Чародей. Последнее волшебство

Фанфикшен по сериалу "Чародей" (англ. "Spellbiner")



Чародей. Последнее волшебство.

Ашка

  Имя ей выбрали из простецких – Ашка. И лишь происхождением она могла похвастать. Деревня происходила от рода Маларанов, ведущих поколения едва не от начала Великой Тьмы. Ну, или так вещают глашатаи из поколения в поколение.

 Вот только это единственное, что её могло отличить от иных деревенщин. Изнывая от тяжёлой работы, Ашка подолгу заглядывалась на видимое сквозь засеку плато, где возвышался замок чародеев. А когда улучала свободное время, вместо игр с ребятнёй, залезала на чердак амбара. Там, под устоями, она сделала подобие «руля». Так это называл Ирион Маларан, ведавший поставками строительного материала в замок. Захмелев от браги, он охотно болтал про внутренний двор замка, про чудесные железные остовы, где покоятся летающие корабли (врал, может, что заглядывал в один из них), про укрощённую чародеями молнию. От него отмахивались: кому охота про волшебство слушать, ещё беды не оберёшься. И только чумазая девчушка, Ашка, которую Ирион, закиснув от хмеля, звал сироткой, готова слушать снова и снова. По его рассказам, а зачастую и просто упоминанию деталей, она неплохо соображала, как устроен двор. Но какое волшебство за стенами домов – вот что интересовало девушку.

  Никто точно не мог сказать, откуда появилось у неё такое желание: быть учеником чародея. Никто точно не мог даже сказать, откуда она сама взялась в деревне. Кто говорит, что её отбила стража у «диких», кто говорил, что она выродок деревенской сумасшедшей, давно ушедшей в заповедные места, кто вспоминал, что она полуживая сама вышла к людям. И уж её саму это точно не интересовало. Таинственное происхождение – беда. Она не из хорошей семьи, без рекомендаций, замарашка. Таким не место в учениках.

  По ночам она повадилась ходить к сыну глашатая. За поцелуи и тисканья, она осилила и грамоту, и письмо, и счёт. Сама украдкой проверила, заглянув в путевые листы Ириона, которые тот спьяну не прибрал вовремя. Успела похвастать перед приёмной семьёй, на которую батрачила. Её старика постоянно обманывал весовщик, собиравший кормовую дань для чародеев. Ашка указала на хитрость, надеясь, что хоть как-то заслужит похвалу и уважение домочадцев и соседей. Не тут то было. Весовщик поднял хай, что всего лишь ошибся, а Ашка получила пятнадцать (считать она умела) ударов палкой. А потом ещё и ругали её, за то, что на ерунду тратит силы. Замарашкам не видать милости чародеев, как своих ушей. И загрузили тяжёлой работой.

  Но это ещё более убедило девочку, что ей здесь не место. Подружек у неё не водилось, слишком были глупы. Всё в куклы, да в куклы, да в лес по ягоды. И однажды, сидя за рулём воображаемого летающего корабля, Ашка решила твёрдо: буду чародеем.

  В памятный день Ирион, страдая от хмельной болезни, страдальчески выносил возню. Потерял железную печать – пропуск в замок. Кто мог, помогал, но более других, кто потешался. Будучи трезв Ирион задирал родичей и был заносчив: ни дать ни взять первый на деревне, а может, и в обитаемых землях.

– И где же она, Зона вас поглоти?! – плакался Ирион, подбирая полы своей старой меховой шубы.

– А «дикий» пришёл и забрал, – усмехался глашатай, державший в деревне ещё и корчму. – Всем известно: чуть что пропади, «дикому» оно было нужно.

– Вы вчера сидели за тем столом, мастер Ирион – как бы, между прочим, заметила Ашка, выглянув из толпы зевак. Увернувшись от оплеухи глашатая, торопливо продолжила. – Значит, оттуда и нужно искать.

 Не слушая ругань, она на четвереньках кинулась под стол, обыскала и выскочила из корчмы.

– А потом вы шли, шатаясь, близ тех домов и поскользнулись.

– Да, поскользнулся, – важно сообщил Ирион хихикающим соседям.

  Ашка медленно осматривала все щели, зная наверняка, куда вчера затыкала печать, украденную, пока спал Ирион. И конечно, печать была найдена. Она не просила награды, хоть за это и ругали в семье. Она не напоминала о долге Ириона. Она, до поры до времени, просто была на виду.

