Глава 27

- Воины! Перед тем как попрощаться с этой планетой, я решил наградить вас за труды изысканным боем, которого ждали многие из вас и который ознаменует нашу окончательную победу.
Ристелл слышала как весь легион отозвался криком восторга и экстаза, заданного диким ритмом вновь зазвучавших барабанов.
Она лежала в центре арены, дрожа от озноба напавшего холода. Все ее тело зудело от проросших щупалец глаз, но она избегала смотреть на результат работы гомункула. Она смотрела в рыжий песок арены. Нельзя сдаваться. Ее губы едва шевелились, а вновь подступившие слезы снова застелили взгляд.
Возможно ингибитор стал действовать лишь сейчас, но Ристелл осознала, что ее мышцы не совсем бесполезны. И в этот самый момент к ней подлетел гомункул.
Подняв взгляд, канонисса увидела протянутую руку и Вормас произнес:
- Не отвергай свой последний шанс достойно встретить смерть.
Долгую минуту, Ристелл с ненавистью смотрела в желтые глаза палача, но затем схватила Вормаса за протянутую руку, ясно видя на его лице готовность защищаться. Едва она с его помощью поднялась на ноги, как он вновь поднял свою платформу вверх и объявил:
- Наложница Архонта готова продемонстрировать свои боевые способности и сразиться с противником, которого выбрала сама.
Поверхность арены плыла перед глазами Ристелл, но каким-то образом ей удавалось удерживаться на ногах, словно онемевших от холода. Она впервые осмотрела свое тело и едва сдержала клокочущий страх. Наряд наложницы практически весь был изорван и в прорезях ткани двигались десятки маленьких глаз. Первым желанием было стряхнуть с себя это варп-проклятие, но она ощущала как глубоко под кожу проникли липкие нити щупалец. Канонисса подняла взгляд к трибунам, лишь бы не видеть собственное изуродованное тело. Она надеялась на избавление, на то, что это ее последнее испытание, как последний бой раба у Цитадели тьмы. Возможно, как и у него, это ее последний шанс сделать то, что следовало с самого первого дня в плену.
Прожектора ослепляли, но благодаря гоготу и злобному шипению не было нужды выяснять, кто занял зрительские места. Теперь Ристелл совершенно ясно понимала Реоса. Она вспоминала тот момент его истории, когда так же на арене собрались его сородичи, ожидающие, что он сложит оружие, встанет на колени перед своим Повелителем. Они ждали, что он убьет Длекари, казнит того, кого любил, потешая Архонта.
От нее тоже ждали зрелища. Ждали казни загнанной жертвы. Для темных это действительно был достойный финал похода. И вдруг Ристелл вспомнился последний бой сержанта Борлака.
Она ощущала как ингибитор удерживает ее на грани сознания, а маленький цилиндр в боку впрыскивает неизвестный яд под кожу. Вормасу не к чему утруждать себя пояснениями, но задумываться о том, чтобы самостоятельно избавиться от его орудий пыток было чревато еще более тяжелыми последствиями. Едва ли он оставил ей достаточно времени и вероятно ее скоро постигнет участь того несчастного война, которого настигла демоническая статуя.
Дождавшись пока закончатся чествования Слаанеш и Вормас как любой опытный оратор сделает драматичную паузу, для вы-несения приговора порочной наложнице, Ристелл выкрикнула, как когда-то выкрикнул Борлак, но на этот раз взывая не к Ар-хонту кабалы, а к ее серому кардиналу:
- Если ты хочешь боя, то сразись со мной!
Какое-то время ей казалось, что за грохотом барабанов и ликующим ревом детей варпа, ее никто не услышал, но вот голоса стали стихать, давая возможность канониссе повторить свои слова.
Через минуту постамент Вормаса плавно завис над землей в па-ре метров от девушки. Воцарилась тишина и Ристелл почувствовала на себе взгляды тысяч воинов. Ощущая кожей движение демонических глаз на теле и зуд от внимания темных, канонисса понимала, что это ее последний шанс, возможно ее последний долг перед Императором и человечеством.
Каждый воин на трибуне жаждал ее крови и все они ждали ответа гомункула, узурпировавшего власть над кабалой.
Вормас смотрел в глаза медленно пожираемой полипами девушки и улыбнувшись произнес:
- Я был бы рад познакомить тебя с истинным понятием агонии, но я обещал тебе возможность побороться за свою жизнь, - С этими словами, гомункул медленно повел рукой за спину указывая на массивные ворота,
- Ты уже выбрала противника, но если твой старый друг не станет для тебя преградой, я буду в твоем распоряжении.
Постамент гомункула вновь вознес его над ареной, и его усиленный динамиками голос разлетелся среди толпы окружившей арену:
- С того момента, как я поведал вам о трагической гибели нашего Повелителя, многие из вас хотели напоить свои клинки кровью этой демоницы, - Вормас театрально указал на Ристелл, - Но честь эта выпадет ее старому знакомому, которого она сама освободила из клетки, завлекая в ловушку и без того терзаемого мучениями сержанта имперской гвардии.
Последние слова бесспорно должны были ранить Ристелл, но вновь пробудившаяся боль во всем теле не позволила ей задуматься о своей вине. Опустившись на колени, девушка стиснув зубы попыталась вырвать из бока цилиндр с шипованной иглой. Это вызвало новый спазм в мышцах, заставив ее зарычать от боли. По крайне мере теперь она знала, что яд в этой игрушке гомункула был призван лишить ее контроля над собственными мышцами и дать свободу отвратительным полипам. Возможно Вормасу достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы токсин заполнил каждый сосуд ее тела. Едва ли он планировал для нее победу над сержантом.
