Зов крови Гл. 1

Гл.1


Какие же они разные!

Да, две сестры, действительно, сильно отличались друг от друга, и поэтому люди правы, когда вот так восклицали.
Младшая, Иришка - писаная красавица, хоть и правда проси её натурщицей поработать: вся изящно сложенная и ноги от ушей.
А также - высокая грудь и вьющиеся природные волосы. Хохотушка ещё та, но не серьёзная. Всегда была такой. Вначале сделает, а потом подумает.

Старшая, Мариночка, прямая противоположность. Та наоборот - не поленится семь раз отмерить, а потом уж отрежет. Но зато внешностью девушка не могла похвастаться и это даже не то слово.

Марина с детства была инвалидом. Двадцать лет назад, когда девочке исполнилось три годика, она воспользовалась тем, что взрослые отвернулись, и влезла на забор, а потом с него упала спиной на асфальт.

В больнице их с мамой держали не долго: подлечили ссадинки, пощупали спинку да и отпустили с Богом домой. Клавдия Петровна, мама Мариночки, была рада-радёшенька, что так всё благополучно обошлось. Ведь девочка потеряла сознание и только в приёмном отделении привели её в чувства.

Надо ли говорить, каково было материнское горе и ужасающий страх потерять своего дитя, которого родила без мужа и сама поднимала.

Отец Мариночки сразу сбежал от своей невесты, как только узнал о беременности последней. Клавдии Петровне тогда было двадцать семь, понятно, что она очень хотела стать матерью и поэтому не спасовала перед жизнью: оставила ребёночка и родила, зная, что самой воспитывать придётся, но не испугалась.

И вдруг такое горе, не успела помочь бабке Лизке ведро с водой до порога донести, а Мариночка упала с забора. Слава Богу всё обошлось! Но счастливая женщина ошибалась.

Через несколько месяцев у девочки начал расти горбик. Вначале это была небольшая шишечка, но она всё больше и больше увеличивалась в размерах.

Куда только Клавдия Петровна не обращалась. Операцию ей не советовали делать сами врачи. Мол, не дай Бог, что не так и девочка не сможет даже ходить, всё-таки это опорно-двигательный аппарат.

И в маленькую семью Лежнёвых пришло горе. Сколько слёз Клавка выплакала - знают только подушки, которые с утра она выносила и примащивала на бельевой верёвке, чтобы за день высохли. При дочери не смела такое себе позволять, пусть Мариночка думает, что всё нормально.

Нормально. Пока. Девочку Клавка сдала в садик, работать-то надо было. И вот с тех пор началось. Всё чаще и чаще Клавка забирала дочь с красными от слёз глазами. Мариночка жаловалась матери, что детки над ней смеются и зовут "Коньком-Горбунком". Клавка разговаривала и с заведующей, та, в свою очередь, с подопечными, но толку никакого. Ну от силы на день-два замолкали, а потом начинали вновь свои издевательства.

Дети очень бессердечны. У них ещё ума не достало пожалеть ближнего, для них происходящее - всего лишь своеобразная игра, но Мариночка от этого страдала.

Пришлось Клавке просить соседку, бабу Лизу, чтобы присмотрела за дочкой и денег обещала той дать, коли согласится. Баба Лиза согласилась, потому что знала Марину, как тихую и послушную девчушку.

Потом началась школа, а с нею и новые проблемы. Находились те, из числа учащихся, которые придумывали для неё новые клички, такие, как "Горбыль", "Верблюд" и т.д.

Но в школе было как-то попроще. Учителя пресекали малейшие попытки притеснения ученицы, собирались всевозможные педсоветы, походы классной руководительницы к родителям, и, в конце концов, проблемы потихоньку искоренялись.

Но Марину всё это очень утомляло, она постоянно чувствовала себя изгоем, к тому же, дети, в чьих домах побывала учительница, переставали с нею общаться и подговаривали других делать то же самое. Она испытывала на себе насмешливые взгляды, слышала перешёптывания и сразу так больно сжималось детское сердечко.

Когда дети малость повзрослели и уже не отпускали злых шуток, а просто не обращали на неё внимание, а это было ещё обиднее, то Марина поняла - ей никогда не стать полноценным человеком и никогда не испытать нормального человеческого счастья. Она всё время считала себя лишней, ну а как иначе? Когда приходили в спортзал, на ту же физкультуру, и физрук громко сообщал:

-   Сегодня все будем заниматься на брусьях, кроме Лежнёвой. Мариночка, иди побросай мяч в кольцо или ещё чем-нибудь займись, ага, давай.

Иными словами: сгинь куда подальше и не лазай под ногами.

Марина забивалась в угол спортзала и оттуда наблюдала, как одноклассники играют в волейбол, прыгают через "коней" и "козлы", кувыркаются на матах, а она украдкой вытирала набежавшие слёзы.

После школы Марина никуда не поехала поступать, хотя могла бы. Занималась она без троек, а ещё за плечами пять лет музыкальной школы, где девочка научилась прекрасно играть на пианино.

Клавдия Петровна побоялась отпускать от себя дочь-инвалида, поэтому Мариночка, хорошо подружившись со швейной машинкой и принялась за шитьё. Сначала было мало заказов, но потом от клиентов не было отбоя.

Марина шила постельное бельё, фартуки, халаты, иногда сарафаны и детские платья. Семье, в которой осталось три человека: мама, отец и Марина - на жизнь хватало, тем более, что все работали.

Алексей Белоусов случайно появился в жизни Клавки Лежнёвой. Познакомились на улице, на трамвайной остановке. Вскоре Алексей забирал Клавдию из роддома, на руках которой попискивала маленькая Иришка, а все их поздравляли с пополнением.

Клавка не могла обижаться на мужа: он никогда не притеснял Мариночку, а наоборот больше доставалось егозе Ирке. Работал он слесарем, получку всегда приносил жене. Одна беда - любил выпить. Но с получки денег не тратил на выпивку, зарабатывал на шабашках. А будучи нетрезвым, Клавку не трогал, не буянил, сразу ложился спать.

Так и текли годы. Ирка, едва еле-еле закончив школу, подалась в большие города. Там она пыталась заняться бизнесом: где получалось у неё, а где и не очень, но домой не возвращалась. Она вообще редко вспоминала родных, иногда и по целому году не объявлялась. Но это бы ладно, а вот на похороны отца могла бы приехать.

Алексей Иванович Белоусов умер зимой, в возрасте шестидесяти лет. Ещё до Нового года упал и сильно ударился головой об асфальт. Все эти месяцы голова нестерпимо болела, не помогали никакие лекарства и постоянные пребывания в больнице. А в феврале умер от кровоизлияния, и рыдала над отцом приёмная дочь, а Ирка сделала вид, что никакую телеграмму она не получала.