 Ирион лишь раз в году подолгу задерживался в замке. В это время чародеи затевали особое волшебство, и никто не мог выходить за пределы стен крепости. В это же время выбирались ученики с бору по сосенке. И почти все они возвращались домой несолоно хлебавши.

 Незадолго до этих дней, Ашка, будто бы проболталась Ириону, что хотела бы побывать в замке.

– И не мечтай, любка, – нахмурился тот. – Одна печать – один пропуск. Гулящих в замок не допускают. Только чародеи, слуги и лучшие стражники. И закончим этот разговор.

– А трудно ли стать учеником? – не унималась Ашка и тогда, когда рассерженный поставщик дал ей подзатыльник.

– Чародеи сами решают, кто им нужен. Но нужна хорошая семья и рекомендации. Уж, не собралась ли ты стать чародеем, замарашка?

– В замке можно и служкой стать, – закусив губу от обиды, сообщила ему девочка. – А трудно стать слугой в замке? Это тоже решают чародеи?

– Заняться им нечем, – проворчал Ирион, выталкивая из дома наглую девчонку. – Это решает главный распорядитель.

– Он тоже из Маларанов, – уперлась ногами Ашка.

– Чего тебе, зверушка, от меня надо? – опешил ненадолго Ирион. – Уж не хочешь ли служить чародеям? Чем тебе тут плохо?

 Ашка молчала, выжидала.

– А слышала, что чародеи выжигают слугам глаза и отрезают языки, чтобы те не предавали их тайны?

 Ашка вздрогнула: эту сказку она слушала не раз с содроганием. Но сейчас её на мякине не проведёшь.

– То-то их на ярмарке пруд пруди, без глаз и языка. Мастер Ирион никто таких калек никогда не видел. Да вы и сами столько тайн про чародеев мне поведали, впору и вас… того…

  Сжалась, – лишнее сболтнула – ожидая крепкого удара. Но поставщик гулко расхохотался, уперев кулаки под свисающие мослы брюха.

– Ах ты, маленькая дрянь, – отсмеявшись, ласково обругал её Ирион. – Знаешь, чем пронять. Не задержишься ты в замке, исчезнешь. Или на рудники попадёшь, в трудовой лагерь. Охота тебе?

  Взметнулись тяжёлые медные волосы, и к поставщику обернулась девочка с резкими взрослыми чертами лица.

– Я выйду засветло, – пробурчал он. – Обещаний давать не буду. Вышвырнут оттуда, пойдёшь в деревню пешком. Били тебя, да мало.

  Ашка позволила себе улыбку. Если считать все колотушки, которыми её потчевали, то такой цифры не найдётся. Больше ста. Всё, что больше ста – невозможно для человеческого понимания. А вот для чародейского возможно.

  Едва ночь стала настолько зябкой, что бледный небосвод, казалось, начинал источать зимний день; заместо росы мясистая трава поседела от инея, в тишине тихонько скрипнула ось повозки. Ашка, не доверяя Ириону, приготовилась с вечера: стянула из короба почти новые, но свои собственные, сапоги, собрала в холщевую мешковину немного схоронённого хлеба и пару луковиц. Когда углядела возню близ дома поставщика, не оглядываясь на отчую лачугу, где жила, сколько себя помнила, вышла вон.

 Ирион, судя по всему, не ожидал увидеть девочку и глядел на неё с неудовольствием.

– А может, сдать тебя глашатаю, – для вида проворчал он, нахлёстывая вожжами круп лошади, – обвинить в воровстве, чтобы тебя в клочья изодрали.

  Ашка в молчании догнала повозку, уселась на борт воробушком и замерла.

– А чего родные сказали-то? – обречённо, для порядка, осведомился Ирион.

– У них одно на уме – баловство, – зло отлаялась девочка. – А углём написать, что ушла, так они дураки все.

– Так ты грамотная? – искренне удивившись, присвистнул поставщик и заглянул в глаза девочки, но та, понимая, что сболтнула лишнее, ещё более нахохлилась. – А может, тебе и впрямь среди деревенщин не место. Смотри, не проболтайся про учёность в замке, не простят.

 Удивительно, как привлекала и одновременно пугала её дорога. Долгое время вся её жизнь укладывалась в знакомые, обыденные тропки: от дома к лесу, от дома к ярмарке. А новый путь – всегда безвестность, страшные «дикие» и прочая нечисть, обитающая в лесах. Вот только удивляться или раздумывать не приходилось. Ирион и не вздумал везти её по доброте душевной. Понукать лошадь – пусть Ашка займётся, греть телом дубовые кирпичи в повозке – дело Ашки, собирать в одиночку хворост под колёса, чтобы проехать – забота Ашки. Да ещё и едой делиться не собирался, сам сожрал. Пришлось довольствоваться своими припасами. К вечеру, когда добрались до мощёной дороги, у Ашки начало крутить в животе. Пока добрались до ворот, она пару раз таращилась на иные повозки, полные самой роскошной еды и даже настоящие горы караваев сытного серого хлеба.
 
