Нимфа из Золотых ворот

    Элитный посёлок «Золотые ворота» был похож на парк и музей.
    Катя сидела в одном из тихих уголков музея-парка на берегу озера - она называла его Лебединым - и с истомленной иронией наблюдала за лебедем, наскакивавшем на свою белоснежную подругу. Наблюдала без прежнего романтического пиетета, потому что с сегодняшнего дня не было за этим никакого сентиментального флера, и таинственной дымки никакой не было, но было другое - нечто земное, пахучее, потное и до того сладостное, что Катя - одна из самых заметных красавиц "Золотых ворот" - до сих пор не могла сладить с легкой судорогой, сводившей запястья загоревших рук.
    Сегодня ее девственность почила в бозе и без сожалений похоронена под плакучей ивой на берегу Лебединого озера.
    Она механически оглаживала слегка примятый подол платья и ей казалось, что та твердая горячая вещь, которая полчаса назад была в ней, превратилась в тысячи маленьких члеников. Потоки крови разнесли их вдоль вен и артерий по всему телу - от пяток до маковки - и они щекотали ее горевшую кожу.               
    Она улыбнулась и ткнулась в колени. Жалеть не о чем. И даже наоборот - случившееся не было ни любовью, ни симпатией. Просто любопытство, помноженное на нетерпение созревшей плоти, достигло такого градуса, что две недели назад Катя решила: еще до каникулярной поездки во Флориду, она отдастся. Отдастся тому, кто не будет вызывать у нее отвращения, и не будет иметь никакого отношения к "Золотым воротам".  Охранник Роман, вечерами привозивший отца со службы в чёрном джипе, идеально подходил для этой роли. Он был неплох собой и отличался немногословием - это было первое достоинство, второе и главное - через неделю его переводили возить-охранять другого босса, что гарантировало инкогнито ее "падения".
    Девушку распирало желание выплеснуть эмоции, и она была голодна, Катя решила отправиться к Настасье Озеровой - владелице балетной студии, в которой она - первая ученица - занималась уже пять лет. Настасья, когда-то танцевавшая в Большом, была для Кати что-то среднее между матерью, которой у нее не было, и подругой.
  Звонок на двери ее таунхауса не откликнулся.
  «Нет – она лопнет от переполнявших ее чувств!..»
  Была ещё сестра Илона - на четыре года старше и полгода назад вышедшая замуж.
               
  …Судя по припаркованному автомобилю, сестра была дома.
  Катя ожидала застать Илону в гостиной, но там было пусто. На столике голубого стекла, который огибала цветная подкова мягкого дивана, стояла открытая бутылка шампанского в золотом ведерке и два высоких узких бокала.
    «Наверное, Богдан приехал», - подумала Катя. Муж сестры раз в месяц ездил в Новосибирск, проверять качество какой-то электронной чепухи, поставляемой их фирме.
    Сверху, из спальни, послышалось приглушенное бубненье мужской речи. Сняв туфли, любопытствующая девушка поднялась наверх и, подкравшись к двери, прислушалась. Ни Богдан, ни Илона не страдали особой стеснительностью. Однажды, еще до свадьбы, она застала их в гостиной родительского дома совершенно голых. Богдан мило улыбнулся и сказал. - Привет, малышка! - Илона прикрыла ладонью богданову штуковину и сказала. - Не говори папе, ладно?
    - О-о, Андрюша! - страстно прошептали за дверью и глубоко вздохнули.
    Девушка была ошеломлена. Почему не "О, Богдан!"? Она опустилась на колени и заглянула в скважину. Голая мужская спина, которую сжимали загорелые ноги сестры, ничего не говорила о ее владельце.    
    Катя неслышно спустилась в гостиную и, забравшись с ногами на диван, стала обдумывать увиденное и услышанное. Значит, Илона обманывает милого очкарика Богдана, которого любит с девятого класса! Какая гнусная изменница!
    Наверху щелкнул замок и девушка, слетев с дивана, убежала в кухню.                Вниз никто не спустился. Послышался шум заработавшего душа. Потом прекратился. Мужской голос что-то сказал, женский ответил. Засмеялись, и смех гулко удвоился, отражаясь от мраморных стен ванной. Потом было пять минут тишины, которую прервал скрип лестницы.
    Катя вжалась в стену. В тишине гостиной чмокнул поцелуй. - Пока, милый, - сказал голос сестры. - Мне хорошо с тобой.

