, Аллочка?
                - Да ну тебя, Сашка. Ты же знаешь, я в тостах, как… Вообще всегда твоя очередь, давай – поторопила его она.
                Однако Серега тоже был не промах в этом деле. Да еще после неожиданного приключения, которое он только что пережил, после тостов в полутьме и жаркого секса со знакомой незнакомкой Лилей. Ему хотелось сейчас как-то опередить соперника и он, быстренько сочинив в голове четверостишие, выдал искрометный тост:

                Пускай мне жизни будет мало
                Понять любовь и оценить,
                Но Вам готов сегодня, Алла,
                Ее сегодня посвятить!

                Шура слегка прибалдел от неожиданности. Ведь он, душа многих компаний, совершенно не владел стихотворной формой и всегда втайне завидовал владельцам оной. Конечно, у него в загашнике имелось три-четыре четверостишия известных поэтов, которые иногда использовал в качестве тостов, но экспромтом как Сергей, не владел.
               Все дружно чокнулись и выпили за Аллу. Она, в свою очередь, поинтересовалась, куда подевались Серегины компаньоны? На что он не смог дать вразумительного ответа сказав, что скоро должны объявиться.
               Наполнив еще раз бокалы, все выпили за них, и за столом продолжился веселый разговор обо всем, и не о чем – за жизнь.
               В это время в холл хлынула волна народа из концертного зала, где объявили большой перерыв. В мгновение ока все столы и стулья были оккупированы этой людской массой. Еле удалось отстоять два свободных стула для пропавших где-то собутыльников.


                НА КОНЦЕРТЕ

               После того, как Серега вышел из туалета на разведку, двое его напарников так увлеклись разговорами, что не заметили как пролетело 10-15 минут. Первым спохватился Петр Семенович:
               - Что й то Сергуньки давно нету, не случилось ли чего? Давай-ка выйдем наружу и посмотрим. Если его поблизости нет – надо сматываться, наверняка его повязали и отвели куда следует… на допрос. Действуем по плану, заходим в концертный зал – там и затеряемся среди народу, а дальше видно будет. Если его не арестовали, то он знает, где мы должны быть. Выходи потихоньку, Антон.
                Антон, явно перетрухнувший, не стал возражать. Они подошли к двери и тихонько  приоткрыв ее, стали наблюдать за холлом и видимой его частью около буфета.
                Кое-где за столиками сидели какие-то люди, но их партнера нигде не было видно. Это и понятно – денег у Сереги нет, а поэтому рассиживаться ему там нечего. Либо его взяли под белы рученьки, либо он успел прошмыгнуть на концерт.
               - Айда, Антоха! Сразу поворачивай к залу, а там видно будет куда дальше – скомандовал «полковник» и они, открыв дверь туалета, вышли в холл. Им бы с новой позиции еще раз оглядеться, тогда бы они увидели сидящую за одним из столиков, знакомую компанию, вместе с их другом. Но, как говорят, у страха глаза велики. Точнее, их в этот момент закрывала какая-то пелена, и они направились ускоренными шагами к дверям, ведущим в концертный зал. Навстречу им из распахнувшейся двери вышли несколько человек. Приятели быстро прошмыгнули во внутрь, где царила полутьма и освещена была только сцена, на которой стоял певец в меховом балахоне и шапке. В руках он держал бубен и пел:
               - Самолет хорошо, пароход хорошо –( еще что-то хорошо), а олени лучше!
                Это был Кола Бельды, певец то ли с Чукотки, то ли с Камчатки.
                - Давай налево, Антон, – шепнул другу на ухо Семеныч – там несколько свободных мест.
                Они, нагнувшись в три погибели, скоренько устремились по проходу между креслами, в левый угол зала, где виднелись свободные кресла. Первым достиг цели Антон и плюхнулся на одно из них, рядом с каким-то мужичком, сидевшим со своей дамой. Семеныч, не заметив чьи-то ноги споткнулся и, чтобы удержаться на ногах, схватил левой рукой кого-то за коленку, чуть не выругавшись матом. Коленка явственно принадлежала женщине, которая взвизгнула от неожиданности, заставив тем самым, чуть ли не пол зала повернуться в их сторону. Левая рука Семеныча, не найдя опоры о скользкие колготки дамы, прошмыгнула ей между ног и уперлась в сиденье у интимного места. Отчего женщина пришла в ярость:
                - Ты что делаешь, гад такой, свинья пьяная, руки распускаешь. Да я тебя сейчас…
                Он попытался вытащить эту злосчастную руку из промежности, другой опираясь о спинку кресла переднего ряда, но никак не мог этого сделать – женщина крепко сомкнула ноги вместе и автоматически не отпускала ее, еще более распаляясь бранью.
                Теперь уже весь зал, повернув головы пытался увидеть, что же там у них происходит. Даже Кола Бельды поперхнулся и выронил свой бубен, который гремя покатился со сцены на первый ряд партера и с грохотом упал вниз. Он было двинулся за своим ударно-музыкальным инструментом, но поняв бесперспективность этого, продолжил песню про оленей.
                Семеныч, еле освободив левую руку, хотел было двигаться дальше, но опять споткнулся и падая, схватил даму за декольтированную грудь. Она оказалась довольно приличных размеров - где-то пятого или шестого номера, довольно упругая. Мадам попыталась освободиться от руки и встать, но у нее ничего не вышло. Завязалась шумная, но безмолвная борьба до тех пор пока он наконец сумел встать на ноги. На этот раз она уже не стала ничего кричать и возмущаться поняв, что на них сейчас все еще смотрят.
                Семеныч, дико извиняясь, наконец-то сел рядом с Антоном. Как раз под аплодисменты закончившему петь артисту. Приятели «приземлились» совсем рядом от этой дамы, которой на вид было около сорока лет. Она фыркая, еще долго приводила себя в порядок - то одергивала свое черное ажурное платье, то обеими руками взбивала прическу на голове. Все время косясь на двух нахалов, делающих вид, что они ничего не замечают и увлечены действием на сцене.

                Концерт продолжался. Конферансье рассказывал разные истории и объявлял следующие номера программы. Там был весь цвет советской эстрады и цирка: Б. Амарантов, Е. Кибкало, Ю. Гуляев, О. Онуфриев, Ю. Никулин и др. певцы и артисты. Кобзон же выходил не один раз, выступали ВИА (вокально-инструментальные ансамбли): ОРЭРА, Голубые и Поющие гитары, «Веселые ребята». Среди всех артистов выделялись «классики»: И.Козловский, С.Лемешев, М.Бернес, Л.Зыкина и Л.Утесов.
                Приятели почувствовали здесь себя в полной безопасности. На них теперь никто не обращал внимания за исключением, быть может соседки, которая временами на них злобно косилась.
                Антон, через какое-то время, предложил выйти на поиски Сереги, но Семеныч эту попытку пресек – рано. Итак нашумели и обратили на себя внимание большого числа народу, а вдруг их засекли и теперь «пасут» здесь на концерте. Теперь нужно высидеть до перерыва и выходить смешавшись с толпой. Да и баба может поднять шум снова и они окажутся опять на виду.
                Концерт продолжался, одни номера сменяли другие под аплодисменты нетрезвого зала. Приятели тоже хлопали в ладоши, как положено, не забывая украдкой оглядывать публику, сидящую не только возле них, но и тех, кто был ближе к сцене и на балконах справа и слева. Их места находились на предпоследнем ряду. Оставался еще один ряд сзади, который был укомплектован полностью. Они старались туда не оглядываться и только изредка, чуть повернув головы, «давили косяка» (смотрели искоса – авт.).


                ПАДЕНИЯ СЕМЁНЫЧА

                Время незаметно и быстро пронеслось, конферансье-армянин объявил перерыв на 30 минут. Включили освещение и зрители потянулись к выходу. Народу было много, что радовало друзей-собутыльников, и почти все стали покидать зрительный зал. У Семеныча было возникла мысль остаться на месте и пересидеть какое-то время, но он тут же ее отверг. В пустом зале их было бы легко обнаружить и арестовать без лишнего шума. Поэтому они встали и двинулись следом за знакомой «сисястой» дамой, которая медленно шла перед ними, то и дело косясь по сторонам. Уже почти дойдя до центрального прохода, у входа в концертный зал Семеныч, державшийся в полуметре от «сисястой», заглядевшись на одну из лож балкона, споткнулся о нижний выступ кресла и стал падать. Пытаясь ухватиться за что-нибудь перед собой, он не нашел ничего лучшего, как схватиться за ее бедра, уткнувшись головой в широкую задницу дамы. Она негромко ойкнула, как будто только этого и ждала и, не выдержав веса Семеныча, стала валиться вперед выталкивая и роняя идущего перед нею мужика. Тот, также в свою очередь падая, стал валить кого-то перед собой, по принципу «домино».
                Семеныч, упершись головой в ягодицы бедной женщины, стоящей перед ним «раком», попытался оторвать руки от ее бедер. Но едва привстав, был повергнут  толкнувшим его сзади Антоном, который тоже на что-то загляделся, двигаясь за ним по инерции.
                Семеныч глухо охнув, оказался на лежащей женщине, упираясь ей в спину руками. Она закричала и он, пытаясь убрать руки и за что-нибудь схватиться, вновь промахнулся и пригвоздил бедную даму окончательно в пол, распластавшись на ее спине. При этом машинально, обеими руками схватился за обе груди бывшей соседки, крепко сжав их.
               - Ну, ты и наглец – выдавила из себя дама – Уже и общупал всю, убери лапы, нахал. Откуда ты только взялся на мою шею, специалист по прощупыванию!
               Постепенно все впереди упавшие, негодуя поднялись. Семенычу сзади помог Антон, схватив его за талию и оторвав от женщины. И только она никак не могла прийти в себя, пытаясь подняться и встать на ноги. Наконец, приняв вертикальное положение, она резко развернулась и на глазах у всех, залепила Семенычу звонкую оплеуху-пощечину. Никак не ожидавший такого поворота событий, Петр стоял совершенно ошарашенный. Он что-то пролепетал о прощении, случайности, потери равновесия и, пытаясь что-то предпринять, двинулся за развернувшейся и уходящей на выход дамой. Она, влившись в основной поток, двигающийся к выходу, очень скоро пропала из виду. Семеныч с Антоном, также попав в этот поток, очень скоро миновав открытые двери, оказались в полностью заполненном людьми холле.