 У южных ворот скопилось несколько повозок. Все торопились попасть за стены замка до заката. Дюжие стражники, даром что великаны, были измождены и едва досматривали груз. Лишь у продуктовых тележек задерживались с каменным лицом, забирая то готовое мясо, то овощи, то хлебцы. Когда проезжал Ирион, только глазом скользнули. Ещё по дороге условились: обнаружат её под рогожей, поставщик в крик, а она должна удирать, иначе, не обессудь, её возьмёт стража.

 Ашка, ни жива, ни мертва, не верила, что глядит на серые блестящие камни замка. Всё здесь было отделано гранитными породами, которых в деревне нигде не встретишь, разве только в фундаменте именитых жителей. Внутренний двор с клумбами и подстриженным кустарником еще, куда ни шло, но сходило за богатую деревню. Но замок петлял лестничными пролётами, зиял оконными проёмами. В наливавшихся сумерках таинственно загорался укрощенной молнией шпиль одной из башен. За черепичной крышей грозно покоились летающие корабли. И нет-нет, но мелькнёт человек в красной тунике – сам великий чародей.

– Не нужны мне эти нахлебники! – не дав и рта раскрыть Ириону, сварливо воскликнул сухопарый старик, одетый в отличие от безликих слуг, в белую рубаху с богатым поясом, штаны и новенькие сапожки. – Ишь, ты, новая служанка.

– Моё дело – предложить, – равнодушно отозвался поставщик. – Она – работящая дурища. Да вишь как, сирота, а в деревне Маларанов недобор на зиму. Помнишь ещё отчий дом, старик?

– Нахлебница, – недовольно повторил главный распорядитель. – А, впрочем, есть одна работёнка. Ученики недавно увечили нескольких служанок – те ещё сорванцы – и у нас никто в подвалах работать не хочет. Пойдёшь на это, девка?

 Ашка от усталости, голода, а более от увиденного и впрямь имела вид простоватой дурнушки. И на вопрос старика только часто закивала.

– Дура, – утвердительно кивнул главный распорядитель. – Ну, на эти дни у нас работник подвалов есть. А на большее её и не нужно.

 Именитых гостей, в том числе и Ириона, позвали ужинать, кто поплоше уписывал свои припасы. Ашке швырнули новую одежду: холщёвые штаны, рубаху и шапку. Всё с чужого плеча. Пока она это не перешила, одежда висела на ней мешком. Это послужило поводом дать ей несколько обидных кличек. Вот только это не послужило поводом покормить её. Ашка не жаловалась, и не такое терпела. Её двигала одна злая мысль: стану чародеем, буду делать, что захочу. 

 Какое именно волшебство творили чародеи в замке, она тогда так и не узнала. Вот только красные туники видела очень редко. Гораздо чаще ей доставалось от стражников и учеников. Оказалось, что прислугу здесь ни во что не ставят. Случись чего, на «диких» свалить вину невозможно, значит, виноваты слуги. И ответить, хоть и не дерзко, а уж тем более, как в деревне, идти с кулаками за правду и думать не стоило. Стой и терпи, пока гнев хозяев иссякнет. И работали слуги намного дольше, чем деревенские. Едва-едва хватало сил пожевать что-нибудь перед сном и свалиться спать. Кормили тоже не ахти. Не было такого понятия: прерваться на еду. У каждого с утра за пазухой был хлеб, каша в тряпице, капустные листы; вечером давали похлёбку из овощей и крупы, иногда с кусочком рыбы, и очень редко солонину. В деревне не было такой неволи: захотел и рыбки наловил, ешь – не хочу. Единственное преимущество – защита от «диких».

 В памятный вечер, когда она стала служанкой, её отыскал икающий от сытости Ирион. Обругал беззлобно и заметил, что со временем она бы стала знатной девахой, какую не стыдно замуж отдать. А здесь в замке, дескать, она пропадёт, так как любить здесь запрещено. Да, были моменты, когда Ашка сомневалась, что правильно поступила, но злая мысль стать чародеем затмила разум.