    …Илона, в коротком батистовом халате, шагнувшая от удалявшегося размытого силуэта за стеклом двери, вскрикнула и секунду глядела на сестру, не в силах вымолвить слова. На ее лице отражалась такая растерянность, что Кате на мгновение стало жаль эту шлюху. Но она вспомнила глаза Богдана - близорукие, беззащитные...
    - Гусёнок, ты меня напугала, - наконец выдавила из себя Илона и под испепеляющим взглядом сестры, уже изгнавшей из сердца минутную слабость, подошла к дивану и упала на мягкие подушки.
    Катя стояла босиком, держала в руках туфли. - Ты изменяешь Богдану, - наконец произнесла она сакраментальную фразу. - Ты предаешь его!
  Илона бесцельно вертела пустой бокал.
    - Я понимаю твой гнев, гусенок, - сказала Илона, продолжая изучать бокал, но, понимаешь... Мне стыдно, но я ничего не могу с собой поделать! Мое замужество оказалось ошибкой!
    - А как же твоя так называемая любовь, о которой ты твердила? - гневно вскрикнула младшая сестра. - Она кончилась?!             '
    - К сожалению, любовь в моей жизни ничего не определяет …как оказалось. – Она подняла глаза и взглянула на сестру. - Мне нужен секс. – громко прошептала Илона и оглянулась на дверь. - Много секса! Поэтому я и говорю: мое замужество - ошибка. Я не знаю, как ее исправить. Я люблю Богдана. Но мне его мало. Мне нужно пять, десять Богданов! И всех я приму, потому что я - ненасытна! - Илона смотрела на сестру с вызовом. - И не спеши меня осуждать, гусенок. Ведь ты моя родная сестра. Скорее всего, и ты - такая. - Она внезапно опять перешла на шепот. - А ты знаешь, за что наш папа выгнал маму?.. А?
    - Нет.
    - Наша мама была шлюха. Первостатейная б****ь. Она…
  - Заткнись! – крикнула Катя. Она уронила туфли на мягкий палас  и сказала непримиримо. - Я пойду в ванную. Я - липкая!..
    - Катя! - окликнула Илона, уходящую мелким балетным шагом сестру.
    - Гусенок... Я знаю… - передразнила младшая сестра. Илона достала из ведерка шампанское и налила полный бокал.

    ...Катя, прикрыв ладонями грудь, защищалась от тугих струй душа. Матовая перегородка душевой была приоткрыта. Илона стояла рядом, держала наполовину пустой бокал и рассматривала сестру. - Ты становишься женщиной, - сказала она.

    Истома отпускала катино тело, членики уменьшались и таяли. Лоно сиротело и опять готовилось захотеть. Оно знало, как это сладко. И оно захочет стократ сильнее! «Да - она сестра Илоны. И еще какая родная!» - с ужасом думала Катя, прислушиваясь к себе. Ей стало одиноко. И тогда она сказала захмелевшей сестре. – Илонка, я стала женщиной.
    Сестра не удивилась.
    - И-и ...как первый эксперимент? - осторожно поинтересовалась Илона.
    - Это слишком чудесно!.. Я лечу в пропасть!.. Час назад все казалось ясным, а теперь... Я не знаю, что делать, Илон!..
    - У тебя удачная анатомия, если первый раз и сразу хорошо, - сказала удивившаяся Илона. - "Что делать", - она сделала добрый глоток шампанского. - Купить презервативов, гусенок... "Что делать"...
    Брови Кати изогнулась домиком.
    - ...И постараться не забеременеть, гусенок!
    - Ты не понимаешь, Илона! - Катя отключила надоедливый душ. - Дай, пожалуйста, полотенце?
    - ...И не выходить замуж, когда придет время, - гнула свое старшая сестра. Она сняла с крючка махровую простыню и протянула Кате. - ...Да. Не выходить замуж, как это сделала твоя глупая сестра.
    Илона стояла, опершись спиной о металлический косяк ширмы, и смотрела в поднятый до уровня глаз бокал с отпузырившимся шампанским. - Глупая, глупая Илона, - сказала она, - бедный, бедный Богдан...  - Илона совсем захмелела.

    ...Из своей спальни на втором этаже Катя видела, как из чёрного джипа вышел отец, и пошёл к дому, Роман остался за рулем. Она видела только его руки. Ей вдруг безумно захотелось его. Она даже вздумала зареветь, но вдруг все чудесным образом переменилось: впереди целая неделя, только будь осторожной! Впереди целая жизнь, только будь свободной!..

                КОНЕЦ