                ВОССОЕДИНЕНИЕ В БУФЕТЕ

                В буфете образовалась длиннющая очередь и столики были все заняты. Они остановились у колонн там, где было меньше освещения. Вглядываясь в проходящих мимо людей, в надежде отыскать своего приятеля и заприметить подозрительных лиц, которые их, может быть еще ищут. Но ни Сереги, ни этих «топтунов» не было видно.
                - Вот сейчас бы, самое время, отвалить отсюдова, – тихо сказал Петр, стоящему рядом Антону – но без Сереньки никак нельзя. Да и с одежонкой надо что-то делать - обменять бы костюмы эти на свою. Там у меня какие-то документы в карманах остались. Где этот засранец пропал, не дай Бог, уже повязали. Ничего не поделаешь – будем ждать.
               - Да уж – только и сказал Антошка, всматриваясь в проходящих вдали людей. Где-то в середине очереди, у стойки буфета он обнаружил Викентия с женкой. Сначала увидел сияющую лысину, от которой, как от зеркала, отражался яркий свет, а затем по красновато-синюшному носу, идентифицировал его с туалетным знакомым.
               - Смотри Семеныч, цэ ж Выкэнтий с жонкой – сказал он, показывая рукой в сторону буфета.
               - Да хрен бы с ним, с этим Викентием, нам то на кой он сдался? – ответил Петр, все-таки посмотревший в обозначенном направлении.
               Ну, як зачем? Да вин же скоро подойдэ к буфэту и будэ куплять коньяк. Так може и нам визьмет чого-нибудь выпить, а?
               - Да, хохол, с тобой не соскучишься. А кто Серегу то, искать будет?
               - Так давай гроши. Я до Выкэнтия, а ты зырь по сторонам. Я швыдко – одна нога здесь – друга там, нэ провороным как-ныбудь!
               Уловив эту сакраментальную мысль Антохи Семеныч, достав из внутреннего кармана пиджака червонец, сунул его ему в руку.
               Антон быстро исчезнув и было растворившись в толпе, уже был виден около Викентия, который явно обрадовался нежданной встрече. Его жена, недовольная появлением малознакомого человека, вскоре покинула их затерявшись в толпе. Было видно, что они этим обстоятельством были довольны, что отражалось на их физиономиях и жестикуляциях рук.

               Очередь двигалась медленно – почти у каждого второго в ней всегда находились  друзья-приятели, которые как Антошка вклинивались в нее. Семенычу со своего места было хорошо видно почти все происходящее вокруг. Радовало, что все окружающие (и мужики, и бабы ) были изрядно навеселе, а если не навеселе, то уж «под хмельком» то точно. Отовсюду слышался то женский звонкий, то мужской раскатистый смех. Кто-то дефилировал по холлу вдоль и поперек со своими (а может и чужими) дамами, какие-то компании  "кучковались" в разных местах. За столиками произносились тосты, звенели бокалы и стаканы, вилки и ложки.
              Совсем рядом с Петром прошел их старый знакомый капитан Курилко, оживленно разговаривавший с усатым грузным мужиком, лет пятидесяти. Хорошо, что не заметил – подумал он, а то бы пришлось о чем-то говорить, что-то выдумывать, отвечать на всякие вопросы. Совсем рядом прошли два молодых парня, одетых как все, но выделявшихся на фоне других своей трезвостью и пытливыми глазками, рыскающими вокруг. Они явно кого-то искали – пришлось бочком проскользнуть за колонну. Ребята торопились и быстро исчезли в толпе, но оставили внутри неприятный осадок, и холодок прошел по всему телу. Семеныч вновь выдвинулся на исходную позицию для дальнейшего наблюдения и чтобы Антон смог его сразу найти.
               В полутора метрах от него неспешно «проплыла» высокая грудастая дама в черном облегающем платье с декольте, и высокой прической. Ему показалось, что он ее уже где-то видел. Воистину, чудеса в этом муравейнике – подумал он – ведь это же была та самая дамочка, на которую он совсем недавно завалился пару раз на виду у всех на концерте. Как и в зале, он и сейчас не успел разглядеть ее лица, но вот сбоку и со спины признал почти сразу. Не смотря на черный цвет ее платья, который призван скрывать большие формы тела, ее задница имела впечатляющие размеры. При довольно тонкой талии, «жопная» часть выделялась монументальностью, колоритностью и округлостью бедер. Соседке Бэлле Абрамовне, со второго этажа соседнего подъезда, считавшейся в их дворе рекордсменкой в этой части женского тела, здесь делать было нечего.
               Семеныч, забыв про все на свете, вцепился взглядом в ставший ему родным силуэт, и внимательно следил за передвижением и лавированием этой женщины в толпе. Чтоб не потерять ее из виду, ему пришлось полностью выдвинуться из-за колонны. Проходя мимо одного из столиков около буфета, она внезапно остановилась и повернула голову к кому-то из сидевших там. Видимо, кто-то из них позвал или поздоровался с ней. На ее серьезном и сосредоточенном лице образовалась удивленная улыбка и она приблизилась к этому столику вплотную. Один из сидящих там (мужчина) поднялся ей навстречу, жестом пригласил присоединиться к компании и сесть. Она немного пожеманясь, не став долго «ломаться», подошла и села на освободившийся стул, который он задвинул ей под выдающуюся задницу.
               Когда мужчина повернул голову, Семеныча чуть не хватил «кондратий» - мужик оказался тоже его знакомым. Это был Александр – приятель Аллы и Лили. Еще немного выдвинувшись из-за колонны и встав «на цыпочки», он еще больше обомлел – там за столиком развлекались Алла и сидящий с ней рядом, Серега. Чудеса да и только.
               Алла оживленно беседовала с его нечаянной знакомой в черном платье. Ничего себе – сказал я себе – подумал Семеныч. Его молодой друг пристроился к хорошему причалу. Наш пострел и здесь поспел!
               Пока суть да дело, надо срочно подойти к Сергею и, не упуская из виду Антона, переговорить с ним.
               Еще раз оглядевшись по сторонам, Петр Семенович решительно зашагал к столику, где развлекалась знакомая компания, в которой вместо Лилии обосновалась другая «муза».
               Подойдя вплотную к их столику, он остановился – как назло что-то внутри «переклинило». Как встрясть в разговор, с чего начать общение? На ум ничего не приходило. Он стоял, как вкопанный и на него никто не обращал внимания, все продолжали веселиться. И Шурик исчез, наверное пошел искать для себя лишний стул.
               За соседним столиком освободились два стула и он, не найдя ничего лучшего, быстренько их подхватил и придвинул поближе к своим знакомым. Но даже на это за столиком никто не обратил внимания – в зале стоял такой шум, что все привыкли ко всякого рода перемещениям. Стоять долго, держа оба стула в руках, было никак нельзя – могут выпросить. Тогда он, подвинув один из них вплотную к знакомой грудастой даме, уселся на него, а второй прижал к себе сбоку. Но и это его перемещение увы, осталось без внимания. Алла продолжала болтать с «новенькой», а Серега, хорошо заложивший «за воротник», не отрывая от них взгляда, все время вклинивался в их разговор. Быстро же забыл Лилию, засранец.
               Семеныч уже пару раз привставал со своего стула, сверля глазами Серегу, но тот не видел ничего вокруг себя кроме вновь прибывшей, и осевшей за их столиком новой знакомой. Хотя какой для него знакомой?  Она видимо, даже не была ему представлена. Бабы так увлеклись своими разговорами, что забыли обо всем на свете.
               Тут вдруг откуда-то вынырнул Александр, в руках которого была табуретка, на которую он собирался сесть. Вначале он также не заметил Семеныча,  которого своей копной волос загородила  незнакомка. Подвигая табуретку поближе к столу, он заметил чинно сидящего Петра в обнимку со свободным стулом и обомлел – откуда тот здесь взялся?
               - Какие люди! И не под конвоем! – воскликнул он громко – Петр Семеныч, дарагой вы наш! А мы тут только что про вас говорили, Сергей с ног сбился разыскивая. А где же капитан, куда он запропастился?
               Оживленные доселе разговоры внезапно оборвались и все, сидящие за столом, повернули головы в сторону Петра, который от этого слегка съежился. Больше всех обрадовался Сергей, не смотря на сбитый прицел относительно незнакомки.
              - Товарищ полковник, Петр Семеныч. А я тут сбился с ног и, если бы не Санек с Аллочкой, совсем бы пропал от скуки. Где ж вы с майором… капитаном Чахоткиным задевались? Где Антон Иваныч подевался?