  Про подвалы главный распорядитель не пугал. Здесь были большие комнаты, которые ученики называли «лабораторией». Они служили для учения и тренировок. Помимо странной стеклянной утвари, были здесь и тяжёлые глиняные ендовы, в которых творилось волшебство. После занятий их необходимо было вычистить. Пару девчонок поразило молнией, так что конечности отсохли и не двигались. После таких случаев в «лабораторию» набегали хохочущие ученики. Ясно: их рук дело.

 Странно, что никто не говорил как нужно прибираться в волшебных комнатах. А ведь близ ендов были таблички с надписями о «мерах предосторожности». Ашка внимательно изучила их и за все дни уборок с ней ничего не случалось. Более того «лаборатория» была отлично вычищена, что до неё происходило крайне редко. Иные служанки делали всё на скорую руку, боялись. Главный распорядитель был доволен и редко придирался. Постепенно появилось больше времени на изучение замка и его обитателей.

  Чародеи были по-прежнему недоступны её взгляду, лишь несколько раз она видела их в тяжёлых доспехах, входящих в летающие корабли, видела, как работает «голос», с помощью которого можно говорить с другими людьми за много дней пути. Но всё это были мелочи, которые она могла видеть, хоть и не регулярно в своей деревне. Всё остальное таилось за массивными дверными створками, входом в главные залы и «лаборатории» отнюдь не ученические, но чародейские. Заметила она также, что ученики отличались друг от друга. Были здесь те, кто имел знак чародеев на одежде (две соединившихся змеи – символ мудрости – на фоне вечной жизни Солнца), а кто нет. Главное отличие – ремень, мог быть богато отделан, или был сделан из добротной кожи, либо из дрянной, в зависимости от силы и власти родителей. Те, кто не имел знака – кандидаты, чьими родителями была уплачена дополнительная дань, тем не менее помыкались учениками. Первые могли и должны были в наказание убирать «лаборатории», но чаще всего, в зависимости от испорченности, они перекладывали это на слуг.

– Эй, девка! – раздражённо окликнул её розовощёкий мальчишка-кандидат по имени Лукий. – Иди, убирай.

 Сам он залез на стол, грыз яблоко и с тоской глядел несколько исписанных листов бумаги. Ашка, старясь не глядеть на него, понуро, но тем не менее старательно не касаясь сгоревших опилок, прибиралась.

– Это же невозможно решить, – в сердцах, ни к кому не обращаясь, воскликнул Лукий и, наподдав Ашке ногой, послал её к одной из ендов, в которых сегодня ученики изучали энергетические камни. – Там прибери, шкура!

 Чтобы тот не видел, пока шла к ендове, она про себя повторила инструкции и для верности на мгновение остановилась перед табличкой. Необходимо было надеть перчатки, выбрать щётку с деревянной рукояткой, для выноса использовать деревянный совок; убирать с осторожностью, не смешивая остатки, иначе можно получить ожог.

– Эй, откуда это знаешь? – перед ней стоял удивлённый Лукий. – Кто тебе сказал как пользоваться инвентарём? У меня-то не получается обойтись без ожогов. Кто тебя научил?

– Никто, мастер, – кротко и льстиво (мастером он не был) ответила Ашка. – Во время репетиций я отвечаю за топку и просто запомнила как это делают ученики.

– У каждого стола свои правила пользования, – скорее с любопытством, чем с раздражением, заметил польщённый мальчишка.

– У меня хорошая память, мастер.

– Врёшь ты всё. Худо тебе будет, – замахнулся на неё Лукий (девочка пала на колени, старательно укрыв уязвимые места). – Но сделаешь для меня кое-чего, и наказания не будет.

– Что пожелаете, мастер, – обречённо кивнула Ашка.

  Мальчик сразу сделался суетливым, вытянул с шеи ключ и шёпотом приказал проникнуть на сторону чародеев, в один из кабинетов. В нём необходимо найти футляр со своеобразной пометкой. Он вывел её на листе бумаги и заставил повторить надпись по памяти. Ашка повозилась для вида и выполнила требование.

– Но меня поймают, мастер, – деланно хныкала она.

– Сама виновата, – насупился Лукий. – Да и пойдёшь тогда, когда чародеи будут в трапезной. Там общее собрание. Хватятся тебя, скажу, что выполняешь послушание. Иначе, скажу, что ты грамотная и хочешь выведать секреты.