- Трус, - Слово едва слышно соскользнуло с ее губ, так как спазмы продолжали выкручивать мышцы. Впрочем, темные воины привыкли к скользкой изворотливости гомункула, а перспектива такого ироничного, захватывающего столкновения и вовсе заставила их забыть о том, что Вормас отверг ее вызов.
Ристелл все также на коленях сидела на песке, прижимая руки к искалеченному телу. Она старалась не замечать копошащиеся демонические глаза, щупальца которых, словно черви пробирались по ее венам.
Она слышала проклятия в свой адрес, глумливые выкрики и угрозы, но все это было лишь отвлеченным шумом, пока совсем рядом вновь не зазвучал до отвращения знакомый голос:
- Реос оставил тебя, забрал ключ и нарушил наш уговор, - Вормас завис на платформе так чтобы Ристелл невольно пришлось поднять голову, но она этого не сделала и по-прежнему смотрела в рыжий песок арены, - Теперь твоя жизнь принадлежит мне.
Гомункул опустился ниже и кончиком пальца приподнял голову девушки за подбородок, заглянув ей в глаза:
- Я бы мог испытать на тебе сотни пыток, но в отличие от своих коллег, я считаю, что лучшие пытки, это те, которые человек причиняет себе сам, испытывая свою душу на прочность.
Он стал медленно подниматься над ареной, затем бросил девушке под ноги тот самый меч, который похоже темные уже прокляли за то, что он побывал в руках людей. Меч, который был в руках Борлака, когда он выступил против Реоса. Он во-ткнулся в песок прямо перед Ристелл, сверкая еще не испившим крови клинком.
- Если этого будет мало, я позабочусь о том, чтобы твоя душа попала в руки Слаанеш.
Канонисса подняла глаза на Вормаса и в них отразилась вся ненависть на которую она была способна. Гомункул лишь улыбнулся и вновь указал ей на ворота, поднимаясь все выше.

Снова зазвучали барабаны и осознав, что речь Вормаса окончена и пришло время боя, зрители вновь подняли гвалт экстаза и жажды крови. Створки высоких ворот стали расходиться, пропуская на арену Борлака - гротеска в полном облачении и казалось в два раза больше, чем он был тогда, в лаборатории гомункула.   
Мышцы на огромных руках бугрились от стероидов, впрыскиваемых поршневыми шприцами, приделанными тугими ремнями к плечам. Каждый шаг заставлял сержанта выть от боли и каждый шаг активировал «подарки» Вормаса, делая переродившегося сержанта неуязвимой машиной для убийства.
За все месяцы пленения ни один раб не помнил сражений с гротесками. Темные прекрасно осознавали, что с ржавым кинжалом ни у одного раба нет шансов против подпитываемой агонией мощи этих монстров. Их тела были увешаны капсулами с токсинами, силовыми тросами, по которым, словно по венам, ползли разряды боли. Шипы и иглы делали смертельной любую ошибку, позволившую гротеску приблизится на расстояние меньше двух метров.
Ристелл медленно поднялась с колен. Сейчас, глядя на бывшего сержанта, выросшего до размеров больше космодесантника, она сомневалась, что качество ее клинка имеет значение в предстоящей битве. Девушка осторожно отступила на пару шагов назад, надейся незаметно отыграть какую-то площадь для маневра. К ее удивлению, гротеск так же сдерживался, но бросив взгляд на парящего в недоступной гротеску вышине, гомункула, она догадалась, что Вормас еще не отдал приказ зверю. Он ждал, пока загнанная в угол наложница сдастся и примет смерть. Но теперь, когда она отчетливо понимала, что этот бой последний, ее сомнения и страхи отхлынули. Пробудились навыки привитые эклезиархами, ее сестрами, с которыми она бессчетное число раз вступала в учебные бои. За ее спиной встал опыт безумного сражения на Каураве и все те, кто из него не вернулся. Ристелл не хотела такой смерти, хотя сестер битвы с самого раннего возраста приучают к тому, что их жизнь ни стоит ничего пред светлым долгом служения Императору и Империуму.
Канонисса позволила себе забыть о зуде варп-заразы поразившей ее тело, о ядах, наполнивших вены. Она сделала два шага на негнущихся ногах и сжала рукоять меча выдергивая его из песка. Что-то подобное ей виделось в кошмарах и возможно поэтому сознание не пыталось укрыться в скорлупе паники. Просто пришло время того, чего она ожидала с первых минут плена.
Торс Борлака скрепила черная броня, закрывающая его почти до самой шеи. Сквозь плечи проросли стальные иглы, и Ристелл была уверена, что они так же вымазаны каким-то ядом. От спины и бедер, словно у химер вырастали биотические плети, хищно извиваясь они похоже подчинялись лишь какой-то неведомой демонической силе.
Изуродованное лицо сержанта было предусмотрительно открыто, дабы канонисса могла видеть его сведенные в оскал мукой губы, видеть изуродованное мутациями лицо союзника, которого должна убить или врага, который убьет ее.