                УДАР ОТ ДАМЫ

               Тут-то как раз, в сторону Петра повернула голову дама, чье лицо он так и не разглядел ни в зале, ни в холле. На лице ее отразился весь тот ужас, который она перенесла совсем недавно. Она словно рыба, которую только что вытащили из воды, чуть не задохнулась от неожиданности и огромного глотка воздуха, пропущенного ею через широко открытый рот. Пытаясь что-то сказать, у нее из горла посыпались нечленораздельные звуки, похожие на проклятия. Это привело даже повидавшего многое в этой жизни Семеныча в ступор, он хотел было встать и что-то ответить, но она его опередила. Еще до конца не встав со стула, залепила ему сильнейшую затрещину, от которой тот повалился назад, увлекая за собой второй, удерживаемый им левой рукой, стул. Она, выпрямившись во весь свой «гренадерский» рост, замахнулась еще раз, но внезапно остановилась над поверженным мужиком, запутавшимся между столом и стульями.
               Семеныч, ожидая повторного удара, лежа на спине, схватив двумя руками запасной стул, загородился им от дамы. Все, включая сидящих за соседними столиками, затихли и уставились на непонятное зрелище – дородных размеров женщина «метелит» еще довольно крепкого мужика. Даже обе буфетчицы, высунувшись из-за стойки, наблюдали за происходящим рядом с ними событием.
               Ситуацию нужно было «разруливать» и Серега, хоть и не понимая, что здесь происходит понял, что пора встревать в это дело:
               - Обидеть интеллигентного пожилого человека может каждый. Зоя, вас ведь так кажется зовут со слов Аллочки. Не надо обижаться на незнакомого человека, слегка толкнувшего или задевшего вас, он ведь нечаянно. В такой день, когда космические корабли бороздят  вокруг Земли, в век цивилизации и прочих благ достигнутых человечеством как совместно, так и отдельными личностями, такими как например Петр Семенович, находящийся около вас внизу, давайте простим ему причиненный вам ущерб. Он этого не хотел и готов, я уверен, возместить все ваши физические и духовные потери.
                После его слов незнакомка Зоя вся как-то съежилась и все ее лицо покрылось красными пятнами. Она явно не знала, что же делать дальше и с мольбой воззрилась на Аллу, которая в свою очередь, еще не пришла в себя от случившегося на ее глазах. Но в дело вовремя вступил Шурик:
                - Зоинька, лапонька, присядьте на стульчик, здесь какое-то недоразумение произошло. Товарищ полковник нечаянно, он не хотел ничего плохого. Я правда не видел, отходил за табуреткой, но Петр Семенович зря никого не обидит.
                Александр увлекшись, совсем не подумал о последствиях сказанного. Все бы хорошо – только слово «зря» в его тираде явно было лишним. Зоя, уже было обмякшая и внутри согласная с примирением, вдруг снова взбеленилась:
                - Не то, что зря, а почем зря он меня здесь унижает, этот негодяй. Еще на концерте два раза руками своими похотливыми всю общупал, этот клоун, думал я не пойму что к чему. Ладно бы хоть как-нибудь аккуратно и незаметно, а то ведь и за жопу, и за грудь, и между ног успел залезть извращенец. Меня, как корову дойную за вымя ухватил, подлец! Если бы хоть поласковей чуть-чуть, а то ведь со всей силой зажал. Да таких подлецов-полковников я бы…
                Тут ее снова переклинило и она осеклась на полуслове - видимо, до нее дошло ключевое слово «полковник». Какой полковник, кто полковник? Неужели этот «щупалец» и есть настоящий полковник? Вот те раз, ну ты и попала Зойка, – подумала она приходя в себя – надо сдавать назад, как бы не было поздно.
                Она сегодня в ДК ждала прихода своего «бой-френда» - майора, но если бы он был здесь, даже и он бы не выручил, побоялся бы встревать против старшего по званию.
                Что же делать, что предпринять? – вертелось в ее голове. – И чего ее так сегодня понесло? Что в первый раз что ли, мужики руки распускают?
                Повисла небольшая пауза, во время которой Семеныч, на которого все смотрели, чертыхаясь, наконец-то принял вертикальное положение, по-прежнему держа в руках оба стула.
                - Зоя, Зоинька! – встрял вновь в ситуацию Серега – Да не обижайтесь вы так на нашего начальника. На самом деле, он человек скромный и сдержанный, но при виде такой статной дамы как вы, разве можно устоять? Споткнуться в этой жизни ненароком может каждый, а падая бывает и зацепишь кого-то. Бывает и на ровном месте, да еще на трезвую голову такое сморозишь, что потом сам себя казнишь по нескольку дней и ночей. А потом, если к вам мужчины тянутся и, может быть, даже допускают некоторую бестактность – так это значит, что вы в хорошей форме, говоря спортивным языком. Давайте лучше присаживайтесь вместе и забудем о прошлом. Кто старое помянет, тому глаз вон – говорит старинная русская пословица.
                Все вокруг одобрительно зашумели и стали рассаживаться на свои места. Предупредительный Шурик подскочил к Зое и ловко подсунул стул под ее задницу. Семеныч последним принял сидячее положение около, теперь уже хорошо знакомой, Зои.

                Пока за столом разворачивались эти шумные события, они не остались без внимания в очереди, стоящей около стойки буфета. Эту картину заметил и Антон, который вместе с Викентием как раз заказали выпивку и закуску. Он хорошо видел, как какая-то дама в черном платье и необъятных размеров тела, нокаутирующим ударом сбила на пол, сидящего рядом с ней мужчину. Отчего в холле повисла тягучая тишина. Буфетчицы, только что обслужившие их и сдавшие сдачу, повысовывались с разинутыми ртами из-за прилавка. Антон даже представить себе не мог, что сбитый этой «боксершей» мужчина был Семеныч - ведь он то оставил его в холле возле колонн. Не мог же тот покинуть наблюдательный пункт? Стоит наверняка, прячась за колонной – рассудил про себя он, косясь в том направлении.


                ТЕ ЖЕ И ВИКЕНТИЙ

                Его рассуждения и умственное заключение было прервано внезапно появившимся из-за стола Серегой, до сих пор невидимого из-за мельтешащей туда-сюда толпы, и загораживающей его дамы в черном платье. Тот явно успокаивал незнакомую женщину, указывая рукой, чтобы та села на свое место. Пока она садилась он, наконец-то,  разглядел и завалившегося на пол мужика, который оказался на самом деле Семенычем, который еле поднялся, держась за спинки двух стульев. На один из них и уселся в непосредственной близости от своей обидчицы.
                То, что компания вновь воссоединилась, обрадовала Антошку и он, взяв закуску с выпивкой и, позвав с собой Викентия, направился к своим приятелям лавируя в толпе. Викентий, совсем забыв о существовании жены, резво поспешал за ним, не отставая ни на сантиметр. Ему впервые за весь вечер удалось оторваться от ее опеки и удовлетворить потребность организма в алкоголе.
                Не без труда преодолев все препятствия, они подошли к нужному столику и остановились рядом с Петром Семенычем, непосредственно за его спиной. Как раз напротив Сереги, мило беседовавшего с Шуриком и Аллой.
                Их, почему то, никто не хотел замечать – Серж увлекшись разговором, Семенычу  их не было видно из-за спины. Алла с Александром за своей беседой, выглядели слишком возбужденными и все время поглядывали искоса на женщину в черном атласном платье, которая даже если и видела Антона сбоку, но не была с ним знакома.
                Антон искоса глянул на Викентия, который не понимая что происходит, стоял рядом выискивая глазами свободное местечко. Зачем он привел меня сюда, - думал дедок – все забито до отказа. Оглядевшись вокруг себя и не обнаружив свободного местечка, Викентий увидел стул, который держал за спинку левой рукой рядом с ними мужик, сидящий к ним затылком. Не признав в нем Семеныча, он решил попросить у него это вакантное место. Не мудрствуя лукаво, он взялся за спинку и потянув к себе, спросил:
                - Маладой человек, у вас свободно? Можно я воспользуюсь стульчиком ненадолго?
                Семеныч, ошалев от такой наглости после перенесенных потрясений, рванул ускользающий от него стул к себе. Стал медленно вставать и поворачиваться к провокатору. Сволочь – подумал он – на ходу подметки рвет, сейчас я ему врежу по полной программе. Хоть пар выпущу – с бабой же не подерешься.
                Развернувшись лицом к противнику, он уже было размахнулся, но увидев перед собой Викентия и стоящего с ним Антона, застыл в позе толкателя-дискобола.
                - А, это вы мой юный друг, – как ни в чем ни бывало, осклабился Викентий – а я то думаю, чего это ваш друг меня сюда привел?
                - Да это я для Антона приберег, на всякий случай, – нашелся Семеныч – садитесь, а капитан молодой еще, постоит.
                Антошка в знак согласия, подобострастно закивал и поставил на стол коньяк и закуску. Викентия долго упрашивать не пришлось. С возрастом он старался избегать излишних трудностей и движений, и поэтому быстренько устроился на стуле. Чтобы не обидеть Антона, подвинулся на краешек и, взяв его за руку, усадил рядом с собой. Таким образом, как говорили в более поздние времена, наступил консенсус и все «устаканилось». К изумлению всех сидящих за столом, произошло воссоединение Украины с Россией, что после девяностых годов прошлого столетия стало невозможным.
               - Друзья мои! Меня, для тех кто еще не знает, зовут Викентий Павлович! – не дал развернуться нависшей было паузе дедок, поднявшись со стула и опершись на плечо Антона – Я хоть и в отставке, но не пропускаю случая побывать среди соратников и сослуживцев. Они, спасибо им, не забывают меня и всегда приглашают на такие мероприятия. Зовут в президиум, но я этого не люблю и предпочитаю слиться, так сказать по привычке, выработанной за кордоном, где мне пришлось провести много лет, с основной массой моих соратников. Тебя никто не замечает, а ты в это время видишь всех и можешь себе позволить слегка расслабиться. Благодаря этим прекрасным парням – Антону, Сереже и их уважаемому начальнику, Петру Семеновичу, мне удалось сегодня оторваться от опеки моей ненаглядной женушки Любови Ефимовны, и поднять настроение общением с вами. Любовь приходит и уходит, а выпить хочется всегда!
                Старый хмырь, покрутив головой в разные стороны и удостоверившись, что жена его не видит, закончил:
                - За тех, кого сейчас с нами нет, но мы знаем, что они всегда рядом!
                С чувством глубокого удовлетворения, дед спокойно осушил полстакана и принялся закусывать бутербродом, который ему услужливо подсунул Антон. Вслед за Викентием тоже самое проделали и все остальные. Ни мало не смущаясь, осушила свои сто грамм и новая знакомая Зоя, почему-то даже не закусив ничем, кроме шоколадной конфетки.
                Не успев как следует закусить, и начаться дальнейшему веселью и разговорам, стремительный дедок, слегка толкнув рукой Антона, шепнул ему на ухо:
                - Давай, родимый, наливай, пока меня не разоблачила моя драгоценная женуля. Удивляюсь, как она меня, до сих пор не обнаружила – от нее скрыться невозможно. Плесни мне грамм 150. Я, пожалуй, выпью без тоста и, чтобы всем не досталось на орехи от моей Любви, по-английски покину вас от греха подальше.
                Антон с пониманием отнесся к просьбе ветерана внешней разведки и налил ему чуть более половины стакана.
                Не успел Викентий поднести ко рту его содержимое как, как из-под земли сзади над ним нависла его суженая. Положив свою тяжелую руку ему на плечо она, не обращая внимания на присутствующих, провозгласила:
                - Ты опять за старое взялся. Я с ног сбилась его искать, а он уже нашел себе компанию. Поставь стакан на место! Нам пора на концерт.
                Викентий, уже поднесший любимый напиток к губам, повернул голову в сторону жены все еще не веря, что попался как «кур в ощип». Он попытался подняться, не отпуская и держа стакан в руке, но твердая рука Любови не позволила сделать этого.
                - Все, все. Я уже, дорогая – пролепетал он и в одно мгновение опрокинув в рот, выпил двумя глотками все содержимое стакана, и поставил его на стол. Под изумленными взглядами всех присутствующих, жена за шиворот приподняла мужа со стула и поволокла его подальше от стола, поближе к входу в концертный зал. Викентий, оглядываясь, пытался что-то сказать, но не найдя нужных оправданий, засеменил рядом с держащей его крепко за локоть, супругой. В это время как раз прозвенел первый звонок, приглашающий всех на второе отделение концерта.
                За столом все встрепенулись и Шурик предложил:
                - Друзья мои, забудем про это недоразумение и нальем еще по одной. А то Викентий Павлович выпил, а мы должны это дело поддержать!
                Он со своей стороны стола стал разливать коньяк сначала дамам, а потом Сергею и себе. Антон налил Зое, Петру Семенычу, не забыв и про себя. Серега поддержал своим тостом:
                - Давайте выпьем за тех, кто даже самую обыкновенную, заурядную пьянку превращает в большой праздник! За нас с вами!
                Все поддержали этот незамысловатый, но такой нужный сейчас тост и чокнувшись, дружно выпили. Вся компания после этого слегка оживилась, а Зоя даже поближе придвинула тарелку с бутербродами к Семенычу.
                Прозвенел второй звонок и народ заспешил в концертный зал, чтобы еще при свете занять там свои места. Однако, не все спешили приобщиться к культуре и искуству, и за столиками продолжили осушать посуду и закусывать. Тем более, отстояв в очереди, бросать купленное за кровно заработанные деньги, никому не хотелось.
                Тем не менее, подавляющая часть народа быстро рассосалась, оголив буфетное пространство, теперь хорошо просматриваемое с любой точки.