  Сердце колотилось одновременно от страха и пытливости. На половину чародеев пускали только с их разрешения. Но никого бы не удивили здесь работающие слуги. А вот кандидатам здесь было не место. Войдя в заветный кабинет, Ашка обомлела: такой беспорядок из множества непонятных вещей она себе и представляла. Не смотря на явную опасность, она позволила себе осмотреть огромный картонный шар с рисунками, железные устройства с занятными деталями, кучи книг и та же стеклянная посуда, что и в «лабораториях». На столе, помимо остатков жареной курицы разбросаны футляры. Надпись золотыми буквами «ученические работы» и лист с надписью «урок №5» она отыскала быстро. Было бы проще записать, но понимая, что выдаст свои знания, прочитала несколько раз и запомнила решение урока.

  Никем не замеченная, Ашка вышла из кабинета, а Лукий выполнил задание. Она не просила наград, но с этого времени старалась быть на виду. К тому же несколько раз кандидат просил выполнить те же поручение. По его словам был близок тот день, когда четыре чародея выберут себе учеников из девяти кандидатов и у него, Лукия, неплохие шансы. У чародеев могли быть и личные слуги, а этот толстый дурак без неё не справится. Он сам это понимал прекрасно и, доверяя ей во всём, даже начал советоваться.
 Предварительным общим обучением руководил чародей Ниэн, древняя дева, подслеповатая и забывчивая. И как оказалось, полу грамотная. Это поняла Ашка, когда та, сидя ближе к топке, так как постоянно мерзла, шепотом по складам пыталась прочесть одну из книг. Некоторые рукописи в её кабинете покрывал толстый слой пыли. Это сочинения технического характера и труды по истории, их она никогда не читала. В голову Ашки закрались сомнения. Если учесть, что «голосом» пользоваться просто, в пользовании доспехами нет ничего сложного, а книги она читать умеет, то она много умнее чародея Ниэн. И уж точно умнее толстого Лукия, чьи задания на сообразительность можно было решить, не прибегая к обману.

  В последний день перед холодами чародеи должны были выбрать учеников. Их собрали в «лаборатории», но в отличие от обычного наречения дали задание, которое удивило даже Ашку исправно дежурившей близ топки. Необходимо было собрать некий волшебный прибор, чертежи которого прилагались. В распоряжении были все приборы ученической «лаборатории» и если потребуется, книги и приборы самих чародеев. Если кому-то нужно укрепить силы едой или вином, можно было справиться на кухне.  На задачу давался день и ночь. Кандидаты понуро разбрелись по комнатам. Лукий поманил Ашку и привёл в укромный уголок.

– Ну, и чего делать теперь? – в отчаянии причитывал мальчик.

– Тут обманом не проживёшь, – пожала плечами Ашка. – Что ты читал из книг по технике.

– Издеваешься, тварь?! – сжал кулаки Лукий. – Нам книжек никто читать не давал. Не заметила? Учились только по словам чародеев.

  Ашка задумалась. Действительно, чтобы сделать что-то по чертежам, необходимо читать книги. А их она замечала только в руках чародеев и никогда у учеников. Но ведь за книжки браться разрешалось.

– У чародея Ниэн много таких книг, – заявила Ашка. – Идём к ней.

– Ну, ты и дурища! – накинулся на неё мальчик. – Всё время тайно ходила к чародею, а теперь наяву хочешь? Ясно же, что чародеи не хотят новых учеников. А отец ещё им и платил. Ух!

 Он хотел выругаться, но не посмел.

– В книге может быть есть ответ на задачу, – с напусканным равнодушием заметила она. – Попытка – не пытка.

 То, что чародеи всего лишь сумасброды – мысль не только Лукия. Некоторые кандидаты срочно собирались в дорогу, другие пьянствовали и не знали отказа, иные ещё раздумывали. Лукий и Ашка прошли на сторону чародеев разными путями. Кандидат робко вошёл в кабинет чародея Ниэн и, запинаясь, попросил разрешения посмотреть книги. Та не возражала и даже вышла вон по делам. Дело, тем не менее, не спорилось: Лукий читал чуть лучше Ниэн. Поэтому, набрав все книги по технике, Ашка листала их в поисках подходящего чертежа. Так продолжалось до вечера. Но время потратили впустую. Несколько раз другие служанки окликали Ашку и говорили ей, что главный распорядитель в бешенстве, что её нигде нет. Но девочка давно смирилась с тем, что с неё спустят шкуру. Рушились её планы.

 Не собираясь сдаваться, она, толкая перед собой Лукия, повела его дальше по коридору. По отрывочным сведениям много книг было в кабинете чародея Мавара, с некоторых пор делившего апартаменты с бывшим учеником, ныне чародеем Корионом. Последний пропадал в книгохранилище бывшего учителя и в этот час наверняка не откажет кандидату.

