Записать бы Киевскую Арию!

Миражи!!!!
Они ползут по стенам, как тени,  а то проступают вдруг, как пятна крови…
Может это от температуры?
Или недостаток антибиотиков?
Или это пташиный грипп?
Или еще веселее – свинский…
Они, как оказалось – всегда были в первую очередь именно свинскими – эти самые гриппы! Именно в крови свиней осуществляются мутации их смертоносных штаммов.
Вот такую всемирно-историческую свинью подложили свиньи развивающемуся человечеству!
Миражи в конце долгого пути по пустыне посещают выбивающегося из последних сил путника.
Я ощущаю себя на раскалённом песке Сахары.
Сахара у меня внутри.
А во рту у меня две Сахары.
Хотя сахару я не употребляю уже три года!
И ещё этот не мотивированный приступ кашля.
Каждый раз неудержимый
Миражи!
Мечтать не вредно. Ленин в своей великой (без тени иронии!) работе «Что делать?» открывает её вторую часть поразительным призывом:
 «Надо мечтать!»
И я мечтаю.
Я очень люблю некоторые произведения Владимира Ильича.
И к этому его совету прислушиваюсь весьма охотно.
Я мечтаю!
Мечта?
Мираж?
Ну конечно же мираж!
Мне кажется, что я попал в какую-то странную звукозаписывающую студию, где удивительно добрые и отзывчивые люди готовы кажется исполнить любой мой каприз.
Мы пишем!!
Мы записываем мою «Киевскую арию».
Совершенно сумасшедшая музыка. Волшебная, лёгкая. Чарующая, поднимающая над поверхностью этого мира.
Она чиста и прозрачна. Как бездонное небо!
Каждый такт как взмах фантастического крыла.
Я улетаю!
Я улетаю в ней в небо!
А они пишут.
И моя душа успокаивается.
Это всё, что останется.
После.
Это то, что и через пять веков будет поднимать душу.
Как полонез Огинского!
Как вальсы Штрауса!
Боже мой!
Мираж!
Во мне всю жизнь звучала божественная музыка!
А я не умел её записать!
Не знал как.
Стеснялся.
Считал, что это дело неких музыкантов.
А теперь, в своих миражах я вдруг отчетливо понимаю: я и есть музыкант.
Слепой художник.
Немой поэт.
Глухой музыкант.
Вот где комедия жизни превращается в трагедию смерти!
А неплохо бы было наоборот…
Новый мираж.
Что-то надо было менять… в себе… в своих пальцах…
В тридцать восемь лет я перестал играть на двух струнах шестиструнной гитары.
Я бродил по Москве с гитарой.
Пальцы мне поставила Лена.
Просто Лена..
В итоге на телеканале о мерцающих так и не сняли передачи.
Но Лена нашла моё письмо (обычно их никто не читает – так их много) но моё она выхватила… и прочла…
А закончилось это тем, что я бродил по Москве.
Как всегда без ресурсов.
И вопреки всему упорно учился играть на шести струнах.
И осилил-таки пять аккордов.
И на них стал исполнять свои новые песни.
Боже!
Я был счастлив.
Но теперь лишь в памяти я возвращаюсь на Цветной бульвар и часами повторяю аккорды. Лишь в памяти, которую так трудно отличить от миража.
Миража, в котором прошла почти вся моя прежняя жизнь.
Рождение в краю миражей.
Жизнь в стране-мираже.
Борьба с миражами и за миражи…
А они там? Там – наверху…
Да впрочем не они, а Он…
В нём так много от Японии…
Или для?
Новый мираж!
Я вспоминаю японский фильм.
О трамвае и умирающих от голода старике и внуке.
Я служил на Дальнем Востоке…
В клуб, на просмотр фильма удалось прорваться ненадолго…
Я видел лишь часть… часть…
Но то что видел – запало в сердце.
Старик умирает от голода, обнимая внука, и они от голода видят миражи…
И Старик шепчет внуку что-то очень светлое и очень хорошее…
А трамвай всё едет… а они в какой-то палатке или землянке…
Потом резкий сигнал боевой тревоги….
Понятно, что учебной…
Может быть чей-то сынок сказал:
«Папа! Пусть слоники побегают!»
Кто знает…
А во мне только вот такие обрывочные кадры японского фильма…
Хотя причём здесь, собственно говоря, Япония?
Ах, да!
Тогда, во время просмотра этого фильма, я был очень недалеко от Японии.
Еще мираж.
Дядя Миша вообще служил не то на Шикотане, не то на Итурупе…
В общем на Курилах.
В 1953 году.
Откуда и был направлен до дому в том же 1953-ем.
Я помню его стоящим у окна нашей комнаты в центре Свердловска, пьющим молоко из литровой банки.
Практически без отрыва.
На раз!
Только кадык туда-сюда ходит.
Так вот он во мне всё пьёт и пьёт ту литровую банку молока.
В форме цвета хаки.
Страна проиграна Японии.
В карты.
Что я могу сделать?
Что я могу изменить?
Ничего?
Я знаю только одно слово, которое может изменить Его – там, наверху – житие.
Если оно до него дойдёт.
Но это уже в руках у Всевышнего.
Мираж!
И вдруг я осознаю, что это Всевышний шепчет мне это слово.
Одно.
Из пяти букв.
В нём нет буквы А.
Зато есть О и И.
Отрицание и Истина!
И я прорываюсь в этот мир шепотом потерянного навсегда горла и шепчу это слово:
- ...ходи!
Так тихо, что не услышит наверняка никто.
Но я сделал это.
И пусть я сделал немного, но это сделал я!
Умирающий путник в конце долгого пути по безжизненной пустыне.
Я потратил на это слово все силы.
Я падаю на свой последний диван.
Закрываюсь своим последним покрывалом, свёртываюсь в клубочек и погружаюсь в себя и в то, чего никто и никогда уже не услышит.
В свою волшебную, бессмертную, прекрасную музыку.