                МАНЕВРЫ КУРИЛКО

                Осторожно выглянув с левой стороны колонны, Тарас Курилко быстро оглядел все пространство зала перед буфетом. В первую очередь его интересовало, что сейчас делает Майоров. Тот, как он и предполагал, оказался вторым из четырех человек оставшихся в очереди. Тарасу было видно, что Виктор заметно нервничая, все время оборачивается и ищет его взглядом. Оно и понятно – ведь с финансами то не ахти, а того кто обещал угостить, нету. Когда стоящий перед ним толстяк с короткой стрижкой взял бутылку пива и бутерброд, Витька запаниковал. Не зная, что делать, он начал шарить у себя в карманах, осматриваться по сторонам, вглядываться в лица проходящих мимо редких прохожих. Наконец, не найдя ничего лучшего, что-то сказал буфетчицам и поспешно зашагал в сторону концертного зала, направляясь к колонне, за которой прятался Тарас.
               - Неужели, все- таки разглядел, сволочь? – парализовала мысль Курилко, от которой он весь съежился и прилип всем телом к колонне – «Облажался», как последний пацан. Сейчас подойдет и прилюдно осрамит, гад. Хоть почти весь народ уже на концерте, но ведь не все, а меня тут каждая собака знает.  Этот стукач умеет выставить других в неприглядном свете.
               Сзади него два раза хлопнули створки дверей, приведя его в чувство. Он оглянулся назад, но кроме сотрудницы, отвечающей за порядок у входных дверей, там никого не было. Выглянул в зал – там тоже майора не оказалось. Лишь за тремя-четырьмя столиками сидело несколько человек. Оторвавшись наконец от колонны, в которую он вжимался до сих пор, Тарас отступил назад. Еще раз покрутил головой в направлении концертного зала, прощупал взглядом пространство перед ним. Никого, кроме дородной тетки «закрывалки» дверей, не было. Значит Витька, обогнув колонну, за которой он прятался, с другой стороны проскочил в зал. Только непонятно зачем? Что ж, это облегчило его незавидное положение, хотя и ненадолго, но и это было хорошо. Теперь надо сначала ретироваться отсюда, а там будет видно, как поступать дальше. Не дай Бог, майор сразу же выйдет из зала обратно.
                Еще раз бросив взгляд в сторону буфета и пройдя боковым зрением по сидящим за столиками людям, он обомлел. За одним из них, ему показалось, Курилко увидел очень знакомую физиономию одного из разыскиваемой им и другими чекистами, троицы. Он вздрогнул от неожиданности. Казалось бы, все обшарил в округе, а они миленькие сидят на самом видном месте, пропивают его служебные деньги.
                Он даже не заметил, что выйдя из-за колонны, теперь стоит на открытом пространстве и его видно всем, находящимся в холле. Да еще в дурацкой позе, как навозный жук вылезший из кучи дерьма на солнце. Что же делать, пока майор находится на концерте? Ясно одно – надо действовать, пока троица заседает за столом и меня не видит – подумал он про себя.
                Еще не зная, что им скажет, Курилко неуверенной поступью пошел в направлении столика где, по всей видимости, расположилась троица, а с ней какие-то незнакомые люди. Всего их там было шесть человек, включая двух женщин. Веселье было в самом разгаре, судя по количеству опустошенных бутылок и громкому разговору.


                ПЛАН ВЫВОДА

                По мере приближения к этой компании, в голове Тараса созрел план-сценарий обращения и разговора со знакомой троицей. Смущало только то, что ему неизвестно ничего об остальных действующих там лицах. Ведь может оказаться, что это честные работники славных органов плаща и кинжала. В отношении троицы сомнений у него не оставалось – чужаки, каким-то образом просочившиеся в их среду. Но кем бы они не были (пусть даже шпионы), их надо быстренько уговорить пройти с ним и, переодев в свою одежду, незаметно препроводить на выход из ДК. А там будет видно, что и как.
               Подойдя вплотную к веселой компании, не обратившей на него никакого внимания, Курилко решил обратиться к сидящему к нему спиной мнимому полковнику, который  разговаривал с дородной дамой в черном платье.
               - Добрый вечер, товарищи! Приятного вам аппетита. Извините, что побеспокоил, но дело не терпит отлагательства – как можно громче, выпалил Тарас.
               Сидящие к нему лицом, а это были Алла, Александр и Серега, прервали разговор и уставились на него непонимающими лицами. Серега, узнавший капитана, от неожиданности выронил недоеденный бутерброд. А те, кто сидел к Тарасу боком и спиной – Семеныч, Зоя и Антон, совершенно не обратили внимания на его слова, продолжая о чем-то громко разговаривать.
               Однако, Курилко сейчас был настроен более чем решительно и не выпускал инициативу из своих рук. Он навис над Семенычем сбоку и, так же громко и внятно, чтобы все слышали, произнес:
               - Товарищ полковник! Только что звонил Панкружкин и приказал срочно найти вас и перезвонить ему по служебному телефону. Дело большой государственной важности.
               Семеныч, только что давший команду Антону наливать, и не понявший смысла сказанного ему в ухо, медленно повернул голову к человеку, стоящему около него чуть сзади, сбоку. Еще как следует не узнав капитана и не расслышав сказанного им, он автоматически, с удивлением в голосе, чтобы потянуть время и разобраться в сложившейся ситуации, сказал:
               - Лишней кружки у нас нету, все заняты.
               Все, сидящие за столом, разом примолкли не понимая завязавшегося диалога Семеныча с незнакомцем, и застыли в ожидании. Только Серега, узнавший Курилко, услышав ответ Петра Семеновича, не понявшего сказанного ему в ухо и не признавшего капитана, раскатисто рассмеялся:
                - Пан, кружки у нас не имеется. Одни стаканы!
                Но его юмора никто не понял и все застыли в ожидании.
                Семеныч, развернувшись на стуле, не вставая, подняв голову лицом столкнулся с лицом Тараса. От неожиданности оба отпрянули друг от друга. Эта метаморфоза длилась всего две-три секунды. Первым, как ни странно, пришел в себя Петр Семенович:
                - А, капитан! Давай, садись с нами. Антон, неси стул и плесни дорогому гостю!
                Он сделал попытку встать из неудобного положения, но из этого ничего не вышло. Держась правой рукой за спинку стула, он осел. При этом наступив на ногу, сидящей возле него Зое, которая привыкла ко всему и даже не убрала ее. Она за это время адаптировалась к такого рода действиям соседа. Антон, было собравшийся принести свободный стул, встал держа в руке бутылку.
                Курилко, слегка опешивший от непонятного для него, то ли юмора, то ли пьяного бреда, снова перешел в атаку:
                - Товарищ полковник. Давайте с вами ненадолго пройдем в 212-ю комнату, генерал Панкружкин ждет вашего звонка. А товарищи пускай отдыхают и подождут вас здесь.
                Тарасу не терпелось забрать костюмы и одежду у этих троих аферистов, но сразу это вряд ли, могло сработать. Сначала надо переговорить с их старшим товарищем, а потом вернувшись с ним в буфет, забрать и всех остальных. Главное сделать это, как можно быстрее, чтобы по пути не столкнуться с Майоровым или другими чекистами, которые сейчас где-то поблизости их ищут.
                Семеныч, под влиянием Бахуса туго соображавший, неуверенно поднимаясь со стула смотрел то на Антона, то на Серегу, глазами спрашивая их, что ему делать?
                Серега, видя его нерешительность, решил помочь ему:
                - Товарищ… Петр Семенович. Покой нам только снится - служба Родине прежде всего. Просто так генералы звонить не будут. Вы это, служите, а мы здесь подождем.
                Семеныч, предчувствуя неладное, крякнул. Лицо покрылось красными пятнами, но собравшись с силами сказал:
                Пойдем, капитан - делу время – потехе час! Сергей, я скоро. Будьте с Антоном на чеку, готовьтесь к выполнению…
                Развернувшись за удаляющимся Курилко, он тяжелой походкой зашагал по направлению к боковому коридору и исчез из поля зрения своих собутыльников.