 Лукий отчаянно трусил и твердил, что если бы это было разрешено, то так бы поступили все. Как и ожидала Ашка молодой чародей был на месте. И хоть был недоволен нежданными гостями, предложил к их услугам целые горы книг. Пока Лукий сокрушался над немалым количеством, чародей Корион бесхитростно поинтересовался: что делает здесь служанка.

– Я поддерживаю молодого хозяина, – учтиво ответила за побледневшего мальчика Ашка. – Иду за едой или оказываю иные услуги.

– Нам это и за неделю не посмотреть, – обречённо промолвил Лукий и безвольно осел в кресло.

 Ашка остервенело листала книги сама не понимая, что выдаёт себя с головой. Но это был шанс. Когда совсем стемнело, она с книгой в руках подошла к столу и поднесла головешку из камина к свече.

– И что вы здесь делаете?! – поглаживая вороного крыла окладистую бороду, грозно вопросил их чародей Мавар.

 С Лукия спала вся сонливость, и он бухнулся вслед за Ашкой в ноги чародею.

– Явились сюда и читаете книги? Так?! А знаете ли вы о запрете на вход сюда?

– Чародей, я не виноват, – заскулил мальчишка. – Это служанка заставила меня сюда идти. Она всё время до меня допытывается.

– Это правда? – зарычал чародей Мавар, нависая над сжавшейся Ашкой.

– Что вы, мастер, – со слёзкой проговорила девочка. – Я всего лишь служанка и делаю то, что прикажет молодой хозяин.

– Это, похоже, на правду, – кивнул чародей. – Не может глупая девка соображать лучше кандидата. Значит, это его вина. Эй, девка, – он требовательно, но не гневаясь, обратился к Ашке, – дай мне со стола тетрадь, названную «Наказания».

 Ашка, переведя дух, торопливо исполнила приказ.

– Значит, говоришь, во всём виновата служанка, – задумчиво пробормотал чародей, листая тетрадь.

– Да, чародей, – плакал Лукий. – Я недостоин знаний. Позвольте мне уехать домой, мастер.

– Что же, ты ничего не узнал за все дни здесь. Беги к мамочке, бездарь!

 Лукий, бормоча слова благодарности, едва не на четвереньках покинул кабинет. А чародей Мавар вновь обернулся к Ашке.

– Значит, ты всего лишь безграмотная служанка, – он ткнул пальцем в название тетради и без эмоций распорядился у Кориона. – Пусть подготовят корабль и отправят её в Зону. Чего ты добивалась, девочка?

– Вам не понять, – зло прошипела Ашка, у которой вместо чувства обречённости, пробудился гнев. – Но я про вас много чего узнала. Я хотела быть чародеем, и водить воздушные корабли. Я думала это так сложно и нужно много учиться. Но я знаю больше, чем чародей Ниэн, я… я…

 Комок, душивший её, прошел, и она разразилась рыданиями. Не фальшивыми, как за всё время в замке, но искренними.

– Ничего ты не знаешь, девчонка, – густо, без гнева, укорил её чародей. – Последнее задание невозможно было выполнить, так как такого прибора не существует. И только те, кто обладают пытливым умом и желанием могут раскопать горы книг и искать. Лукий слишком был глуп, чтобы выполнить все задания. К тому же чародей Ниэн, как бы ни была стара, может ещё различить кто был в комнате, а кто не был. Но он вправе надеяться на силу своей семьи, а на что надеялась ты, когда проникала тайно на сторону чародеев. На что ты надеешься?

– На себя, – шёпотом ответила она и, так как Маран молчал, уже громче повторила. – Я надеюсь только на себя. Всегда.

 Чародей повернулся к ней спиной и шагнул к коробам. Ашка равнодушно глядела в окно. Он швырнул ей охапку одежды. Платье для осуждённых, горько подумала она. Развернула и с широко раскрывшимися глазами уставилась на золочённый знак чародеев: двух змей на фоне Солнца.

– Это туника Кориона, – пояснил чародей. – Был такой же щуплый как ты, когда начинал ученичество. Ты, Ашка, начинаешь учиться с сегодняшнего утра. И обещаю тебе, что тебе будет много тяжелее работы служанки.

 Ашка без сил пала на колени, благоговейно глядя на обретённого учителя.

– И запомни, девочка. Ты ничего ещё не знаешь, поэтому надейся только на себя. Всегда.