Слишком давно она не произносила литаний ярости, не просила Императора о помощи в бою, о твердости духа и руки, сжимающей оружие. Услышит ли он теперь? Невольно сознание всколыхнул другой вопрос. Слышал ли он раньше? Возможно именно сейчас слова Кхана найдут свое подтверждение и его Перышко навсегда останется в мертвых песках Тагентара, отпетое лишь хохотом детей варпа.
Ристелл подняла глаза к парящему гомункулу и увидела как на его лице расползается улыбка. Оглядев свою паству, Вормас триумфально вознес руки и прокричал:
- Да начнется бой!

Огласив арену безумным ревом, сержант сделал шаг в сторону Ристелл. Капсулы с ядом понизили дозу боли, а стероиды добавили каплю адреналина, разъясняя гротеску что есть кнут, а что пряник, разжигая и без того безудержную жажду убийства.
Гротеск не может отступить, шаг назад – боль, шаг вперед – избавление. В тоже время, Ристелл знала, что она в том же положении. В любой момент, Вормас мог активировать поршень на капсуле, воткнутой в ее тело. Гомункул четко дал понять, что победить в этом бою ей не позволит. Возможно отзовет своего монстра, чтобы лично выпить из нее последние капли жизни.
На созданной им сцене, в его театре, двое обреченных на смерть и желающих ее, должны убить или умереть.
Дав одну секунду сержанту, чтобы опознать цель, Вормас спустил поводок и гротеск бросился к канониссе.
Плети, выросшие из его бедер жили независимо от него и едва расстояние между Ристелл и Борлаком сократилось, словно змеи, вылетели вперед.
Яркие прожектора не позволяли Ристелл оценить размеры и особенности арены и одни лишь рефлексы спасли ее от удушающего захвата плетей, которые похоже намеривались насадить ее на шипы, торчащие из лодыжек гротеска.
Уклонившись влево, канонисса едва успела убраться с пути обезумевшего сержанта. С громким скрежетом, его шипы вонзились в ограждение арены, над которым восседали темные. С толикой злорадства, девушка успела заметить как многие из них отскочили от края арены, опасаясь перспективы попасть под удар.
Но времени для оценки причиненного темным ущерба не было. Едва Ристелл заняла новую позицию, как ее скрутила боль от щупалец полип, совершивших еще одну попытку пробраться в ее внутренности. Ингибитор, введенный Вормасом, словно песок в песочных часах завершал свое действие.
Ристелл бросила взгляд на живот едва укрытый оборванной тканью – кожа вокруг глаз-полипов посерела, лишенная крови. Сама для себя она определила не более пятнадцати минут, но сержант, огласив темных бешеным ревом и вновь нацелившись на канониссу, мог урезать этот срок до одного мгновения.
Девушка бросилась на песок, избегая очередной атаки щупальца и оказалась в ногах подоспевшего за своим аугметическим орудием гротеска. Прокатившись по песку, она увернулась от сотрясшего землю удара огромным шипом, выросшим из руки Борлака. С каждой секундой боль под кожей становилась все сильнее и самое страшное, что Ристелл знала до каких масштабов она усилится.
Последний перекат привел Ристелл к лишенной коже ноге бывшего сержанта и она решительно пронзила ее мечом ниже икры, моля Императора, чтобы гротеск не раздавил ее. Она надеялась выиграть время, чтобы выбраться из положения в которое сама себя загнала, но Борлак словно даже не заметил клинка, по самую рукоять утонувшего в его плоти. Яростно извернувшись, он вырвал меч из рук канониссы и отскочив в сторону, занес ногу для удара.
Возможно у гротеска сохранялись какие-то остатки навыков сержанта и в плане боя он не был полностью безумной машиной. Это могло убить Ристелл, но это же могло и спасти ее.
Вновь перекатившись, девушка вскочила на ноги и уклонилась от следующего броска щупалец.
Она знала как сражается Борлак и ей удалось найти некоторую закономерность в бросках его щупалец, которые хоть и жаждали испить ее крови, все же признавали главенство сержанта в нападениях и закрывали бреши в его обороне.
Ристелл корила себя за отчаявшийся бросок, благодаря которому она осталась без оружия, плотно засевшего в икре Борлака. С каждым мгновением гротеск казалось все сильнее впадал в буйство и канонисса была уверена, что по воле парящего в небе гомункула, яды и реактивы пристегнутые и воткнутые к его телу все чаще впрыскивают порции «мотивации» в мутировавшего  сержанта.
Она осталась один на один против монстра, лишенная оружия и в окружении убийц и садистов. Самое время чтобы опуститься на песок арены и сдаться в руки Императора, но почему-то эта мысль не могла найти дорогу в напряженное сознание Ристелл. Быть может это признак война, которым она хотела быть, или же просто апатия опаленная адреналином.
Пользуясь площадью арены, девушка держась на расстоянии от гротеска, избегала его мощных атак.
Ристелл забыла это чувство. Чувство когда все вокруг лишается смысла, есть только цель впереди и больше ничего.
Кожу саднило все сильнее, но природный адреналин не позволял мышцам обмякнуть и они уверенно вытягивали ее из-под лап Борлака.
Щупальца прошла в миллиметре от виска девушки и тут же на нее обрушились шипастые кривые руки сержанта. Уйти удалось ценой глубокого пареза на плече и какое-то чувство, возможно подкатывающее безумие, с радостью отметило, что вместе с ее плотью, гротеск перерезал и какую-то часть демонических полип.