                КУРИЛКО И СЕМЁНЫЧ

                Тарас Курилко, быстро двигаясь по коридору, боковым зрением увидел, что мнимый полковник несколько отстал. Он умерил свой шаг, чтобы Семеныч смог его догнать и идти рядом. Ему хотелось скорее переговорить с главным из этой троицы. Может даже не заходя в помещение, чтобы не терять время, так как после разговора предстоит вернуться в буфет, и только потом всей компанией заняться переодеванием. Дальше должно быть проще – отдадут одежонку, оденут свою и на выход.
                Свернув за угол и подойдя к первому попавшемуся окну, зашторенному плотной тканью светло коричневого цвета, Курилко остановился и рукой показал сделать тоже самое Петру. Безо всяких предисловий и обиняков, он сказал:
                - Вот что, дорогой товарищ. Произошло недоразумение по моей вине, я принял вас не за тех людей, которых ждал. Хоть вы и воспользовались моей ошибкой, я не в обиде, с каждым может случиться такое. Меня не интересует, кто вы на самом деле, Петр Семенович, кажется? Так вот, мы сейчас с вами быстренько возвращаемся к вашим друзьям и вы им говорите, чтобы они, вместе с вами, срочно покинули буфет. Затем вы все вместе со мной идете в 212-ю комнату. Там  переодеваетесь в свою одежду и я вас  всех провожаю на выход. После этого всей компанией исчезаете на улице и я вас знать не знаю. Понятно? Деньги, что я вам передал, считайте подарком от меня, презент. То есть возвращать их мне не надо, согласны Петр Семенович? Если согласны, надо спешить, а то всякое может случиться.
               Семеныч от этой тирады, произнесенной в ураганном темпе капитаном, мгновенно протрезвел. Выход из создавшегося положения, который они втроем искали все время, как на блюдечке с голубой каемкой преподнес ему сейчас этот человек. Конечно, надо срочно соглашаться и делать, как он велит. Словно оправдываясь, он сказал:
               - Да мы не хотели ничего такого. Зашли сюда к одному знакомому, а он…
               - Меньше слов, попрошу я вас, время сейчас дорого. Вас троих здесь уже раскусили и возможно, ищут. Если найдут, всем достанется на орехи, мне тоже. Мы сейчас же идем в буфет и вы говорите своим приятелям, чтобы они бросили все, и шли вслед за нами в 212-ю комнату. Дело, мол серьезное, срочно вызывают и так далее. Вы поняли? – тоном приказа выдавил из себя Курилко.
               - Да, да, я понял, что-нибудь придумаю – ответил Петр подобострастно.
               - Идемте, сделайте озабоченный вид и проявите твердость. Чтоб никаких попозже или давайте еще по сто грамм!
               Развернувшись, они зашагали по коридору в сторону буфета. Выйдя в освещенный холл перед ним, они чуть сбавили ход и пошли спокойным шагом.
      Подойдя к знакомому столику, где в это время продолжался банкет, они остановились. Веселье там сразу стихло и все, находящиеся за столиком, устремили взоры на них. Семеныч, не привыкший  произносить речи при большом стечении людей стоял, как фонарный столб. Он пытался выдавить из себя заготовленную первую фразу, но она никак из него не вылезала. Курилко, стоящий рядом чуть сзади, незаметно толкнул его кулаком в бедро, но чего-то членораздельного у Петра не выходило, лицо побагровело, на лбу появилась испарина. Наконец, он выдавил из себя:
              - Значит так. Звонил Панкрушин (перепутал он фамилию генерала), сказал… приказал быстренько нам всем, то есть нам троим – Сергею, мне и Антону, ехать на работу. На важное задание!
              Все сидящие за столом, съежились и сидели с открытыми ртами. Нависла было пауза.
              - Машина вас ждет у подъезда, товарищи – для пущей убедительности добавил Курилко – надо торопиться. Пойдемте скорее, генерал не в духе.
              Антон, только что наполнивший стаканы вином и коньяком, и собравшийся было выпить, мотал то туда, то сюда головой. Он жалобно уперся взглядом в Серегу. Тот, поймав этот взгляд, все понял:
              - Товарищ полковник! Понимая, на какое ответственное задание Родины мы сейчас должны будем ехать, какой опасности можем там подвергнуться, а там может случиться всякое, вплоть до… Давайте выпьем стоя за то, чтобы все завершилось удачно, и мы с победой возвратились домой.
               Его небольшая, искрометная речь сразу разрядила напряженную ситуацию, которая создалась из-за того, что кроме Семеныча и Курилко, никто ничего не понимал, а предложение выпить было весьма кстати. Все, сидящие за столом, включая дам, дружно, с шумом поднялись со своих мест и, громко чокнувшись  друг с другом, выпили. Кроме Тараса, который чуть отступил назад и был закрыт телом Семеныча.
               Быстренько закусив бутербродами и попрощавшись с Аллой, Зоей и Александром, наша троица в сопровождении капитана Курилко зашагала по направлению к коридору, ведущему к комнате №212.


                ОБРАТНОЕ ПЕРЕОДЕВАНИЕ

               Открыв ее и пропустив троицу  внутрь, Тарас ключом закрыл дверь изнутри. Он без обиняков выдал им план дальнейших действий:
               - Буду говорить очень кратко. Я в курсе, как вы все здесь оказались, моя ошибка тоже здесь есть. Обо все вам (глядя на Серегу и Антона) позже расскажет ваш старший товарищ, Петр Семенович. Времени у нас в обрез, точнее его совсем нет. Давайте быстро переодевайтесь в свою одежду и я выведу вас к выходу из здания, а там как хотите, поняли? Вы меня никогда не видели, а я вас не знаю.
                Объяснять никому ничего не понадобилось. Все дружно и молча стали снимать с себя казенную одежду и напяливать на тела свою. Курилко, чтобы не мешать им, уселся на краешек стола и нервно покачивал в воздухе свесившимися вниз ногами.
                Когда переодевание закончилось, он резко соскользнул со стола, встал на пол и зачем-то всех осмотрел. Вид у «святой» троицы оказался не слишком презентабелен и сразу бросался в глаза. Одежонка на них была мятой и слегка грязноватой. Хотя все люди сейчас были на концерте, но существовала вероятность, что кто-то из знакомых капитана может им по дороге встретиться, обратить внимание на сей факт.
               Тарас достал из ящика стола «одежную» щетку и подойдя к Семенычу, начал чистить на нем пиджак. Потом тоже самое проделал с одеждой Антона и Сереги. Еще раз осмотрев всех, скривился в лице, но пришел к выводу, что большего сделать невозможно. Да и время поджимает, пора выходить.


                СКИТАНИЯ МАЙОРОВА

                Войдя в концертный зал, Виктор Майоров в полутьме, озираясь стал искать свободное место, где-нибудь поблизости от входной двери. Ансамбль песни и пляски имени Александрова в это время исполнял «Калинку-малинку» и сильно его оглушил. Только сейчас он сообразил, что напрасно сюда вошел – разглядеть здесь кого-либо было невозможно. Хотя свет в зале и был погашен, но людей, стоящих неподалеку, было видно хорошо, чего нельзя сказать о сотнях сидящих там. Глаза, привыкшие к полумраку, видели теперь всех, находящихся поблизости от него. Желание сразу же выйти пропало – надо осмотреться. Вдруг на глаза попадутся те, кого сейчас ищет не только он - наверняка, сейчас здесь притаились людишки всесильного Ершова. Садиться он передумал и остался неподалеку от дверей. Почти рядом с ним стояла пожилая женщина, в руках которой он заметил потушенный фонарик. Слева от него стояли два молодых парня крепкого телосложения, которые периодически переговаривались и вглядываясь в ряды сидящих в зале. На сцену они совершенно не обращали внимания - несомненно, это и были «топтуны» Ершова. Несмотря на полную бесполезность поисков – по затылкам и ушам тут папу с мамой  родных не найти, они стойко занимались обзором происходящего вокруг.
                Простояв так несколько минут и еще раз убедившись в тщетности поисков, майор развернулся на 180 градусов, и на цыпочках прокрался к дверям. К нему было двинулась дама с фонариком, но он опередил ее намерение помочь, сам осторожно приоткрыл тяжелую створку и выскользнул наружу. Хотел было прикрыть дверь за собой, но она сама, умелой рукой расторопной сотрудницы, закрылась изнутри.
                Хотя глаза еще не адаптировались к яркому свету в пространстве перед буфетом, Виктор сделал несколько шагов вперед и оказался на уровне двух колонн. Как раз посередине между ними. Мутные очертания всего находящегося перед ним, приняли четкие формы. Теперь он видел всех находящихся на этом пространстве очень даже отчетливо. В основном столики там пустовали, но за двумя из них слева, как сегодня говорят, «тусовались» две компании. За столиком, находящимся ближе к нему, веселилась компания из шести человек – четырех мужчин и двух женщин. Правда, присутствовал еще седьмой мужчина, который стоял возле сидящего к нему спиной мужика почтенного возраста. Он как раз наклонился над ним и что-то говорил тому на ухо. Когда он выпрямился и повернул голову, Виктор узнал в нем капитана Курилко. Откуда он мог здесь взяться? Ведь Майоров, перед тем как войти в концертный зал, все здесь обшарил. Понимая, что находится в зоне видимости всех сидящих за тем столиком, он бочком-бочком сместился, и спрятался за левую от себя колонну. И как раз вовремя.
                Тут же выглянув из-за нее он увидел, что Курилко с пожилым мужиком двинулись по направлению к коридору. Компания оставшихся за столом, недоуменно смотрела им вслед. Что делать – вопрос, возникающий в этой жизни многократно, и не только у Ульянова-Ленина, но и сейчас у майора.
                Он машинально передвинулся к другому краю колонны, чтобы лучше видеть куда пойдут эти двое. Они деловым шагом капитана и унылым, и тяжелым пожилого мужика, шагающего вторым номером, проследовали вглубь коридора. Майор видя, что находится вне видимости со стороны столика с оставшимися там людьми, осторожно шагая на цыпочках, двинулся за ними вглубь коридора. Он сейчас боялся потерять их из виду, ему нужно было знать, что будет дальше. Хотя понимал, что скорее всего, эти люди пойдут к «курилкиной» 212-ой комнате.

                Миновав вход в коридор и понимая, что теперь он вне видимости всех, находящихся в буфете, майор рысью рванул дальше. Свернув два раза на поворотах, Виктор выскочил было на очередную прямую, но увидев стоящих к нему боком двоих «отщепенцев», как  он их мысленно окрестил, попятился и шмыгнул обратно за угол.
                Почему они остановились у окна, не дойдя до «хозяйства» Курилко? Пройдут ли дальше, а может быть сейчас повернут назад? Если пойдут сейчас обратно, то могут его обнаружить… Что, что делать?
                Осторожно выглянув из-за угла, он обомлел – эти двое возвращались обратно и шагали прямо на него, увлеченные разговором. Виктор, уже без всякой конспирации, побежал назад, чтобы побыстрее скрыться от них за угол незамеченным. Он понимал, что у них сейчас свои проблемы и, вряд ли они предполагают, что за ними кто-то следит. Он пробежал один пролет коридора, свернул за угол и проскочил автоматом следующий. Хотел повернуть еще раз, но оказался на открытом пространстве перед буфетом, на виду у всех кто там был. Его, естественно никто не видел, а если и видел, не обратил внимания.
                Прячась за колоннами, майор скрылся за боковой частью одной из них. И вовремя - неподалеку от него проследовали к, до сих пор «веселящемуся», столику Курилко со своим новым компаньоном.

                Дальнейшая сцена оказалась очень короткой. По указанию кого-то из двоих (то ли Курилко, то ли второго мужика), двое из сидящих в компании мужчин поднялись и послушно пошли за ними. Не смотря на реплики двух дам и оставшегося там последнего мужчины, сидящего лицом к майору. Процессия из четырех человек мимо опустевших столиков зашагала в сторону коридора, откуда только что вышли Курилко с незнакомым мужчиной.
                Майор уже почти не сомневался в том, что это и есть та троица, которую разыскивают «ершовцы». Но вот какова роль капитана в этом деле, было непонятно. То ли он их только что обнаружил и арестовал, то ли он их знает и с ними заодно, а это уже какой-то заговор получается. В любом случае надо доложить о них, может даже позвонить, если не самому Николаю Ивановичу, то его помощнику. А вдруг я ошибаюсь – подумал Майоров – и это не те люди? Хотя, по всем приметам, похожи.
                Чтобы не попасть впросак, майор решил пока действовать сам и поспешил за Курилко и его компанией. Он снова «нырнул» в коридор уже не задумываясь о том, что его кто-то может увидеть. Бегом преодолел несколько пролетов и поворотов коридора, и чуть не проскочил 212-ю комнату, дверь в которую была закрыта. Заглянув в замочную скважину, увидел только что вошедших туда людей. Трое стояли к нему лицом, а четвертый, Курилко, загораживал обзор своей спиной.
                Приложив ухо к замочной скважине, майор услышал только обрывки окончания фраз, произнесенных Тарасом:
                - … переодевайтесь… одежду… выведу вас.
                Затем все разом зашевелились и в полнейшей тишине послышались какие-то шорохи. Виктор снова заглянул в замочную скважину и понял, что там происходит какой-то маскарад с переодеванием, готовится что-то нехорошее. Надо срочно докладывать начальству – промелькнуло у него в голове. Если сейчас не арестовать их, то они успеют скрыться, а Курилко поможет им в этом. Теперь он уже не сомневался в наличии какого-то тайного заговора.

