Пепел

Она пережила всех - мужа, дочь, сестру. Внуков не было. У нее была лишь ее квартира, полная воспоминаний.

Старость забрала большую часть ее зрения, почти лишив ее возможности вышивать и вязать. Теперь она могла делать это понемногу и лишь сидя у окна при ярком солнечном свете. Этому занятию от души она и отдавалась посреди дня. Когда-то это было ее особенностью, возможностью через рукодельные подарки завязать нужные связи. Тогда все это было для семьи, для любимых.

А потом было долгое забвение ее умения, ее изделия оказались никому не нужны. Один за другим ушли близкие, для которых она с удовольствием это делала. А в магазинах стало появляться такое разнообразие одежды, что ее самоделками никто уже не стал интересоваться. А она все вязала и вязала, вышивала и плела, складывая свои драгоценности в безразмерные шкафы. Что-то дарила, что-то носила сама.

А через несколько лет в моду вошло незнакомое ей словосочетание - хэнд-мейд. Она всё никак не могла его запомнить, но содержимое ее шкафов вдруг стало интерсным ее знакомым. А потом и знакомым знакомых. Люди хотели обладать ее сокровищами и готовы были платить за них деньги.

Она сначала недоверчиво относилась к приходящим, думала - случайность. Но когда они с некоторыми промежутками приходили один за другим, называя имена предыдущих, или же возвращались те же самые через время, она и сама стала немного оживать. В ее собственном гардеробе появился светло-сиреневый плащ. Соседка спросила:

- На что он тебе в твои девяносто два?

- Что ж, - ответила она, - мне некому оставлять свои деньги и меня они тоже уже не долго будут радовать. Почему бы и нет?

И ее следующей покупкой стал дорогой ковер чистой шерсти с длинным ворсом. Соседка, что присматривала за ней, недовольно щурилась и качала головой ее покупкам, бережно храня дома завещание на ее квартиру.

А она жила. Она знакомилась с новыми людьми, они теперь интересовались ее творчеством и считали ее искусность такой же магией, как и те, другие, десятилетия назад. Помимо того, что накопленного в шкафах убавлялось, у нее стали появляться заказы. Их-то она и ваяла в солнечные дни у окна под негромкие звуки старинного радио.

Но по вечерам она все же оставалась одна. В затихшем безлюдном доме она доставала из небольшого растрескавшегося от времени чемодана ворох фотографий и рассматривала их. В который раз. Уже много лет этих драгоценных карточек не прибавлялось. А оставшиеся от дорогих людей она знала наперечет. Вот первая с их мужем, свадебная. Тогда и на свадьбу не у всех была возможность сфотографироваться. А они смогли. Вот их дочка с большим бантом и книжкой. Солько ей тут? Она переврнула карточку. Надписи не было. Она вздохнула. Похоже, ей тут года три. Она была такой забавной малышкой! Помнится, подбегала к ней, целовала, до куда дотягивалась, и убегала, смеясь. Это потом кто-то догадался записывать все смешное, что говорит их ребенок, а не только читать такое у Чуковского. А она вот не писала, но все еще кое-что помнила и по-тихоньку улыбалась сама себе, вспоминая. А по выходным они все вместе любили ходить к реке. Они там с мужем медленно брели по берегу и о чем-то своем негромко переговаривались, а дочка, то отставая, то забегая вперед, голосисто оповещала их о своих драгоценных открытиях... Это было счастье.

Она вздохнула. Провела рукой по фотографиям, запустила пятерню между ними, как, бывает, ворошат осенние листья. Такие красивые и такие... опавшие. Недолговечные. "Кому они кроме меня нужны?" - подумалось. Эта мысль уже не впервые приходила ей в голову. После ее смерти квартира и все, что в ней, достанется соседке. Что-то будет для нее ценностью, от чего-то она, не задумываясь избавится. И таким, скорее всего, будет этот древний чемоданчик со всем его содержимым. И действительно - к чему ей фотокарточки людей, которые давно умерли и с которыми она даже не была знакома? Она не держала на соседку зла, но ей было очень грустно.

В который раз, размышляя об этом, она все больше укреплялась в мысли, что ее память - это лишь ее дело. И если ей уже не с кем ее разделить, то она не хочет, чтобы кто-то касался ее фотографий. Не хочет, чтобы они оказались на мусорке. И она, глубоко вздохнув, пошла на кухню. Налила в миску воды, взяла свечку и спички. Медленно вернулась в комнату. Села у стола, зажгла свечу.

Она брала фотографии по одной, пристально всматривалась, пытаясь в последний раз рассмотреть, запомнить все детали, и подносила ее к свече. Бумага занималась быстро. В огне плавились лица и фигуры. Сгорающие фотографии отбрасывали причудливые тени, а она каждую догорающую окунала в воду, чтоб окончательно потушить.

Так прошло много времени, истек почти весь вечер, а фотогрфий еще оставалось очень много. "Завтра продолжу," - подумала она. И не стала убирать ни свечу, ни чемодан. И легла спать.

Следующий день не обещал никаких неожиданностей. Она как обычно проснулась, позавтракала, немного повязала. И тут в дверь позвонили. Странно. Кто бы это мог быть? Сегодня она не ждала никого.

Открыв дверь, она сначала недоверчиво прищурилась, а потом расплылась в улыбке. На пороге стояла ее давняя знакомая. Она была будто из прошлой жизни, так давно они были знакомы и столь же давно не виделись. Она с удовольствием пригласила ее войти. В разговоре за чаем темы становились все менее общими и расплывчатыми. И в какой-то момент она с горечью на губах сказала своей давней знакомой, что накануне вечером жгла фотографии. Та опешила - как? Она неспешно рассказала ей свои мысли о ненужности памяти старого человека. О том, что незачем это кому-то хранить, в этих фотографиях нет ценности ни для кого, кроме нее...

- Постой, - сказала ее знакомая, - не жги. Я бы хотела их забрать.

- Забрать? Но зачем?! - искренне удивилась она.

- Пусть я не знаю людей на этих фото, но я знаю тебя и знаю, как они тебе дороги. И я сохраню их. Пусть они еще немного поживут.

Она смотрела на говорившую и на глаза медленно наворачивались слезы. Он пристально смотрела на нее, не отводя глаз, а потом расплакалась, склонясь на руки.

- Ты правда сделаешь это для меня?

- Правда сделаю.

- Спасибо. Спасибо, что мне их не надо жечь и не придется оставлять соседке. Она ж их точно выбросит.

- Я их заберу и точно не выброшу.

Она посветлела.

- Давай я тебя познакомлю с соседкой. Я скажу ей, чтоб она отдала тебе этот чемодан после моей смерти.

Она обернулась к вороху фотографий. Теперь можно будет засыпать с ними рядом до самого последнего дня.