Единственным шансом вернуть оружие было вновь повторить первый бросок. Она не знала сколько прошло времени, но была уверена, что ей осталось не долго водить за нос машину для убийства. Возможно стоило дотянуть до последнего и позволить Борлаку оборвать ее жизнь, в конце концов они оба жаждут смерти, и оба обречены. По крайней мере на ее руках не будет крови несчастного сержанта имперской гвардии. Хотя совесть не позволяла согласиться с этим. По ее вине они были отправлены на заклание, ее жалость не позволила Реосу убить Борлака и теперь его существование было бесконечной агонией. Это ее долг перед ним.
Секундное промедление столкнуло Ристелл с рукой гротеска и она пролетев несколько метров упала у самой стены арены. Она с трудом пыталась восстановить дыхание, перемежая вдохи с попыткой удержать крик боли. Глаза вновь застилал туман и монстр превратился в размытое пятно, стремительно приближающееся к ней. Спиной она чувствовала вибрацию, пробегающую по стене от кровожадных воплей темных. Вся правая сторона тела, на которую пришелся удар, превратилась в кровавый синяк из которого отвратительными наростами выглядывали глаза-полипы, сочащиеся желтым гноем.
Звон в ушах не позволял сосредоточиться и Ристелл словно захмелев попыталась подняться на ноги. То ли страх, то ли инстинкт самосохранения, не позволяли ей поднять взгляд на приближающуюся тень монстра. Среди общего ора голосов сознание выхватило прославление бога темных и унижение Императора.
Ристелл чувствовала что по ее губам стекает кровь, должно быть последние капли. Глаза нестерпимо жгло, этот жар был знаком ей по кошмару забравшему жизнь Реоса. Казалось, потребовалась вечность чтобы подняться на колени, еще пару мгновений, чтобы унять головокружение и последний рывок, вытягивающий ее из-под удара когтей гротеска. Ей хватило сил увернуться от Борлака, но его аугметические союзники были расторопней и одна за другой щупальца хлестнули спину и шею девушки.
Боль. Боль это еще не все, это только признак жизни и начало смерти. Ристелл лежала на песке и яркий свет прожекторов заплетался в призрачный туман избавляя ее от постоянной тьмы, но вся также не позволял ей что-либо увидеть.
Ведь все не закончится так просто?
Эти слова она смогла различить в криках зрителей, потому что они звучали в ее голове и даже это не мешало им сочиться ядом, проникая в каждый сосуд, вслед за демоническими полипами.
Ристелл чувствовала смерть и уже была готова ее встретить, ведь это так не сложно, когда большая часть пути к ней пройдена и осталась лишь пара шагов.
Ты ведь не сдашься?
Голос гомункула словно обволакивал сознание. Она была бессильна против его вторжения и он знал каждую ее мысль, безжалостно извлекал из памяти каждый грех ее души, словно готовя к тому адскому пламени, что разгорался под кожей. Но это вторжение всколыхнуло образы прошлого, которые Вормас очернить не мог, благодаря которым Ристелл была еще жива.
Никогда не бывает «просто», Ристелл.
- Кхан, - Губы канониссы едва шевелились, на песок капали слезы, и терялись в луже крови.
Борись, Перышко, прошу тебя.
Голос учителя был полон мольбы, словно он знал, что его не состоявшийся дознаватель готов взойти на смертный одр.
- Мне больно, - Ристелл не могла различить свой собственный голос от сплетения голосов пробравшихся в ее сознание.
И вновь мозг пронзил спазм от безжалостного вторжения Вормаса
Приятно познакомится, Инквизитор.
Быть может это та самая пытка, в которой так преуспел безумный палач. Смесь жестокой реальности и иллюзии избавления, бесконечно перемещающейся, словно маятник, лишая Ристелл надежды на какой-либо исход.
Я уже близко, Перышко, не сдавайся.
Да, наложница, позабавь нашу публику.
Канонисса ощутила как дрогнул цилиндр на ее боку и в мышцы потекла зараза гомункула. Она взвыла от боли, когда щупальца полипов заструились по сосудам ничем не сдерживаемые.
Нет!
Ты уже мертва, просто я тебе напомнил об этом. В моей власти растянуть твою агонию на века и твой учитель не поможет тебе.
Казалось гомункул единовластно завладел сознанием Ристелл, вытеснив из него призрачный голос Кхана и она уже была готова принять этот призрак прошлого за изощренную пытку Вормаса.
Канонисса ощущала, как остановленный транквилизаторами и наркотиками сержант вновь был спущен с поводка, как хищно оскалились его на половину лишенные губ челюсти, как заструились по песку острые как бритва плети щупалец.
Возможно лучшим выходом было безмолвное принятие смерти. Лишить детей варпа радости лицезреть бесчестный бой. Закрыть глаза и ждать, когда муки плена наконец отступят. Закончится боль.
Ристелл, гротеск еще охмелен, ты справишься, я знаю.
Сознание отказывалось вновь играть по правилам гомункула, но Ристелл ощущала бесконечное одиночество за той чертой. Она была уверена, что еще мгновение и последний шанс будет упущен. Не имело значение, что это был за шанс и что он обещал, но это была единственная альтернатива миру без Кхана, миру, где ее мертвое тело лишь материя с высосанной душой.