                Оторвавшись от замочной скважины, майор бегом рванул по коридору, на ходу соображая откуда можно сейчас позвонить? Самый ближайший телефонный аппарат находится на вахте перед входом в ДК. Туда он и направился. Быстро проскочив весь обратный путь и оказавшись в холле, он прямым ходом побежал к столику с телефоном, возле которого на посту стояли два сотрудника КГБ в форме с синими погонами.
                - В какой комнате дежурит Маврин, помощник Ершова? – запыхавшись обратился он к ближайшему прапорщику – Мне нужен его номер телефона, быстро!
                Прапорщик, а им оказался деверь Антона Федор, сразу понял, что перед ним стоит офицер КГБ, видимо старший офицер, ответил:
                - В 31-ой, товарищ…
                Он достал из стола служебную телефонную книгу и положил перед майором.
                Быстро пролистав несколько страниц Виктор Майоров, найдя нужный номер набрал его. Услышав, что на другом конце провода кто-то взял трубку, спросил:
                - Товарищ Маврин? Вас беспокоит майор Майоров из четвертого отдела. Мне известно, что ваши люди, то есть сотрудники, не могут найти троих подозрительных личностей. Так вот я знаю, где они сейчас находятся.
                На другом конце провода связи ему что-то ответили, на что он сказал:
                - Я сейчас на вахте у входа. Да, да, я жду вас здесь и никуда не отхожу. Только прошу побыстрее, они могут «слинять». С ними заодно Курилко, а может и еще кто-то. Да, да, я здесь вас жду – повторил он.
                Услышав эту тираду, лица у прапорщиков вытянулись, они явно испугались и замерли в ожидании дальнейших событий. А у Федора, приятеля Антона Макашенко, отвисла челюсть и видно было, как дрожат руки. У него на душе были нехорошие предчувствия относительно своего дальнейшего пребывания в славных органах КГБ.


                ГДЕ ЭТИ ШПИОНЫ?

                Ждать долго не пришлось. Из правого крыла коридора, минуя буфетное пространство, появились трое крепких мужиков и быстрым шагом приближались к вахте. Первым подошел, по всей видимости, Маврин, двое других остановились за его спиной. Безо всякого вступления помощник Ершова перешел к делу:
                - Где они? У Курилки что ли?
                - Так точно! В 212-ой засели, «прикид» меняют, в другую одежду переодеваются, чтоб не узнать их было – скороговоркой ответил майор.
                - Ты давай с нами, "прапорам" оставаться у дверей и никого не выпускать! Чтобы мышь не пролетела, едрена мать! Вы поняли, никого, даже мать родную, поняли? Двери закрыть на ключ и охранять! За мной! – скомандовал Маврин.
                Он резко развернулся, чуть не сбив одного из своих подчиненных, стоящего сзади него и чуть замешкавшегося.
                Все они, включая майора, твердым шагом направились в сторону левого крыла коридора, ведущего к пресловутой комнате, где притаились «враги народа» замышляющие какую-то провокацию.
                Достигнув коридора, Маврин резко остановился, заставив «воткнуться» в него того же сотрудника.
                - Стоп! Нас мало, надо еще кого-то вызвать - человека два-три хотя бы. Машонкин, дуй скорее в зал - войдешь туда, прямо у дверей Собакин с Котиковым – тащи сюда обоих, быстро! – отдал он приказ все тому же сотруднику.
                Тот, недолго думая, сорвался с места и поспешил выполнять приказ, а остальные трое остались ждать на входе в коридор.
                - Эх, Николая Иваныча бы надо было предупредить о начале операции. Ширинкин, иди скорей и скажи этим на вахте, чтобы нашли его и доложили, что я обнаружил этих… террористов. Пусть передадут, что будем сейчас их брать, возможно применим оружие. Если он появится, то чтобы переждал где-нибудь со своей… - осекся он на полуслове – и пусть  позвонят  дежурному на Лубянку. Надо, чтобы прислали  людей в оцепление снаружи на улице, особенно у входа. И машину подогнали, «воронок» - грузить отщепенцев туда под охраной, понял? Давай дуй – одна нога здесь, другая там! И сразу обратно к нам.
                - Есть! Все понял! – отозвался Ширинкин и, круто развернувшись, зашагал к прапорщикам, стоящим на вахте у входа в здание.


                МАВРИН И ДРУГИЕ

                Оставшись вдвоем с Мавриным, Майор Майоров только сейчас осознал, что «вляпался» в опасную историю. Ему, сугубо штабному и «бумажному» человеку, сейчас предстоит участвовать в захвате преступников, которые может быть вооружены. Он то только думал доложить о них, остаться в стороне и выйти чистеньким из воды. Без особых усилий получить благодарность, очередное звание наконец, а тут и жизни можно легко лишиться. Как вот теперь выйти из игры, зачем влез в чужие дела? Этот «мавр» теперь его не отпустит ни за что, а если все получится, припишет весь успех операции себе, сука. Не зря же «прапорам» сказал, чтобы передали Ершову, что это он обнаружил заговорщиков.
                Ширинкин, выполнив задание, вернулся назад и встал с ними рядом.
                - Все передал? – спросил его Маврин.
                - Так точно, все! – ответил тот.
                Теперь оставалось дождаться Машонкина, который до сих пор все никак не появлялся. Но вот наконец, вместе с еще двумя «топтунами», и он "нарисовался" около колонн, ведущих в концертный зал. Через несколько секунд группа собралась вместе и все замерли в ожидании.

                В голове Маврина была какая-то мешанина - надо было переходить к действиям, а у него пока не было никакого конкретного плана. Поначалу он думал произвести захват заговорщиков в комнате Курилко, но теперь передумал - вряд ли, Курилко так просто впустит их к себе. Если ломать дверь то, во-первых, будет много шума, а во-вторых, изнутри может начаться стрельба и будут жертвы. В третьих, вот-вот закончится концерт и вышедшие из зала люди могут оказаться рядом, попав под перекрестный огонь. Кроме того, оружие – пистолет ТТ был только у него, у остальных его сотрудников огнестрельного оружия не было - его всегда выдают только при выезде на боевое задание. А вот заговорщики, наверняка хорошо вооружены и перестреляют их всех, как куропаток. Эх, Николая Иваныча бы сюда, тот бы чего-нибудь придумал, но его то, как раз и нет.

                Чтобы потянуть время (которое сейчас тянуть нельзя) Маврин, сделав сосредоточенное выражение лица, прошелся взглядом по своим подчиненным. Повернувшись в сторону коридора, внимательно туда посмотрел.
                - Табельное оружие у кого имеется? – на всякий случай спросил он. Получив отрицательный ответ, покачал с сожалением головой.
                Все, стоящие рядом, ждали его команды, он понял это. Чтобы обозначить видимость какой-либо деятельности, сказал:
                - Машонкин! Осторожно пройди по коридору до первого поворота и выгляни. Если никто не идет тебе на встречу, пройди до следующего угла, еще раз выгляни. Если и там никого не обнаружишь, пройди до 212-ой комнаты - там сейчас у них сборы и совещание. Посмотри в замочную дырку, прислушайся к разговору. Если поймешь, что они готовы оттуда выходить, быстро к нам, а мы постараемся взять их здесь, понял?
                Когда Машонкин поспешил выполнять задание и скрылся за углом, Маврин начал немного приходить в себя, еще до конца не представляя, что же делать дальше.
                Ему на помощь неожиданно пришел Майоров. Понимая, что арестовать всех подозреваемых в заговоре в комнате у Курилко не представляется возможным, что это можно будет сделать где-то вне ее, на более открытом пространстве, он предложил:
                - Товарищ Маврин. Концерт вот-вот закончится – как бы публика, выходящая из зала, не помешала. Может, мне сходить на разведку и узнать, когда закончится представление? Если народ валом высыплет из зала, то весь план провалится и эти шпионы, смешавшись с толпой, выскользнут из капкана.
                Как раз об этом то Маврин и не подумал. Мысль майора его сразу отрезвила, он прав.
                - Это ты правильно сказал. Дуй туда, спроси у билетерш или кто там сейчас на дверях. Может программка у них есть, посмотри сколько номеров еще осталось и сразу обратно. Видишь, нас всего-то шесть человек.
                Майор, не сказав ни слова, ринулся выполнять приказ. В душе обрадовавшись, что может быть вся эта операция пройдет без него, если заговорщики за время пока он будет в зале, покинут 212-ую комнату.

                Спустя несколько минут вернулся Машонкин и все устремили взгляды на него. Он доложил:
                - Товарищ Маврин! В коридоре не было никого и я был у 212-ой. Они там внутри, должны вот-вот выйти и я сразу рванул к вам, чтобы успеть.
                Эта весть прояснила голову телохранителя Ершова. Только сейчас до него дошло, что брать заговорщиков нужно только в коридоре, неподалеку от пресловутой комнаты. Либо непосредственно около двери, либо спрятавшись за углом дождаться, когда заговорщики выйдут наружу и направятся к выходу. Как только они дойдут до первого угла и начнут поворачивать, выйти им на встречу, приказать остановиться и арестовать. Надо срочно действовать, а этот засранец майор с его сраным планом, сейчас прохлаждается за дверьми концертного зала. Ждать его уже не было времени:
                - Все! Брать будем около 212-ой в коридоре, здесь нельзя, берем их только по моей команде. Быстро все за мной!
                Маврин, доставая пистолет, спрятанный под мышкой, под пиджаком, собравшийся уже было войти в полутьму коридора, вдруг замер от неожиданности. Остальные четверо, развернувшиеся и готовые ринуться за ним, также встали, как вкопанные. Сначала почувствовав неладное, а потом увидев прямо перед собой кучку людей, чуть не столкнувшихся с ними лоб в лоб.
                Только Котиков, замешкавшись позади своих товарищей, остановился оглядываясь назад, в сторону холла и концертного зала. В надежде увидеть майора, задержавшегося там, чтобы предупредить его об изменении обстановки, но его видно не было. Увлеченный этими мыслями он не заметил, что со стороны вахты в это время, в их направлении спешили какие-то две фигуры.