Мышцы едва слушались, чем глубже проникали полипы, тем меньше ей подчинялось собственное тело. Это еще можно было стерпеть и преодолеть. Хуже было с чувствами. Звон в ушах так и не прекратился, а глаза не видели практически ничего кроме светящегося тумана. Обитель ангелов – так гвардейцы называли это состояние, обычно после него раненого готовились отпевать. Возможно этот случай не будет исключением, но теперь Ристелл знала, что пока она в состоянии дышать у нее есть шанс вырвать сердце из груди гомункула Вормаса, призрачный, едва уловимый, но шанс остановить войну, растянувшуюся на тысячелетия. Быть может эта мысль и делает из сестер битвы свирепых воинов и это сражение наконец определит цель ее жизни.
- Мне нужен меч, - Слова давались с трудом, но они звучали для нее самой.
Рука, которой Ристелл пыталась опереться на стену, оставляла на ней следы крови. Ноги подгибались и отказывались держать ее. В памяти ожила первая встреча с Архонтом. После его пытки, тело так же «осыпалось» и она смогла устоять лишь в объятиях Темного Повелителя, тогда еще ненавистного врага. А теперь… Она не знала, и теперь не узнает. Но если Император позволит ей добраться до Вормаса, один удар в его сердце, будет за мятежного Архонта, сохранившего ей жизнь.
Вормас ждал, пока канонисса поднимется с земли. Он позволил ей сделать пару глотков воздуха, кода она смогла опереться всем телом на стену и лишь после этого иглы-инжекторы впрыснули адреналин в сосуды гротеска.
Бросок монстра был встречен восторженными воплями темных. Они все предвкушали смерть канониссы, желали увидеть как сержант имперской гвардии разорвет на части своего союзника, возможно в глубине измученной души осознавая и ощущая предсмертную агонию канониссы.
Но этого не случилось. Кхан или лишь его имитация, сотворенная гомункулом оказался прав. Возможно пары минут не хватило, чтобы Ристелл исполнила желание темных эльдар, но когда Борлак, выставив вперед перекаченные руки с огромными шипами, врезанными в локти, навис над канониссой, в одно мгновение она позволила ослабевшим мышцам бросить ее под ноги великана.
Борлак видел, что наложница Архонта уже ступила на тропу мертвых, оставалось только подтолкнуть и возможно последние капли сострадания, оставшиеся в нем, привели его к желанию нанести последний удар милосердно быстро. Но сержант стал игрушкой гомункула, спасти его разум было невозможно, а Ристелл еще могла добраться до Вормаса, пусть даже обещание принять ее вызов было показной ложью.
Упав под ноги гротеска, Ристелл избежала размашистого удара в голову и преодолев спазм боли, схватила рукоять меча, увязшего в икре бывшего сержанта. Как она и ожидала, щупальца рванулись следом за ней, пытаясь заполнить пробел в обороне, который допустил их владелец, но девушка уже вырвала клинок из плоти монстра и первая плеть, добравшаяся до нее, лишилась острого наконечника.
Адреналин сходил на нет, а отрава гомункула проникала все глубже. Удара второй плети Ристелл избежать не удалось и на ее груди расцвел новый парез, сорвав часть омертвевшей кожи и лишив жизни несколько полип.
Решив, что у нее нет времени на самовольные аугметические игрушки Вормаса, канонисса за пару секунд выбралась из-под ног гротеска и двумя быстрыми ударами разрубила сухожилия, позади колен монстра.
Борлак взвыл, впервые ощутив серьезный ущерб от почти мертвого врага, но препараты Вормаса не позволили ему упасть на колени. Вновь широко размахнувшись он хотел разрезать Ристелл острым лезвием на локте, но она успела ускользнуть от него.
Девушка вспомнила последнюю битву на арене, которую ей довелось увидеть. Тогда огромному гвардейцу, противостоял быстрый и ловкий геллион Унзевисс. Конечно он не был изранен, не был измучен голодом и страхом, но в отличие от него Ристелл сжигала ненависть и ярость, подогреваемые адреналином они позволяли ей двигаться не хуже Унзевисса и уклоняясь от мощных атак Борлака, она вновь и вновь наносила удары по связкам на его ногах, намериваясь повергнуть врага наземь.
За то время, что Борлак наносил один мощный и быстрый для охмелевшего от токсинов гротеска удар, Ристелл успевала несколько раз пронзить его мышцы и увернутся от атаки плети. Казалось она балансировала на грани  жизни и смерти, возможно благодаря лишь грамотно отмеренным препаратам Вормаса.
Сержант едва удерживался на ногах, а яды, струящиеся по венам, не позволяли ему сосредоточится. Похоже это стало ясно и гомункулу. На какое-то мгновение заплывшие глаза Борлака встретились с глазами Ристелл и она различила в них секундное осознание реальности. Занесенная было для удара рука гротеска замерла и мышцы задрожали от напряжения. Поршни вдавливающие порции токсинов в плоть отступили, позволяя сержанту перевести дух.
Вормас заигрался и почти упустил контроль над безумием гротеска. Теперь он решил отрезвить Борлака, чтобы он нанес последний удар и освободил душу наложницы из темницы тела.
Освобожденный на минуту от постоянной боли, сержант замер, заново осознавая мир вокруг, но его аугметические союзники не ведали боли и избавления от нее. Уцелевшая плеть нашла путь к плечу канониссы, которая так же не ожидала внезапной паузы в бою и не успела встретить столь же внезапную атаку.
Плеть пронзила правое плечо насквозь, выбивая из легких воздух и вырывая из горла крик боли. Неведомо как, но девушке удалось удержать меч, впрочем это не играло роли, так как пустить его в ход, она была не в состоянии.