                ПОРА НА ВЫХОД

                Перед тем, как выводить этих троих раздолбаев, а в том, что они таковыми и являются, сомнений уже не было, Тарас Курилко счел необходимым их проинструктировать:
                - Все готовы? – спросил он, непроизвольно вставших  перед ним в ряд, Семеныча, Серегу и Антона.
                - Сейчас я ключом открою дверь и выгляну в коридор, если там никого нет, вы все поодиночке выходите вслед за мной. После того, как я закрою дверь, идем направо. Первым иду я, а чуть сзади все остальные. Идем молча, спокойно, ни в коем случае не торопиться и не бежать. Если попадется кто-нибудь навстречу - не обращать внимание, идти дальше пока не выйдем к буфету. Если там все в порядке и нет прямых угроз, я даю вам знак и мы все проходим к дверям на выход. А…
                Перебив его, Серега, как самый ушлый из тройки, уточнил:
                - А что за знак вы нам подадите?
                Тарас, на мгновение смутившись, с досадой в голосе изрек:
                - Каким бы умником не будь – придурки тут же перебьють. Так говаривал мой армейский старшина, но раз непонятно, я вам махну рукой, или лучше суну правую руку в задний карман, устроит?
                - Да, понятно все, – сказал Семеныч – не дураки.
                Курилко зыркнув на них глазами, продолжил:
                - Попрошу больше не отвлекаться на дурацкие вопросы. Времени у нас в обрез, – глянул он на часы – через три минуты концерт закончится и народ хлынет из зала. Так вот мы, ровно в это самое время, должны выйти из коридора и, смешавшись с толпой, плотной группой пройти к дверям у вахты.
                - А что если там…- хотел еще что-то спросить Серега.
                - Никаких если, да кабы! Нужно просто выйти через эти двери на улицу и шагать по ней к себе домой. Вот и все, понятно?
                - Да понятно у се, мы ж маем. Надо тильки швыдче итить! – встрял в разговор Антоха.
                - Еще вопросы? – на всякий случай спросил Тарас.
                Не услышав таковых, еще раз глянув на часы, он скомандовал:
                - Пора, сейчас будет звонок. За мной!
                Подойдя к двери, чуть перед ней приостановился и прислушался. За дверью стояла тишина и никаких подозрительных звуков не было. Он вставил ключ в замочную скважину и повернув его, осторожно приоткрыл створку. Выглянув наружу и удостоверившись в безопасности, вышел в коридор. За ним поспешно выскользнули приятели, озираясь по сторонам. В коридоре никого не было и они успокоились. Курилко, закрыв ключом за собой дверь, тихо скомандовал:
                - За мной! Только тихо, без разговоров.
                Стараясь делать вид спокойного человека, он направился по коридору направо. В трех шагах от него шествовала троица наших приятелей, со сосредоточенными и несколько помятыми лицами.


                НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

                Как раз в это самое время прозвенел звонок, возвещающий об окончании концерта, и были  слышны голоса людей, покинувших концертный зал.
                Миновав второй пролет коридора и завернув за последний поворот, выводящий их на последнюю прямую перед холлом, Курилко и его «подельники» увидели несколько человек, стоящих около стены, на входе в него. Отсюда был виден сам холл, где собралось довольно много народа, устремившегося с концерта кто в буфет, кто в гардероб, а кто-то прямо на выход. Обзор этого столпотворения сейчас загораживала кучка этих людей. Лиц их не было видно, так как свет падал со стороны холла.
                Наша компания вместе с Курилко, продолжая двигаться в сторону холла, подошла к ним совсем близко. Тарас только сейчас заметил, что эти люди, сразу повернувшие головы в их сторону, как будто их здесь поджидали. Хотя для тех и других эта преждевременная встреча оказалась полной неожиданностью. Преимуществом Маврина и его людей было то, что свет падая со стороны холла, давал им возможность видеть всех, выходящих из полутьмы коридора.
                - Товарищ Курилка! А я к тебе, как раз и шел. Мы разыскиваем троих людишек, подозреваемых в… - начал было он, но запнулся не зная в чем же замешаны эти самые людишки.
                Чуть не столкнувшись с телохранителем Ершова, Тарас встал как вкопанный. Шедший сзади, ближе всех к нему Серега, по инерции продолжавший идти, воткнулся ему в спину, чем привел того в нервное замешательство. Возникла небольшая заминка, которую попытался пресечь Маврин:
                - Кто эти товарищи, что с тобой? Куда вы направляетесь?
                Свет, падающий из холла на лица Курилко и его спутников, отобразил их явно удрученный и жалкий вид. Тарас понимая, что попал в безвыходную ситуацию, в душе проклиная себя за инициативу, приведшую к необратимым последствиям, молчал. Ни одного сколько-нибудь внятного оправдания не было. Ему хотелось сейчас провалиться сквозь землю или повернуться и убежать куда-нибудь, но тело совсем одеревенело, руки и ноги не слушались его.
                Серега, стоящий прямо за его спиной, быстрее других понял, что любое промедление в словах и действии смерти подобно. С этими людьми, работающими в столь серьезной организации, надо разговаривать нагло, действовать быстро и не давать им опомниться, пока они сообразят в чем дело. Единственный человек из органов (помимо Курилко), которого он вспомнил, был карлик, с которым совсем недавно расстался. Чуть подвинув в сторону капитана двумя руками, он выдвинулся из-за его спины и перешел в атаку:
                - Нас для розыска этих людей вызвал Николай Иванович. Мы сразу вышли на капитана Курилку и взяли его с собой для опознания, сейчас как раз выполняем задание. Нам передали, чтобы мы вышли на связь с товарищем Шавриным (слегка переврал он фамилию Маврина, которую в пьяном бреду упоминал карлик). А вы откуда будете, представьтесь, пожалуйста!
                Его тирада, прозвучавшая столь удивительно, по-разному подействовала на стоящих здесь людей. Антон с Семенычем вообще ничего не понимали - их друг-приятель с легкостью называет имена и фамилии не известные им, говорит о задании, опознании. Хренотень какая-то, да и только. Оба они застыли в ожидании – чем все это может закончиться?
                У Тараса Курилко, который мысленно «похоронил» свое дальнейшее будущее, связанное с «чекисткими» кругами (и не только с ними), в голове сверкнула искорка надежды. Этот парень с веселой фамилией Курносый, может сейчас непостижимым образом «разрулить» безысходную для всех них, ситуацию. Еще не понимая откуда Серега знает про всесильного шефа «девятки» и его подручного, Тарас навострил уши. Сейчас ему стало ясно, что вся его карьера и жизнь зависит от этого парня, а значит он должен быть на его стороне.
                Маврин, опешивший от неожиданного поворота событий и не замечавший, что около них собралось довольно много народа, стоящего и проходящего мимо них вглубь коридора, никак ничего не мог из себя выдавить. Этот наглый парень, назвавший Ершова по имени-отчеству, произнесший хоть и неправильно, его собственную фамилию, совсем сбил с панталыку. Да еще этот Майоров куда-то запропастился, сволочь! Это ведь он заварил эту кашу и не появился до сих пор, сука!


                ПРЕДСТАВЬТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА!

                Выждав несколько минут и дождавшись звонка, возвестившего об окончании концерта, Виктор Майоров вместе с толпой зрителей выбрался из концертного зала в холл. К стойке буфета уже выстроилась длинная очередь к столикам, чтобы занять свободные места спешили мужчины и женщины. Холл, как по мановению волшебной палочки, заполнился гудящей, как пчелиный улей, толпой народа.
                Майор сначала решил осмотреться, а потом принять решение о дальнейших действиях. Ушлый в разного рода штабных мероприятиях и интригах, он пока не спешил присоединяться к «мавринской» группе, но и затягивать свое отсутствие в ней, тоже было опасно. Лавируя среди праздно шатающейся и галдящей толпы, он потихоньку продвигался к входу в коридор туда, где оставил коллег по работе в органах КГБ.
                Приблизившись туда на расстояние в несколько шагов и приглядевшись, Виктор был неприятно удивлен. Люди Маврина до сих пор находились на том месте, где он их оставил, и никуда не отлучались. Только ближе прижались к правой стене, чтобы не мешать проходящим вглубь коридора людям.
                Чтобы лучше разглядеть и понять, что там сейчас происходит майор, сделав еще несколько шагов вперед, вплотную подошел к левому от себя углу коридора. Отсюда лучше было видно, что происходит у противоположного угла, где стояли сотрудники Маврина. Наблюдая сбоку он разглядел и самого Маврина, который стоял упершись взглядом в… Курилко, стоящего как раз перед ним, буквально в полутора метрах.
                В это время из-за спины капитана показался молодой худощавый парень и что-то начал говорить, обращаясь к Маврину. За спиной у парня высветились еще два человека, стоящих в неестественных, каких-то растерянных позах несколько сзади. Не смотря на шумовой фон в округе, майор хорошо расслышал последние слова, произнесенные «худощавым»:
                - … вы кто? Представьтесь, пожалуйста!
                Ни хрена себе – сказал я себе! - подумал майор про себя – Кто же этот наглец, если может разговаривать в таком тоне с правой рукой Ершова.
                Чтобы лучше видеть и слышать все, происходящее здесь, майор подошел к левому углу совсем близко, минуя стоящих около этого места людей. Он сейчас хотел прислониться к нему с внешней стороны, чтобы не разглядели люди Маврина, которые стояли за его спиной. Они хоть и были совсем близко, но не обращали внимания на происходящее вокруг, сосредоточившись взглядами на Курилко и худощавом парне.
                Прислониться к внешней стенке ему помешал небольшого росточка мужичонка, прошмыгнувший из-за его спины и занявший «его» позицию. Отсюда тот стал наблюдать за тем, что происходит в непосредственной близости. Ни его, ни майора, оказавшегося за спиной этого неказистого с виду, и судя по стандартному костюму «коллеги», участникам встречи видно не было.
                - Я подполковник Маврин, девятое управление! – наконец-то придя в себя, выдавил телохранитель – А вы из какого отдела, что-то я вас не припомню?
                Серегу, которого хоть и смутил этот вопрос, так как он совершенно не представлял какие отделы существуют в этом управлении, уже остановить было трудно. Он понимал, что отвечать нужно сразу и на размышление ушло буквально две секунды. Он наобум ответил:
                - Четвертый отдел, товарищ подполковник!
                Этот ответ уже смутил Маврина, но ненадолго:
                - Так вы что из церковного, что ли? Так эти ... которые, которых мы тут ищем, баптисты или «хлысты», или еще какие-то, что молятся?
                Этот вопрос смутил тоже не только Серегу сотоварищи, а и всех стоящих, включая подсматривающих и подслушивающих из-за угла, майора и приземистого мужика.
                Не особенно задумываясь, Сергей нашелся:
                - Так точно, евангелисты-пятидесятники.
                Услышав его громкий ответ, проходящие в коридор из холла люди остановились и с любопытством наблюдали за этим спектаклем-полемикой. Теперь никто, из находившихся там, ничего не понимал. У того же Маврина отвисла челюсть и он, ища поддержки, повернулся лицом к стоящим сзади него сотрудникам. Те в свою очередь, тоже почему-то стали оглядываться назад, в сторону галдящего холла и буфета.