Дети варпа ликовали, ей казалось, что среди общего гвалта, она различает смех гомункула, он звучал словно на особой ноте, где-то в ее сознании.
Ноги Ристелл подогнулись от сильной потери крови и она упала на колени. Плеть по-прежнему впивалась в плечо и вырвать ее было невозможно, так как она практически состояла из острых жалящих граней.
Наконец девушка увидела силуэт Вормаса, зависший над плечом гротеска, его лицо выражало презрение и Ристелл надеялась, что он настолько полон ненависти, что сам снизойдет до последнего удара и спустится к ней, но этого не произошло.
Гротеск вознес руку, дабы разрубить наложницу на части, но гомункул жестом остановил его
- Признаться я удивлен.
Трибуны стали затихать, ибо всякому темному отродью было интересно услышать последние слова палача и его жертвы.
- Возможно я недооценил Реоса или переоценил тебя, - Платформа гомункула опустилась ниже и Ристелл невольно сжала рукоять меча, проверяя насколько надежно он лежит в руке.
Даст ли ей Император еще один шанс убить Вормаса? Или она умрет с этим желанием. Она могла перебросить меч в левую руку, метнуть его над плечом гротеска, в надежде, что он достиг-нет цели…, но на это было нужно время и точный прицел.
- Похоже он не сильно дорожит тобой.
Ристелл ощутила дрожь во всем теле и внезапно стала медленно подниматься. Бросив взгляд на гомункула она увидела, что он протянул к ней руку и псионикой поднимает с песка:
- Ты мне больше не нужна, но за этот достойный бой, я позволю тебе умереть как воину, воину, каким не был твой повелитель.
Девушка замерла в воздухе в паре сантиметров над землей. Вормас поносил своего повелителя, но этого можно было ожидать, больше ее удивляло отношение зрителей, которые повизгивая предвкушали кровь. Возможно все то время, что Реос проводил с ней, его ручной палач переманивал солдат под свое крыло. Одного намека на то, что в его руках находится ключ от вселенского могущества, могло хватить для того чтобы воины Архонта переметнулись под флаги гомункула и вичеров.
- Ты предал своего повелителя и я буду молить богов, чтобы однажды предали тебя!
Губы Вормаса расплылись в улыбке и он отдал псионический приказ капсулам на теле Борлака.
- Лучше помолись Императору, чтобы он отбил твою душу у Слаанеш, раз этого не сделал Архонт.
Что-то странное мелькнуло в улыбке и словах гомункула, какой-то призрачный намек. Ристелл опустила голову, пытаясь унять спазм ноющей боли и собраться с мыслями. В этот момент, перед казнью, канонисса пыталась осознать, что она упустила, но Вормас не дал ей времени и гротеск вновь пробудился от наркотического сна.
Ристелл успела поднять взгляд и встретится глазами с бывшим сержантом. В них отражалась невыносимая мука и жажда смерти. Не только ее смерти, не только собственной, но и смерти всего мира.
- Прости, - Одними губами прошептала Ристелл.
Борлак взвыл и замахнувшись нанес удар.
Вормас удерживал наложницу псионикой, ее мышцы практически не слушались и она была готова принять смерть, по крайней мере демоническая зараза, проникшая в ее тело, погибнет вместе с ней.
Отсветы прожекторов мелькнули на лезвии, торчащем из руки гротеска и мгновенно наступила темнота. Боль в плече, но никакого забвения и освобождения.
Лишь через пару секунд, Ристелл осознала, что причина тьмы вокруг в том, что ее веки сомкнуты.
Медленно открыв глаза, она увидела поверженного на колени Борлака. Лезвие на его руке перерубило аугметическую плеть, вонзившуюся в ее плечо, а взгляд обращенный к ней светился последней искрой оставшейся от человека.
Борлак скрыл Ристелл своим массивным телом от глаз Вормаса. На пару мгновений, которых могло хватить лишь на последнюю просьбу, и он прорычал, захлебываясь гноем и сукровицей, вытекающей изо рта. Слов разобрать было не возможно, да и вряд ли сержант их помнил, но его взгляд донес все, чего он хотел.
Ристелл пересиливая боль в правой руке с трудом разжала пальцы и взяла меч в левую.
- Мы вместе будем у трона Императора, - Девушка медленно кивнула Борлаку, и он задрал голову, зарычав во всю мощь изуродованного горла.
Помедлив лишь секунду, единственным быстрым движением, Ристелл вонзила меч в шею сержанта, обрывая его агонию вместе с жизнью.
Гротеск затих и опустился всем телом на песок. Этот удар отнял последние силы канониссы и, продержавшись пару секунд, опираясь на окровавленный меч, она упала на колени рядом с ним.
- Теперь твой черед, - Ристелл смотрела в песок и слова с трудом пробирались сквозь скопившуюся в горле кровь, подступающую из изодранных полипами сосудов, - Сразись со мной!
Подняв взгляд от земли, девушка с ненавистью посмотрела на гомункула, зависшего в паре метров над землей и почти на расстоянии броска меча.
Она видела, как губы Вормаса скривила гримаса презрения. Его не испугал вызов Ристелл, это было бы глупо, учитывая ее состояние, но она знала, что вышедший из-под контроля гротеск, это еще одна брешь в самомнении заплечных дел мастера и знала, что пробудив его ярость, в любом случае останется победителем – либо получит мгновенную смерть, либо шанс нанести удар.
Зрители затихли, ожидая продолжения спектакля, и Вормас обвел их мимолетным взглядом, выбирая наилучший способ ответить наложнице, затем его платформа опустилась, и он ступил на арену, под одобрительный рев сородичей.
Рука Ристелл крепче сжала меч, готовая в любой момент атаковать. Использовать последний шанс убить или умереть. Она как никогда была уверена, что этот жребий в руках Императора и сейчас в мире есть лишь две судьбы: канониссы Ордена Алмаз-ной Ярости Ристелл Элинерис и гомункула кабалы Ледяной Крови Вормаса Нкуаба.
- Я бы мог убить тебя не сдвигаясь с места, - Вормас по привычке сложив руки за спиной все также стоял у постамента, - За-браться в твой разум и заплести душу в тугой узел.
В подтверждение своих слов, Вормас протянул руку к девушке и она ощутила как полипы под ее кожей зашевелились, обжигая внутренности жаром преисподней.
Ристелл согнулась стиснув зубы и прижав руки к животу, но не выпустила меч.
- Я бы мог вырвать кости из твоего тела, - Вормас приблизился на пару шагов, усиливая пытку новым псионическим ударом.
Ристелл терпела невыносимую боль, держась за единственную мысль: «Ближе! Ближе!». Еще пару шагов и она сможет добраться до сердца врага. Она не обманывала себя и помнила как просто Вормас остановил ее бросок в лаборатории, но сейчас он излишне самоуверен, потерпев неудачу с гротеском, он слишком зол, хоть и сдерживает проявление гнева. И будь на то воля Императора, он не будет ждать от полумертвой наложницы самоубийственного броска.
- Было бы справедливым, если бы последний удар нанес я, - гомункул приблизился еще на два шага и уже был в досягаемости броска меча. Ристелл оставалось последнее: блеф, который отвлечет острый разум Вормаса на то мгновение, которое потребуется, чтобы атаковать. Шанс ничтожный, но это все что у нее осталось.
- И все же…
Ристелл пристально следила за приближающимся палачом. И готовила очередную завлекающую ложь
- … ты умрешь не от моей руки.
«Я знаю где ключ»
Рука сильнее сжала клинок и по улыбке Вормаса, канонисса поняла, что он ее услышал. Меч готов был вырваться в полет, но в это самое мгновение у горла Ристелл замер кинжал.
- Едва ли, - Гомункул с почти отеческой улыбкой смотрел в си-ние глаза девушки, - Я обещал твою жизнь твоей большой поклоннице.
Чья-то рука схватила Ристелл за волосы и надавив кинжалом на горло безмолвно намекнула, на то, что меч ей уже не поможет.
- Скучала, сладенькая? – Елейный голос зазвучал у самого уха, затем змеиный язык ведьмы лизнул его мочку.
Вормас псионикой позаботился о том, чтобы сведенная судорогой рука Ристелл смогла отпустить меч и девушка осталась беззащитной.
Канонисса закрыла глаза. Она снова была на Азбеле, но в этот раз в памяти всплыла не беседка Эклезиархии и добрые глаза инквизитора. Она видела родной дом, мутным призраком явилось почти забытое лицо матери.
«Мама, расскажи мне страшную сказку»
«Солнышко, к чему тебе пугаться на ночь?» - Мама заботливо укутала ее в одеяло и притушила ночник.
«Но, мне надоели глупые истории, где всегда все хорошо, это ведь не правда»
Мама улыбнулась и погладила ее по голове, а маленькая девочка насупившись ждала интересную, захватывающую историю.
«Ты правда, этого хочешь?»
Девочка закивала улыбаясь.
«Тогда я тебе расскажу о твоих любимых сестрах битвы. Давным-давно…»
Она укрылась одеялом до самых необыкновенно синих глаз и слушала.
«Мама, только пускай эта история будет со счастливым концом».
Длекари слизала языком слезу, соскользнувшую по щеке девушки.
- Твоя боль так пленительна.
Сознание покидало Ристелл и ей уже было безразлично, что творится вокруг. Эта история не имела счастливого финала, но теперь канонисса видела свою жизнь, тот путь, что теперь заканчивался. Уже не было того ужаса, что охватил ее на колонне в мире темных богов. У ее истории было начало, и хотелось верить что в ней был смысл, но об этом будут судить уже после…
- Наш спектакль затянулся, - Черная тень гомункула нависла над девушкой и его палец приподнял голову Ристелл за подбородок, заставив ее в последний раз открыть глаза.
- Я понимаю Реоса. Не легко устоять перед этими глазами и многое можно за них отдать.
- Я вырежу их на память, - Засмеялась ведьма царапая кинжалом кожу на шее девушки.
- Твое последнее слово
Вормас отпустил Ристелл и подняв меч с земли повернулся спи-ной к ней. Возможно затевая новую игру, на которую у наложницы не было сил, но скорее всего лишь давая осознать ей свою полную беспомощность.
- Ну, что скажешь, наложница? – Длекари шипела ей на ухо, в любой момент готовая перерезать ее горло, - Может что-нибудь пафосное? Сестры битвы это любят.
Ведьма наконец вышла из-за спины Ристелл, удерживая кинжал у лица девушки. Ее лицо как всегда украшала улыбка, обещающая медленную и мучительную смерть, но Ристелл с удивлением обнаружила еще и следы ожогов, должно быть тех самых, которые по ее вине разбрызгал гротеск.