                КТО ЗДЕСЬ НАЧАЛЬНИК?

                Затянувшуюся паузу прервал визгливый голос, стоящего перед Виктором Майоровым, мужичка:
                - Маврин, что тут у вас происходит? Я тебя везде ищу, а ты болтаешься черт те где!
                С этими словами Ершов, а это был он, вышел из укрытия и вплотную подошел к собравшимся здесь людям. Он остановился посередине между Курилко с его компанией и чекистами, как рефери на ринге, глядя снизу вверх то на Маврина, то почему-то на худощавого парня, оказавшегося Серегой. Повернув наконец голову в сторону Маврина, спросил:
                - Я спрашиваю, что здесь за самодеятельность такая? Кто разрешил проводить оперативные мероприятия без моего ведома?
                Опешивший было от появления шефа Маврин, начал приходить в себя:
                - Николай Иваныч, товарищ Ершов! Мне позвонили от Майорова и я срочно собрал людей…
                - Какого, на хер, Майорова? У тебя начальник кто? Или ты уже забыл, кто у тебя начальник? – завизжал в ярости Ершов.
                Понимая, что вляпался в нехорошее дело, спрятавшийся за углом майор, начал потихоньку пятиться назад. Он понял, что сейчас нужно срочно «линять» отсюда, чтобы не попасть под горячую руку этого страшного человека. Он развернулся и быстрым шагом направился в гущу людей, снующих в холле возле буфета, и растворился в толпе.
                Слова Ершова гипнотически подействовали на сотрудников, стоящих за спиной Маврина. Они медленно стали пятиться назад в сторону холла, как бы показывая, что не имеют никакого отношения к нему.
                - Ты где должен был находиться? – распалялся еще больше Ершов – Ты был мне срочно нужен, а ты тут херней занимаешься, каких-то крестоносцев, или как их там, ищешь! А ну, проваливайте отсюдова! Все на работу, на посты – дежурить. Быстро!
                Ни слова не говоря, Маврин развернулся и бочком, бочком двинулся за своими людьми. Руками стал их подталкивать, чтобы быстрее уходили. Через полтора мгновения они растворились в людской массе холла и след их простыл.


                РАЗМЫШЛЕНИЯ И МАНЁВРЫ ЕРШОВА

                Круто развернувшись, Николай Иванович встал лицом к Сереге и, стоящему с ним рядом, Курилко. Глядя снизу на возвышающегося над ним Серегу, подперев бока руками, он слегка задумался пока еще не соображая, с чего начать разговор. Он четко понимал, что лишний шум и огласка, ему не выгодны. Этот худощавый, высокий парень, заставший его в неприглядном виде с любовницей и возможно слышавший его пьяный бред, слишком много знает. Если его арестовать, то на допросе он выложит все это. Убрать его физически – времени тоже нет. Вывод был совершенно однозначен – его вместе с компанией надо отпустить. Сделать так, чтобы они поскорее скрылись и, чтобы больше их не видеть. Только тихо, без шума и пыли.
                Изобразив более спокойное лицо и как можно спокойнее, он изрек, глядя прямо в лицо Сереге:
                - Тут вышла какая-то накладка, неувязка. Товарищ Маврин не допонял, что от него требуется. Да еще этот Майоров сунул нос не в свой вопрос, мудак. Я обоим вкачу по полной и на всю катушку.
                Он повернул голову и обратился к Курилко:
                - А ты, как тебя там, Курилка? -  исказил он намеренно фамилию – Что ты здесь все ходишь, где ты должен быть, а? Я тебе обзвонился, а тебя нет на рабочем месте. Кто тебя просил заниматься людьми, которых ты, мудило, не знаешь?
                Тарас весь съежился и смотреть на него было больно. Он для виду опустив глаза в пол соображал, что сказать Ершову? А может молчать как рыба, глядишь и пронесет? Глянув исподлобья на грозного начальника он понял, что от ответа ему не отвертеться. На кого бы свалить все это?  Лишь одна, но неплохая мысль все-таки вовремя посетила его:
                - Товарищ генерал! Мне звонили от генерала Панкружкина - они просили встретить троих сотрудников, помочь им при надобности. Я и хотел, но не совсем понял, не расслышал - связь была плохая. Поэтому вышла накладка, виноват.
                Ершов, поднаторевший во всякого рода махинациях и интригах, хотя еще до конца не протрезвевший, понимал и чувствовал, как изворачивается и врет этот капитан. А с другой стороны, это вранье ему на руку тем более, что Курилко признал свою вину и кается в этом. Теперь остается его как следует пугнуть, нагнать страху и отправить от себя подальше.
                - Да за такие накладки, за твою преступную халатность гнать тебя надо из нашей системы, звания лишить. На фронте бы ты под трибунал пошел, говноед поганый! Я бы самолично к стенке поставил без суда и следствия, понял?
                Тарас Курилко, еще больше сгорбившись, стоял держа руки по швам. Он уже не надеялся теперь, что удастся выкрутиться и вылезти из дерьма, в которое угодил по глупости. Все, к чему он стремился все эти годы, ушло в одночасье коту под хвост. Только бы не арестовали и не посадили в тюрьму, думал он. Черт с ними погонами и службой, лишь бы не попасть на зону.
                - Ладно, - вдруг неожиданно смягчился Ершов – хрен с тобой! Раз уж признался во всем, ограничимся устным пока, выговором. Вижу опознал ты свою ошибку(перепутал он слово осознал), - не буду тебя наказывать в честь такого большого праздника. Мало того, даже не буду звонить по этому вопросу Панкружкину. Не буду портить ему праздничное настроение.
                У Курилко от такого резкого поворота событий возник нервный тик, вспотели дрожащие руки. Он начал водить ими по бедрам вверх-вниз то одну, то другую. Из-за этого плечи поочередно то поднимались вверх, то опускались вниз. Он так скособочился, что стал ниже карлика на целую голову. Неужели пронесло? Все-таки и у Ершова оказывается есть что-то человеческое. Неужели отпустит, не комиссует (уволит – авт.) и не лишит звания и должности?

                Видя во что он, только что превратил этого капитанишку и в душе насмехаясь над ним, Николай Иванович резюмировал:
                - А теперь иди на дежурство и не отходи от телефона ни на шаг, пока не закончится праздник, понял? О том, что сегодня здесь произошло ни кому ни слова, ни полслова. Даже Панкружкину твоему. Если узнает хоть одна живая душа – жена, соседка или какой-нибудь друг педераст, тебе конец. И этих троих - кивнул он в сторону Сереги – ты никогда не видел и не знаешь вообще, понял? Кру-гом! Рысью марш отсюда!
                Тарас, стоящий в позе "руки по швам" и изогнувшись буквой «Г», выполнив приказ, повернулся кругом щелкнув каблуками. Затем, ускоряя шаг, мелкими шажками засеменил в сторону своего служебного кабинета. Автоматически перейдя на бег, обогнал двух человек, идущих в ту же сторону и скрылся из виду.


                ВАЛИТЕ ОТСЮДОВА. РАЗВЯЗКА

                Такой стремительный поворот событий был полной неожиданностью для всех оставшихся на этом месте. Даже Ершов, готовый к продолжению диалога, ко всякого рода оправданиям и клятвам в верности, опешил от такой резвости капитана. Говоря шахматным языком, Курилко не ведая того, перевел игру в эндшпиль, исподволь доверив его завершение нашей незабвенной троице и Ершову.
                Проводив взглядами исчезновение Тараса, оставшись с глазу на глаз с всемогущим начальником «девятки», вся компания замерла в ожидании. Около них в это время незаметно собралось довольно много людей, до этого праздно шатающихся рядом. Услышав разговор на повышенных тонах, они останавливались неподалеку в ожидании. Особенно женщины, падкие на перепалки, переходящие на всякий тривиальный, особенно мужской,  мордобой.
                Ершов заметил это обстоятельство и поняв, что высвечивать себя при большом скоплении народа не в его интересах, ненадолго задумался. Командовать парадом в этой тональности было опасно - рядом могли быть и видные, невидимые им сейчас чекисты, прогуливающиеся здесь со своими женами. Только быстрота принятия решения могла спасти сложившуюся здесь ситуацию. Усилием воли, сделав шаг в направлении Сергея, он прошипел:
                - Слушай меня, доктор, твою мать! Валите отсюдова, пока я не передумал. Забирай дружков и быстро на выход, чтоб духу вашего здесь больше не было, понял?
                Хотя сказал он это негромко, но услышали его и Антон, и Семеныч, больно толкнувший Серегу в спину кулаком. От чего тот покачнувшись, столкнулся с, приблизившимся к нему очень близко, карликом. Ершов, не на шутку испугавшийся этого столкновения, попятился назад, от неожиданности всплеснув руками. Что за фортель еще выдумал этот медик, мелькнуло в его голове? Он резко отскочил и принял стойку боксера.
                - Да не пихайся ты, Семеныч! – сообразил Сергей, понимая состояние карлика и, повернув голову в его сторону, ехидно добавил:
                - Видишь, Николай Иванович пожелал нам доброго пути, а он два раза повторять не любит, я то знаю. Не будем ждать такого приглашения еще раз.
                Сделав пару шагов в направлении вахты и видя, что оба собутыльника двинулись за ним, Серега приостановившись, добавил:
                - Спасибо за угощение. Мое почтение Батьковне, не грустите без нас!
                Остановившимся было Семенычу и Антохе он, тоном приказа, сказал:
                - Вперед и с песнями! Потом все объясню, а сейчас некогда.
                Лавируя в шумливой толпе, приятели направились на выход. Проходя мимо стоящего на вахте Федора, Антон шепнул ему на ухо:
                - Нэ бзди, прорвемся! С мэнэ причитается, пока!

                Выйдя на улицу они, не сговариваясь пересекли ее и, «нырнув» в первую же подворотню слева от себя, припустили что было духу. Сейчас им было уже не важно в каком направлении, лишь бы скрыться подальше от всевидящего чекистского ока.