- Да, маленькая дрянь, это тебя я обязана этим, - Длекари шипя уколола полип на животе Ристелл, заставив его подтянуть щупальца и вызвав новый пожар под кожей наложницы.
- Хуже не стало, - Канонисса равнодушно смотрела в глаза ведьмы.
- Вормас избавит меня от этого, но то, что я сделаю с тобой, неизлечимо.
Гомункул за плечом ведьмы воздел руку с мечом вверх, вновь вызвав бурю восторженных воплей среди приутихших зрителей:
- Приветствуйте нашего первого победителя! – Вормас указал мечом на Ристелл, - Она великолепно сражалась и победила. Преодолела долгий путь на нашу праздничную арену, лишь затем, чтобы порадовать нас красивым боем, так наградим же ее за старания!
С последним возгласом гомункула на трибунах поднялся настоящий гвалт и барабаны вновь принялись оглашать арену грохотом смерти.
Мир поплыл перед глазами Ристелл, увлекая ее в беспробудный сон. Она еще чувствовала как ноет тело, слышала отзвуки голосов, но все это было далеко, очень далеко.
«Даже на расстоянии, я все равно чувствую тебя, Перышко. Я всегда буду рядом» - Голос Кхана вновь стал признаком бреда, но в этом бреду Ристелл находила покой.
«Ты всегда был рядом, но теперь тебе со мной нельзя»
- Ты заслужила быструю смерть. Длекари, она твоя.
Ристелл лежала навзничь на песке. Она не помнила как потеряла равновесие, быть может она так и лежала на арене, как только оказалась на ней и бой с Борлаком был лишь сном. Это уже не имело значение. С тем, с чем не справился гротеск, прекрасно справлялись яды гомункула.
Похоже близилось утро. Сквозь пелену на глазах было сложно различать полутона реальности. Света стало меньше, наверно прожектора на арене выключили.
Над ней склонилась Длекари. Только силуэт и злобный смех… и блеск кинжала.
«…пускай эта история будет со счастливым концом»
- Прощай, сладенькая.

Мгла сгущалась и силуэт ведьмы растаял в ней, словно черная тень на саване ночи.
Ристелл ждала боли, к которой уже успела привыкнуть, словно рабыня со стажем. Но смерти все не было, если только она не сильно отличается от предсмертного состояния.
Через несколько томительных минут в ускользающее сознание стали врываться звуки. Вопреки ожиданиям, Ристелл не услышала триумфального смеха темных. Новым звуком реальности был звон металла и голос, который казался очень знакомым. Слова было не разобрать, но Ристелл знала, что это не елейный шепот ведьмы и не ядовитый язык гомункула. Предсмертная агония вновь окунула ее в сети голосов из памяти. Но это не было воспоминанием об учителе. Голос был из недавнего прошлого и скоро обрел знакомые слова:
- Ты забыла свое место?! Я тебе напомню, - Стальные нотки в голосе не предвещали ничего хорошего и почти тут же Ристелл услышала звон металла, а после крик. Крик, который не мог быть бредом, потому что даже охмелевшее от смерти сознание не могло вернуть из памяти, того, кто уже был мертв и похоронен страданием. Но голос ведьмы совершенно ясно звучал за пределами сознания канониссы и явно не был игрой Вормаса:
- Нет, Реос!
Сердце Ристелл дрогнуло, загоняя кровь в искалеченные полипами сосуды, а сознание непонятным образом стало проясняться и вскоре она увидела силуэт над собой. Какой-то эльдар похоже осторожно извлекал из нее тварей варпа. Часть сознания хотела оттолкнуть нового врага, вторая часть надеялась на избавление от боли, но мышцы были слишком слабы, чтобы исполнить желание мыслей и Ристелл могла лишь вслушиваться в происходящее рядом.
Возможно сны за гранью смерти отличаются редкой реалистичностью, но постепенно трезвеющий разум говорил канониссе, что она еще жива. По мере того как эльдар избавлял ее от заразы Вормаса, тело все явственней ощущало песок под собой и прохладу утреннего ветра. Теперь она точно знала, что наступило утро. Постепенно мир из темного превратился в белый, а затем стал обретать свои естественные краски.
- Ты же был мертв! – Знакомые истеричные нотки проникли в голос Длекари и пара глухих ударов возвестила о том, что бой перешел на уровень рукопашной.
Затем прозвучала еще пара ударов и слишком знакомый хрипящий звук воздуха вырывающегося через новое отверстие в горле.
На какой-то момент, Ристелл удалось поднять тяжелые веки и в паре метров от себя, она увидела силуэт в плаще, вонзивший длинные когти в шею рыжей ведьмы
- Да, был. Теперь твоя очередь
Фигура в плаще медленно опустила на землю повисшую на когтях жертву и Ристелл услышала тихий шепот:
- Я сожалею, что сохранил твою жизнь.
- Реос.
Канонисса не сразу осознала, что это первое слово произнесен-ное ею после пробуждения. Губы прошептали едва слышно, но Архонт услышал и его взгляд, полный боли и тревоги, встретился с синевой ее глаз.  Окунувшись в привычную темноту зрачков, Ристелл позволила векам опуститься и в этот момент эльдар-лекарь перешел к извлечению капсулы с токсином и выплеснувшийся яд, вместе с болью вновь лишили Ристелл сил, погрузив ее в сон. На этот раз с надеждой на пробуждение.